Владимир Колычев
Хуже не будет
Глава 4
Солнце за окном, день обещал быть по-летнему теплым, сейчас бы на пляж, к морю, раздеться бы до купальника, распластаться на песке… Но нет никакого моря. Есть только школа. И только одно радует, что Кирилл уже в классе. Правда, на Ингу он совсем не обращает внимания. Сидит за своей партой спиной к ней, в раскрытый учебник уставился. Смотреть противно, какой прилежный ученик.
Вася в своем репертуаре. Его дружок Мишка в коридоре стоит, физика высматривает, а он ткань на учительском стуле подрезает, подушку-пердушку под нее вкладывает. Веселый он парень, только репертуар у него не смешной уже и ограниченный.
Костя сидел рядом с Ингой, смотрел на Васю, но, казалось, не видел его. Угрюмый, нахмуренный, губы поджаты. И вчера весь день на нее дулся, и сегодня будет играть в молчанку, и завтра. Как будто сговорились они с Кириллом. Тот вчера тоже игнорировал Ингу, только это у него натуральней получалось. И гораздо больней…
И сегодня Кирилл тоже не смотрит в ее сторону. И плевать ему, что он делает ей больно. Так больно, что хочется сделать ему какую-нибудь пакость. И ему, и его Вике…
– Ты чего как индюк надутый? – спросила Инга, толкнув Костю в бок.
– Ничего, – буркнул он, даже не глянув на нее.
– Ты что, правда, поверил, что у меня есть какой-то Антон?
– А разве нет? – обнадеженно встрепенулся парень.
– Антон есть, только он мой брат. Двоюродный, – тихо сказала она. – А Кирилл у него девушку отбил. Теперь Антон перед ней вид делает, что роман со мной крутит. Чтобы она ревновала. Понимаешь?
– Чтобы ревновала? Понимаю!.. Но ведь он твой брат.
– Поэтому между нами ничего нет и быть не может. Только если ты Кириллу об этом скажешь, я тебя возненавижу, понял?
– Да нет, могила! – воодушевленно заверил ее Костя.
И куда только вся его угрюмость делась. Расцвел парень, ожил. И даже жаль, что надеяться ему не на что.
– Антон – мой брат. И я не хочу его потерять. А он такой, что из-за Вики в петлю может влезть! – разошлась Инга. – Ты меня понимаешь?
– А-а, да…
– Поэтому Карфаген должен быть уничтожен.
– Это ты про Кирилла?
– Костя, ты меня радуешь. Да, это про него.
– Его нужно… убить?
– А теперь ты меня огорчаешь. Его просто нужно вывести из игры.
– Как?
– Не знаю… Ты с ним разговаривал, сколько ему лет?
– Говорит, что двадцать.
– Надо же, как я угадала… А почему он в школе, если ему двадцать лет?
– Ну, говорит, что на второй год оставался…
– Сколько, три раза?
– Ну, я не знаю…
– А надо узнать, Костя. Что-то не то с ним, Костя, что-то не то…
В женщине должна быть загадка, а в мужчине – тайна. И, похоже, этого добра в Кирилле было с избытком. Взрослый парень, умудренный житейским опытом, чрезмерно уверенный в себе – как и почему он попал в один с Ингой класс? Откуда он вообще взялся? Ведь он так и не ответил на этот вопрос.
Тайна могла оказаться страшной, но Ингу это почему-то не пугало, поэтому она бралась «расшторить» ее. Вдруг всплывет что-нибудь такое, что может отвадить Вику от Кирилла?
– Да я и сам вижу, что дело темное, – сказал Костя, понизив голос до шепота. – Юрка и так с ним, и этак, а все же ничего про него и не узнал… Я с Олегом поговорю, он секретарше новой с компьютером сейчас помогает. А там, в компьютере, вся школьная база и Мускатов тоже забит… Если он, конечно, не агент ФСБ.
– Ну, это вряд ли.
– Да кто его знает… Знаешь, взгляд у него какой! Помнишь, я его придурком назвал. Ну, не назвал, но все равно… Так знаешь, как он на меня посмотрел! Сам улыбается, а взгляд парализующий, как у гипнотизера. Мне потом ночью кошмар приснился. Мускатов на меня смотрит, и рога растут, как у черта…
– У кого растут, у тебя?
– Нет, у него!
