Владимир Колычев
Хуже не будет
Братва ждала его в большой, ярко освещенной и, главное, совершенно сухой комнате, которую Нос благоустроил, как мог. Пол застелен толстой фанерой, на стенах побелка, бумажная люстра под потолком, старый, продавленный, но из натуральной кожи диван, кушетка, кресла, стол; в углу барная стойка, грубо сколоченная из нешлифованных досок, музыкальный центр на ней, колонки… Нос царственно восседал на диване, церемонно обняв Лешку за плечи. Секатор, Панас разместились в креслах, за барной стойкой – Фриц, Перепел, а между ними маруха Катька, сочувствующая банде, но не посвященная. Фриц что-то шепчет ей на ухо, она млеет, как банный веник в бадейке с горячей водой.
На кушетке со скучающим видом сидел Татуз, один из лучших в городе тату-мастеров. Он уже совсем взрослый, семья у него, дети, но с улицей он порвал не совсем. Поэтому он здесь, чтобы провести обряд посвящения. На столике у него инструменты – машинка, иглы, краски…
Татуз поднялся с кушетки, освобождая место для Кирилла. Тут все ясно, слов не надо – снимай футболку и ложись. Кирилл обнажил спину, лег на живот, повернув голову к Лешке. Девушка нежно улыбнулась ему. Нежность у нее особая, колкая, очень похожая на розу – красивая, но с шипами…
Нос заметил, как они переглянулись, ощерился и, весело подмигнув Кириллу, ему же показал крепко сжатый кулак. Но и это было не самое страшное. Хуже всего, что другой рукой он забрался к Лешке под футболку, демонстративно примял небольшое, но соблазнительное полушарие. Кирилл не стал смотреть на это и закрыл глаза…
Татуз работал профессионально, быстро нанес на спину и плечи рисунок, включил машинку, вбивая в кожу краску. Он мог бы обезболить место, куда вонзалась игла, но правилами посвящения это исключалось: Кирилл обязан был терпеть боль.
Впрочем, он готов был к процессу, поэтому даже не морщился. Гораздо больней было то, что в нескольких шагах от него Нос тискал и целовал Лешку…
Но, что бы ни вытворял Нос, Кирилл должен был воспринимать это как должное. Нос был главарем их банды, он сильный, дерется, как черт, и еще может убить. Но, главное, голова у него с фантазией. Ведь это он придумал символ банды – птицу Феникс. Бойцы его банды должны летать так же быстро, как эта птица, и, если вдруг придет беда, восставать из пепла. Именно эта птица и легла на спину Кириллу.
– Ну вот и все, – сказал Татуз, поднимаясь.
Он вытащил из своего чемоданчика «Поляроид», сфотографировал свою работу и протянул снимок Кириллу.
– Ну как?
Синяя, с красно-желтыми вкраплениями птица изображена была как бы сверху. Распушенный хвост – вдоль позвоночника, расправленные крылья уместились на лопатках и плечах, голова – на шее, клюв упирался в затылок.
– Так нечестно, – нависая над Кириллом, возмутился Нос. – Я здесь босс, но у меня не так красиво, как у этого сосунка…
– Тсс! – урезонила его Лешка. – Мускат – не сосунок, он – член нашей банды.
– Член!.. – презрительно фыркнул Нос. Но, спохватившись, стал успокаиваться. – Нормально все, Мускат, ты теперь такой же реальный член, как все мы здесь… А картинка у тебя супер, лучше, чем у меня.
– Ты же первый, – складывая инструменты, без всякого заискивания перед ним сказал Татуз. – На тебе я только руку набивал. С каждым разом получалось все лучше…
– Можно я буду называть тебя Папа Карло? – глумливо ухмыльнулся Нос. – Это полено ты нехило раскрасил.
– Полено, не полено, вы тут сами без меня разбирайтесь.
Татуз беспечно зевнул и, ни с кем не прощаясь, ушел.
– Давай, полено, поднимайся! – гоготнул Нос.
Но Кирилл даже не шелохнулся.
– Я сказал!
На этот раз Кирилл исполнил требование главаря, но вскочил с кушетки быстро и так резко подался к Носу, что у того передернулось лицо от неожиданности, а может быть, и страха.
– Я тебе не полено! – пристально глядя ему в глаза, сквозь зубы сказал Кирилл.
