Владимир Войновский
«Абулбеков»
7
Лешка, Лешка добрая душа. Среднее расположение духа было у него только во время работы. Вернее, когда он был чем-то очень сильно увлечен или занят. Бурные проявления его состояния сплошные крайности, как радость и горе. Он, сильно чувствительный, выражал свои эмоции очень ярко. Вместе отпраздновали Новый Год. Гуляли весело в семейном кругу. Потом перебрались домой к Алексею и Олесе. Веселили дядю Колю, да и он веселил нас всех рассказами про Лешку. На что последний сопел и дул губы.
Еще раз встретились за большим столом на дне рождения Олеси. Было очень много родственников с ее стороны. Весело отмечали день рождения. Все было прекрасно, но…. Неожиданной кульминацией послужило пьяное выступление Алексея. Он показал себя перед всеми в самом неприглядном виде. Многие родственники уехали даже, не попрощавшись. Мне пришлось остаться, чтобы он не натворил глупостей. К тому же Лешка слушал только меня. Впрочем, наутро, он ничего не помнил и обижался на всех, когда ему рассказывали о вчерашнем.
Всю весну и лето Алексей нигде не работал. Круг его корефанов пополнился новыми знакомыми в лице соседей, которые были немного старше его. Молодая супружеская пара с двумя детьми. Сказать по правде, несложившаяся семья. Хозяин, так же как и Алексей, любил выпить и пойти «налево». Олеся долго противилась этому знакомству, но ее попытки были тщетны. В лице нового знакомого, заимев «клевого» земляка, Алексей не отходил от него ни на шаг. Всюду они были вместе. Семьями выезжали на природу. Все лето провели в пьяных кутежах и весельях.
Однако нет дыма без огня. Новый друг, то ли из чувства зависти или иного, пьяному Алексею рассказывал про Олесю всякие небылицы, разжигая в его душе ревность и ненависть. Лешка, как слепой наивный котенок верил ему, а страдала Олеся. Он стал распускать руки. Иногда его гнев переключался на тестя, который вступался за дочь. Олеся несколько раз порывалась приехать и все рассказать мне, но боялась расправы. Вот так и жили.
Наступил ноябрь. Тамару положили в больницу. До самых родов она не говорила мне, кто у нас родится: мальчик или девочка. Как я ее ни уговаривал. Все было тщетно. И вот приехали мы с Настей проведать маму в больницу, а она вышла вся какая-то измученная, больная, но улыбается. Выгнала нас: «Приезжайте позже. У меня схватки начались». Покрутились мы возле больницы, потоптались на крылечке и поехали к тестю в гости. Прикупили по пути пузырек. Разговаривать не хотелось, мучили ожидания и мысли всякие. Конечно, на душе было спокойнее, чем в первые роды, но все одно – переживания одолевали. Водку пили размеренно, не спеша. Где-то через час, два прозвонились в родильный дом.
– Поздравляем, – говорит женский голос, – мальчика ваша мама родила. Три четыреста весом и пятьдесят два сантиметра ростом.
– А приехать поздравить? – слегка пьяный от спиртного и окончательно опьяненный новостью, спросил я.
– Конечно, да!
– Спасибо. Спасибо большое! – закричал я в трубку и повернулся к тестю. – Дважды дед, у тебя внук родился.
Уже захмелевший тесть поднял указательный палец правой руки вверх и сказал: «Мейсоном назовем, как в «Санта-Барбаре». Во!»
– Давай попроще придумаем. На кой нам эта иностранщина?
– Ну, тогда и думай. Наливай. За внука хряпнем.
Оставив Настеньку у деда, я пулей умчался в родильный дом. По пути купил большой букет цветов, шампанского и коробку конфет. Все это сгрузил в приемный покой и счастливый вернулся к тестю. Немного погостив, мы уехали домой. На следующий день заскочил на «Жигулях» справиться о Тамаре, Лешка.
– Братан, поздравляю! Ура, у меня племяш родился. Как назвали?
– Еще не называли, но, думаю, Ванькой. В честь Тамариного деда.
– Ванька? Здорово. Иван Васильевич. Класс! Жаль, мне некогда. Ну да ладно, потом отметим. Когда забирать будем?
– Послезавтра заедь, я тебе скажу.
– Хорошо. Поздравь Тамару от нас.
– Поздравлю. Олесе привет.
Через пять дней Тамару с Иваном выписали из роддома. Лешка вместе с Олесей приехали их встречать. Они привезли нас домой. Посидеть из-за начинающейся пурги отказались. Олеся пообещала, что при первой возможности вырвутся и приедут в гости.