– Хорошо, если этот сон в руку. Рога бы ему сейчас не помешали…
– А-а, ты насчет брата своего.
– Ну да, ну да… Ты же мне поможешь?
– Да, прямо на перемене к Олегу и схожу.
В класс вошел физик Иван Германович, сорокалетний мужчина с чахлым телом и рахитной головой. Еще в прошлом году Инга сама возглавляла охоту на него, а если точней, то травлю. Ох, и натерпелся же он… Но сейчас у нее не было никакого желания издеваться над ним. Может, повзрослела потому что, поумнела. Все-таки семнадцать лет уже. И вся жизнь впереди. Чего не скажешь об Иване Германовиче. Болезненный он, тоска в глазах и застывшие слезы, с ногами проблемы – ходит медленно, с трудом разгибая их в колене. Грешно его, убогого, обижать; и думала так Инга всерьез, а не с коварным сарказмом.
Учитель собирался сесть за стол, когда Инга его остановила:
– Иван Германович, подождите.
Она поднялась без разрешения, подошла к нему, склонилась над стулом, вытащила резиновую подушечку и через весь класс швырнула ее Долголесу.
– Людьми надо быть, – бросила она, возвращаясь на свое место.
Кирилл посмотрел на нее с интересом и даже с одобрением. А может, и с завистью. Сам он, похоже, вышел из того возраста, когда человеку в радость глумиться над теми, кто не может за себя постоять. Но все же он не посмел избавить несчастного физика от подушки-пердушки, побоялся настроить против себя класс… Ну, может, и не боялся, но против правил не пошел, не так воспитан. А Инге было все равно, потому что в классе она сама устанавливала правила…
Она оказалась права, Кирилл был из тех, кто умеет плыть против течения. Чувствовала, что права. Хоть он и не противопоставлял себя классу, но все-таки держался особняком. Не пытался навязать кому-то свою волю, но и чужого влияния избегал. Сам Юрка Хмель, гроза и беда школы, набивался к нему в друзья, Кирилл его не отвергал, но и близко к себе не подпускал. Еще он упрямо продолжал занимать место возле учительского стола, как будто демонстрируя свою независимость от общего мнения. И он действительно был независим от него, потому что не было никого в классе, кто мог бы открыто посмеяться над ним. Право на свое мнение он завоевал не кулаками, а внутренним обаянием настоящего мужчины. Обаянием, которое сводило Ингу с ума…
Показательная расправа над Васиным репертуаром подействовала на всех, и урок физики прошел в непривычной для Ивана Германовича тишине. Вася нарочно зевал во весь рот, изображая скуку, но ни разу даже не хихикнул учителю в спину. Кирилл ничего не изображал, он просто внимательно и увлеченно слушал физика, даже вызывался решить задачу из программы десятого класса. И надо сказать, это у него неплохо получилось…
После физики был английский. В этот раз Анжела Евгеньевна не заостряла внимания на Кирилле. Но Инга чувствовала, что это было демонстративное безразличие. И совсем не удивилась, когда она предложила Мускатову остаться после уроков на дополнительное занятие. Вне себя от возмущения Инга подняла руку, но, спохватившись, опустила ее еще до того, как «англичанка» заметила этот жест. Хотелось узнать, не возьмет ли Анжела ее на дополнительное занятие, но в самый последний момент Инга решила, что это лишнее.
От дополнительного занятия Кирилл не отказался. Чувствовалось, что парень не желал плестись в числе отстающих. И на остальных предметах он не скучал. Даже на химии он внимательно слушал учительницу, чем заслужил ее симпатию.
А вот с физкультуры Кирилл просто-напросто сачканул. Инга нарочно надела футболку с коротким низом и короткие облегающие шорты, чтобы Мускатов изошел слюной. Но слюнки пускали все, кто угодно, даже физрук, но только не Кирилл. Он появился на последнем уроке алгебры. Как ни в чем не бывало вошел в класс, выложил на стол учебник, тетрадку. Как оказалось, у него было сделано даже домашнее задание.
С внеклассной работой справился и Костя. В класс он вошел с озадаченно-взбудораженным видом. Сначала приблизил вытянутые губы к Инге, к самому ее уху, и только тогда, ничего не говоря, сел.
– Ты хочешь меня поцеловать? – насмешливо спросила она. – Или у тебя в клюве какая-то тайна?
