Владимир Николаевич Положенцев
Голые танцы
–Вы кто? – наконец спросил главврач.
–Сын Карла Макса, ха-ха, – развязно ответил Савелий и ужаснулся своей наглости. Какая муха его укусила? Эротическая… – Мне ваша доктор Зайцева весь тыл разгромила, как Махно тылы Белой армии.
–Причем здесь Белая армия? Какой тыл?
– Такой. – Савелий повернулся к главврачу спиной, откинул полы пиджака, продемонстрировав плотный зад. – На Зайцеву я тоже собираюсь иск подать. Одна у вас шайка-лейка. И вы, и она по Владимирке в кандалах пойдете.
–Успокоитесь, товарищ. Я ценю ваш тонкий юмор. Но…Зайцеву мы уже уволили.
–Это не снимает с вас ответственность за ее… аморальную деятельность.
–Конечно, однако… Я не знал, клянусь честью.
–Кондрату Павловичу все будет доложено.
–Не надо.
–Что «не надо»?
–Подайте в суд, пожалуйста, только на Зайцеву. Поймите, мы же не можем при приеме на работу проверять уровень гормонов врачей. Ну, нимфеткой оказалась, с кем не бывает.
–Ладно, – неожиданно подобрел Пеструхин. – Давайте полные данные на И.В. Зайцеву, ее домашний адрес и телефон.
Через пару минут секретарша принесла распечатку на Ирину Викторовну Зайцеву.
–Ну, пока, кушайте пирожок, поправляйтесь. – Савелий помахал главврачу ручкой.– Передам Кондрату Павловичу, что вы пошли на сделку со следствием, а потому от преследования освобождаетесь. Ха-ха.
Уже за дверью Пеструхин слышал, как доктор Гулькин разразился сильным кашлем.
Вечером, после трудового дня, отправился по адресу госпожи Зайцевой. Звонить предварительно не стал, пусть порадуется. Порадуется? У Савелия засвербело в «тылу».
Смеркалось. Жаркий летний день закатывался за пруд с утками.
Замок в панельной девятиэтажке был сломан, так что в подъезд вошел без проблем. Громыхающий лифт, из которого вышел азиат с пятнистой собакой, ростом с теленка, ему не понравился. В нем пахло псиной и мочой. Поднялся на 5 этаж по лестнице.
Ага, квартира № 28. Поднял руку, чтобы нажать на звонок и замер: из квартиры, сквозь широкую замочную скважину, были слышны голоса. Приглушенные, но разобрать через простую деревянную дверь с полусбитым косяком, было можно. Дверь явно советских времен, такие уже редко встретишь, разве что у тех, кто по бедности сдает квартиры в таких вот панельках.
Говорил мужчина, строгим голосом:
–Я тебя сколько раз просил, уйми свои гормоны. Ну не можешь терпеть иди, на панель, черт возьми. Ты ведь меня подставляешь. Вон, уже от Самого приходил, твой адрес спрашивал, говорил, что в суд на меня и тебя подаст.
–От кого «самого»?
–Эх, дура, какая.…От Кондратия Павловича.
–За что в суд?
–За то, что ты ему весь тыл, как он выразился, разворотила.
–Какой «тыл»? Не трогала я никого, а если и трогала, то нежно.
–Вот ведь дура какая. Всё, мое терпение лопнуло. Больше не буду снимать тебе эту квартиру, катись обратно в свой Камнежморск.
–Камнегорск, – поправила Зайцева. – Забыл уже, миленький.
–Я тебе не «миленький». Одни неприятности от тебя, Ирина, честное слово. Билет на поезд, в плацкарте я тебе оплачу.
Слуховой орган Пеструхина превратился в локатор. Он даже не заметил, что мимо проползавшая бабка ткнула его клюкой, что-то проворчала. Он обратил на нее внимание, когда старуха уронила с грохотом свою палку и неприлично выругалась.
–Помоги, что ль, – обратилась она к нему. – Хватит уже чужие секреты выведывать.
–Иди, иди ведьма, не мешай. Тут такое.…Это ж главврач Гулькин врачиху распекает. Его голос! Точно, одна шайка-лейка! Ну, дела. Сплошной коллапс.
Бабка плюнула в сторону Савелия, сама потащилась за своей палкой.
