Владимир Войновский
Зарисовки в рассказах
Непонятки.
Звонил телефон.
«Да снимет с этого аппарата кто-нибудь трубку? Или нет? Да сколько можно звонить? У-у-у!» – Я крутился в кровати с боку набок. Накрыл голову подушкой. Закрутился в одеяло. Высунул голову и посмотрел сквозь слипшиеся ресницы в окно. За ним была тьма-тьмущая. «Кто это в такую рань звонит и звонит? Где мама с Иринкой? Вот у них нервы. Да подойдите кто-нибудь к телефону» – телефон настойчиво звонил, то часто, то с небольшими перерывами, но я упорно не хотел вставать с постели.
Наконец, измотав себя акробатическими пируэтами с подушкой, одеялом и простыней, я окончательно проснулся. Рванувшись всем телом, с грохотом слетел с панцирной кровати. Встал с пола и пошел, потирая ушибленное место, к уже ставшему ненавистным телефону. А он все трезвонил.
В раздумье остановился перед телефонной полочкой: «Так, не взять трубку – нельзя. Если мамины коллеги или знакомые – нужно отдышаться, чтобы не нагрубить. Иркины подружки? Да ну… Какие подружки ночью ребенку будут звонить? Может, накрыть его одеялом и идти спать? Какой сон? Все, решено, кто бы это ни был, я ему сейчас…».
– Алло! – как можно мягче и добродушнее сказал я в трубку.
– Ты чё, спишь? Во, чудак человек, через десять минут звонок на первый урок второй смены, – в трубке весело щебетал голос Кнопы.
– Какой звонок на первый урок? Какая вторая смена? Ночь на дворе. Ты чё, издеваешься или смеешься? – мое терпение было на пределе.
– Погоди, не кипи. Твоя мама дома? А Ирка учится в первую смену. Она дома или нет?
– Секундочку.
Я положил телефонную трубку рядом с аппаратом и прошел в родительскую комнату, где на большой кровати должны были спать мама и Иринка. В темноте ничего не было видно. Щелкнул включателем. Загорелась лампочка. Кровать была пустая и к тому же аккуратно заправленная. «Чудеса какие-то. Непонятки. Может, это сон?» – я ущипнул себя за ногу, – «Ай! Больно. Значит, не сон».
– Серега, чё за непонятки? Я это. Ну, чего ты ржешь как лошадь?
– Ха-ха-ха-ха-ха-ха! – залился звонким смехом Кнопа.
– Ну, хватит ржать. Объясни толком.
– Не нукай, не запряг. Вулкан извергается. Поселок пеплом засыпало. Над нами пепельное облако, вот солнечный свет и не проходит. Доехал?
– Не-а! Давай сначала.
– Через пять минут звонок. Опоздаешь на урок, будет тебе и начало и конец. Дуй в школу. Там все узнаешь, – и Сергей повесил трубку.
Я стоял, прижав к уху телефонную трубку. Она издавала частые прерывистые звуки. «Какой вулкан? Все вулканы за добрые сотен пять, а то и больше километров. Какое облако? Какая пыль? Какой пепел? Почему над нами? Школа? Ш-ко-ла? А-а-а, школа». Как будто электрическим разрядом прошило мою голову.
Издавая нечленораздельные звуки, я метался по квартире. За очень короткое время успел умыться, почистить зубы, наскоро позавтракать, одеться и уже ровно через пять минут меня видели мчащегося по школьному коридору. Когда нога переступила порог класса – раздался звонок.
Весь урок, разрываемый любопытством, я пытался шепотом и знаками выяснить у одноклассников, что произошло. По-видимому, вид шипящего, аукающего, жестикулирующего руками, подпрыгивающего на стуле и вертящегося вокруг своей оси, порой принимая самые немыслимые позы ученика, вывели из терпения учительницу. Она, не прерывая урока, спокойно подошла ко мне и, взяв за воротник, вывела за дверь класса. Расстраиваться не имело смысла, так как данная процедура была не частой, но и не редкой в моей школьной практике. Тем более, что мои мозги сверлила только одна мысль – извержение вулкана. Шипящий, аукающий и подпрыгивающий на стуле ученик долго испытывал терпение учительницы. А когда я завертелся вокруг своей оси, жестикулируя руками и принимая немыслимые позы, она вообще вышла из себя.
Случилось это зимой в году восемьдесят втором или восемьдесят третьем прошлого столетия. В то время на нашем полуострове извергались два вулкана: Ключевская сопка и Шивелуч. Хотя и в восемьдесят втором напомнил о себе красивейшими извержениями вулкан Толбачик. Ранее он активничал в семьдесят пятом и семьдесят шестом годах.