Нос мог ударить его в живот. Этой своей коронкой он пробивал пресс любой крепости, заставляя противника корчиться в судорогах. Он мог свалить Кирилла на пол и ногами забить до смерти. Но он не стал этого делать.
– Ты чего, с дуба рухнул? – спросил Нос, за громовыми раскатами своего голоса скрывая растерянность. – Полено у тебя в штанах, понял?..
– И оно должно стоять, – с жарким интересом глядя на Кирилла, весело сказала Лешка. – Потому что у тебя сегодня свадьба… Катька!
Фриц и Перепел беззастенчиво лапали девчонку, которая увлеклась так, что выпала из времени. Катька сейчас должна была стоять рядом с Кириллом, ластиться к нему, а она глупо хихикала за барной стойкой, совершенно не обращая на него внимания.
Это был своего рода ритуальный элемент, придуманный Носом. Катька должна была изображать Банду, на которой Кирилл как бы женился. Для этого он должен был переспать с ней прямо сейчас.
– Иду-у!
Оправляя на себе платье, Катька подошла к нему. Растрепанная, тушь на глазах растерта, помада на губах размазана, на щеках нездоровый румянец. Девушку можно было бы назвать симпатичной, если бы ее не портила улыбка. Некрасивая улыбка, искажающая черты лица, что-то порочное в ней, даже омерзительное… А не улыбаться Катька, казалось, не могла.
– А почему с ней? – спросил Кирилл, неприязненно глядя на нее. – Она не банда, она здесь никто.
Он многозначительно посмотрел на Лешку. Она не просто член банды, она в ней второй после Носа человек. И уж если с кем-то и должен был переспать Кирилл для посвящения, так это с ней.
– Она – своя, – нахмурился Нос.
– Да, и где у нее крылья?
– Зачем ей крылья? – хохотнул Секатор. – У нее три пера есть, ей хватает!
– Слышал? – осклабился Нос.
– Слышал, – кивнул Кирилл. – Потому я и не буду с ней.
– А со мной? – жеманно сощурилась Лешка. – У меня есть крылья.
– С тобой… – холодея от волнения, пробормотал Кирилл. И, превозмогая себя, выдавил: – С тобой – да.
– А полено не треснет? – нахохлился Нос.
– Мускат правильно говорит, – пристально посмотрела на него Лешка. – Если ритуальный танец, то с тем, у кого крылья…
– Пусть с Перепелом спляшет, – скривился Нос.
– Это не разговор, – сказал Кирилл, от волнения не чувствуя под собой ног.
Еще утром он был никем в банде, а сейчас у него уже и голос прорезался. Но ведь сейчас он свой среди своих, и никто не вправе оскорблять его. Если Нос не хочет считаться с ним, то он должен заставить его себя уважать…
– Не разговор, – согласился Перепел.
Он подошел к Кириллу, похлопал его по плечу.
– Мы же с Мускатом друзья. Мы должны друг друга выручать. Ничего, если я станцую за него?
Он приблизился к Катьке, обнял ее за талию и утащил в соседнюю каморку, где с ней можно было уединиться. Этим он разрядил обстановку.
– Много берешь на себя, Мускат, – неприязненно сказал Нос.
Но воду больше мутить не стал. И после того, как Перепел привел использованную Катьку, объявил Кирилла равноценным членом банды. Событие обмыли пивом, каждому по две банки. Большего Нос не позволил. В банде царил культ здорового образа жизни, потому что на пьяную голову много не набегаешь. По той же причине запрет был наложен даже на курение, не говоря уже о легких и тяжелых наркотиках.
А потом Нос отправил Катьку домой. И когда она ушла, как бы невзначай, сказал Кириллу, что татуировка стоит денег.
– Я четыре трубы за тебя Татузу отгрузил, – будто бы нехотя сказал он.
Четыре «трубы» – это четыре тысячи рублей. Последний раз Кирилл держал в руках такие деньги шесть лет назад, еще до того, как рубль был деноминирован.
– Или ты думал, он за спасибо работает? – пренебрежительно хмыкнул Нос.
– Значит, я тебе должен, – с унылым видом рассудил Кирилл.
– Смотри, какой догадливый… Ты не мне должен, а братве. Это наши общие деньги.
