Владимир Колычев
Четвертый лишний
Глава 2
Острый скальпель снимал стружку легко, но медленно, следователь не торопился, он затачивал карандаш с такой скрупулезностью, с какой ювелир проводит огранку алмаза, а оружейник затачивает саблю. Даже не следователь, а дознаватель, молодой еще, только-только из академии, но уже такой важный. Трофим с усмешкой наблюдал за ним, за этой его попыткой взять визави на психологический прием. Попытка жалкая, однако карандаш лейтенант заточил очень аккуратно и до игольной остроты. Закончив, отложил его в сторону, взяв вместо него авторучку.
– Крупицын Трофим Игоревич? – уточняя, спросил он.
Соломенные волосы у парня, белесые брови, усы хлипкие, и тоже бесцветные, точно пена. Вспомнив о пене, Трофим, нахмурился. Он хорошо помнил пену на губах Димы Евсюкова. У него случился резкий отек гортани, ему бы точно искусственное дыхание не помогло, но Трофим чувствовал себя так, как будто был виноват в смерти Евсюка. Возможно, лейтенант Чагин также грешил на него. Но бояться нечего. Если дело все еще у дознавателя, значит, смерть не признали криминальной.
– Крупицын.
– Восемьдесят третьего года рождения?
– Одна тысяча девятьсот восемьдесят третьего года рождения, – глянув на карандаш, поправил Трофим.
– Ну да, – слегка смутился лейтенант.
Уж так он старался произвести впечатление важного и опытного, склонного к педантизму и скрупулезности следователя, а оступился сразу на такой мелочи.
– Евсюков был восемьдесят первого года рождения, – усмехнулся Трофим. – На два года старше меня. Вы это хотели узнать?
– Старше вас на два года, но дружили вы со школы?
– Потому что жили в одном дворе.
– Четыре друга?
– Да, и я должен умереть последним, – кивнул Трофим.
Он уже знал, что Чагин беседовал и с Муратом и с Кислицыным, наверняка кто-то из них рассказал о странных звонках.
– И кто мог вам звонить? – ничуть не удивился лейтенант.
– Вы полиция, у вас техника. Это я должен у вас спрашивать.
– Может, это был розыгрыш? – не моргнув глазом, предположил дознаватель.
– Если это был розыгрыш, значит, разыграл кто-то из своих, я правильно понимаю?
– Возможно.
– А что, интересный вариант! Кислицын человек не бедный, подарок ему нужно дорогой, а тут сразу на пороге у него умирает друг. И тут уж ему не до подарка!
– Отравить человека, чтобы не дарить подарок? – нахмурился дознаватель.
Такой вариант мог находиться за гранью человеческого понимания, но Чагин все же задумался.
– А Диму отравили? – спросил Трофим.
– Да нет, следов отравления в организме не обнаружено. Смерть наступила в результате аллергической реакции…
– На что?
– Пока не установлено.
Трофим и не думал глумиться над памятью старого друга, но все же усмехнулся. Может, за долгие годы общения со Славой у Димы выработалась аллергия на его присутствие, которая вчера и дала о себе знать. Дима же умер не где-то, а в гостях у Славы. На самом деле не смешно. Хотя Кислый – раздражитель еще тот…
– Надо устанавливать.
– Да вот пытаемся.
– Я Диму ничем не угощал. Даже не контактировал с ним. Да и подарок имениннику преподнес.
– Подарок, подарок… – Лейтенант заглянул в свои записи. – Часы наручные в количестве одна штука.
– Часы наручные.
– А Илья Муратов ничего не подарил… Вернее, собирался, но не успел… И ехал он в одной машине с Евсюковым… – Глаза у дознавателя нездорово заблестели. – И ничего не подарил.
– Вы это серьезно насчет подарка? – забеспокоился Трофим.
Он ведь хотел всего лишь пошутить. Организм ведь по-разному реагирует на стресс, иногда в голову лезут неумные остроты.
– Насчет подарка?.. – очнулся дознаватель. – Да нет, причина не дарить подарок – это, конечно, глупо, но вот насчет аллергической реакции…
Лейтенант щелкнул пальцами, будто фиксируя в голове какую-то важную мысль, затем взял авторучку и внес пометку в свой блокнот с красным шелковым шнуром-закладкой в нем.