Коньки.
Зима. Великолепная, настоящая – морозная и многоснежная. Зимы у нас очень морозные. Ртутная шкала термометров опускается до тридцати градусов, и такие морозы держатся январь и февраль.
И снега выпадает очень много. Частые пурги делают свое дело, заметая по самые крыши сараи и одноэтажные дома. Представьте, стоит снежная горка, а из ее верхней части торчит кусочек печной трубы, из которой выходит дымок. Если внимательно приглядеться, то можно увидеть тоннель в человеческий рост, ведущий к входной двери дома.
Дороги расчищались не всегда. Поэтому накатанный и утрамбованный снег лежал на уровне верхушек заборного штакетника.
Детвора в нашем поселке, да и по всей Камчатке, очень любит зиму. Во всех дворах и двориках строятся снежные замки, которые соединяются многочисленными проходами, проделанными в сугробах. Занесенные сараи или склады превращаются в горки. С них катаются и на санках, и на салазках, и на картонках, одним словом, на всем, что может скользить по снегу.
И, конечно же, какая зима без хоккейной коробки или просто расчищенной площадки под каток, по которым можно скользить на коньках в танце, гонять шайбу и просто кататься, наслаждаясь чистым морозным воздухом. Что касается хоккея, так для этой игры и вовсе было достаточно накатанной поверхности дороги и скользкой подошвы ботинок или валенок на резиновой основе. Клюшки и шайбы были настоящие. Защитой от умело закрученной и летящей с огромной скоростью шайбы служили валенки, тулупы, варежки и шапки-ушанки. Лицо ничем не защищалось, отчего нередко страдало. Большинство мальчишек зимой имели сине-фиолетовые синяки, ссадины и здоровые шишки, которые были фактом полного отсутствия трусости владельца.
Где-то класса до пятого мы всегда играли вот именно в такой хоккей, без коньков. Стоять и кататься на коньках учились постепенно.
– Ты когда купишь коньки? – наверное, в сотый раз спросил Сергей.
– Куплю. Обязательно куплю. Как только дома появятся свободные деньги, так сразу и куплю.
– Я не хочу без тебя вступать в команду.
– Да ладно. Скажи лучше, что ты до сих пор не научился стоять на коньках.
– Не только стоять, но и ходить научился. Правда, пока только по квартире.
– Наверное, весь пол поисцарапал? – съехидничал я.
– Нет. Я по половикам хожу. Я ж понимаю. Слушай, давай я сбегаю домой за коньками и пойдем учиться кататься. Надо же когда-то начинать. А?
– Давай. Все равно сегодня нечем заняться.
И мы побежали к Сережкиному дому. Пока он бегал за коньками, я стоял и смотрел в звездное небо. Такие зимние вечера были нечасто. Легкий ветерок. Чистое звездное небо. Небольшой, но ощутимый морозец, градусов пятнадцать, не ниже. Уже с неделю не выпадал свежий снег, а тот, что выпал раньше, уже давно слежался и практически везде был накатан ребятней.
– А, вот и я! Куда пойдем кататься?
– Не кататься, а учиться. Хотя бы для начала.
– Железяка. Так куда? Может, на коробку. Там и фонари светят и лед классно залитый.
– И мы, как два придурка, на потеху всем встаем и падаем. Встаем, спотыкаемся и снова падаем. Меня, когда я маленький был, батя учил вначале ходить в коньках по снегу. Потом ходить и слегка скользить по накатанной дорожке.
– Так у тебя и опыт есть?
– Нет. Он меня не доучил.
– Пойдем на дороге перед школой попробуем. Там вечером никого и нет. Все на коробках в хоккей гоняют или катаются. Тьфу!
– Ты чего?
– Все пацаны, как пацаны – в хоккей играют. А эти. Сам знаешь, о ком я. С девчонками. Тьфу! Аж, противно!
– А-а-а! Хватит рассуждениями заниматься. Втягивай себя в ботинки и шнуруйся.
За разговором мы подошли к школе. Сергей сел на ящик и стал переобуваться. Я стоял рядом, молчал и ждал окончания перевоплощения ходока в конькобежца.
– Готово! Отлично сидят. Я специально покупал на размер больше, чтоб под шерстяной носок. Сидят, как влитые.
