Владимир Кудрявцев
Избранные труды (сборник)
© Н. Ф. Кузнецова, 2003
© В. Н. Кудрявцев, предисловие, 2003
© Изд-во «Юридический центр Пресс», 2003
* * *
Предисловие
Избранные труды Н. Ф. Кузнецовой входят в серию работ об отечественных криминалистах XX в. Издательство проявило прекрасную инициативу, воссоздавая для современного читателя-юриста целостные образцы его учителей – профессоров и преподавателей предыдущего поколения, материализованные в их книгах, брошюрах, статьях – том «продукте», который запечатлевает, с большей или меньшей достоверностью, взгляды авторов и логику их исследований.
Но замысел издательства, по моему мнению, привел и к гораздо более весомому результату: через представленные монографии и другие работы просматривается историческая эпоха – во всяком случае в ее государственно-правовой сфере – в которую жили и творили эти авторы.
Я сознательно пишу эти строки в прошедшем времени, потому что основная часть публикуемых произведений была создана в 60– 90-е годы прошлого века, хотя творчество представляемых авторов успешно продолжается и сегодня. Но, думается, для настоящего и будущего читателя наибольший интерес представят как раз концепции, взгляды, направления исследований, характерные для того уникального времени, которое уже не вернется.
А это время было очень непростым. Проходил процесс объективной стабилизации советского общества, причем развивались как демократические, так и консервативные тенденции. Постепенно изживали себя левацкие представления о государстве и праве; только что прекратился массовый сталинский террор. С другой стороны, еще не существовало права «развитого социализма» и было неизвестно, каким оно должно быть. В этой обстановке перед отечественными криминалистами естественно возникли три задачи: во-первых, возродить классическую уголовно-правовую науку, хорошо разработанную дореволюционными учеными и удержанную от распада профессурой старшего поколения (А. А. Пионтковский, А. Н. Трайнин, А. А. Герцензон, М. М. Исаев и др.), но не развитую ими в деталях, необходимых для преподавания и судебно-следственной практики. Не забудем о том, что вся прежняя литература была в 20-е годы названа «юридическим барахлом» и предана остракизму – равно как и труды иностранных авторов. Но и восстановление классических учений происходило с великим трудом (достаточно сказать, что принцип презумпции невиновности был официально признан только в 1987 г.).
Во-вторых, после смерти Сталина нужно было работать над новым уголовным законодательством, формулировать его принципы, создавать структуру, основные понятия и конкретные нормы. С этим органически была связана и третья задача: перейти от догмы права к анализу действительной жизни. А это означало, на научном языке, срочную разработку криминологии, социологии права, юридической психологии.
Нинель Федоровна Кузнецова оказалась в центре этих задач. Углубленная разработка так называемой «догмы» уголовного права, а по существу – его основных понятий и институтов – выразилась в написанных ею в большом количестве учебников, учебных пособий и статей, которые не публикуются в настоящем издании только из-за их учебного или прикладного характера.
Тем не менее достаточное представление о творчестве Н. Ф. Кузнецовой в упомянутой области дают монографии «Ответственность за приготовление и покушение» (1958 г.) и «Значение преступных последствий по уголовному праву» (1958 г.).
Участие Н. Ф. Кузнецовой в разработке уголовного законодательства 60-х и последующих годов трудно переоценить: непременный член многочисленных комиссий при высших органах государственной власти по совершенствованию законодательства, она была автором или соавтором почти всех уголовно-правовых новелл середины и конца XX в. Но труд реального разработчика законов у нас, как известно, остается безымянным; вся слава достанется тем, кто подпишет новый закон. Об авторах его могут вспомнить лишь тогда, когда окажется, что закон бездействовал или неумело применялся.
Но главное не в этом, а в том, какого направления придерживалась Н. Ф. Кузнецова, участвуя в законотворческой деятельности. Одно очевидно: демократизация государственной и правовой системы, искоренение малейших рецидивов произвола, строгое соблюдение законности и прав граждан. Отмечу, что все это было не так легко претворить в юридические формулы: многие юристы-практики и партийные функционеры предпочитали сохранить прежнюю «свободу рук». Но отрадно отметить, что в период «оттепели» и позднее отечественные ученые-криминалисты единым фронтом выступали за демократизацию юридической системы.