Кирилл знал, что Нос имеет какие-то дела с Прокурором, с крутым бандитским авторитетом, но, чем именно он с ним связан, мог только догадываться. И ребята молчали, потому что Кирилл не был посвящен. Но сейчас все изменилось, и он должен был узнать тайну.
– Я могу их отработать? – спросил он.
– Лешка, мне становится страшно, – фыркнул Нос. – Мускат умнеет на глазах.
– Вот и я думаю, как бы он тебя не обскакал, – затуманенно улыбнулась она.
– Скакалка у него еще не отросла.
– Ну, он у нас еще молоденький… Сколько тебе, Мускат, пятнадцать? – Лешка неторопливо, мягким шагом обошла Кирилла по кругу, пальцами коснувшись его плеча.
– Мне хватает.
– И бегаешь ты хорошо… Значит, есть чем отработать.
– А можно вола не водить, – поморщился Кирилл. – Что делать-то надо?
– Наркоту по точкам разносить, – резко сказал Нос, пристально глядя на него.
Кирилл угнетенно кивнул. Так он и знал, что без наркоты не обойдется. И ребята меж собой о ней нет-нет да скажут, да и Прокурор, говорят, на этом живет.
– Что, не нравится? – внимательно посмотрела на него Лешка.
– А у меня что, есть выбор?
– Нет.
– Тогда я в доле.
У него действительно не было выбора. Ведь он не просто хотел стать своим в банде, он жил этим, без устали тренируясь в паркуре. Секатор, Панас, Фриц и Перепел – его лучшие друзья, он ради них готов был разбиться в кровь. Банда, братва – это его жизнь, и ничего другого ему не нужно.
– Ничего другого мы от тебя и не ожидали, – как о чем-то само собой разумеющемся сказала Лешка.
И Кирилл почувствовал, как нарисованные крылья распахиваются за спиной. Гордость за себя переполняла его.
– Учти, дело опасное, – с важным видом изрек Нос. – И, можно сказать, новое для нас… Менты зверствуют, куда ни сунься, засады везде. Поэтому нас и взяли в дело. Ноги у нас быстрые, от любого мента уйдем. Или нет?
– Как два пальца, – с пренебрежением к надвигающейся опасности ответил Кирилл.
– Тогда респект… А деньги реальные, можешь не сомневаться. За пару недель свой долг отработаешь…
Кирилл задумался. Если за две недели он сможет заработать четыре «трубы», то за месяц – восемь или даже девять. А у него мать больная, ей лекарства нужны. А еще неплохо было бы купить для нее кресло-каталку с электрическим двигателем, чтобы она не только по квартире, но и по улице могла ездить.
– Значит, завтра у тебя боевое крещение, – решил Нос. – К школе будешь готовиться, задачки решать, из пункта «А» в пункт «Б»… И чем быстрей, тем лучше. А пока отдыхай. Ну чего стоишь? Свободен!
Кирилл растерянно глянул на Лешку, но та с игривой улыбкой развела руками. Да, она остается здесь вместе с Носом и будет заниматься с ним тем, что Кириллу с ней не светит никогда.
Но ведь Нос ни в чем не был виноват перед Кириллом. Лешка никогда не была его девушкой, и никто ее у него не уводил. Нос имел все права на нее, и Кириллу ничего не оставалось, как убраться из подвала.
Домой он вернулся затемно. Бабушка уже спала, а мама сидела в кресле у окна, ждала сына.
– Все хорошо? – как всегда, с тревогой спросила она.
Маленькая она у него, сухонькая и легкая, как ребенок. Когда-то она цветущей красавицей была, говорят, мужчины ухлестывали за ней. Она и сейчас красивая, но как увядший, высохший цветок.
– Лучше не бывает.
Кирилл сел перед ней на корточки, нежно взял за руки, ласково заглянул ей в глаза.
– У бабушки давление, – тяжко вздохнув, сказала она. – В последнее время все чаще…
– Да нет, просто лето жаркое. И душное…
– Хорошо, если так.
Мама выразительно посмотрела на него. Это значило, что ей хочется лечь в постель. Для этого он должен был обслужить ее перед сном, чего она до сих пор стеснялась, – вынести утку, а затем уложить в кровать.
