Владимир Орестов
Удар в перекладину
Глава 9
ВИКТОР
Виктор не помнил, как выбрался из Умирания.
Без потери сознания – однозначно.
Но как? Бежал ли он опять по длинной кривой улице мимо магазина электроники, мимо домов с живой плотью внутри и домов, от которых остались одни стены?
Он этого не помнил.
Помнил, как опять начался ветер, который теперь дул ему в спину, и как ветер сменился дождём. Как он бежал и бежал, как кричало колено, как он, в какой-то момент, начал кричать вместе с ним.
И как откуда-то из-за спины раздался сигнал поезда и голос и динамиках на стенах разрушенного зала ожидания принялся кричать:
«ПОЕЗД НОМЕР… ПОЕЗД НОМЕР… ОТПРАВЛЯЕТСЯ, ОТПРАВЛЯЕТСЯ…»
В себя он пришёл только в сквере со статуей. Сегодня это было нечто абстрактное – нагромождение каких-то треугольников и квадратов. Погода стояла отличная, как и всегда в этой части города. Виктор, проверив, не потерял ли он блокнот, снял пальто, повесил на руку. Посидел немного на скамейке, отдышался.
Затем, испуганно поглядывая на редких зверей-прохожих (он всё ещё помнил тот взгляд хомяка), побрёл на остановку.
А затем его осенило.
«Выход гораздо ближе» – сказала гаргулья.
Не обращая внимания на колено, он вбежал в магазин, снова располагавшийся в торце двухэтажного дома.
– Один билет на трамвай, пожалуйста! – сказал он Маске.
Белая перчатка нырнула под прилавок, протянула ему билет. 182911 прочитал он.
– Счастливый, – сказал он Маске. Перчатки взметнулись в воздух, зааплодировали ему.
Не прощаясь, он вышел на улицу. Трамвай стоял на остановке.
Гарри Андреевич сидел на водительском кресле:
– Ну что, на стадион? – спросил он.
– Да, – решительно сказал Виктор. – Едем на стадион.
ДМИТРИЙ
В клубе Диму приняли скорее радостно, хотя и достаточно настороженно. Матиас даже выразительно пораздувал ноздри, стоя рядом с ним – явно пытаясь унюхать следы возлияний. Диму это немного покоробило, но, поразмыслив, он решил никак не реагировать. Благо учуять коуч ничего не мог. Дима всё ещё пребывал в завязке и даже практически не курил.
– Молодец, – Арон был искренне рад возращению блудного подопечного и во время индивидуальной работы хвалил его чрезмерно, даже за совсем лёгкие мячи. Тренер немного поколдовал с пушкой, метающей мячи:
– Давай чуть усложним задачу.
– Без проблем! – откликнулся Дима, принимая исходную позицию на ленточке. У него тоже было хорошее настроение. Опять пришло подзабытое чувство, когда он знает за секунду до удара – куда полетит мяч. И неважно, кто его будет направлять – сокомандник на тренировке, пушка или форвард соперника.
Влево вверх, – приказал себе Дима и вытянувшись, в прыжке отбил мяч.
Теперь направо вниз – он застелился в нижний угол и сумел-таки коснуться идущего впритирку со штангой мяча.
По центру. Не торопясь присесть, надежно зафиксировать мяч.
Сегодня всё получилась.
Двустороннюю игру Дима тоже отстоял всухую. Вытащил пару действительно сложных мячей, вдоволь «насовал» расслабившимся за время его отсутствия защитникам (-Уже! Уже, я сказал! Не теряй его! Держи!). Командирский голос – главное, что должно быть у тебя, – вспомнил он слова тренера из детской школы. Голос и уверенность в этом голосе. Ты – главный на поле, чтобы ни думали об этом капитаны, форварды и тренерский штаб. Ты – последний рубеж обороны. Тебя должно быть слышно на другом конце поля, а твои защитники должны в испуге шорты пачкать, стоит тебе повысить голос…
Его взгляд упал на центрального защитника – огромного румына Яко. Дима хищно улыбнулся тому, расслабившийся было румын подобрался, сместился на пару метров, перекрывая нападающего…
То-то же, – довольно подумал Дима. Будут знать, как без меня филонить….
После тренировки он, не торопясь помылся и, внезапно для самого себя, сел на поезд до Тель-Авива.