– А звонок?.. Кто-то же звонил Евсюкову?
– А разве Муратов не мог ему позвонить?
– Зачем?
– Зачем?! – задумчиво произнес Чагин.
И задумался он крепко, Трофим даже подумал, не пора ли его потревожить.
– Действительно, зачем? – еще заторможенно, но уже осмысленно спросил дознаватель.
– Но кто-то же нам звонил.
– А вы не могли? – встрепенулся лейтенант.
– А мне зачем?
– Это правда, что Кислицын увел у вас жену?
Трофим скривил губы, глядя на лейтенанта. Ему не очень-то хотелось, чтобы дознаватель так глубоко лез в его личную жизнь.
– А при чем здесь Евсюков?
– При чем здесь Евсюков? – Взгляд у Чагина застыл, черты лица разгладились.
Трофим невольно глянул на часы. Он чувствовал себя как оператор за перегруженным компьютером, процесс постоянно тормозится, работа стоит, а времени в обрез. Через час у него встреча с заказчиком, а Чагин словно комп завис.
– Да, при чем здесь Евсюков?.. С ним у меня отношения были ровные.
– А с Кислицыным? – спросил дознаватель.
– Вот когда он умрет, тогда и поговорим.
– А вы уверены, что умрете последним?
Трофим усмехнулся, глядя на лейтенанта. Странный вопрос. Его мог задать только молодой специалист, и ему, как человеку взрослому и опытному, не следует давать на него ответ. Даже если он относился к подозрительным звонкам со всей серьезностью.
– Товарищ лейтенант, я так понимаю, разговор по существу уже закончился, а мне нужно бежать. Дела, дела!
Во дворе полицейского управления Трофим нос к носу столкнулся с Аллой.
– И тебя вызвали? – с удивлением спросил он.
– Во-первых, здравствуй! – Она смотрела на него с явным укором и затаенным ожиданием.
– Да? У меня такое ощущение, будто мы с тобой не расставались.
Смерть Евсюкова, конечно же, поставила крест на праздничном торжестве, но домой Трофим вернулся глубоко за полночь. И в больницу они за Димой ездили, словно его там могли оживить, и Вику потом долго успокаивали, дома у нее были, потом вернулись к Славе, выпили, чтобы хоть как-то успокоиться…
– Вообще или сегодня?
– Вообще мы расстались навсегда, – сказал Трофим так, будто поставил точку в конце фразы, имея в виду, что они разведены.
– Я об этом не жалею! – сказала Алла и задумалась.
Действительно, разве он давал ей повод выходить из себя? Он всего лишь констатировал факт, причем тоном, близким к равнодушному. И ситуация не располагала к выяснению отношений.
– Я, представь себе, тоже… Извини, мне уже пора!..
Необязательный, как оказалось, разговор с дознавателем отнял довольно-таки много времени, Трофим опаздывал безнадежно – если ехать на машине. А вот метро могло его выручить. Если до Кольцевой он доберется быстро, без пробок.
Он очень спешил, Алла же, как оказалось, долго раздумывала, идти к следователю или ехать с ним. В самый последний момент решила поехать, поэтому едва не оказалась под колесами старенького «Форда», этой его пока что единственной лошадки.
– Я с тобой! – открывая дверь, заявила она.
Трофим кивнул, соглашаясь взять ее с собой. Во-первых, у него просто не было времени отговаривать, а во‑вторых, он собирался бросить машину возле станции метро, а там проблемы с парковками, пока найдешь удобное для стоянки место, пока займешь его, а так Алла заберет машину и уедет к себе в поселок, а там будет видно, как поступить дальше.
Впрочем, Алла и не собиралась ждать, когда он выразит свое согласие. Он еще только кивнул, а она уже закрывала за собой дверь.
– Ты же к дознавателю собиралась?
– Ну ты же был у него. Я с тобой поговорю.
– О чем?
– О любви!.. К приключениям! На мягкое место!
Алла разгладила пальцами платье на груди и дунула в декольте, как она обычно делала в минуты сильного волнения или в жару. В машине действительно было душновато.
– Что это за очередь у вас такая странная? – спросила она.
– Я бы сказал, что это чья-то не очень хорошая шутка…
– А если не шутка?
– Давай, пугай дальше, – усмехнулся Трофим.
