Владимир Мальмаков
Девушка из Нагасаки, или Куда деваются утки из пруда в Центральном парке
– Для океанской яхты в самый раз. Ну, и кроме того, она проходит под всеми важными мостами.
– А какие мосты важные?
– Для меня в мире есть три самых важных моста – Босфорский, Золотые ворота в Сан-Франциско и Харбор-Бридж в Сиднее.
Иннокентий помолчал, потом спросил:
– Далеко идете, если не секрет?
– Кругосветка, – сказал шкипер. – А ты перелазь сюда, – неожиданно предложил он. – Хочу спросить кое-что.
Борт яхты немного возвышался над уровнем пирса, но в кормовой части ограждающего леера не было, поэтому Трибулкин, поколебавшись, легко ступил с причала на деревянный декинг палубы и, минуя большой штурвал начищенной до блеска красноватой меди, оказался в кокпите. Шкипер показал на рундук против себя.
– Присаживайся.
Когда Иннокентий расположился, шкипер достал из упаковки банку и поставил перед ним на столик. В общем-то, Иннокентий никогда не пил с утра, но сейчас он с интересом взял банку и прочел затейливую надпись белым на зеленом фоне: «Very strong ale».
– Спасибо, – сказал Трибулкин, открыл банку, отсалютовал шкиперу и сделал небольшой глоток. Холодное, сладковато-терпкое, вяжущее язык, пиво казалось совсем не крепким и приятно освежало.
Шкипер в ответ тоже приподнял банку, сделал большой глоток, потом протянул широкую, твердую, как доска, ладонь.
– Филипп, – представился он. – Можно Фил.
– Иннокентий.
Он глотнул из банки, потом еще, достал пачку сигарет и спросил:
– Можно закурить, Фил?
Шкипер покосился на сигареты. – Спрячь, – сказал он и достал из раковины одну из трубок. – Попробуешь капитанского табака?
– С удовольствием, – сказал Иннокентий.
Филипп взял со столика нож, в котором оказалось множество приспособлений, достал из кисета щепотку табака, аккуратно набил и утрамбовал табак в трубке.
– Прошу, – сказал он, подавая трубку Трибулкину. – Черешневая, а табак я всегда покупаю в Марселе.
– Спасибо, – Иннокентий взял трубку, после нескольких неудачных попыток все-таки прикурил от длинной спички, затянулся и окутался облачком необычайно ароматного дыма. Он отхлебнул из банки, пыхнул трубкой и даже зажмурился от удовольствия. Ему совсем расхотелось идти на работу, потому что было необычайно хорошо сидеть вот так на яхте, беседовать со шкипером, слушать крики чаек и плеск волн, затягиваться ароматным дымом и по глотку пить холодный крепкий эль.
– Так что вы хотели спросить, Фил? – спросил Трибулкин после некоторой паузы.
Шкипер поерошил бородку, пыхнул несколько раз трубкой.
– Был у меня на яхте матрос, хороший парень, но как назло случился у него на переходе приступ аппендицита. Ближайший порт был ваш, вот я его здесь и списал на берег – отправил в больницу. Сказали, что не зря, аппендикс вот-вот мог лопнуть. Сразу сделали операцию, так что все нормально, но в плавание он теперь никак не годится.
– Да, хорошо, что так закончилось.
– Сейчас, погоди минутку…
Шкипер встал, спустился по ступенькам и исчез за дверью, которая вела из кокпита во внутренние помещения яхты. Иннокентий через приоткрытую дверь увидел миниатюрный камбуз с маленькой плитой и мойкой, за ним деревянную обшивку салона с круглым иллюминатором и спинку дивана черной кожи. Через минуту шкипер вернулся, бросил на стол связку сушеной барабульки и снова расположился на рундуке.
– Угощайся, – сказал он, отрывая одну рыбку от связки.
– Спасибо, – сказал Трибулкин, тоже оторвал рыбешку и стал очищать от чешуи.
– И вот теперь мне позарез нужен матрос. – продолжил шкипер. –Ребята с вашего яхт-клуба обещали помочь, но я могу ждать еще только пару дней, потом по графику надо идти дальше. Если здесь не найму, то придется искать в следующем порту по маршруту – это в Одессе.
Он разломил рыбку пополам, очистил и сунул в рот.
– Хотелось бы, конечно, своего, русского, а если нет, то буду искать на следующей стоянке – уже в Марселе. В Марселе я, кстати, родился и провел там все детство – родители работали в советском торгпредстве.
– А без матроса тяжело?
– Во внутренних морях еще можно справиться одному. Но вот когда выйдешь в океан – там и в правду тяжело. Так вот я тебя еще хочу попросить, может быть, ты тоже поможешь подыскать матроса. Условия такие: плачу 500 евро в месяц, но человек должен быть хоть немного знаком с яхтами и парусами и, главное, готов уйти в плавание минимум на годик-полтора.
Иннокентий почесал в затылке, потом отхлебнул еще пива. В кармане зазвонил телефон. Трибулкин извинился и достал трубку. Звонил председатель коллегии адвокатов.
– Иннокентий Михайлович, доброе утро, – сказал он. – Вы не забыли, сегодня заседание коллегии в 15.00, и у вас доклад?
– Доброе, – ответил Трибулкин. – Да, конечно, доклад у меня готов.
– Прекрасно, так ждем вас.
– Да, я буду, до свиданья, – сказал Иннокентий и отключился.
– Работа, – понимающе сказал Филипп. – А кем ты работаешь, если не секрет?
– Я адвокат, – со вздохом сказал Трибулкин. – Но когда-то я занимался парусным спортом – гонял на швертботах и успешно – на соревнованиях занимал призовые места. Потом стало не до спорта – работа занимает все время, хотя яхт-клуб я не забываю.
Они со шкипером почти синхронно отхлебнули из банок, Филипп задумался, словно что-то вспоминая, а потом сказал:
– Двенадцать лет назад у меня был хороший бизнес – я торговал минеральными удобрениями. Зарабатывал много, но и крутиться приходилось, как хомяку в колесе. Потом в какой-то момент я подумал – а для чего мы работаем? Если чтобы жить, то на жизнь-то и времени не остается. А жить для того, чтобы работать мне осточертело…
С круизного лайнера донесся удар корабельного колокола. Порт уже вовсю жил обычной насыщенной жизнью – длинным гудком известил о прибытии входящий в гавань контейнеровоз, пара-тройка буксиров спешила по каким-то делам, в марину яхт-клуба вошел быстроходный катер, описал круг и причалил к пирсу поодаль на свободное место между швертботами. Шкипер проследил взглядом за манипуляциями катера и продолжил:
– И еще подумал – почему я, вместо того, чтобы видеть мир, полный чудес, должен заниматься тупым скирдованием бумажек под названием деньги?
Он пыхнул трубкой и выпустил несколько дымных колечек.
– Иннокентий, ты имеешь понятие о том, что такое колесо сансары?
– Да, когда-то я сильно интересовался всякими восточными учениями. Это вечное колесо страданий.
– Точно. Великие мудрецы в свое время все расписали – ты вертишься, как хомяк в колесе сансары, потом умираешь, снова рождаешься в новом теле и опять попадаешь в то же самое колесо. А бежать из этого колеса в нирвану – страну вечного блаженства – можно только через долгий путь духовных практик.