Подлинный расцвет таланта Н. Ф. Кузнецовой произошел тогда, когда она еще в 60-е годы обратилась к проблемам новой для нас в то время науки – криминологии.
Один из Генеральных секретарей всесильного ЦК КПСС Ю. В. Андропов в свое время провидчески заявил, что мы не знаем общества, в котором живем. Это в полной мере относилось к закрытой, малоприятной, теневой стороне жизни – к преступности. Ее изучение, как известно, было насильственно прервано в 30-е годы по идеологическим причинам (страна «победившего социализма» преступников иметь не должна).
И потребовалось не только большое мужество, но и неисчерпаемый научный потенциал Н. Ф. Кузнецовой, чтобы с присущей ей решительностью броситься в бой. Уже через год после реабилитации криминологии и создания Всесоюзного института по изучению причин и разработке мер предупреждения преступности (1963 г.) она начинает преподавать криминологию на юридическом факультете МГУ (1963 г.), пишет вместе с другими энтузиастами первый отечественный учебник по этой дисциплине (1966 г.).
В сборнике представлены три широко известные криминологические монографии Н. Ф. Кузнецовой: «Преступление и преступность» (1969 г.), «Сравнительное криминологическое исследование преступности в г. Москве» (1971 г.) и «Проблемы криминологической детерминации» (1984 г.). В последнем труде глубоко проанализирована субъективная психологическая составляющая комплекса причин преступности в нашей стране на исходе века. Сейчас эти наблюдения имеют особую познавательную ценность, давая возможность сравнить менталитет нескольких поколений россиян.
В 1984 г. Н. Ф. Кузнецова в группе из пятерых ученых стала Лауреатом государственной премии СССР за разработку теоретических основ советской криминологии.
В ярком созвездии отечественных криминологов Нинель Федоровна Кузнецова сверкает как звезда первой величины. Зная ее свыше пятидесяти лет, позволю себе отметить две ведущие черты ее характера, проявляющиеся не только в науке. Во-первых, это глубина и, я бы сказал, доскональность изучения избранного предмета. Там, где большинство авторов останавливаются то ли в силу трудностей анализа, то ли по причине узости научных интересов, Нинель Федоровна всегда доводит дело до конца, подчас вопреки общепринятым взглядам и мнениям коллег.
Во-вторых, необычайная устойчивость в сложных и спорных ситуациях, когда на одной чаше весов мнение начальства, авторитет власти, распространенные предрассудки, а на другой – логика науки. Здесь для Нинели Федоровны вопросов нет: наука – это высший критерий истины и практического действия. А мнение начальства для нее – не указ.
Когда-то поэт сказал: «…Хвалу и клевету приемли равнодушно и не оспоривай глупца». На мой взгляд, Нинель Федоровна приняла лишь первую половину этой формулы. Что касается глупцов, которых она не выносит, то споров и дискуссий тут не избежать. Н. Ф. Кузнецова – мастер полемики, в которой, надо признать, заходит подчас и слишком далеко. Но здесь уж ничего не поделаешь – таков характер, где смешались и гены, и жизненный путь. Каждый человек неповторим, своеобразен, уникален. Тем и интересен.
АкадемикЛауреат государственной премии СССР Заслуженный деятель науки РСФСР В. Н. Кудрявцев
Автобиография-воспоминания
Родилась я в декабре 1927 г. в г. Ташкенте (внук спрашивает: «Это за границей?» «Увы, теперь – да», – отвечаю ему.). Тогда же столь далеко от столицы оказались родители-москвичи потому, что отца – военного летчика командировали на борьбу с басмачами. Боевые дела его и товарищей по полку описаны в книге С. Митрофанова «Три встречи», где речь идет о трех основных этапах разгрома банды Исмаила бея.
В 1945 г. закончила десятилетку с впервые в тот год введенной золотой медалью, что помогло мне поступить безэкзаменационно на юридический факультет МГУ им. М. В. Ломоносова. Выбор будущей профессии произошел под литературным влиянием русских юристов, блестяще защищавших революционеров.