– Славу поставили в очередь… третьим. И тут же умирает Евсюков.
– Первым.
– А ты в очереди четвертый, я правильно поняла?
– Если это не шутка, у меня будет время в этом, э-э… в третий раз убедиться.
– А почему ты четвертый, а не Слава?
– Я думал, ты переживаешь за меня, – усмехнулся Трофим.
– И за тебя тоже… – немного подумав, сказала она. – Сначала за Славу, потом за тебя.
– А кто-то расставил нас в другом порядке. Сначала умирает он, потом я.
– Кто-то расставил, – кивнула Алла.
– И это не ты, – улыбнулся Трофим.
– Не я?! – удивилась она.
– Ты бы поставила меня третьим… Или даже первым.
– Ты уже был первым… – Алла хотела продолжить, но махнула рукой, не желая переключаться на прошлое.
– В твоей очереди? – не стал деликатничать Трофим.
– Что все это может быть? Что это за странная очередь? Почему Дима умер?
– Может, кто-то нам мстит?
– За что?
– Ты вот, говоришь, очередь странная. Так и отношения у нас такие же странные. Слава спокойно увел жену у своего друга, а через год пригласил его в гости – поглумиться над ним. И жена не возражала.
– А почему я должна возражать?.. Мы ведь расстались друзьями, – пожала плечами Алла.
– Да?
– Я же не претендовала на твою… на нашу квартиру. И эта машина…
– Ну да, – едва заметно скривил губы Трофим.
Квартира двухкомнатная, в Москве, оформлена и на него, и на Аллу, а кредит еще не выплачен, да и с самого начала ипотека висела только на нем. Алла и брак расторгла, и замуж за Славу официально вышла, а от своей доли отказываться не собирается. Трофим не настаивает на этом окончательном расторжении всех отношений, и сейчас нет желания обсуждать шкурный вопрос.
– Да и не в этом сейчас дело!.. Что говорит следователь? – спросила Алла.
– Дознаватель.
– Какая разница?
– Большая. Никто не верит в отравление, смерть наступила в результате аллергической реакции.
– Я говорила с Викой, у Димы ни на что не было аллергии.
– Все равно смерть спишут на естественные причины. Поверь, никто не станет заниматься этим делом всерьез.
– А как же звонки, как же очередь?
– А как же очередь на Ленку Малинину? – вспомнил вдруг Трофим.
– На какую Ленку Малинину?
– А я тебе не рассказывал? Разве нет? Выходит, еще есть совесть… А Слава не рассказывал?
– Нет.
– Значит, и он знает, что такое совесть… – усмехнулся Трофим. – Видел ее в зоопарке.
В девяносто девятом году мобильный телефон уже не считался роскошью, но имелся далеко не у всех. Малининой подарили телефон на день рождения, она принесла свою новинку в школу, тут все и началась – с подачи Славы, разумеется. Он даже объявление в газету дал, в рубрику интимных услуг. Сначала Малининой просто звонили, предлагая всякого рода непристойности, этого Славе показалось мало, и он на пару с таким же неутомимым Муратом организовал в школе очередь за услугами к Лене, к ней подходили, требовали, все закончилось тем, что девчонку едва не изнасиловали. Славу тогда собирались исключить из школы, но все обошлось, однако за ум он так и не взялся.
– Что за Ленка Малинина? Что за очередь?
– Да так, ничего серьезного.
На самом деле Малининой пришлось несладко, но у Трофима и в мыслях не было винить Ленку. Двадцать лет прошло, прошлое поросло быльем. И не тот она человек, чтобы мстить. Да и за что? Ее же не изнасиловали!
– А то, что Дима умер, это серьезно?
– Дима умер – это факт. И, возможно, совпадение…
– А звонки?
– Звонки… Твой Слава – мастер по розыгрышам. К своему дню рождения в том числе, – вслух подумал Трофим.
– Тогда бы его в очередь не поставили, – парировала Алла.
– Так, может, и не ставили?
– Ну как не ставили? Он мне говорил!
– А сама ты слышала?
– Нет… Но Слава говорил… – уже не так уверенно произнесла Алла.
– Я мог разыграть, – пожал плечами Трофим. – Или Мурат. Или сам Евсюк. В шутку. А то, что он умер всерьез, это всего лишь совпадение…
– Совпадение?..