В вагоне было немноголюдно, но шумно. В уголке две пожилые дамы по-русски костерили правительство. Несколько сидений в центре было оккупировано целым семейством хасидов с гиперактивными и крайне говорливыми отпрысками. Дети то и дело срывались со своих мест и стайкой проносились по вагону.
Прошла по проходу парочка черноволосых девиц в военной форме. Дима проводил их задумчивым взглядом – форма отлично подчёркивала все особенности фигуры.
Почитав в пути книжку с телефона – давным-давно скаченную, но так и не добитую «Человеческую комедию» Сараяна, – Дима незаметно для себя доехал до города. Зачитавшись, он чуть было не пропустил свою станцию, однако в последний момент опомнился. От Самадор Мерказ он взял такси и спустя каких-то двадцать минут был в старом порту.
Он был здесь всего один раз – пару месяцев назад они гуляли по парку, открытому на месте порта. Чем-то это место запомнилось Диме, запало в сердце.
И сегодня, выйдя с тренировки, он внезапно захотел поехать именно сюда – не на пляж на границе с Ливаном, не на набережную Хайфы, не на Тивериадское озеро, где также любил бывать в хорошем настроении и где в маленькой арабской забегаловке на трассе готовили лучшую шварму в стране. Сегодня ему хотелось погулять в старом порту.
Купив бутылку колы без сахара (последние сутки Дима поглощал спорного качества напиток в невероятных количествах, но всё же в меньших, чем до этого – пиво), он медленной походкой двинулся по деревянным настилам парка.
Здесь было красиво и почему-то вспоминалась другая набережная – реки Гаронны, что течет в Бордо, его частые многочасовые одинокие прогулки в первый год, аромат свежей выпечки, стоящий над мостами, велодорожки, лавочки, где всегда можно было купить бутылочку холодного пива… Пошло до безумия пить в Бордо пиво, но ничего с собой Диме поделать тогда не мог, не любил он вино – и всё тут…
…народу в старом порту было мало, но это было только на руку, легче было представить, что он гуляет не один, а с кем-то… Только вот с кем?
С Ксюшей? Аней? Женей?
– Я никогда не умел рисовать. А он, он всегда рисовал… гениально. Нас обоих отдали и в футбол, и в художку, но я из художественной школы сбежал через месяц. Заявил категорично, что больше никогда туда не пойду. Меня поругали, но в конце концов послушали. А он где-то ещё год отходил, потом тоже бросил, но рисовать не перестал. Честно говоря, мне всегда казалось, что учёба была ему не нужна. Он не стал благодаря ей рисовать лучше. Хуже, к счастью, тоже.
– Да, он уже тогда в основном рисовал зверей. Для себя прежде всего. Для других, если хорошо попросить или за шоколадку, он что угодно рисовал – хоть портрет, хоть Наполеона, хоть Эйфелеву башню. А для себя он рисовал зверей. У него был целый город, населенный антропоморфными животными….
– … Нет, к животным настоящим он был совершенно равнодушен. У Аньки тогда был Семён, огромный рыжий котяра, любвеобильный, любого человека сразу считал другом, братом и сватом. Мы с ним постоянного играли. Ну я и Аня. А он к коту был равнодушен. К Ане тоже. Они друг друга терпеть не могли.
Дима грустно улыбнулся:
– … Да, что бы ты ни говорила, я сломал его жизнь. А он мою, братья же. Ну это уже всё неважно. Мне кажется, эта история уже практически закончилась, – Дима вспомнил то, что с привычно тренированным выражением лица сказал ему реаниматолог, лицо на мгновение свело судорогой. Он опустился на скамейку. Алое светило тонуло в Средиземном море. – Знаешь, я бы всё отдал, чтобы его вернуть… оттуда. Жаль, что это невозможно.
Они… Дима и его воображаемая спутница на некоторое время замолчали. Наконец он заговорил снова, проглотив ком в горле:
– Скажи, ещё ведь не поздно начать новую жизнь? Нет, скорее начать жить по-новому? Нет, пусть всё будет старым, но я стану другим. Во всяком случае постараюсь? Как ты считаешь, не поздно?
Пауза.