Они приехали уже в декабре, когда Ванюшке исполнился месяц. Эх, и устроили мы тогда пир на весь мир. Алексей ходил вокруг детской кроватки. О чем-то разговаривал с Ванюшкой. Смеялся, радовался, пел ребенку только ему ведомые песенки. На руки брать боялся, но, как когда-то помогал мыть в ванночке Настю, поддерживал Ванину головку и радовался.
– Вася, а сколько нам сейчас? – спросил Леша, уже сидя за столом и опрокинув очередную рюмку.
– Чё, считать разучился?
– Сказа-а-ал. Сам знаю, что двадцать три мне. Чё, у тебя братан совсем неуч? Мы академиев не заканчивали. Не умничай. Та-а-ак, – его пьяный мозг стал усиленно считать, – Ваньке будет восемнадцать, а мне… так… ага, ага… во! Мне буде-е-ет.… Слушай, братан, а мне то будет всего сорок лет. Да мы с ним еще и по девчонкам вдвоем бегать будем. Чё я в сорок стариком буду, чёли? Нет. Давай за это и выпьем. Чтобы Ванька подрастал, а мы не старели.
Когда выпили, он опять задумался.
– Прикинь, да? А Настена на будущий год уже в школу пойдет. Как время-то летит. Помнишь, как я к вам приезжал? Ну, тогда перед армией. Скоро уже невестой будет, всего через двенадцать лет. Интересно, какой у нее парень будет?
– Нормальный.
– Если хвостом вертеть будет, я ей сам ноги повыдергаю.
– Своих нарожаете, вот и ноги-то выдергивайте.
– Я не про то, братан, – насупился Алексей, – я чтоб человеком нормальным была, а не как эти размалеванные в эротических объявлениях.
– Ну, за такое, согласен, и не грех ноги повыдергать.
– И парень, чтоб с головой был. Будет Настену мою обижать, я ему башку отверну.
– Разошелся наш косой. Наливай, а то спать давай.
– Щас, спать, ага! За Ванятку пью, за племяша. И нечего мне указывать.
– Баркаш, а помнишь как в детстве? «Бугумот», «Булдозил». Ха-ха-ха! Помнишь, как разговаривал? «Бабиська». Ой, Лешка, смотрю на своих и нас с тобой вспоминаю.
– А как в пионерском лагере отдыхали, помнишь?
И мы с ним углубились в воспоминания. Поразительно, но каждый раз мы вспоминали, наряду с уже измусоленным, что-то новенькое. Доставали из глубин души и мозга. Порой наши жены ворчали на нас, а иной раз просто смеялись: «Все, братаны встретились. Понеслось». А мы и не обращали на них внимания. Правда, когда вспоминали что-то свеженькое, они молча сидели и слушали нас. И всегда в конце рассказанной истории смеялись до слез. Конечно, мы кое-что приукрашивали и попросту фантазировали.
Тамара с Олесей стали настоящими подружками. Они часто оставляли нас и откровенничали. Вот из этих откровений мне и стало известно о пьяных дебошах, устраиваемых Алексеем. Но как повлиять на него, чтобы не подставить под удар Олесю? Сказать прямо нельзя, а что-то делать было надо. И срочно. Я уже и сам замечал, что подвыпившего брата несло не в ту сторону. Он иногда заговаривался и срывался в ненависти ко всем.
Вот в этот период у нас и состоялся первый мужской разговор. Как мне тогда казалось, беседа возымела свое положительное действие, однако я ошибся. Лешка посчитал услышанное для себя унизительным. Посчитал, что я на правах старшего учу его жить и вмешиваюсь в его личную жизнь. Он исчез и не появлялся у меня до следующего лета.
8
Жизнь преподносила все новые и новые испытания. Сильно заболел мой тесть. Результатом явилась инвалидность первой группы. Практически он был неходячий. Только усилием воли и при нашей поддержке в его высохшем теле теплилась жизнь. На наши с Тамарой уговоры переехать жить к нам он всячески противился. Пока однажды я не приехал к нему и не застал лежащим на полу. Пришлось срочно забирать его к нам.
Не могу сказать, насколько хорошо ему было у нас, но он поправился, появилось стремление к жизни. Внучка с внуком просто не отходили от него. С посторонней помощью тесть стал сносно передвигаться. Солнечные дни он проводил на улице. Со временем стал самостоятельно, вдоль да по стеночке, передвигаться в квартире. Весь уход и заботу об отце взяла на себя Тома, которая была в отпуске. Сколько ей досталось от жизни. Не каждый вынесет.