1 сентября 1945 г. в 9 часов утра – первая лекция на юридическом факультете, прочитанная профессором А. И. Денисовым и посвященная основам теории государства и права. Познакомилась со своими сокурсниками, большинство которых были инвалидами Великой Отечественной войны – кто без руки, кто без ноги, кто с обожженным лицом. Не давая себе передышки на лечение, они сразу после фронта пересели на студенческую скамью. За учебниками и иной юридической литературой в библиотеке неизменно выстраивались длинные очереди. Голодные (карточки с 400 граммами хлеба на день отменили в 1948 г.), они взамен хлеба насущного целеустремленно «грызли гранит науки» и ни один из них не бросил факультет[1]. Когда нынешним студентам иногда говорю об этих граммах хлеба, они удивляются: ведь 400 граммов хлеба в сутки – это много, они столько не съедают. Воистину «сытый голодного не разумеет». Хлеб тогда служил основным, порой единственным источником питания, а не приложением к мясным и сырным деликатесам.
Мы, выпускники 1950 года, свято соблюдаем традиции студенческого братства. Каждые пять лет отмечаем встречей с воспоминаниями и банкетом. Последняя встреча состоялась в 2000 году – пятьдесят лет после окончания МГУ. Как же мы всегда рады таким встречам, хотя на них приходит все меньше однокашников.
Студенты 40–50-х годов XX в. по честности, трудолюбию, целенаправленности ни в какое сравнение не идут с современными «пореформенными» студентами. Проведенные опросы показали их удивительную для строителей правового государства терпимость к коррупции.[2] Интерес к дисциплинам уголовно-правового цикла резко упал. А прежде существовал конкурс для поступления на кафедру уголовного права. На кафедре криминалистики ныне специализируется всего один студент. Мы же в свое время были в восторге от криминалистики. Лекции профессора И. Н. Якимова и руководимый им студенческий кружок были самыми посещаемыми. Нынешние студенты специализируются в большинстве своем на кафедрах гражданско-правового цикла, хотят быть банкирами и предпринимателями. Конечно, это – знамение времени, да только вот беда: рынок в России сформировался по преимуществу как криминальный. Отсюда мое пожелание студентам 2002 года по завершении курса лекций по Общей части уголовного права звучало необычно. Тем студентам, которые интересовались уголовным правом, я пожелала успешных экзаменов, а тем, которым уголовное право неинтересно (проведенный опрос выявил заметное число таковых), пожелала «не пересекаться с УК РФ» ни в качестве потерпевших, ни в качестве субъектов экономической преступности. Весьма печально, что полвека воспитания и образования юристов завершаются столь пессимистически. Прогноз, увы, тоже неблагоприятен.
Но вернемся к 1945 г. После поступления на факультет мой «адвокатский» романтизм продержался недолго – до третьего курса, когда мы проходили производственную практику в горпрокуратуре и горсуде Москвы. Симпатии быстро и прочно перешли на сторону прокуроров и следователей, трудяг, не покидавших своих рабочих мест далеко за полночь. Наставниками на практике послужили такие выдающиеся следователи, как А. Михайлов, А. Эйсман, прокурор города А. Васильев. Все они в последующем стали известными докторами наук и профессорами, а А. Н. Васильев заведовал кафедрой криминалистики юридического факультета МГУ.
Повезло нам, первым послевоенным студентам факультета, и с лекторами. Курс по Общей части уголовного права читал профессор А. А. Герцензон, по Особенной части – А. Н. Трайнин, по военному уголовному праву (был и такой курс) – профессор В. Д. Меньшагин, по криминалистике – профессор И. Н. Якимов, по уголовно-процессуальному праву – профессор Шифман. Понятно, что столь интеллектуально мощная профессура не могла не увлечь студентов, которые в своем большинстве выбирали уголовно-правовую специализацию. Способствовало этому предпочтению и бессменное руководство научным студенческим кружком по уголовному праву А. Н. Трайнина, члена-корр. АН СССР, невзирая на его громадную занятость. По его рекомендации как активистка кружка я была рекомендована в аспирантуру. Затем он стал моим научным руководителем по кандидатской диссертации.