– Ты поедешь со мной в Виго? – он внезапно понял, кто она, его воображаемая спутница. – Испания хорошая страна, крупный город на Атлантическом океане. Я вот никогда не видел океан, хотя пять лет играл в Бордо совсем рядом с ним. Каждый день хотел поехать и… не ехал. А ты когда-нибудь видела? К тому же, ты же сама говорила, – он улыбнулся, – что твои предки родом из Испании. Надо же когда-то посетить историческую прародину? Да, и в Питер обязательно съездим, как я и обещал.
Ксения ничего не ответила, а Дима тяжело вздохнул и закурил сигарету. Воображаемые разговоры плохи тем, что никогда не повторяются в реальности. Всегда что-то идёт не так. Вот всегда.
– Вратарь тоже боится, – пробормотал он, затягиваясь. – Вратарь тоже боится, Ксюх, но только этого никто не знает.
За рулём такси сидел хомяк. Упитанный, с широкими плечами и большой округлой зубастой головой. Одет хомяк был кожаную куртку, на голове помещалась клетчатая кепка.
– На Фурштатскую? – сверившись с приложением, спросил он.
Дима кивнул. Говорить не хотелось.
– В ЗАГС стало быть? Ну это мы тогда поднажмём. Ко скольким вам?
– К двум тридцати, – буркнул Дима, уже понимая, что разговора или, лучше сказать, монолога словоохотливого хомячка ему не избежать.
– Ну… – протянул таксист, выруливая на набережную. – Это, думаю, мы успеем. Если мост совсем стоять не будет. А кто же его, Литейный мост, знает? Да?
Дима кивнул. Они проехали мимо Авроры.
– Вот, – обратил внимание на корабль хомяк. А я однажды отсюда особого пассажира в ЗАГС возил, тоже на Фурштатскую. Петра Первого, представляете? – Дима многозначительно хмыкнул. – Невеста на свадьбу заказала, мол, хочу жениться при Петре. Вот жених и нашёл ей ближайшего актёра. Мировой мужик оказался, кстати говоря, ГИТИС закончил. Правда вот в машину… – покачал головой водитель, – с трудом поместился, прямо как вы. А может, вы тоже Пётр? – в видимых в зеркале заднего вида глазах хомяка пылал искренний интерес.
– Нет, я Екатерина! – откровенно грубо ответил Дима, но это не помогло.
Хомяк раскатисто расхохотался:
– А позвольте спросить, Екатерина какая – Первая аль Вторая?
– Третья. Я из альтернативной истории.
Хомяк снова хохотнул, покачал головой:
– Из альтернативной…. Сразу понял, что вы – человек с юмором! Насмешили, спасибо.
На мгновение стало тихо. Дима скрестил пальцы, но нет. Шофер обернулся, глянул на Диму:
– А где же ваши цветы, раз вы в ЗАГС?
– Там куплю.
Хомяк цокнул зубом:
– Зачем там? Там же дорого! Давайте, время есть, маленький крюк сделаем, тут на Пирогова оптовый магазинчик цветочный есть…
– Нет, давайте ехать в ЗАГС. Я там куплю.
– Ну… хозяин-барин, немного обиженно произнёс хомяк. – Как скажете, в ЗАГС, значит в ЗАГС. Не жених хоть? А то костюмчик у вас ладный, прямо жениховый…
Нет, – хотел сказать Дима, но осёкся.
А откуда он знает, что он не жених? К кому он вообще едет на свадьбу? К Жене? Может быть к Ане? А может, к Ксюше? Но если он едет к Ксюше, то, значит, наверное, он жених.
Он вытащил телефон, попытался позвонить Ксюше, но в последний момент сбросил вызов. Она спит, – появилась какая-то стопроцентная уверенность, – пусть спит, не надо её будить.
А на заднем сиденье такси с низкой для Димы крышей вдруг стало нестерпимо жарко и душно. Боковые двери словно начали притягиваться к Диме, а переднее сиденье отъезжать назад, сдавливая его ноги.
Воздуха резко перестало хватать, горло свёл спазм, а в затылке зашевелилась какая-то незнакомая, но очень неприятная боль.
– Остановите машину! – крикнул он, перебарывая спазм.
– Что случилось? Думаете, опаздываем? – удивился хомяк. – Мы уже почти у моста, заедем и оттуда десять минут будет.