– И то, и другое, – сказал он, пытаясь изобразить страстный шепот, что, надо сказать, выходило у него неуклюже.
Вот Игорь умел шептать на ушко так, что душа млела. И Кирилл наверняка бы смог. Но один в прошлом, а другой в будущем, и то, если повезет…
Инга не хотела, чтобы Костя ее целовал. Но Мускатов как будто почувствовал, что Солодков раскрыл его тайну, повернулся к ним.
– Ну, поцелуй, – шепнула Инга.
Костя легонько коснулся губами мочки ее уха. Сердце у нее расширялось во всю грудь, когда это делал Игорь, и душа изнывала от ожидания. Но поцелуй Солодкова ничего, кроме раздражения, не вызвал. Губы у него мокрые, неприятно холодные… Но, может, жертва ее не напрасна? Неспроста же Кирилл так быстро отвернулся. Вдруг это ревность в нем заговорила?
– Можно еще? – обалдело спросил Костя.
– Да, взасос и у доски, но только когда урок начнется… Давай, дело говори, мечтатель.
– Кирилл прибыл к нам из Черноземска.
– Адрес его нашел?
– Где, в Черноземске?
– Нет, в городе-герое Москве…
– Да, он тут недалеко живет, я записал… Мать у него инвалид, отца нет.
– Инвалид чего – войны, детства?
– Да я откуда знаю… Да и не это важно.
– А что?
– Кирилл срок мотал. Два года в колонии… За что – не знаю, там номер статьи был… Вот, тут все записано, – Костя протянул Инге сложенный вчетверо лист бумаги.
– Интересно. Это очень интересно…
Тайна, может, и не самая страшная, но все-таки достаточно темная, чтобы отвратить от Кирилла Вику… Известно же, что бывших уголовников, как и бывших наркоманов, не бывает. Рано или поздно преступная сущность Кирилла всплывет наружу и взорвется, уничтожая все живое вокруг. Именно поэтому Инга и сама не ощущала внутреннего восторга. Даже для нее уголовник – это слишком. Хотя в принципе она готова переступить через эту жирную кляксу в биографии Кирилла. В принципе готова…
– И давно он в Москве?
– Не знаю, но зарегистрирован по месту жительства весной этого года… Олег сказал, что Ботаныч не хотел его брать в школу. И судимость не снята, и возраст – так из РОНО позвонили, сказали, что Ботаныч много на себя берет. Дескать, гражданских прав Мускатова не лишали, одиннадцатилетка сейчас обязательна, так что хочешь не хочешь, а доучить придется…
– Да, дела, – в раздумье покачала головой Инга.
– Я и сам понял, что Мускатов – темная лошадка…
– Хорошо, что ты сам до этого дошел. Только давай договоримся: никому ни слова.
– Само собой, – заговорщицки улыбнулся Костя.
– А то, если Мускатов узнает, что ты в его деле рылся, он тебя убьет.
– Убьет?! – дернулся он. – Да нет, не убьет…
– А вдруг?
Костя низко опустил голову и подтянул плечи к ушам. Страшно ему стало, по-настоящему страшно. Он помнил взгляд, которым парализовал его Кирилл, поэтому испугался не на шутку.
– Ты же сама никому не скажешь? – еле слышно спросил он.
– Можешь на меня положиться… Ну, не в буквальном, конечно, смысле.
Она улыбнулась, но только чтобы приободрить себя. Не смешно было от собственной шутки. Зато страх когтистой лапой царапал горло. Что, если Кирилл какой-нибудь маньяк и ему ничего не стоит вырезать весь класс или даже всю школу…
Домой после уроков Инга возвращалась быстрым шагом. Костя шел рядом и даже не спрашивал, почему она так торопится. Он и сам рад был поскорее убраться из школы, чтобы Кирилл не перехватил их на пути к дому, как это было позавчера.
Но Кирилл так и не появился. Зато вечером к Инге заехал Антон. Она как раз вернулась домой после тренировки, приняла душ, собралась сесть за уроки, когда он позвонил в дверь. Родители еще не вернулись с работы, Вероника сидела за компьютером в своей комнате, и ничто не мешало ему начать разговор без всяких предисловий.
Судя по его сияющей физиономии, дела у него шли неплохо. Инга провела его на кухню, поставила на плиту турку с водой.