– У вас еще есть время убедиться… в том, что это не так, – совсем невесело улыбнулся Трофим. – У вас еще есть в запасе Мурат.
– У вас?
– А у меня еще есть Слава. Я должен умереть после него.
– То есть ты уверен, что умирать вы будете строго в соответствии с очередью?
– Я уверен, что нет никакой очереди. Есть только совпадение.
– А если умрет Мурат?
– Тогда и поговорим…
– Если это не шутка, очередь нужно остановить.
– Боишься остаться вдовой? – с усмешкой спросил Трофим.
Алла глянула на него так, будто обвиняла в убийстве. Словно он собирался отомстить Славе за удар в спину.
– Боюсь!
– А ты не бойся, чепуха это все…
– У нас со Славой будет ребенок!
– Да? – опешил Трофим.
Он проверялся, у него по мужской линии все в порядке, проблемы были у Аллы, она не могла забеременеть. Он ей и слова ни разу не сказал, даже косого взгляда не бросил. А она сейчас смотрела на него так, как будто во всем виноват был только он.
– Если вдруг, то как мне быть? – спросила она.
– Ну, на меня ты можешь не рассчитывать.
В ответ Алла фыркнула. Зря Трофим переживает, и не рассчитывает она на него! Но все же в глубине глаз ворохнулась обида.
– Я ведь сразу за Славой, то есть следующий…
– Ну да, – кивнула Алла, принимая оправдание.
– Или сразу, или через пятьдесят лет. Но за ним. Умру последним. Из нашей очереди.
– И Слава после Мурата. Через пятьдесят лет.
– А Мурата точно убьют? – резко спросил Трофим.
– Я этого не говорила! – встрепенулась Алла.
– Но подумала…
– Мурат мне никто, могла и подумать. А Слава… Слушай, а чего ты мне голову морочишь?
– Голову морочит тот, кто очередь составил.
– Может, это на самом деле какая-то идиотская шутка? – с надеждой спросила Алла.
– В сказке – ложь, а в шутке – пожелание. Кто-то нам что-то нехорошее пожелал.
– Кто?
– Бойтесь своих желаний. А чужих – особенно!
– Диму в деревне хоронить будут, он так хотел, – вздохнула Алла.
– Ну хотел и хотел, – пожал плечами Трофим.
Свою квартиру в Москве Дима сдавал внаем, а сам жил в деревне в доме жены. Мать у него похоронена в Москве, но он мог перевезти урну с ее прахом из колумбария на погост поближе к деревне…
– Ты на кладбище будешь?
– Все мы там будем.
– Да ну тебя!
– Я сейчас до метро, а машину тебе оставлю. Ты на ней к Диме подъезжай, а я на такси, там и заберу. А вы со Славой обратно на своей…
Трофим невесело глянул на Аллу, чувствуя досаду. Со Славой она будет уже сегодня, и с похорон уедет вместе с ним. И ребенка родит ему. А он с тоской будет наблюдать за ними со стороны… А ведь Алла правильно его понимает. Смирился он с ее утратой или нет, но Славу бы наказал с превеликим удовольствием. Но Диму-то ему зачем убивать? Евсюк – самый безобидный в их компании, почему начали с него? Или компания здесь ни при чем? А звонки? И почему звонили только Диме, Мурату, Славе и Трофиму…
Глава 3
Настоящую кладбищенскую тишину ничем не нарушишь, ну если только взрывами, канонадой. Или воющим ревом из глубины женской души. Но в мире – мир, война где-то далеко, а вдова новопреставленного молчит. Слезы душат ее, однако плач наружу не вырывается. Лицо у Вики темное от горя, ни кровинки в нем. Мать держала ее за одну руку, дочь за другую, как будто боялись за нее. Вика едва держалась на ногах, но при этом могла с криком броситься за мужем в яму, во всяком случае, Трофиму так казалось. Могильщики сыплют землю на гроб, а шума нет, птицы в зелени деревьев щебечут, воробьи дерутся, а все равно как-то тихо.
Яму засыпали землей, над могилой вырос холмик, но тревога за Вику не прошла. Как бы не сотворила с собой неладное.