Квартира у бабушки маленькая, однокомнатная, и никому совершенно не было дела, что им приходиться ютиться здесь втроем. И никому не интересно, что мама у Кирилла – инвалид… Что ж, сама жизнь научила его, что в этом мире каждый выкручивается, как может.
Мама спала в комнате с бабушкой. Кирилл обычно ночевал на кухне, а в летнее время – на свежем воздухе. Ночи сейчас теплые, поэтому его раскладушка стояла на балконе.
– Спокойной ночи! – пожелала мама, когда он проходил мимо нее.
Он остановился, встал на колени перед ней, приложил ее теплую ладошку к своей щеке.
– Я тебя очень-очень люблю… И скоро у нас все будет хорошо. Ты будешь жить в Москве, в большой квартире. И я всегда буду рядом с тобой…
– Что-то случилось? – обеспокоенно спросила она, свободной рукой погладив его по голове.
– Если я хочу, чтобы ты жила в Москве, значит, что-то должно случиться? – удивленно поднял он брови.
– Не знаю… Жизнь меня так научила, что если сегодня хорошо, то завтра будет плохо.
– Значит, тебе придется отвыкнуть от плохого… Спи!
Он поцеловал маму, вышел на балкон, разделся, лег поверх покрывала. Хорошая ночь: тепло, комаров нет. Воздух, правда, не очень: заводские трубы вовсю дымят. Но ведь потому и нет комаров…
Зато есть Нос. Он здесь недалеко, в доме по соседству, в подвале, на диване в обнимку с Лешкой. Им хорошо вместе… Кирилл яростно сжал кулаки. Убить бы их обоих…
Он вдруг услышал шорох внизу. Кто-то тихонько скребся на балконе первого этажа. Кошка?.. Но вот вздрогнули перила его балкона, кто-то зацепился за них, подтягивая вверх свое тело. Для кошки тяжеловато…
Кирилл соскочил с раскладушки, схватился за перила и нос к носу столкнулся с Лешкой. Подмигнув ему, она легко перепрыгнула через ограждение балкона и беззастенчиво легла на его раскладушку.
– Уф, пока до тебя доберешься! – широко улыбнулась она.
– Только не говори, что ты устала, – первое, что пришло в голову, сказал он.
Трудно было поверить в то, что Лешка здесь, рядом с ним. Причем пришла сама, без приглашения. Ей ничего не стоило забраться на второй этаж, но ведь важен сам факт, что она рискнула, чтобы попасть к нему.
– В каком смысле? – приподнявшись на локте, подозрительно сощурилась она.
– Ну, второй этаж для тебя плевое дело.
– А-а… А то я подумала, что ты меня в чем-то обвиняешь. Как будто я с Носом устала…
– Э-э, я даже не думал, – растерялся он.
– Что ты не думал? Я с Носом в подвале осталась… И тебе все равно?
– Ну, нет, конечно…
Спохватившись, Кирилл закрыл дверь на балкон, чтобы не беспокоить маму.
– Я думал о тебе…
– Поэтому и Катьку лесом послал? – задорно спросила Лешка.
– Нужна она мне! – пренебрежительно фыркнул он.
– А я тебе нужна? – так резко спросила Лешка, что Кирилла бросило в жар от волнения.
– Э-э… Ты же с Носом, – замялся он.
– Остаться с Носом – плохая примета. Может, я не хочу с ним оставаться…
– Ну-у…
– Что ну?! – тихонько засмеялась Лешка.
Поднявшись, она схватила Кирилла за руку и усадила на раскладушку. Он и опомниться не успел, как она ртом прижалась к его губам и ее горячий язычок скользнул по его верхней десне. Смело, хотя и неумело он пустил в ход свой язык, но Лешка отстранилась от него и, забросив назад голову, озорно засмеялась.