– Остановите! – Дима швырнул таксисту тысячную и, даже не дожидаясь полной остановки машины, бросился из ставшего маленьким, почти игрушечным салона на волю.
Под оглушительный вой сигналов перебежал три полосы набережной, запрыгнул на гранитный тротуар, следом залез на парапет.
Нева была бурна и неспокойна, но здесь было чем дышать. Дима вытащил из кармана пачку сигарет (почему-то это был «Пэл Мэл»), закурил, свесив ноги вниз.
ВИКТОР
Он вновь был на стадионе. На трибунах также, как всегда, бесновались звери. Он не видел ни команды, ни единого человека на поле, но знал – счет ничейный, дополнительное время истекло, идёт серия пенальти. Сейчас его – решающий – удар.
Медленно, как всегда, Виктор двинулся к выбранным жребием судьи воротам.
Затем вспомнил. Остановился. Застонал.
Неужели всё снова! Снова неверный удар. Снова забытье, скитания по улицам, квартира с пустой спальней, бар, казино, рынок…
Он огляделся. Всё, кроме ворот, было скрыто туманом. Надо было идти, делать было нечего.
– Да пошли вы все, – выкрикнул Виктор, и развернувшись, пытаясь держаться белой линии, направился сквозь туман в сторону подтрибунных помещений.
Стоило пройти буквально пять метров, как туман рассеялся, а он непостижимым образом оказался у входа в тоннель, через который выходили на поле команды, рядом с пустой скамейкой запасных.
А рядом, – сердце ёкнуло, – стояла Она.
Нет… – присмотревшись, он понял, что ошибся. Миниатюрная брюнетка была ему незнакома, хотя чем-то очень похожа на хозяйку зелёного пальто с широким хлястиком. Девушка была одета в чёрный брючный костюм. Она стояла и ошарашенно оглядывала стадион, зверей на трибунах, Виктора. В руке она держала что-то, что Виктор мгновение спустя опознал как смычок. И ещё она была полупрозрачной.
– Ой! – девушка перевела взгляд на Виктора. На её лице появилось удивление… удивление и спустя секунду какое-то разочарование. Вероятно, она тоже его с кем-то спутала.
– День добрый, – поздоровался он и попытался обогнуть её. Ему надо было внутрь, а девушка… что бы она здесь ни делала, она ждала явно не его.
– Стой, – внезапно музыкантка… музыкантша… девушка-музыкант (задумался на мгновение Виктор) окликнула его. – Ты что, не видишь, что идёшь не туда?
– Что? – он остановился – и вовремя. Вход в туннель исчез, расплылся и спустя мгновение собрался вновь – но теперь он был стальной дверью с короткой ёмкой подписью «Выход в город».
– Мне кажется, тебе вон туда, – девушка указала смычком на бетонную стену, в которой, подчиняясь мановению её руки, возникла неприметная дверь с широкой противопожарной ручкой. Надпись гласила «Аварийный выход»
– Ты уверена?
Девушка пожала плечами, а затем внезапно яростно затрясла головой.
– Да, тебе туда. Я не знаю, откуда мне это известно, но это так, – она улыбнулась, затем опять немного растерянно посмотрела по сторонам.
– Спасибо, – поблагодарил Виктор. – У тебя всё в порядке? – задал он совершенно неуместный в этой ожившей фантасмагории вопрос.
– Наверное, – вновь пожатие плечами. – Я не помню, как меня зовут, но почему-то меня это не пугает. Во снах и не такое бывает, неправда ли?
– То есть это сон?
Вновь тот же жест:
– Для меня да. А тебе надо пройти в ту дверь.
– А ты?
– А меня, по-моему, уже ждут, – она кивнула в сторону поля.
То за эти несколько минут кардинально изменилось. Ушёл туман, вместе с ним исчез и газон. В центре теперь располагалась огромная сцена. На ней были расставлены инструменты, и за них уже усаживались всевозможные звери. Виктор увидел козочек-скрипачек, медведя-литавриста, серого кота с тяжёлым бас-саксофоном. Из-под крыши раздалось уханье, и на дирижёрский пульт опустился Филин во фраке.
Виктор хотел бы задать странной незнакомке ещё миллион вопросов, но времени не было, – откуда-то он это знал.
– Удачи! – пожелал он девушке и потянул вниз противопожарную ручку на аварийном выходе.