Трофим невольно глянул на Аллу, она стояла рядом со Славой, держала его за руку, грудью прижимаясь к ней. Если со Славой вдруг что-то случится, она, убитая горем, будет вот так же стоять у его могилы. А если вдруг преставится Трофим, она всего лишь тихонько взгрустнет над его гробом.
Думая о своей бывшей, Трофим не заметил, как к нему подошла Вика. И вздрогнул, увидев ее перед собой. Она смотрела на него в упор.
– Я знала, что так и будет, – тихо сказала Вика.
Трофим не знал, что сказать. Насколько он понял, Дима находился в пути, когда его поставили в очередь, к этому времени Вика уже приняла решение остаться дома. Но выяснять сейчас, откуда она знала, что с ним случится, было не к месту. И про аллергию спрашивать тоже. Тем более Вика могла выдавать за истину свое предчувствие беды, возможно, очень смутное. Или даже возникшее позже.
– Я знала, – повторила Вика. Ее лицо скривилось, и слезы наконец хлынули из глаз.
– Ну что ты! Трофим подался вперед, готовый обнять и пожалеть ее, но Вика не откликнулась, не потянулась к нему, и он застыл. Не хочет, не надо, навязываться он не будет.
– Я тебя жду, – едва слышно, сквозь слезы сказала она.
Рядом с Трофимом стоял Мурат, какой-то помятый, придавленный, один, без своей подружки. Вика ему ничего не сказала, просто провела рукой по плечу, огибая его. И кивком показала в сторону ворот, а сама вернулась к могиле. Славу она проигнорировала, как будто он был виноват в смерти мужа. Зато Трофим вопросительно глянул на Кислицына: хотел знать, собирается он оставаться на поминки или нет? До Москвы километров семьдесят, не так уж и мало, тем более можно угодить в пробку. Да и нельзя им пить, все за рулем, если только посидеть немного за общим столом всухую. Но Слава не ответил. Скривив губы, он повел Аллу к выходу. Всем видом вдруг дал понять, что во всем виноват Трофим. Алла вздохнула и пошла за мужем, продолжая висеть у него на руке. Платье на ней черное, средней длины, закрытое и спереди и сзади, но выглядела она в нем довольно-таки соблазнительно. Впрочем, Трофим уже научился глушить в себе порожденные ею соблазны.
Он не пошел за Кислицыными, дождался, когда пара скроется из вида, и только тогда направился к воротам. Мурат неподвижно стоял, взгляд отсутствующий, мысли где-то далеко. Трофим коснулся его руки, желая увлечь за собой, но тот этого как будто и не заметил. Может быть, и Мурат его в чем-то винил? А может, он просто думал о том, что следующий в очереди. Но ведь это не серьезно. Ерунда все это, нет ни одной серьезной причины изводить их старую компанию. Да и не бывает такого в жизни, чтобы людей убивали одного за другим согласно кем-то составленному плану. Такое бывает только в розыгрышах, понарошку.
Трофим шел к воротам по тропинке и очень удивился, когда оказался вдруг в самом центре кладбищенской глуши. Время полуденное, солнце в зените, тени короткие, но все равно место темное, мрачное. И вдруг Трофим почувствовал, что за ним следят, он присмотрелся и среди памятников, за железной оградой увидел человека, точнее, его силуэт. В лучах солнечного света что-то блеснуло – на уровне груди. И еще Трофим даже заметил тень, которую отбрасывал плащ и цилиндр. Плащ старинный, крылатка с пелеринами, в таком наряде, кажется, стрелял на дуэлях Пушкин. А блеснул удлиненный предмет, который человек держал в руках, на ум пришла трость с золоченым набалдашником. А какая еще ассоциация могла возникнуть на фоне плаща и цилиндра?
Человек исчез, как будто его и не было. Словно провалился сквозь землю или растаял как призрак в глубинах вечности? Но скорее всего, Трофиму всего лишь померещилось. Он уже убедил себя в том, что стал жертвой самовнушения, когда услышал шаги за спиной. Сначала вздрогнул, а затем обернулся. И облегченно вздохнул, увидев Мурата. Он шел, погруженный в свои мрачные думы, и только сейчас, казалось, заметил Трофима.
– А где все? – оглянувшись, спросил он.
– Заблудились мы с тобой, – ответил Трофим.
– Вообще-то, я за тобой шел.