– Я Вике машину купил! – восторженно сообщил он.
– Нашел, чем обрадовать, – буркнула она. – Если бы ты мне купил…
– Э-э, ну-у…
– Вот только оправдываться не надо, я же не претендую… А радоваться за Вику не хочу, и не жди.
– Да нет, я не поэтому. Просто ты сказала, что ей «Фольксваген Джетта» понравится, ну, я и купил. Ей понравилось…
– А Кириллу?
– Так она ж ему ничего и не скажет. Если, конечно, согласится…
– На что согласится?
– Ну, пока переехать ко мне. Она в принципе не против, от меня до ее института ближе…
– Дело же не только в институте?
– Ну да… У меня квартира большая, машина у нее своя будет. Только она не знает, как ей с Кириллом быть, – загрустил Антон. – У них там, я так понимаю, типа любовь…
– Да, но ей и рыбку съесть охота. И на любовь сесть, и рыбку…
– Она говорит, что я ей тоже очень нравлюсь.
– Ну вот, это уже признак потепления. Вот что значит – горячий автомобильный мотор… Но и любовь тоже греет, да? Не хочется с нее соскакивать?
– Не надо так говорить, – умоляюще посмотрел на Ингу Антон. – Все-таки это Вика…
– А ничего, что я за люстру переживала, когда ты на кухню вошел? Думала, что ты ее рогами заденешь… Ладно, извини, это я со злости. И за тебя переживаю, и за своего одноклассника. Обидно будет, если она и ему рога наставит…
– Рога? Твоему однокласснику? Вика?! – Антон оторопело уставился на Ингу.
– А разве я тебе не говорила, что мы с Кириллом в одном классе учимся?.. Представь себе, второго сентября заявился. Хочу, говорит, с тобой в одном классе учиться.
– Кому говорит, тебе?
– Если честно, никому… Не хочет и не говорит. Он на своей Вике помешан, никто его больше не интересует.
– Даже ты?
– Даже я?!. Ну вот, в кои-то веки комплимент от тебя… – насмешливо сказала Инга. – Я, может, и заинтересовала его, но ведь он же не совсем гад, чтобы тебе вторую пару рогов навесить. Он же знает, что я – твоя девушка. А он тебя боится, если ты не забыл…
– Боится?.. Ну да, мы с ним в ресторане крепко поговорили…
– Да, но Вика ушла с ним. Может, он все-таки не испугался… Что он тебе тогда сказал? – Инга смотрела на брата пристально и в упор. – Только честно. Ты мне честно, и я тебе честно.
– Что ты мне честно?
– Я одну его тайну раскопала; не думаю, что это Вике понравится… Только честно, что он тебе тогда сказал?
– Ну, если честно… Мы с ним к туалету подошли, он ко мне вдруг развернулся. Улыбается, а в глазах такой лед, что меня оторопь взяла. А он говорит, что жизнь человеку один раз дается…
– Он угрожал тебя убить? – разволновалась Инга.
Кирилл не из тех людей, кто сотрясает воздух пустыми угрозами. Во всяком случае, так ей казалось, и она в это верила. И если он пригрозил Антону смертью, то ему ничего не стоило убить человека. А это страшно. Очень страшно, если не на словах, а на деле.
– Нет, напрямую не угрожал. Но дал понять… Жизнь, говорит, один раз дается – а глаза холодые-холодные, как у замороженной рыбы. Человек с таким глазами способен на все…
– Да, но Вика его не боится.
– Он же на нее так не смотрит.
– Разве что в постели.
– При чем здесь постель? – нервно отреагировал Антон.
– А что, если Кирилл – маньяк? Что, если ей это нравится?
– С тобой все в порядке?
– Со мной да, а с Кириллом нет… Он два года отсидел. В колонии для несовершеннолетних…
– За что?
– Статья двести двадцать восемь… Вот я и говорю, может, он маньяк какой-нибудь, сексуальный извращенец?
– Да нет, это здесь ни при чем. Это хранение и сбыт наркотических средств… Постой, ты хочешь сказать, что Кирилл за наркоту сидел? – воодушевленно встрепенулся Антон.