Глава 10
ВИКТОР
За дверью было большое пыльное помещение, похожее на авиационный ангар. В центре на возвышении стоял столик. За ним, на изящных венских стульях, сидели двое и играли в карты.
Первым игроком был Марк – всё такой же мёртвый, всё в том же шлеме на голове. А вторым… второй была она.
Действительно она. Теперь ошибки быть не могло.
Он бросился со всех ног, одновременно раскрывая рот для крика, но в последний момент остановил себя.
Он всё ещё не мог вспомнить её имя. Он только помнил её саму и свою любовь к ней. И всё…
Тем временем она, увидев его, спустилась с возвышения. Подошла, взяла за руку.
– Здравствуй. Не говори не слова, прошу. Ты на верном пути, всё верно, ты всё вспомнишь.
Он потянулся к ней, с одним желанием обнять, прижать к себе, расцеловать, но она отпрянула.
– Пока нельзя, – сказала она с болью в голосе. – Пока не время. Иди, тебе туда! – она показала за спину и только сейчас он заметил вторую дверь. Ту же, что и на стадионе – широкая противопожарная ручка, надпись «Аварийный выход».
Он дернулся было туда, но остановился. Уйти от неё, потерять её снова не было сил.
– Иди же! – взмолилась она, делая ещё шаг назад. – Если не пойдешь, точно всё потеряешь! Прошу, иди!
Она была права – Виктор знал это. И прикрыв глаза, чтобы не остаться, он рванул, практически бегом, к двери, провожаемый ароматом Guerlain и словами:
– Я очень жду! Возвращайся.
Перешагнув порог, он всё же оглянулся и увидел, как Марк одобрительно салютует ему бокалом пива, а она, приложив пальцы к губам, шлёт воздушный поцелуй, а её лицо – бледно и тревожно. Затем карты взметнулись со стола и каким-то чудом заполнили весь ангар. Исчезли столик, Марк и она, осталось лишь мельтешение карт – тузов, валетов, дам и троек.
Он закрыл за собой дверь и огляделся. Он находился в пустом салоне автобуса. Гарри Андреевич молча протянул ему красный молоточек и указал на ближайшее стекло.
…Он открыл ещё множество дверей. Прошёл по оранжерее Ботанического сада, пересёк заброшенную и затопленную станцию метро, прокрался на цепочках сквозь зал, заполненный гудящими трансформаторами. И везде его встречали. Полузнакомые люди и прекрасно знакомые звери здоровались с ним и без лишних слов указывали нужную дверь, всю ту же – с надписью «Аварийный выход».
А за предпоследней дверью не было ничего. Был только он.
Стоял, цинично улыбаясь, посреди пустоты, в помятой вратарской форме, с гольфами, заляпанными травой, и потирал руки в своих фартовых перчатках.
– Ну, здравствуй, братец! – Дима демонстративно раскрыл руки в объятьях, но тут же скрестил их на груди. – Я всё думаю, – продолжил он, глядя на Виктора, как обычно, исподлобья. – Не является ли весь этот кошмар некими муками совести? Не зря же из всех твоих друзей, единственным кого ты захватил вместе с собой, был твой Марк? Либо у тебя больше нет друзей. Чему я, кстати, вообще не удивлюсь.
– Причём тут Марк? – Виктор вспомнил печального рыцаря.
Дима неприятно усмехнулся:
– Разве это не твой дружбан Марк взломал мою почту и фальсифицировал переписку со Спартаком? Тот добрый десяток писем, где я якобы умолял их забрать меня в Москву. Если руководству нужны были какие-то доказательства, то оно их получило в полном объёме.
–Откуда ты узнал?
Дима демонически расхохотался:
– Деньги решают всё. Твой друг Марк любит деньги. А плох тот товар, который нельзя продать дважды…Единственное, чего я никак не пойму. Идея была его, это он мне рассказал, а вот письма, кто писал эти чудесные письма? С детства за ромбик и прочую хрень?
Виктор покачал головой:
– Прости меня, – шепотом сказал он.
Дима поднял брови:
– Серьёзно? Прости меня! – передразнил он его. – Скажи хотя бы, почему ты это сделал? Из-за травмы? Да, я тогда струсил, ушёл от твоего удара, но я сделал это не специально, и я несу этот крест всю свою жизнь. И давай будем честными – ты тогда хотел меня поломать! Ты шёл с полной мыслью о том, что сейчас минимум разобьёшь мне голову.