Тема моей кандидатской диссертации тоже оказалась подсказанной Ароном Наумовичем (хотя он об этом не догадывался) еще на вступительных экзаменах в аспирантуру, когда он предложил мне в качестве первого вопроса «Ответственность за приготовление к преступлениям». Вопрос был явно невыигрышным, мелким, на нем не «блеснешь». Экзаменаторов почему-то больше всего интересовал вопрос, надо ли сохранять уголовную ответственность за приготовление к преступлению. Я довольно бойко отвечала «не нужно». Помню как сейчас – лицо Арона Наумовича выражало неудовольствие. Полученная же в итоге пятерка, как показывает собственный полувековой преподавательский опыт, оказалась натяжкой.
Понятно, что после поступления в аспирантуру я поставила себе задачу: немедленно реабилитироваться. Засела за углубленное изучение проблемы ответственности за неоконченное преступление. На заседании студенческого кружка взяла на себя смелость выступить с весьма самоуверенным докладом по данной теме.
Опровергая аксиомы учебников, доказывала, что стадии совершения преступления вовсе не синонимы приготовления и покушения, что обнаружение умысла не является стадией преступления, что добровольный отказ возможен только от завершения преступления, но не от уже прерванных приготовления и покушения.
После своего доклада была готова к тому, что сейчас Арон Наумович прилюдно поставит на место нагловатую зазнайку. А он поддержал мои идеи, даже поблагодарил за доклад и пожал мне руку. От такой реакции крупнейшего ученого с мировым именем пришлось по дороге домой всплакнуть. Что поделаешь – «слабый пол». Так был преподан и хорошо усвоен первый урок исследователя: «Дерзай, не бойся, не боги горшки обжигают».
В начале 50-х годов по стране прокатилась трагично известная «борьба с космополитизмом». Мои горячие речи на комсомольских собраниях и каплей в протестном море считать нельзя. А. Н. Трайнина сняли с работы и заведования кафедрой уголовного права МГУ. На его место пришел профессор В. Д. Меньшагин. Среди вопросов первого заседания кафедры значилось «О вынесении взыскания ассистентке Кузнецовой Н. Ф. за неявку на заседание кафедры». Между тем ассистентка не пришла, так как находилась в законном отпуске в счет летней работы в Центральной приемной комиссии университета. Кроме того, демарш означал мою поддержку А. Н. Трайнина. Даром все это не прошло. Санкции «ученице Трайнина» состояли в том, что новый научный руководитель не читал в течение полугода завершенную диссертацию. Ни стояния под дверью его квартиры, ни письма, ни даже телеграммы с мольбой прочесть диссертацию не помогали. Потом научное руководство было передано профессору В. М. Чхиквадзе. Начальник Военно-юридической академии был слишком занят, чтобы читать рукопись какой-то, да еще «чужой» аспирантки. Бог им судья. Спишем на тоталитаризм того времени.
Между тем положение становилось все более критическим. Срок аспирантуры окончился, я оказалась без работы, а у меня была маленькая дочь, муж-адъюнкт Авиационной инженерной академии им. Н. Е. Жуковского – тоже не богач.
Через семнадцать лет (раньше не разрешалось выходить на докторские защиты) я представила двухтомную диссертацию «Преступление и преступность». История, к сожалению, повторилась: рецензент профессор (не буду его называть, несколько лет спустя он мне скажет: «А Вы, Нинель Федоровна, не злопамятны») заявил, что в ближайшие восемь месяцев у него не будет времени читать подготовленную работу.
Невольно сравниваю наше время восхождения на пик «Наука» с сегодняшним. Докторскую диссертацию не возбраняется защищать через два-три года после защиты кандидатской и по близкой, если не идентичной теме. Двух статей Особенной части УК (например, о налоговых преступлениях) хватает для получения докторской степени. Молодежь «за волосы тянем», чтобы работала над докторскими творениями. Сравниваю и не завидую. Испытания и трудности закалили нашу верность науке. Но все-таки хорошо, что время, когда вершил суд субъективизм, ушло, надеюсь, навсегда.
Много внимания уделяла я подготовке аспирантов и докторантов. Подготовлено более сорока кандидатов и пять докторов наук, в числе которых аспиранты и докторанты из США, ФРГ, Болгарии, Греции, Китая, Кубы.