– Ну, про наркоту я впервые от тебя слышу… – ошарашенно покачала головой Инга. – Лучше бы он маньяком был, чем такое…
Наркотики – это страшно. Инга многое могла себе позволить, но только не это. И родители страх ей внушили к этому делу, и одна ее знакомая на иглу два года назад подсела; сейчас и смотреть на нее тошно, настолько ужасно выглядит. И жить Ритке недолго осталось…
– А я думаю, чего это он на физкультуру не пошел, – вслух размышляла она. – А он колоться пошел…
– Это ты о ком?
– Ну, о Кирилле… Хотя он вроде бы и не похож на наркошу, – пожала она плечами.
– А мне показалось, что у него зрачки расширены, – неторопливо почесал у себя за ухом Антон. – Да и улыбка у него какая-то неестественная, как будто он под кайфом…
– Улыбка? Ну да, улыбка, есть такое… Только мне кажется, что естественная у него улыбка. А может, и не совсем естественная… Слушай, у него же футболка с длинным рукавом, – вспомнила она. – Сегодня тепло было, вчера тоже, а все равно рукав длинный. Там у него, наверное, все истыкано…
– А я у Вики спрошу! – предвкушая близкую победу над соперником, вдохновленно протянул Антон.
– Спроси, спроси… А заодно справку спроси. Пусть проверится, вдруг у нее СПИД.
– СПИД?! – побледнел Антон. – Вот черт!
– Что, все, прошла любовь? – с горечью в душе усмехнулась Инга.
СПИД Вика могла подцепить от Кирилла. Если он такой заразный, то какие могут быть к нему чувства?.. Инга с тревогой вслушивалась в себя. Неужели все, завяли помидоры?.. Но нет, Кирилл по-прежнему волнует ее воображение. Она должна, но не хочет отказываться от него. Хотя, возможно, и поставит на нем крест. А может, и нет…
И Антон в замешательстве. Любит он Вику, но готов ли принять ее такой, какой сделал ее Кирилл? Может, она ему и не нужна?..
– Да нет, не прошла, – мотнул головой Антон.
– Тогда иди к ней. И отвези ее в поликлинику, пусть анализы сдаст. У нее возьмут кровь – и, поверь, вместе с ней уйдет вся любовь к Кириллу…
Инга призывала брата верить в то, во что и сама не очень верила. Страшно было узнать правду о Кирилле, но ведь и чувства отвращения она при этом к нему не испытала. И Вика, возможно, не отречется от него. Если Антон ей не поможет…
Антон кивнул, соглашаясь. Достал из кармана мобильник, набрал номер.
– Вика, ты одна?.. Это хорошо. У меня разговор есть, очень срочный… Да нет, машина здесь ни при чем. Все гораздо сложнее… В общем, через десять минут я буду у тебя.
Уже на пороге он остановился и, приложив палец ко лбу, напряженно посмотрел на Ингу.
– А ты уверена в том, что Кирилл сидел?
– Уверена… Больше того, мне страшно. И я прошу тебя, не говори Вике, откуда ты узнал об этом. Скажи, что детектива нанял, он все и разнюхал… В общем, что-нибудь придумай, только меня не сдавай…
– Как скажешь, сестренка, – вымученно улыбнулся Антон.
– Ну, ни пуха!
– К черту!
Он ушел, а Инга заперлась в своей комнате. Раскрыла учебник по алгебре, попыталась сосредоточиться, но тщетно. Мысли о Кирилле прочной паутиной оплели ее сознание, и ни о чем другом думать она сейчас не могла.
Глава 5
Бетонный постамент служил опорой для столба временной электролинии, которая тянулась к строящейся высотке. На него легко запрыгнуть, чтобы оттолкнуться. Кирилл так и поступил, но со стороны могло показаться, что постамента он едва коснулся ногой – так быстро и легко он спорхнул с него, переместившись на крышу гаража. Быстрый наклон, чтобы не задеть головой ветку раскидистого клена; прыжок, чтобы не зацепиться ногой за гниющий на крыше дощатый ящик. Один гараж, второй, третий… Теперь можно спрыгнуть вниз. Есть! Очередное препятствие преодолено. Можно бежать дальше, но лучше притормозить. Вике вовсе не нужно видеть, как быстро он умеет двигаться. Ей вовсе не обязательно знать, что его, как того волка, кормят ноги. До сих пор кормят, хотя от старых дел он уже отошел.