Дедушка занимался с внучкой чтением и математикой, прививая ей первые навыки к самостоятельной школьной жизни. Ванюшка залезал сидящему в кресле деду на коленки. Размещался поудобней и помогал ему перелистывать странички детской азбуки или тетрадки, где дедушка выводил буквы и цифры. Очень бурно, до смешного, дедушка и внук реагировали на пролетающие мимо окон вертолеты. Ванятка визжал и тарахтел на свой детский манер, а дедушка обзывал геликоптер «летающим трактором».
Так же быстро они успокаивались и углублялись в чтение каждый своей книги. Тесть очень любил читать. В день он прочитывал по книге. Пришлось пополнять домашнюю библиотеку. Страсть тестя постепенно перешла к Тамаре, а затем и ко мне. Дедушка превратил нашу семью в читающую. Каждую свободную минуту, днем и ночью, мы что-то читали. Делились впечатлениями от прочитанного и менялись книгами.
Как-то тесть подозвал меня к себе и сказал:
– Знаешь, зять, а у меня в городе капитальный гараж есть. Мне он уже ни к чему. Тебе сельскому жителю он тоже явно ни к чему. Забирай и распоряжайся на свое усмотрение.
– Может, продать и машину купить? – предложил я.
– Дело твое. Я тебе его отдаю, а ты распоряжайся, как знаешь, на свое усмотрение.
Так в нашей семье появилась машина. Подержанная иномарка, но в отличном состоянии. Время от времени мы ездили с Томой в лес по грибы да по ягоды, заполняя погреб соленостями, маринованностями и банками с компотами и вареньями.
Выходные проводили, отдыхая в лесу и на термальных источниках.
Время от времени, нет-нет, да и заезжали к Алексею в гости. Братишка летом сумел устроиться на птицефабрику. Что-то там опять слесарил, хотя большого желания работать он не испытывал. Устроился работать больше под нажимом Олеси и тестя. Работа приносила и свои положительные моменты. Лешка стал меньше видеться со своими дружками, а вместе с тем и меньше употреблять алкоголь. Но дядя Коля все же изредка жаловался, что им с Олесей иногда приходится уходить в гости к родственникам, попросту прятаться от пьяного зятя. Да и я стал замечать появляющиеся или уже сходящие с Леськиного личика синяки. «Жигуленок» дяди Коли уже около полугода стоял во дворе «прикованный». «Будет время, я его быстро сделаю», – повторял Лешка. Но машина не ремонтировалась.
Постепенно с нее на запчасти ушли детали многочисленным знакомым и соседям, которые продолжали расплачиваться бутылками. Техника умерла. Мне никак не верилось, что Алексей, имея золотые руки, чинил машины кому-то, а на свою не хватало ни времени, ни усердия, ни желания.
Новый разговор ничего не дал. Он просто не состоялся. Когда я начал с Лешкой разговаривать, он молча развернулся и ушел. Взял свой портфель с инструментом и пошел к соседу помогать чинить машину. Вот и весь сказ. Этим поступком он меня поразил и разозлил.
9
Он появился перед первым сентябрем. Привез кур, выданных под зарплату.
– Вот, гостинцев привез. Знаю, что тебе, братишка, зарплату задерживают. Небось, нелегко приходится.
– Сколько я тебе должен?
Мой, на первый взгляд безобидный вопрос, вверг Алексея в ярость.
– Да, что вы все меня за нелюдя считаете. Что, если пью, так всю совесть пропил? Я не такой. Я могу любить и хочу, чтобы меня любили. Ты еще тут. То учишь, то деньгами попрекаешь.
– Никто тебя деньгами не попрекает. Чего разорался? Давай успокаивайся и проходи в дом. Разговор есть.
– Нечего нам с тобой разговаривать. Меня машина там за поворотом ждет.
– Чего ты все выдумываешь? Какая машина?
– Не веришь, пошли, посмотришь, – он наверняка знал, что я никуда не пойду.
– Ладно, успокаивайся. Я не хотел тебя обидеть. Ведь тебе курей под зарплату дали? Правильно? Они денег стоят. Вот я и спросил про их стоимость. Чего взбесился? – я старался говорить спокойно, не переходя на крик, и не отворачиваться от Лешки.
– Братишка, прости. Курей я вам так привез. Денег не надо. Что я нищий, что ли?
– Опять свою пластинку заводишь?
– Нет, – он успокоился и заулыбался.