Из-за Жени? Да ты тогда, в шестнадцать лет, даже в статую готов был влюбиться – всё, что имело женские первичные половые признаки, сразу же становилось твоей избранницей! Дима, помоги… Дима, подскажи… Ты понимаешь, что я её тогда полюбил… Если бы не я, ты бы её позабыл на следующий день. Ты хоть… А-а-а! – в голосе Димы было торжество. – Ты даже не помнишь, как её зовут… Тоже мне…
– Ты подговорил тренеров убрать меня во вторую команду! – закричал во ответ Виктор. – Постоянно вился вокруг них ужом, всё о чём-то говорил, думаешь, я не видел…
Дима закатил глаза:
– Кретин! Последние полгода тебя держали в команде из-за меня. Они давно тебя собирались убирать, так как ты не тянул, я их убеждал тебя оставить. Так же, как потом, после травмы, уговорил Шефа взять тебя в клуб работать, чтобы не разлучать с футболом полностью!
Виктор сглотнул ком:
– Да ты понимаешь, что это было как издевательство надо мной! Ты поломал меня, а потом ещё сделал так, чтобы я всегда был рядом. Не играл, а смотрел, как играют другие!
Дима пожал плечами:
– Ты мог отказаться. Подожди, это всё, что ты можешь сказать в ответ?
Виктор сжал кулаки:
– Ну хорошо! Хорошо! Я подставил тебя, потому что ты был тогда счастлив! Тебя называли лучшим молодым вратарём! Ты Славу на скамейку почти посадил! Славу, который в сборной тогда рвал всех! Я просто не мог…
Дима легонько похлопал его по плечу.
– Успокойся, – сказал он спокойно и как-то отстранённо.
Виктор оторвал ладони от сухих глаз, недоумённо посмотрел на него:
– Ты меня прощаешь?
Дима пожал плечами:
– Очнись. Как я могу знать, прощаю ли я тебя или нет, если меня здесь нет.
– Что?
– Витя, тут только ты один, в окружении своих фантазий. Ты проигрался в подпольном казино, напился, устроил скандал, начал драться с посетителями. Охрана тебя выкинула из дверей – но неудачно, ты влетел головой в арматуру. Один из охранников в свободное время ходил на Вираж и вообще участвовал в фандвижении, об этом узнал один пронырливый журналист и подал всю историю как сведение счётов со мной через тебя, – собеседник Виктора, становившийся всё прозрачнее и прозрачнее с каждым словом, слабо улыбнулся.
– Димы здесь нет. Разве что ему тоже пробили голову, и он лежит рядом с тобой, но это вряд ли. Ты один со своими горестями и воспоминаниями. Возможно, Дима никогда тебя не простит. А возможно, он никогда и не обижался на тебя, – Дима улыбнулся Виктору и медленно растаял в воздухе.
На его месте осталась дверь со знакомой надписью «Аварийный выход».
Я же её уже открывал, – удивился Виктор и протянул руку. За дверью что-то пищало – механически, с равными паузами.
ДМИТРИЙ
Вторая питерская команда играла на старом, прекрасно памятном Диме стадионе. Трибуны были полупусты. Принцип «Один город – одна команда» продолжал действовать, сине-белых мало кто любил. Зато их фанаты достаточно нейтрально относились к Диме. Во всяком случае свистели ему разве что в два раза больше, чем остальным игрокам израильской команды.
Погода родного города за прошедшую неделю испортилась окончательно. Осень наконец-то решила переходить в зиму. Всю разминку с неба валил редкий снег, который тут же таял – на траве, беговых дорожках, полупустых трибунах.
В подтрибунке всё было как в те годы, похоже, тут даже мебель не сочли нужным заменить. Те же шкафчики, тот же стол посередине раздевалки, что и почти десять лет назад. Закончив давать последние указания, Матиас отозвал его в сторону и неожиданно приобнял. Дима оторопел, такого он никак не мог ожидать от немца.
– Ты молодец, Дмитрий. Я рад, что ты нашёл силы вернуться к команде. С тобой все играют лучше. Спасибо. В следующем году, если ты будешь в форме, я хочу брать чемпионат.