Особую гордость испытываю за своего ученика Александра Ивановича Гурова, нынешнего председателя Комитета по безопасности Госдумы РФ. Знакомство с ним состоялось прямо-таки при детективных обстоятельствах. По окончании лекции по спецкурсу «Причины преступности» подошел ко мне студент VI курса вечернего отделения и просит проводить меня до станции метро. По дороге он рассказывает интереснейшую историю: его увольняют из органов внутренних дел потому, что во время своего дежурства он, спасая человека, убил льва. В тот день к нему подбежал взволнованный мужчина с криком «На Мосфильмовской лев загрызает человека!». Участковый посоветовал мужчине пойти домой и проспаться. Однако заявитель настаивал, требуя немедленного вмешательства (при этом он был трезв). Когда А. И Гуров прибежал к палисаднику ПТУ, расположенному напротив киностудии «Мосфильм», то увидел, как громадный лев возлежит на молодом парне и его пасть разверзлась над лицом несчастного. Дрожащей рукой участковый стал целиться в голову льва, понимая, что может промахнуться и попасть совсем в другую голову. Лев был убит, потерпевший отправлен в больницу, а фильм с львом «Кингом» не состоялся. Вместо благодарности за мужество А. И. Гурова увольняют с работы, так как СМИ подняли истерическую шумиху о незаконности действий милиционера.
Мы со студентами устроили многолюдный «круглый стол», на котором объяснили журналистам, что такое необходимая оборона и крайняя необходимость. Финал истории оказался счастливым. И. И. Карпец, тогда начальник Уголовного розыска СССР, пригласил уволенного лейтенанта «на ковер», восстановил с повышением в органах милиции. В последующем судьба, невзирая на докторскую степень и генеральские погоны, не единожды испытывала А. И. Гурова на прочность. Испытания достойно выдерживались. Вот если бы 15 % генералитета МВД так же боролись за законность, строительство правового государства пошло бы активнее. Следование заповеди о чистых руках, горячем сердце и холодной голове, надо полагать, станет когда-нибудь главным профессиональным качеством юриста.
60-е годы принесли «оттепель» и в правовые науки. В 1963 г. создается Всесоюзный научно-исследовательский институт по изучению причин преступности и предупреждению преступлений. Его первым директором стал И. И. Карпец, настоящий ученый и обаятельнейший человек (последнее стало большим дефицитом в современных коллективах правоведов). Сектор № 1 института возглавил «отец советской криминологии» А. А. Герцензон, крупнейший ученый и человек непревзойденных душевных качеств.
Заниматься криминологией тогда было весьма проблематично. Ранее, ни в дореволюционные, ни в советские времена такой самостоятельной науки и учебной дисциплины не существовало. Ограниченная криминологическая информация приводилась в учебниках по уголовному праву. Главное же препятствие ее становления и развития было в засекреченности уголовной статистики. Блистательный профессор по правовой статистике, любимец студентов профессор С. С. Остроумов грустно шутил по этому поводу: десятки лет он читает лекции по уголовной статистике без таковой. Вместе с ним мы параллельно – я на дневном, он на вечернем отделениях – прочли общий курс по криминологии. Разрешено было прочесть нам его впервые в Союзе в 1963 г. «в порядке эксперимента», так как криминология, как и кибернетика, считалась «буржуазной наукой». К великому счастью, в 1964 г. издается постановление ЦК КПСС о юридической науке и юридическом образовании, которым криминология вводится в учебные планы юридических вузов как обязательная общая дисциплина.
Интерес студентов и аспирантов к криминологии был неподдельно велик. Большинство курсовых и дипломных работ на юридическом факультете МГУ они писали именно по криминологии. И это при закрытости статистических данных и мизерности криминологической литературы. Первый отечественный учебник по криминологии вышел в свет под редакцией А. А. Герцензона лишь в 1966 г.
Тогда же криминология вступила в пору своего расцвета. Однако камнем преткновения оставалась секретность уголовной статистки. Для получения ее данных нам приходилось проходить оформление в спецотделах своих учреждений. Зная статистику, мы были лишены права ее оглашать. Чтобы дать на лекциях хотя бы общее представление о состоянии преступности, приходилось прибегать к ранжированию коэффициентов преступности на 100 тыс. населения в других странах и ставить СССР где-то между Польшей и ГДР. Пару раз на лекциях я получала записки с предостережением, что оглашая такие данные, я могу после лекции пойти не домой, а в другое место. Действительно, абсолютные данные о преступности относились к категории секретных сведений.