Ему казалось, что Лешка хочет продолжения, но так, чтобы инициатива была в его руках. Он привлек ее к себе, попытался поцеловать, но девушка уклонилась и, выскользнув из объятий, ничего не говоря, перемахнула через ограждение балкона. Кирилл потянулся было за ней, но, спохватившись, остался на месте. Мало кто мог сравниться с Лешкой в паркуре, но все-таки она не совершенна, и второй этаж – это все-таки высота. Он мог бы погнаться за ней, но и она бы тогда ускорилась, а это чревато ошибкой. Она могла бы упасть, свернуть шею, и он бы этого себе не простил…
Глава 6
Капли дождя хлестко шлепали по желтеющим листьям клена, сбивая их, втаптывая в асфальт. Кирилл тоже привязан к дереву жизни, но есть силы, способные сорвать его с ветки, вбить в грязь, как жалкий, никому не нужный лист. Если вдруг он угодит в лапы к ментам, никто не заступится за него, и ждет его тогда дальняя дорога под конвоем. А у него больная мама, да и бабушка еле ходит…
«Ну, и какого черта ты меня сюда вытащил?» – брюзгливо спросил косматый парень с красными, будто распухшими ноздрями.
Капюшон его ветровки натянут на самые глаза, руки в карманах, прижаты к бокам. Ничего необычного Кирилл в этом не видел. И то, что парень нервно озирался по сторонам, не вызывало в нем подозрений. Тридцать граммов героина – дело очень серьезное. Быть большой беде, если вдруг нагрянут менты… Но Кириллу не нравилось, что получатель не хотел выходить за товаром на улицу, пытался заманить его к себе на квартиру. Дескать, дождь… Но ведь установка на этот счет жесткая: никаких закрытых помещений, товар для дальнейшей продажи в розницу передается только на улице. И не важно, что там – дождь, град, снег, метель.
«Ты здесь один?» – спросил Кирилл, настороженно глянув на дворника, метущего двор в нескольких шагах от него.
Брезентовый плащ на нем с большим капюшоном, но все равно, не та сейчас погода, чтобы работать во дворе.
Краем глаза наблюдая за дворником, Кирилл резко сунул руку в карман и заметил, как дворник дернулся.
«Иуда!» – бросил он в лицо получателю и метнулся в сторону, прочь от дворника.
Тот отшвырнул метлу, кинулся за ним.
«Стоять, милиция!»
Именно этого Кирилл и боялся. Но у него сильные быстрые ноги, и этот район он знает хорошо. Сразу за домом начинается детский сад, перемахнуть через забор – плевое дело, пересечь двор – еще проще…
Он подбегал к белой «девятке», левым бортом припаркованной к зданию трансформаторной подстанции. Сейчас он сквозняком пронесется мимо машины… Но дверь «девятки» вдруг открылась, перегородив ему путь. Из машины выскочил белобрысый парень с утиным носом.
«Стоять!»
Кирилл бежал прямо на него, и парень вытянул руки, чтобы остановить его. Но в самый последний момент Кирилл шагнул в сторону, с ходу запрыгнув на капот «девятки»; еще шаг, и он уже на козырьке здания; следующее движение, и его правая нога цепляется за железный шкаф за машиной. Но этого мало. К счастью, еще повыше расположен раструб воздухозаборника. Главное, не потерять скорость, не испугаться. Раз, и левая нога касается выступа вентиляционной трубы. Опираясь на нее, Кирилл дотягивается до горизонтально расположенного водосточного желоба, выбрасывает тело на крышу подстанции.
«Стой, стреляю!»
Кирилл знает, что угроза пустая. У него нет оружия, он не представляет угрозы для ментов, поэтому стрелять они в него не будут. Да и выглядит он слишком молодо, хотя не так давно исполнилось шестнадцать лет. Стрелять в мальчишку – последнее дело даже для мента.
Он забрался на крышу подстанции, но может получиться, что этим сам себя загнал в ловушку. Если, конечно, он не ошибся, и за этим зданием расположена линия кирпичных гаражей. Да, есть такое дело. Только нужен разгон, чтобы прыгнуть на три метра. А времени совсем мало…
Кирилл разогнался, далеко прыгнул; сейчас он опустится на следующую, более низкую крышу. Он летит, сила тяжести тянет его вниз, но почему-то гараж удаляется от него, а на его месте появляется белобрысый парень, он распахивает объятия, чтобы поймать беглеца…
Проснулся Кирилл в холодном поту. Нет никаких ментов, и он лежит в своей постели. Сквозь шторы пробивается луч утреннего солнца. Он в Москве, и, кроме школы, ему ничего здесь не угрожает.