– Значит, я заблудился.
– Зачем? – Мурат с подозрением смотрел на него.
– Зачем заблудился?.. – не понял Трофим. – Ну ты загнал!
– Глухо здесь!
– Как в танке.
– Как в могиле.
– Что ж, тогда у нас есть шанс воскреснуть, – усмехнулся Трофим.
– Тогда пошли! – Мурат кивком призвал его продолжить путь.
– Назад нужно.
– Назад на кладбище нельзя. Плохая примета. И оглядываться тоже.
– А прямо – тупик!
– Да нет, кладбище закончилось, дорога будет.
– А оно закончится?
– Все когда-нибудь заканчивается. И кладбище тоже.
– Обычно все заканчивается кладбищем.
– А что, здесь неплохо! Тихо, спокойно, – с самым серьезным видом сказал Мурат. – И даже красиво. – Он глянул по сторонам и кивнул, словно подтверждая свое благоприятное впечатление о кладбище. Уж ни к вечному ли покою готовилась его душа?
– Покойники ходят, – усмехнулся Трофим.
– Жаль, не вижу. А то вдруг вечная жизнь существует, а мы не в курсах.
– Я знаю. В смысле видел, только что. Плащ, цилиндр, трость… Пушкин здесь гуляет. Или кто-то из тех, кого он в гроб уложил. – Трофим повел рукой в сторону, где видел силуэт. – На дуэли.
А ведь это на самом деле был призрак из далекого прошлого, этот плащ, этот цилиндр…
– Без лоха жизнь плоха? – спросил Мурат, с подозрением глядя на Трофима.
А он в ответ удивленно качнул головой. В принципе кладбище – идеальное место для розыгрыша, но это не про него. На Трофима и смерть Евсюкова давит, и недоброе предчувствие, вызванное телефонным предсказанием. Ему бы ноги отсюда унести.
– Да нет, видел, а может быть, померещилось.
Вдалеке среди могил снова мелькнул знакомый цилиндр и тень, которую откидывал старинный плащ. Но это кусты могли шевелиться, да и кроны деревьев колышутся на ветру, создавая игру теней.
– Ты что-нибудь видишь? – пальцем показал в ту сторону Трофим.
– Да ходит кто-то… – всматриваясь вдаль, кивнул Мурат. – Остановился! – Он вдруг сорвался с места и рванул к призраку, который снова исчез из вида. Если, конечно, он вообще существовал.
– Ты куда? – Трофим взял Мурата за руку, когда он обходил его.
– Я сейчас! – вырвался он.
Догонять его Трофим не стал, идти за ним тоже. Делать ему нечего – за покойниками по кладбищу гоняться. А вообще, ощущение такое, словно они переместились в какое-то Средневековье. Трофим глянул назад и вдалеке заметил людей, мужчину и женщину, он в темной рубахе, она в черной шляпе, оба шли куда-то к воротам. Шли быстро: исчезли из вида, скрылись в зелени кустов и деревьев. Трофим кивнул, ощутив себя в реальном мире. Но что это? Мурат исчезал как-то постепенно, сначала за памятником скрылась его рука, затем голова и часть корпуса. Трофим потерял его из виду, но вот мелькнула голова, после чего он пропал окончательно.
Трофим пожал плечами. Ну найдет Мурат странного человека, и что? Поговорит с ним или даже пошлет матом, с него станется, а дальше? Продолжит путь или вернется? Скорее, первое. Кладбище же не бесконечное. Упрется Мурат в забор, свернет к воротам, выйдет к ним, а там или в Москву, или на поминальный обед. В кафе уже накрыты столы, там их всех ждут. Но Трофиму лучше сразу поехать домой, он и так почтил память друга – и деньги подкинул, и на похоронах присутствовал. И даже мистический момент пережил. Пора убираться с кладбища. Но как? Повернуть назад? А как же плохая примета? К плохим приметам Трофим относился скептически, если верил в них, то на уровне «а вдруг». Он мог бы повернуть назад, но как же тогда Мурат? Некрасиво как-то получается, бросил друга и ушел. А если на Мурата напал призрак, чтобы утащить его с собой в вечную жизнь? Это, конечно, дичь, такого быть не может. Ну а вдруг?