Вопрос о неправомерности засекречивания уголовной статистики в СССР стал даже предметом специального обсуждения с последующей резолюцией на одном из конгрессов ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями. Грустно шутила: «У меня в жизни две главные проблемы – засекреченность уголовной статистики и недоэмансипированность женщин». Относительно второй сложила даже пословицу: «Чтобы женщину в науке признавали равной мужчине, она должна в три раза больше него работать и, как минимум, в два раза быть умнее».
Засекреченность уголовной статистики и сохранявшаяся три десятилетия партийно-идеологическая установка, что при социализме только две причины преступности – пережитки капитализма и враждебное влияние империалистического лагеря, серьезно тормозили развитие криминологии. Даже употребляемое мною выражение «нажитки социализма» звучало как еретическое. К чему это приводило, проиллюстрирую на достаточно трагичных для меня примерах.
В 1967 г. я представила докторскую диссертацию «Преступление и преступность». Первый том посвящался проблемам уголовного права, второй – криминологии. Судьба ниспослала мне «самых-самых» оппонентов: профессора А. А. Герцензона, профессора Б. С. Никифорова (был оппонентом и по кандидатской), заместителя председателя Верховного Суда СССР Г. З. Анашкина. Неофициальным оппонентом выступил профессор С. С. Остроумов, да так проникновенно, что пришлось «подзащитной» незаметно прослезиться (опять подвел «слабый пол»).
Но для успешной защиты надо было принести жертву «госпоже удаче» («за все надо платить», «везде коррупция»). Заплатить пришлось по-крупному. После семинара на вечернем отделении надо было отвезти А. А. Герцензону рукопись диссертации. Заехавший за мной муж «обрадовал»: воры вскрыли машину и похитили сумку с диссертацией. В ужасе поведала обо всем первому оппоненту. Мудрейший Алексей Адольфович задал только один вопрос: «Статистика преступности была?» После утвердительного ответа резюмировал: «Плохо». С тем в состоянии ограниченной вменяемости я его и покинула. Два дня пребывала в прострации, пообещав мужу, если он не найдет рукопись, разведусь с ним («чистое» объективное вменение). Попади диссертация с данными под грифом «секретно» в надлежащие органы, мне грозила ни много ни мало уголовная ответственность за разглашение государственной тайны по ст. 76 УК РСФСР.
На третий день незнакомый женский голос спросил меня по телефону, не теряла ли я чего-нибудь. Получив положительный ответ, представилась сотрудницей особого отдела института. Мое полуобморочное состояние не пожелала бы и злейшему врагу. На выручку был немедленно брошен муж. Видно, «особисты» его высокого военного ведомства сумели договориться с коллегами и рукопись вернулась.
События, по свидетельству очевидцев, разворачивались следующим образом. Укравшие добротную кожаную сумку воры быстро отнесли ее в винный отдел ближайшего гастронома. Поинтересовались содержимым, прочли название томов рукописи «Преступление и преступность» и оперативно ретировались, скинув сумку к кассе. Дирекция передала рукопись «куда следует».
Столь подробно я описываю данный эпизод не только для того, чтобы немного повеселить читателей, но и показать молодым криминологам, как нелегко работалось их предшественникам.
В 1967 г. мы со студентами проблемной группы запланировали повторить исследование профессора М. Н. Гернета, опубликованное в книге 1924 г. «Преступный мир Москвы». Книгу написали, но с публикацией опять возникли проблемы. Без санкции цензора страны – Главлита Издательство МГУ отказалось ее публиковать даже малым тиражом. Цензор запретил публикацию скромного студенческого сборника. На аудиенции у высокого начальства мне популярно объяснили, что «данная работа очерняет наш народ». К примеру, в ней сказано, что 80 % разбойных нападений совершает молодежь до 25 лет, а это-де поклеп на наше молодое поколение. Попытки развеять сомнения беспрекословно пресекались. Так и вышел наш сборник «Сравнительное криминологическое исследование преступности в Москве 1924–1968/69 гг.» под грифом «Для служебного пользования».
В 1969 г. монографию «Преступление и преступность», уже изданную тиражом в 80 тыс. экземпляров, Мосглавлит не разрешил пускать в продажу и грозил уничтожить тираж, потому что в книге приведены абсолютные данные о преступности 20-х и 30-х годов. Пришлось пачками носить книги тех лет цензору (эту женщину до сих пор вижу в страшных снах) и показывать, что было время, когда уголовная статистика официально ежегодно публиковалась на четырех языках. Потраченных на эту «главлитовскую шизофрению» времени и здоровья хватило бы для написания еще одной монографии.