Дурацкий сон. Из реального прошлого. Он действительно убегал от ментов через трансформаторную подстанцию, спрыгнув на гаражи. Ушел от погони, сохранив драгоценный груз… Четыре раза гнались за ним менты, и всегда Кирилл уходил от них. Но все-таки однажды попался. Хотя и не по своей вине…
Но все это осталось в далеком прошлом. Он в Москве, никто за ним не гонится. Плохо, что Вика узнала о его былых проблемах с законом. Но ведь он выкрутился, рассказал ей красивую сказку, и она ему поверила. Врать, конечно, нехорошо, но иногда ложь лучше, чем правда…
Кирилл глянул на часы. Пятнадцать минут седьмого. Еще можно поспать, но сна ни в одном глазу. И, вообще, нечего залеживаться. Может быть, он уже и не волк, и ноги его не кормят, как это было прежде. Но все равно нужно держать себя в форме. Тем более на днях физкультуру пропустил, потому что нужно было сбегать к маме, проведать ее. И неважно, что за ней небескорыстно присматривает пожилая соседка; он все равно должен был следить за тем, чтобы она ни в чем не нуждалась.
Недалеко от дома располагалась парковая зона, там большой пруд, беговые дорожки вокруг него. Время от времени Кирилл бегал там по утрам, мечтая о том, чтобы каждый день начинался с такой разминки. Но, видно, расслабился за последнее время, обленился. А ведь он обязан держать себя в отменной физической форме. Мало ли какие проблемы возникнут в будущем? Да и вообще, спорт – это норма жизни успешного человека. А он хочет быть успешным во всех отношениях.
Спать не хотелось, но и вставать тоже. У Кирилла в жизни случались моменты, когда, чтобы подняться, нужно было упасть. И сейчас он мог уронить себя, чтобы вскочить на ноги. Так он и сделал – скатился с кровати, упал на руки, десять раз отжался и только затем принял вертикальное положение. И хотя постель продолжала манить его в свои объятия, он смог уйти от этого столь соблазнительного притяжения. Надел футболку, спортивные шорты, кроссовки стояли в прихожей.
Мама еще спала, и, чтобы ее не будить, он тихонько вышел из квартиры.
Прохладный утренний воздух приятно взбодрил его, светлое безоблачное небо подняло настроение, птичий гомон напомнил, что человек – неотъемлемая часть природы. Постепенно разгоняясь, он добежал до парка; продолжая наращивать темп, помчался вдоль пруда. Бег трусцой он будет проповедовать, когда отправится на пенсию. А сейчас – чем быстрей, тем лучше.
Он стремительно обошел пожилую парочку, затем обогнал более быстрого парня, следовавшего в фарватере юной девы в голубой футболке. На голове у нее бейсболка, русые волосы стянуты в хвост на затылке. Плечи у девушки широковатые, но в гармонии с тонкой талией они ничуть не портили фигуру, скорее наоборот. Бедра узкими не назовешь, ноги сильные, длинные, а икры развиты так, как это нравилось Кириллу… Ему в этой девушке нравилось все – и волосы, и фигура, и ее по-женски плавные, но энергичные движения…
Бежала она быстро, но и парень, которого обогнал Кирилл, мог развить большую скорость. Но, видимо, ему нравилось бежать за девушкой, наблюдать, как напрягаются ее развитые ягодичные мышцы под короткими шортиками. Что ж, каждому свое…
Кирилл не стал пристраиваться в фарватер к бегунье. У него и гордость есть, и своя девушка.
Вика хоть и не бегает по утрам, но фигурка у нее и без того на загляденье. И лицо красивое…
Она очень ему нравилась, ему порой даже казалось, что это любовь. Но только казалось. Те чувства, которые он питал к Вике, по своему накалу и эмоциональной окраске значительно уступали тому, как он любил свою Лешку…
Лешка была его первой женщиной, и он готов был умереть за нее. Более того, умирал. В тюрьме. Когда оказался в общей камере после ареста, где и нарвался на малолетних отморозков. И все из-за того, что решил быть с сокамерниками честным.