Кирилл оправил футболку, стряхнул пыль с коленок. Перевел сумку из-за спины на живот, достал оттуда дезодорант, пшикнул подмышки. Обильным потоотделением он не страдал, мог взмокнуть только после долгой и тяжелой физической нагрузки, но все-таки лучше перебдеть…
Он посмотрел на часы. Двадцать минут седьмого. Сегодня у них с Викой по плану кино; возьмут диванчик на двоих на заднем ряду, обнимутся и вполглаза будут смотреть, как Вин Дизель крошит своих врагов.
Вика должна появиться в половине седьмого. Ну, может, опоздает минут на пять. Но четверть часа для Кирилла не время.
Но Вика вышла к нему в семь вечера. Красивая, вкусная и желанная. Только невеселая какая-то, беспокойная.
– Надо поторопиться, кино через десять минут, – нежно улыбнулся ей Кирилл.
– Может, ты мне свое кино расскажешь? – спросила она, недобро глянув на него.
– Какое кино? – внутренне напрягся он.
Нехорошее предчувствие холодящим эфиром разлилось по крови.
– Что у тебя за татуировки на спине и плечах?
– Я же говорил тебе, что это птица Феникс, – нахмурился Кирилл. – Баловство, кто сейчас этим не страдает?
– И где же тебе сделали эти крылья?
– В тату-салоне, я же говорил… Что это на тебя нашло?
– И где этот салон?
– Себе тату хочешь сделать?
– Нет, я хочу, чтобы ты не врал мне… Признайся, что эти крылья тебе в тюрьме выкололи!
– Что? – оторопел Кирилл.
Он вдруг явственно услышал скрип железной двери, стук, с которым она ударилась о блокиратор, где-то вдалеке залаяли овчарки, завыла вьюга. И так вдруг стало холодно, что он обнял себя руками, чтобы согреться.
– Ты замерз? – с подозрением спросила Вика.
– Нет.
Он опустил руки, постарался совладать со своими эмоциями. Он умел контролировать себя, просто слишком уж крепко ошарашила его Вика, вот он и потерял управление.
– А может, все-таки замерз?.. Ты – наркоман?!
– Если мерзну, значит, наркоман?
– Я знаю, ты в тюрьме за наркотики сидел! – не щадила его Вика.
– Откуда ты это знаешь? – взяв себя в руки, сурово спросил он.
– Не смотри на меня так… Мне страшно, – поежилась она.
– Чего ты боишься? – смягчился он.
– Ты уголовник и наркоман…
– Кто тебе это сказал?
– Антон… Он детектива нанял, тот все про тебя узнал… Ты в тюрьме сидел.
– Не в тюрьме, а в колонии, – сдался Кирилл.
Что было, то было, и как ни старайся выбросить слова из песни, рано или поздно они все равно прорисуются.
– Но ведь было!.. Антон уговаривал меня анализы на СПИД сдать!
– И что?
– Да ничего! Какие анализы, если мы с тобой только целовались?.. А через поцелуй СПИД не передается… Может быть…
– Ну и зачем ты это мне говоришь? – разочарованно посмотрел на нее Кирилл. – Ты же не хочешь, чтобы я назвал тебя дурой?
В Москву он приехал в начале этого года. Мама училась здесь, какое-то время после института работала на шоколадной фабрике, а потом обстоятельства заставили ее вернуться в родной город. Самым главным обстоятельством был Кирилл. Зачат он был в Москве, а родился в Черноземске. Через несколько лет после родов мама попала в аварию и сломала позвоночник. С тех пор она не может ходить. Это сейчас она передвигается на кресле-каталке, а первое время была прикована к постели. Когда умерла бабушка, основное бремя нагрузки легло на плечи Кирилла. Ему приходилось крутиться, чтобы она ни в чем не нуждалась. Потому и в тюрьму попал…
Но это все уже позади. С недавних пор для них с мамой началась новая жизнь. Мама всегда хотела жить в Москве, и вот ее мечта осуществилась. А Кириллу повезло встретить здесь Вику. Она училась на втором курсе технического университета. И он тоже собирался получить высшее образование, чтобы окончательно вырваться из той трясины, в которой пропадал чуть ли не целую вечность.
– Кто дура? Я – дура?! – истерично вскинула Вика.
– Я этого не говорил… И наркоманом я никогда не был. И СПИДом не болел. И туберкулезом тоже… Ты на туберкулез проверялась?