Хм, – подумал Дима, – значит Пабло не связывался с командой, они сами решили меня вернуть. Приятно, чёрт побери! А вот им будет не очень приятно, когда выяснится, что следующий сезон он планирует провести в Виго.
Правда… точно ли он поедет в Виго? Он так и не осмелился повторить воображаемый диалог на набережной вживую.
Ладно, – решил он, – вернусь, поговорю с Ксюшей. Может, сейчас позвонить? Нет, никаких телефонов. Только вживую.
Внезапно он вспомнил, что совсем рядом со стадионом на Большом проспекте был какой-то ювелирный салон…
Дима оборвал себя и вернулся мыслями в раздевалку. Матиас, озадаченный отсутствием реакции на свои слова, уже отстранился и недоумённо смотрел на вратаря.
Дима покраснел, сглотнул незнамо откуда взявшийся ком:
– Спасибо, тренер, за ваши слова. Я буду очень стараться.
Матиас молчал.
– Мне очень ценно и важно услышать от вас такую оценку, – неуверенно добавил Дима.
В яблочко! Матиас заулыбался и отрепетированным жестом хлопнул его по спине.
Дима бросился догонять сокомандников – те уже покинули раздевалку и готовились выходить на поле.
Прозвучал гимн Кубка, команды принялись обмениваться рукопожатиями. Одна змейка двинулась вдоль другой. Дима пожимал руки на автомате – многолетняя привычка делала своё дело, – продолжая думать о том, что пришло ему в голову в раздевалке…
– Здравствуйте, Дмитрий, – пробормотал высокий форвард соперника, смущённо протягивая руку вперёд.
Алексей Гридасов, – встрепенувшись, вспомнил Дима расстановку перед игрой. Главная звёздочка не хватающего звёзд клуба, чудом взявшего кубок России в прошлом году. Двадцать три года, отличная игра в воздухе, скорее всего, в следующий сезон уйдёт за хорошие деньги в команду уровнем выше – в Краснодар, Ростов или, чем чёрт не шутит, даже в Питер или Москву.
А затем Гридасов улыбнулся, задержав на мгновение свою ладонь в ладони вратаря, и Дима узнал его.
Старый парк у детской футбольной школы…
Диму тряхнуло, словно кто-то подвёл к пяткам оголённые провода. Он с трудом выдавил из себя улыбку:
– Рад тебя видеть!
Глаза Алексея блеснули, он хотел сказать что-то ещё, но цепочка футболистов уже унесла его прочь от Димы. Перед тем уже появился следующий – мордастый центральный защитник.
«Обычно курсирует по штрафной. При угловых и стандартах идёт на ближнюю штангу. Хорошо бьёт головой» – автоматически вспомнил Дима.
К семьдесят пятой минуте, на радость Высокому и Лысому соперник израильтян полностью погрузился на дно. На табло горели цифры 0:4, а Диме не хватало только одного – сигареты, чтобы покурить, обстукивая бутсы о штангу, в то время как на той стороне поля шла непрекращающаяся позиционная атака его команды.
Ну, можно было бы ещё и книжку взять. Добив Сараяна, Дима принялся перечитывать «Белую Гвардию».
По Диминым воротам за час с лишним пробили всего четыре раза. Два, правда, в створ, но такие мячи он мог бы взять с завязанными глазами.
Гридасов понуро бродил в районе центрального круга под плотной опекой двухметрового Яко. Румын-защитник не давал форварду ни минуты покоя, выигрывая одно верховое единоборство за другим.
Внезапно на той стороне поля что-то изменилось.
Питерцы умудрились выйти из-под прессинга соперника и достаточно резво бежали в контратаку. Правда, защитники израильтян уже опомнились и мастерски принялись выдавливать инсайда бело-голубых Щекоданова на фланг. Тот не сильно сопротивлялся, в основном стараясь пробежать как можно дальше, чтобы направить мяч в штрафную.
А он хорошо может подать верхом, – вспомнил, моментально собираясь, Дима, одновременно ища взглядом Гринёва.
Чёрт!
Тот оторвался от зазевавшегося Яко и забегал в штрафную с противоположной стороны, одновременно сигнализируя одногруппнику – подавай скорее!
Дима подготовился идти на перехват… Сделал шаг с ленточки, второй…