Трофим решил, что ему ничуть не страшно идти по следу Мурата, однако его походка уверенностью не отличалась. Под коленками не дрожало, предательская слабость по ногам не разливалась, но все же он заставлял себя идти. А ветер усилился, над головой тревожно шелестела листва, предупреждая об опасности. За кустами же, казалось, шептались покойники, они смеялись над Трофимом. Воображение разыгралось, Трофиму даже пришлось призвать себя к спокойствию. Нет никаких покойников, есть только ветер, он уже убедил себя в этом. Трофим вернулся в реальность, когда увидел Мурата. Он лежал на земле, раскинув руки, глаза удивленно распахнуты, на лице застывший ужас, в груди небольшая дырочка, а под спиной расползлась кровь.
Трофим впал в оцепенение, он тупо смотрел на Мурата, лишь краем сознания пытаясь понять, дышит он или нет. Наконец решился склониться над ним, с дрожью в коленках взял его за руку, пульса не было и дыхания тоже.
Вспомнилась не столь уж давняя сцена, когда Трофим побрезговал сделать искусственной дыхание умирающему Диме. Вспомнил, как винил себя. Но и сейчас сознание будто само по себе родило причину, по которой не следовало вдыхать рот в рот. Поздно уже оказывать помощь – рана в груди, а под спиной уже целая лужа. Значит, в спине тоже рана, значит, Мурата пронзили насквозь. Или штыком, или шпагой. А может, клинком, ножнами которого служила трость. Тот самый человек в плаще Мурата и ударил. Но где он? Куда делся? Вернулся к себе в могилу? Ну нет, больше Трофим не позволит дурачить себя!
Мурат лежал на тропинке, которая петляя между могилами, уводила куда-то к ограде. Он лежал под кустом, за которым скрывался человек в цилиндре, или призрак, Трофим ясно представил, как было дело. Мурат вышел на него, что-то спросил, тот улыбнулся и вдруг обнажил клинок. Удар в сердце оказался таким же стремительным. Мурат успел только испугаться и удивиться. Он упал, раскинув руки, а убийца, вытерев клинок о его брюки, ушел. А брюки у Мурата действительно в крови, словно кто-то использовал их вместо тряпки. Трофим должен был догнать убийцу и призвать к ответу. Он пошел по тропинке. Этим же клинком человек в плаще мог ударить и Трофима, подкараулить его за кустом и ударить в спину или в грудь: защититься-то нечем. Эта страшная мысль не остановила Трофима, но шаг он замедлил. И все же он дошагал до ограды, вдоль которой по периметру кладбища тянулась поросшая травой дорога. И не понять, в какую сторону ушел убийца. А может, он оставался сейчас за спиной. Спрятался где-нибудь за могилами, ждет или даже подкрадывается к очередной своей жертве. Трофим резко развернулся, на всякий случай вскинув кулак. Не так уж он и беспомощен, если разобраться. Клинок из трости можно отбить рукой, а кулаком врезать в подбородок, Трофим хорошо знал, как отправить противника в нокаут. Но тревога оказалось ложной, с тыла никто не подкрадывался.
Убийца мог свернуть к воротам или в противоположную сторону, Трофим выбрал первый вариант. К воротам ему нужно, к людям. Полицию необходимо вызывать, пусть приезжают, разбираются. О телефоне он вспомнил на пути к воротам, вынул его из кармана, но сети не было, даже экстренные вызовы не доступны.
К воротам Трофим вышел с телефоном в руке, а там Кислицыны, Слава с Аллой, и больше никого. Они шли от своей машины, глядя в одну сторону, а Трофим появился с другой. Алла вздрогнула, неожиданно увидев его.
– Ты откуда? – хлопая глазами, спросила она.
Возможно, они вернулись за Трофимом, но если так, то почему Алла так удивилась его появлению? Может, с ним что-то не так?
– Ты чего такой дикий? – ухмыльнулся Слава.
– А это что у тебя, кровь? – Алла провела пальцами по рукаву на своем платье.
В этом же месте у себя Трофим увидел кровь. Он не стал надевать черную рубашку, выбрал светло-серую, на которой сейчас хорошо были заметны темные пятна. И еще кровь он заметил у себя на пальцах, видимо, испачкался, когда проверял пульс у Мурата.
– Это кровь, – кивнул он.