– Э-э, нет… – из глубины нервного раздумья мотнула головой Вика.
– Можешь не стараться, нет у меня ничего. И у тебя тоже… Я здоров, как бык.
– Но ты же сидел! – заламывая руки, простонала Вика.
Этот разговор напоминал сцену из плохого кино. Он очень тяготил Кирилла, но уходить от него он не должен. Еще не все потеряно, и, если он сумеет все правильно объяснить, Вика останется с ним…
– За что сидел?
– Антон сказал, что за наркотики.
– Язык бы ему отрезать. Хотя он прав, я действительно сидел за наркотики. Но не за употребление, а за хранение и сбыт…
– Ты торговал наркотиками?
– Нет, я перешел дорогу одному милицейскому начальнику, а на следующий день ко мне подошли его сотрудники, обыскали в присутствии понятых и нашли три грамма героина… Угадай, как он оказался у меня в кармане?
– Как?
– Наркотик мне подбросили… Это была месть, банальная месть. В итоге два года колонии… Пойми, я не уголовник, я – жертва обстоятельств.
– Что, и с наркотиками ничего общего не имел? – недоверчиво смотрела на него Вика.
– Ну как же не имел? Два года из-за них отсидел.
– Почему ты мне об этом не рассказал?
– Зачем тебе это знать?
– Да, конечно, я бы не хотела этого знать, – нервно кивнула она.
– Но ты знаешь.
– Как же так, два года в тюрьме…
– Да, но ведь жизнь на этом не закончилась. Все это в прошлом, а впереди нормальное будущее. Поверь, уголовная романтика меня совсем не прельщает. Я хочу закончить институт, получить достойную работу, жить как человек, вместе с тобой воспитывать детей…
Вика страдальчески смотрела на него, поджав губы. Она и хотела верить ему, но все-таки сомневалась в нем.
– Антон сказал, что тюрьма – это судьба. То есть навсегда…
– Антон сказал… Голову ему оторвать мало.
– И ты можешь оторвать ему голову? – чуть ли не с ужасом посмотрела на него Вика.
– Я что, похож на дикаря? Пальцем его не трону…
– Антон сказал, что ты грозился его убить. Ну, там, в ресторане…
– Ты же меня знаешь, я словами не разбрасываюсь. И лишнего никогда не говорю. Но если ты ему поверила, значит, ты хочешь ему верить… Если тебе что-то во мне не нравится, держать я тебя не стану.
Он смотрел на Вику почти влюбленно, но говорил жестко, чеканно.
– Я тебе не нужна? – огорошенно спросила она.
– Ты мне очень нужна. Очень-очень. Но поверь, насильно милым я быть не хочу.
– А ты меня любишь?
– Ну да.
– Что ну да? Не любишь ты меня. Я же чувствую, что не любишь. Как будто что-то стоит между нами.
– Может, и стоит.
– Что, наркотики?
– Когда-нибудь я тебе все объясню.
– Значит, все-таки наркотики.
– Да нет же… Ты должна мне верить…
– Ну, я верю…
– А если без «ну»?
– Верю.
– Тогда все в порядке, – широко улыбнулся Кирилл. – И не о чем говорить…
– Ну почему же не о чем? Мне страшно об этом спрашивать, но все-таки интересно, как ты жил там, в тюрьме…
– Нормально жил. Никому не кланялся…
– Верю. Ты не из тех, кто кланяется. Я хочу знать о тебе все, как ты до тюрьмы жил, чем занимался…
– В школе учился, как все обычные люди. Тюрьма помешала. Ничего, сейчас доучиваюсь. Я свое еще наверстаю…
– А тату тебе где сделали, там, в тюрьме?
– Там, – кивнул Кирилл. – Думал, крылья настоящие вырастут. Чтобы улететь на свободу. К тебе…
– Врешь, ты меня тогда не знал.
* * *
Прыжок, пробежка, снова скачок… Быстрей, быстрей. Еще немного, еще чуть-чуть. Но дыхалка уже почти отказала, ноги не держат, мышцы вот-вот лопнут от усталости… Казалось бы, что может быть проще, чем перепрыгнуть через двухметровый забор, но сейчас, когда силы закончились, он стал для Кирилла настоящим испытанием.