– Ну, вот и славненько. Спасибо за мясо. В самый раз привез. Холодильник пустой. Живем на одной картошке. Бегаем подкапывать на огороде. Деньги только на хлеб и молоко тратим.
– А машина?
– Что машина?
– Бензин есть?
– Да. Я сделал небольшой запас. Бочку в свое время постепенно заполнил. Вот сейчас трачу.
– Братан, может, чем еще помочь? Рыбки там привезти? Уточек у мужиков взять с охоты?
– Поразительный ты человек, Лешка. Тебя не обижай вопросами про оплату, а сам помощь предлагаешь, будто я на паперти с протянутой рукой стою.
– Я – это я, а ты – другое. У тебя дети, мои племяши. Их кормить надо. Не тебе привез, а им.
Мы сидели на улице и мирно разговаривали. Я вспомнил про его выкрутасы:
– Лешка, как долго будешь ерундой заниматься?
– Ты про что?
– Про жизнь.
– Из дома еще не выгоняют?
– А-а-а! Ты во-о-от про что? – протянул Лешка и с грустью добавил, – уже выгоняют.
– Берись за ум. Устраивайся на работу. Налаживай быт. Ты же вспомни, как рьяно взялся. И гараж построил и теплицу наладил. Что случилось?
– Не знаю. Вот честное слово – не знаю!
– А я знаю. Сам иной раз за воротник заливаю, дай бог каждому. Совесть потом мучает. Столько гадостей по пьяной лавочке Тамаре наговорю, трезвый перепрыгнуть через эту кучу не могу. Неделю она со мной потом не разговаривает. Но руку на нее не поднимаю. Это, брат, самое последнее дело – бабу по пьяной лавочке воспитывать, да еще и не за что. Вот тебя просто так кулаками помять, небось, обидишься, а?
– Сказал тоже. Ты сперва догони, а потом посмотрим, кто-кого.
– Опять все в шутку переводишь, кобель лысый. Чего зенки вылупил? Что думаешь, брат далеко живет, ничего про твои похождения не узнает? Узнал. Кореша твои и рассказали. И про то, как трепак домой принес, лечились потом вместе с Леськой. Скажи спасибо, что она тебя в тот раз из дома не выгнала. Кобель, ты и есть кобель. И не надо на меня волком смотреть. За свои грехи сам отвечать научись, а не на родне отыгрываться. И еще одно скажу. Не верь своим мнимым друзьям. Что они про Леську говорят, все ложь.
– А ты что, правду знаешь? – Лешка зло смотрел в мои глаза.
– Знать не знаю, врать не буду, но и тебе верить во всякую гадость не позволю. А почему, знаешь? Нет? Потому что видел и вижу, как она тебя дурака одного любит. Понимаешь, Лешка, они тебя специально, ради забавы травят, а ты пьяный все за чистую монету берешь. Прямо скажу, по себе судишь. Считаешь, что если себе позволяешь гулять на стороне, то и она такого же поля ягода. Прекращай дураком быть, пока не поздно. Не можешь найти работу? Давай вместе попробуем что-нибудь придумать. Среди людей живем.
– Спасибо, брат. Красиво все объяснил, – подозрительно спокойно стал говорить Алексей. – Пить мне надо бросать, а не хочу, перед корефанами стыдно.
– Чего стыдно? – не понял я.
– Закодируюсь, а они засмеют.
– А ты не говори.
– Все одно засмеют. Трезвенником прозовут.
– И чего в том плохого? Посмеются да перестанут, но от тебя стороной держаться будут. Хотя сам решай. Я все сказал, что хотел. Думай.
На том и расстались.
Приехали они с Олесей в начале декабре. Разряженные, с подарками. Алексей получил полный расчет с совхоза. Небольшой расчет, но шиковать, пустить пыль в лицо он любил. На работу он так и не устроился, но Олеся была очень довольна и боялась его сглазить. То ли разговор возымел свое действие, то ли еще что. Но Лешка все делал по дому. Когда приезжали ребята, наказывал Олесе и тестю говорить, что уехал в командировку. Старался лишний раз по поселку не ходить, чтобы собутыльники не вычислили. Всю осень работал не покладая рук. Часть урожая оставили себе на пропитание, а большую часть продали или сдали, выручив хорошую прибыль.
Купили для хозяйства мотороллер с кузовом – «муравей». С тестем до первого снега возили домой дрова, выпиливая горелый лес. По ночам Лешка ездил на речку, немножко браконьерил, осеннего кижуча ловил. Не для продажи, для себя, для всей семьи. Жизнь, как говорят местные аборигены, «мала-мала наладилась, однако».