Гулькин, тем временем, продолжал:
–Билет в одну сторону куплю, так и знай! Обчесывай свое либидо в Камнегорске о булыжники.
–А я не поеду.
–Поедешь!
–Я уже в другую поликлинику документы подала. Сказала, что в этой главврач дурак и самодур, поэтому пришлось уйти.
–Сама ты.…А в какую поликлинику?
–Тебе не всё равно? Ну, в Зареченскую.
–Так там мой однокашник главным, Семен Агапкин, кажется.
–Агафонов. Мы уже познакомились.
–Уже? Ты что успела и ему простату проверить?
–Долго ли умеючи. Я по глазам вижу, когда мужику что-то надо. Показала ему свои документы, сразу спросила: не беспокоит ли его «мужское сердце». Он и признался. Дальше дело техники. Ты знаешь.
–Знаю. А тебя больше знать не хочу. Все!
–А как же быть, если тот тип, ну от «самого» действительно в суд подаст? Я-то могу уехать, спрятаться, а вот ты куда денешься? Оскандалишься на весь мир.
–Тогда.…Как говорится, нет тела, нет дела. Придется тебя…
–Что ты имеешь в виду? Угрожаешь?
–А мне больше ничего не остается.
За дверью раздалась какая-то возня. Неужели Гулькин сейчас задушит Зайцеву? Нет, это уж слишком. Вот ведь дебилы, подумал Савелий, будь я от «самого» стал бы я подавать в суд, Гулькина давно бы уже сняли и пожизненно лишили врачебной практики.
Хотел застучать в дверь, но только тронул ее, она открылась. И что же он увидел?
Госпожа Зайцева со всем старанием «проверяла» простату, раскорячившемуся на тахте главврачу Гулькину. Оба стонали. Они даже не заметили, как вошел Пеструхин, настолько были увлечены.
Савелий, было, растерялся, но быстро пришел в себя. Достал телефон, аккуратно, из-за угла записал минутное видео. Так же тихо удалился.
Теперь можно было требовать от Гулькина что угодно, но этого Савелию было не надо. Его как дьявольским магнитом тянула уролог Зайцева.
Через неделю он пришел в Зареченскую поликлинику. Зайцева уже принимала и опять в 315 кабинете. Он ворвался в него без очереди, положил на стол телефон, включил видео. Ирина Викторовна даже бровью не повела.
–И что? – наконец спросила она.
–Компромат!
–Чего же вы хотите?
–Только одного, не двухнедельный бесплатный массаж, а пожизненный! Иначе…
–Что «иначе»? – Она указала пальцем на мобильник. – Есть такая 137 статья в Уголовном кодексе « о незаконном нарушении неприкосновенности частной жизни». Вы вторглись в мое жилище – раз, провели тайную съемку – два. Словом, пару лет на свежем таежном воздухе вам обеспечены.
Савелий сразу поник. Уголовного кодекса он не учел.
–А-а, так это вы от Кондратия Павловича к Гулькину приходили! – воскликнула, прозрев Зайцева. – Ну, вы друг друга стоите. Проходимцы. Пошел вон!
–Что?
–Пошел вон, говорю! Тоже мне, вымогатель-шантажист.
Пеструхин встал, словно прибитый мешком, и вдруг повалился на колени:
–Простите, Ирина Викторовна! Дурак я набитый.
–И еще козел, – более миролюбиво добавила врачиха. – Вонючий.
–Конечно, козел…козел –провокатор. Есть такие козлы, которые.…Не могу я без вас, без ваших рук, хоть убейте. Прям, словно муха какая укусила, эротическая, сплошной коллапс.
Тяжело вздохнув, доктор Зайцева сделала какую-то запись в своем ноутбуке. Затем удивленно, словно видела впервые, взглянула на Пеструхина:
–Вы еще здесь, а ну снимайте штаны и марш на кушетку!
Вскоре Пеструхин развелся с женой, расписался с госпожой Зайцевой. Свидетелем был, разумеется, главврач Гулькин. За свадебным столом он сказал всего краткую речь:
–Это прям какой-то коллапс. За эротическую муху, за ее сладкие, чрезвычайно полезные для здоровья и души укусы! Горько, как же горько, господа…