Он на бегу заметил выемку на кирпичном столбе; надо поймать ее носком ноги, если, конечно, он сможет оттолкнуться от земли. Разгон на последнем издыхании, тяжелый толчок, неживой рывок, но все-таки нога уперлась в выемку, и руки ухватились за верхний край забора. Осталось только подтянуться. Но у Кирилла было такое ощущение, что голова взорвется от напряжения, если он попытается сделать это… И все-таки он подтянулся, перетащил свое тело через забор.
Сознание он терял в падении и оттого не смог приземлиться правильно. Одна нога прогнулась, и он больно ударился коленкой об землю. Но именно боль и вернула его к жизни. Он так и не лишился чувств. Хотя и подняться с земли не мог. Так и остался сидеть, не в силах встать на ноги.
– А если менты? – недовольно спросил подошедший Нос.
Он уже совсем взрослый, целых девятнадцать лет. Все знает, все умеет. И если он сейчас пнет Кирилла ногой, то все его старания пойдут прахом. А ему так нужны крылья, он уже два года мечтает о них…
– Да ладно тебе, Нос, ты же видишь, Мускат рекорд установил, – Лешка обращалась к нему, но смотрела на Кирилла, в глазах у нее кокетливое восхищение, а на губах – хищная ирония.
Ей семнадцать, она также многое познала в этой жизни, и в банде она второй человек после Носа. И еще спит с ним…
– Никто этот участок так быстро не проходил.
– Ты же видишь, он сейчас копыта отбросит.
– Не-е… – промычал Кирилл.
Он нашел в себе силы, чтобы подняться, но при этом его затошнило так, что едва не скрутило в бараний рог. Не будь рядом с Носом Лешки, он бы не сдержался и, рухнув на колени, позволил своему нутру вывернуться наизнанку. Но Лешка очень-очень ему нравилась, и он пуще смерти боялся ударить перед ней в грязь лицом.
– Ладно, зачет. Получишь крылья, голубец, – снисходительно усмехнулся Нос.
– Через час ждем тебя на хате, – сказала Лешка, ободрительно и с поволокой в глазах улыбнувшись Кириллу.
Она знала, что нравится ему и, хотя близко к себе не подпускала, нет-нет да выказывала ему свою симпатию. И сейчас она обласкала его своей милостью, что повергло Кирилла в эйфорический транс. Глядя на эту худощавую девчонку с короткой мальчишеской прической, с задорным курносым носиком и большим ртом, он чувствовал, как за спиной вырастают настоящие, а не рисованные крылья. Но если бы так было на самом деле, ему бы сейчас не пришлось идти на хату, как называлась штаб-квартира их банды, расположенная в подвале жилой высотки. Там Кирилла будет ждать обряд посвящения…
Лешка игриво подмигнула ему и вальяжно, неторопливо повернулась спиной. Только тогда, не в силах больше держаться на ногах, Кирилл опустился на землю. От усталости перед глазами все плыло, и казалось, что Нос и Лешка, сопровождаемые Секатором и Панасом, не просто идут по дороге, а уходят в небеса, закопченные плотными клубами черного дыма из заводской трубы…
Кириллу понадобилось не меньше получаса, чтобы окончательно прийти в себя. Слишком уж сложным оказался участок, который нарезал ему для прохождения Нос. Промышленная зона, заводские цеха, склады, рельсы, башенные краны, сторожа, собаки… И времени очень мало. Но ничего, Кирилл прошел испытание, и сегодня же он станет равноправным членом уличной банды.
Ровно через час он спускался в подвал многоэтажного дома, расположенного в каменных дебрях заводского микрорайона. И у Носа был ключ, и у Лешки, и у всех, кто входил в их банду, но дверь была закрыта. Это был небольшой, но все же дополнительный элемент испытания. Кириллу предлагалось проникнуть в подвал через узкий лаз в стене дома. Эта бойница была проделана для крана, что предназначался для полива клумб, и нужно было обладать определенной сноровкой, чтобы пролезть через нее и не застрять. И еще важна комплекция: с толстой задницей это препятствие не преодолеть. Но у Кирилла тело сухопарое, поджарое, мышцы не раздутые, как у качков, но силы в них достаточно, чтобы с легкостью перебрасывать туловище через высокие заборы… Вытянув руки, он смело нырнул в лаз и вьюном протиснулся в него. Мягко упал на руки, перекатился через плечо, встал на ноги. Все в порядке, можно идти дальше…