Смотрящий по камере спросил, есть ли у него любимая девушка. Кирилл ответил, что есть. И даже назвал ее имя. От волнения не сообразил, что имя это не женское. Сказал, что Лешку любит. Вот тут-то все и началось. И мальчиков он любит, и петух у него на спине выколот… Он смог тогда за себя постоять, но это стоило ему здоровья. После жестокой драки с тремя отморозками он почти неделю провел в тюремной санчасти, в палате с одним из своих обидчиков…
Нет, Лешка не виновата была в том, что он попал в камере впросак. Она оплошала в другом – в том, что менты взяли ее с поличным. А Кирилл так ее любил, что взял вину на себя. Сказал следователю, что это он сунул ей в карман пакетик с героином. И загудел на два года в колонию для несовершеннолетних. Где мог умереть. За Лешку.
Это сейчас он понимал, что та же Вика внешне гораздо красивей, чем Лешка. И душа у Вики, если честно, светлей. Но вряд ли в его жизни будет женщина лучше, чем Лешка. Возможно, он будет любить ее всегда…
Но Лешки нет, она умерла. А жизнь продолжается. И очень хорошо, что в этой жизни у Кирилла появилась Вика. Плохо, если она вдруг бросит его… Но этого не должно случиться, ведь вчера он смог объясниться с ней, она все поняла, и сомнений в ней не осталось. Так что на посторонних красавиц засматриваться не стоит.
Подогреваемый мыслями о Вике, он пробежал мимо девушки в бейсболке, даже не глянув на нее.
– Алло, гараж! – услышал он вдруг знакомый голос.
Только тогда стало ясно, что за девушку он обогнал. Это была Инга, его одноклассница. Причем она узнала его первой.
– Топиться бежишь? – насмешливо спросила девушка.
– Почему топиться? – поравнявшись с ней, с интересом посмотрел на нее Кирилл.
Нравилась ему эта девчонка. Красивая, стильная, острая на язык. Но симпатии не переросли в романтическое чувство. Может быть, потому что у него есть Вика. Да и Лешка продолжает держать его чувства за бороду.
– Потому что бежишь быстро. Чем быстрей выдохнешься на воздухе, тем быстрей захлебнешься в воде. Закон Муму. Не слышал о таком?
Инга сохраняла довольно высокий темп бега, но дышала при этом ровно, голос не срывался, не дрожал. Чувствовалось, что к спорту девушка относится очень серьезно.
– Это собачка, которую утопили? По приказу барыни?
В свое время Кирилл терпеть не мог школу и учился так себе. А девятый класс так и вовсе пустил под откос. Окончил его в колонии для несовершеннолетних, так же как и десятый. Разумеется, в лагерной школе высоких требований к знаниям не предъявляли, но, может, потому в нем и появился интерес к учебе. Оба класса он закончил почти на «отлично». Там же, в зоне, он мог получить и аттестат о полном среднем образовании, но срок вышел, и он отправился домой.
Одиннадцатый класс он мог закончить уже на свободе, но не вышло. Закрутила его криминальная жизнь. Так закрутила, что еле выпутался… Но ничего, у него появилась возможность наверстать упущенное. И школа снова пришла в его жизнь…
– По приказу барыни? – удивилась Инга. – Кто тебе такое сказал?
– Ну, в книжках пишут, – замялся Кирилл.
– Вот именно, что в книжках. В разных книжках. А надо «Муму» прочитать, там нигде не сказано, что барыня велела Муму утопить. Просто у Герасима башню снесло…
– Так и написано, что башню снесло? – пошутил Кирилл.
– А вот почитай, и узнаешь… Или тебе это не интересно?
– Ты же не думаешь, что я бегу топиться?
– Ну, кто его знает… А может, ты за мной бегаешь? – с надеждой, как ему показалось, спросила Инга.
Странная она какая-то, подумал Кирилл. Грубит, язвит, но при этом тянется к нему. Он чувствовал, что нравится ей. И это, надо сказать, ему немного льстило. Девчонка она все-таки не из последних. И в классе – безоговорочный лидер… Да и вообще…
– А если бегаю? – лукаво сощурился он.
– Тогда зря стараешься. Во-первых, у меня парень есть. А во-вторых, мне уголовник ни к чему…
Кириллу вдруг стало не хватать воздуха. Ощущение было таким, будто его ударили под дых. В бараний рог он не скрутился, даже не согнулся, но пришлось остановиться.
Инга бежала, что-то говорила на ходу, а он стоял и невидяще смотрел ей вслед… Он, может, и уголовник, но этим совсем не обязательно тыкать ему в лицо.