В 1981 г. я представила в Издательство МГУ монографию «Причины преступности». Рукопись уже была набрана, читатели сделали заявки на тираж более 30 тыс. экземпляров. А далее все происходило по стандартному сценарию. «Черному рецензенту» Главлит «заказал». Пришлось попросить обсудить совершенно неквалифицированную рецензию на Ученом совете нашего факультета. Члены совета единогласно признали необъективность и несостоятельность рецензии и просили Издательство МГУ пустить набор в печать. За поддержку особенно благодарна тогдашним заведующему кафедрой теории государства и права профессору А. И. Денисову и декану М. Н. Марченко. После трехлетних мытарств и сокращения наиболее «острых» четырех печатных листов рукопись опубликовали под камуфляжным названием «Проблемы криминологической детерминации».
Криминологи XXI века! Цените и защищайте ч. 5 ст. 29 Конституции РФ «Цензура запрещается».
Научно-педагогический интерес для меня всегда представляла правовая компаративистика – сравнительное уголовное право и криминология. В 1980 г. вышла в свет книга «Современное уголовное право ФРГ», написанная в соавторстве с профессором университета им. Гумбольдта Л. Вельцелем. К работе прилагался впервые сделанный перевод Общей части и некоторых глав Особенной части УК ФРГ. Перевод осуществил мой дипломник – ныне небезызвестный адвокат А. Аснис. Другая проблемная группа студентов приняла участие в переводах зарубежных работ, использованных при подготовке книги «Современная буржуазная криминология» (Изд-во МГУ, 1974). Студентами же переводились новые УК Франции и Испании. В 1991 г. под моей редакцией вышла коллективная монография «Уголовное право Англии, Франции, ФРГ и США (Общая часть)».
Все более углубляющаяся интернационализация уголовно-правовых и криминологических мер борьбы с транснациональной преступностью требует ныне уделять первостепенное внимание международному уголовному праву и международной криминологии. В рамках уголовно-правовой компаративистики актуально исследование уголовного законодательства и практики его применения в странах – участницах СНГ. В 2002 г. опубликована книга «Уголовное право СНГ», соредактором которой выступил Л. Л. Кругликов. Авторы этой книги – профессора, участвовавшие в разработке Модельного УК стран СНГ 1996 г. и авторы проектов новых УК в своих государствах. На кафедре уголовного права и криминологии МГУ готовится спецкурс на тему «Уголовное право стран СНГ».
Конечно, собственных монографий могло быть и больше, чем отобрано для данной публикации. Три важных вида деятельности «конкурировали» с монографическими исследованиями. Будучи представителем вузовской (не академической или научно-исследовательской) науки надлежало перво-наперво готовить учебники и учебные пособия для студентов. По учебникам нашей кафедры до последнего десятилетия, когда книжный рынок заполонили десятки учебных изданий по уголовному праву и криминологии, готовились студенты большинства российских вузов. Наша кафедра в перерывах между лекциями, семинарами, курсовыми и дипломными работами сумела в 2002 г. издать первый в России пятитомный курс уголовного права. Первый и второй тома курса вышли еще в 1999 г. в соредакции с И. М. Тяжковой.
Другая причина – это участие в законопроектных работах по Основам уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик, Модельного УК для стран – участниц СНГ, Уголовному кодексу РФ. Все они вступили в действие, за исключением Основ, принятых 2 июля 1991 г. Верховным Советом СССР, но так и не введенных в действие вследствие развала Союза по «Беловежским соглашениям». При принятии УК РФ не обошлось без острейшей борьбы двух коллективов разработчиков. В Госдуму РФ были представлены два проекта УК, существенно различавшиеся по преимуществу в нормах Общей части. Пришлось Госдуме формировать согласительную комиссию (куда была включена и я) с целью выработки единого проекта УК. Дискуссии в комиссии велись долго и упорно.[3] Конструктивную роль сыграли Основы уголовного законодательства 1991 г., на две трети вошедшие в Общую часть нового российского УК.