– А Мурат где? – спросил Слава.
– Это его кровь… Вот полицию хочу вызвать! – Трофим тряхнул телефоном, сжимая его в руке.
– Зачем полицию?.. Где Мурат? – с бледным видом спросила Алла.
– Там лежит… Убили его!
– Убили?! Кто убил?! – Слава вдруг бросился на Трофима, зло схватил его за грудки.
– Мужик там какой-то был. В цилиндре. Он его шпагой, насквозь!
– Шпагой?!
– В цилиндре?! – вторила мужу Алла.
Она не просто подозревала Трофима, она обвиняла его. Да и Слава, видимо, тоже, не зря же он набросился на него. Рубаха трещала по швам, верхние пуговицы вырваны, но Трофим не обращал на это внимания. Он думал о том, что в смерти Мурата его могут обвинить не только Кислицыны. Никто не видел, как убили Мурата, а на месте преступления был только Трофим, Слава, конечно же, это подтвердит. И еще на нем кровь потерпевшего, неопровержимая улика, как говорят в таких случаях.
– Мы думали, что это привидение!
– Какое привидение? Ты что несешь? – Слава с силой тряхнул Трофима. И все-таки порвал рубаху. Трофим оттолкнул Кислого, и в руке у Славы остались пуговицы с «мясом».
– Я же тебя изуродую! – взревел Слава.
Трофим встретил его прямым в челюсть. Ударил он на противоходе, ничем не сдерживая себя. Размахивая руками, Слава подался назад, он пытался удержать равновесие, но не смог, сел на пятую точку и заморгал, растерянно глядя на Трофима. Вид у него был как у человека, которому влепили пощечину, чтобы привести в чувство.
– Какое привидение? – потрясенно спросила Алла.
– Мы думали, что это привидение! – мотнул головой Трофим.
Он глянул на дисплей своего телефона, появилась сеть, можно звонить. Пока он вызывал полицию, Слава поднялся, а к ним подошли неожиданно возникшие две пожилые женщины из тех, которые провожали Диму Евсюкова в последний путь. Возможно, родственницы, а может быть, просто знакомые или просто прохожие. Они бы прошли мимо, но услышали разговор, как тут не остановиться, когда человека убили?
– Ты это серьезно, Мурат сейчас там? – спросил Слава, показывая в сторону, откуда пришел Трофим.
– А ты несерьезно? Ты набросился на меня несерьезно? – Трофим провел рукой по своей рубашке с дырками на месте верхних пуговиц.
– А что за человек в цилиндре?
– В плаще, в цилиндре, – сказал Трофим.
– А шпага?
– А шпага в тросточке!
– Не шпага! – махнула рукой грузная женщина с красными навыкате глазами. – Стилет!
– А может, и шпага! – пожала плечами другая, худая и костлявая как сама смерть.
Глаза маленькие, нос острый, щеки впалые. А разговор какой-то уж очень странный. Откуда они знают о шпаге или стилете в трости?.. Возможно, Трофиму все это мерещится. Может, перегрелся на солнце у могилы, сознание помутилось, и ему почудилось, что он оказался в иной реальности? Сейчас его приведут в чувство, он вернется в свое измерение и узнает, что Мурат жив-здоров.
– А цилиндр на голове? – глядя на черный платок, спросил Трофим.
– И цилиндр был, и плащ должен быть, – кивнула костлявая, глядя на Трофима как на человек, одержимого потусторонним миром.
– Где должен быть? – спросила Алла, с подозрением глядя на нее.
– Ни где, а у кого! – Женщина то же посмотрела на Аллу так, словно та была не в своем уме. – У Гоголя!
– Ну, конечно же, у Гоголя, – вымученно улыбнулся Трофим. Разумеется, он блуждал сейчас по лабиринтам своего сознания, где были и странный звонок, и школьная программа, а еще жена ушла к другому, все смешалось, отсюда и этот бред.
– Это мы его так называем, – сказала грузная.
– Кого его? – Слава посмотрел на нее, перевел взгляд на Трофима и пожал плечами. Кто-то из них двоих определенно сошел с ума.
– Призрак у нас по кладбищу бродит, – прояснила худая женщина.
– Призрак, – с опаской глянув по сторонам, подтвердила грузная. – А он что, кого-то убил?