Спохватившись, Инга остановилась, повернулась к нему. Но Кирилл не собирался продолжать разговор. Он показал девушке спину и быстрым, но неспешным с виду шагом пошел в обратном направлении. Инга догнала его, взяла за руку. Он хотел оттолкнуть ее, но со стороны это могло показаться взбрыком обиженного мальчика.
– Ты меня извини, ляпнула сдуру, – повинилась она.
– Ты руки от меня убери, – тихо сказал он.
Инга отдернула руки так, будто через них прошел электрический ток.
– Извини, – снова сказала она.
Он остановился, холодно посмотрел на нее.
– За что извини? За то, что ты меня боишься?
– Нет… – растерянно мотнула головой Инга. – Просто я не хотела тебя обидеть.
– За это не переживай, – он скривил губы в язвительной усмешке. – Меня очень трудно обидеть. Я же уголовник, обижаться – это не по понятиям…
– Ты не похож на уголовника, – с досадой на саму себя заверила она. – Честное слово…
– Мне все равно, на кого я похож. Главное, кто я есть сейчас. А прошлое осталось в прошлом. Хотя ты можешь думать по-другому. И это твое право…
* * *
Кирилл на коленях стоял перед матерью.
– Ты должна меня простить, – качнул он головой, уткнувшись лбом в ее руку.
– За что? – тихо и удивленно спросила она.
Слезы катились из ее глаз, капали на его бритую макушку. Он только что вернулся домой после долгих двух лет неволи.
– Я не должен был тебя бросать.
– Но ты же ни в чем не виноват…
– Да нет, мама, виноват. В том, что сел.
– Ты хотел спасти свою девушку. Ты ее спас.
– Разве я это тебе говорил?
Кирилл поднял голову, изумленно посмотрел на маму.
– Нет, Олеся сама мне это сказала.
– Олеся?! Лешка?.. Она что, приходила к тебе?
– Да, приходила. Почти каждый день приходит… Ты же знаешь, я одна не могу…
– Да, конечно.
Бабушка умерла еще год назад, и мама осталась совсем одна. Но в квартире убрано, и сама она выглядит ухоженно. Кирилл думал, что за ней соседи присматривают, за деньги, которые он ей оставил… Но денег было совсем немного, тысяч сорок всего, на два года такую сумму трудно растянуть. Вряд ли кто мог за тысячу рублей в месяц согласиться ухаживать за инвалидом.
– Олеся ко мне каждый день приходит. Она очень хорошая девочка… И зачем она только подняла с земли этот пакетик?
– Какой пакетик? – не сразу понял Кирилл.
– С наркотиком. Она же случайно его нашла.
– Да, случайно, – кивнул он. – Конечно, случайно…
Сначала в замочной скважине послышался скрежет ключа, а затем открылась входная дверь. Чуть позже в комнату вошла Лешка. Каре с изогнутым локоном, тонко выщипанные брови, ярко накрашенные глаза, коралловые губы с влажным глянцем, модная кофточка, в декольтированном вырезе которой зрел пышный бюст… А ведь еще два года у Лешки был нулевой размер груди. Уж ни силиконом ли подкачалась?
– Кирилл! – искренно обрадовалась она.
И не успел он опомниться, как оказался в ее объятиях. Окатив его ароматом женского парфюма, девушка с чувством повисла у него на шее.
– Вернулся!
Он чувствовал ее жаркое дыхание над ухом, но ему этого было мало. Осмелев, он ртом поймал ее губы, и ее жаркий язычок вмиг отозвался на поцелуй.
Кирилл услышал, как скрипнули колеса – это мама уезжала на кухню, чтобы не мешать им. Кажется, он повел себя не очень хорошо. Да и Лешка, похоже, поняла, что это перебор, поэтому, едва он разжал свои объятия, тотчас высвободилась из них.
– Уфф! Аж дух захватило. Как на американских горках! – восторженно сияла она, глядя на него.
– А ты за мамой, значит, смотришь, – сказал он.
– Мог бы и не спрашивать. Я же не сволочь…
Лешка поправилась не только в своих верхних «девяносто», раздалась она и в бедрах. Не сказать, что это испортило фигуру, скорее, наоборот; но при таком сложении она вряд ли могла показывать в паркуре прежние результаты. Да и, видно, незачем ей это.