Сергей встал и начал ходить по сугробу вдоль заборчика. Туда, сюда. Туда, сюда. Постепенно, он начал выходить из сугроба и через некоторое время уже стал ходить по утрамбованному, накатанному снегу дороги. Правда, его шаги были не очень уверенные. Ноги подкашивались. Коньки загибались. Колени согнуты. По сугробу он ходил более уверенно. Я подошел к нему поближе:
– Обопрись руками в мои плечи. Во! Теперь я буду тихо идти назад, а ты за мной катиться. Да выпрямись. Чего согнулся?
– Не рычи! – Сережка начинал веселиться.
– Вот. Смотри, а скользить у тебя получается. Давай, пробуй идти, то есть скользить. Сам отталкивайся и скользи.
Серега стал перебирать ногами. Отталкиваться и скользить. Но руки он не опускал с моих плеч, цепко держась за полушубок. Из-за этого мне приходилось бежать задом наперед. «Бух!»
– А-а-а-а! Вот слон! Сваливай. Раздави-и-и-л.
– Ха-ха-ха-ха! Чё я тебе там раздавил, – расхохотался Сергей, на четвереньках отползая и пытаясь самостоятельно встать на ноги.
– Ничё! – я перевернулся на живот и, кряхтя, встал на ноги. – Чего раскорячился. Вставай, ползунок в коньках. Ха-ха-ха-ха!
– А ты попробуй. Ноги разъезжаются.
– Вот, вот! Смеется тот, кто смеется последним.
– Вот сейчас коньки наденешь, я и посмеюсь.
Всласть насмеявшись, я помог другу встать. Так скользя, бегая, падая и веселясь, мы учились кататься. Сергей остановился:
– Хватит. Хорошего понемножку, – запыхавшись, произнес он. Из-под его шапки на лицо струились ручейки пота. Улыбка не сходила с его лица. – Вов, давай кататься на одном коньке.
– Это как?
– Я на правом, а ты на левом. Или на оборот. Будем друг друга поддерживать. Также легче учиться кататься.
– Давай попробуем.
Серега снял с левой ноги ботинок с коньком и надел валенок, а я снял «дутыш» с левой ноги и надел ботинок с коньком. Мы встали друг к другу боком. Обнялись за плечи. Ноги, обутые в коньки, расположили снаружи, а не обутые – внутри образовавшегося тандема.
– Вперед! Ура! Ура-а-а-а!
Смеясь, мы оттолкнулись и покатились. Вот так весело скользили, теряя равновесие и поддерживая друг друга. Падали и вставали. Снова и снова катились и весело смеялись.
Продолжая тренировки из вечера в вечер, мы научились сносно кататься. Выделывали немудреные пируэты, как бы танцевальных движений. Играли в хоккей, получая свои порции синяков и шишек. Со временем нам, как и старшим ребятам, стало интересно кататься с девочками – то сближаясь, то отдаляясь, то кружась или просто взявшись за руки. Наверное, кто-то из мальчишек, наблюдающих за нами со стороны, так же, как когда-то Сергей, считал это глупостью.
Пират.
Новый год всегда большой праздник. Для любого человека, где бы он ни находился и чем бы ни занимался. Праздник, который никогда никого не огорчает, даже если есть к тому повод. И вообще, о чем можно печалиться на рубеже старого и нового годов? К тому же, как встретишь Новый год, так и проживешь в нем. Зачем навлекать на себя пасмурность и хмурость на целых триста шестьдесят пять дней?
– Слушай, Вовка, ты кем будешь на новогоднем карнавале? – Серега испытывающе смотрел в ничего не выражающие глаза друга и ждал ответа.
– Не знаю! Еще не думал.
– Сказал. Ну, ты и даешь. Новый год не за горами, а он еще не знает.
– А ты кем будешь наряжаться?
– Вот. Хочу быть пиратом. И тебе хотел предложить тоже быть пиратом. Как ты на это смотришь? – опять взгляд в глаза и ожидание.
– Смотрю положительно. Да и сам наряд: рваный тельник, косынка, старые заштопанные штаны и старая в дырах обувка. Пистолеты и кинжалы сделаем в один миг. К тому же можно у малышни позаимствовать на время.
– Чёта ты сегодня словоохотливый? – подозрительно прищурил глаза Серега.
– Слушай, вали куда шел. То чёта спрашивает, то чёта ему не нравится. Свободных ушей мало?
– Ну вот, узнаю кореша, – успокоился он. – Тебе не кажется, что ты забыл одну немаловажную деталь пиратского костюмчика?
– Вроде бы все. А, что? – мой интерес начал разыгрываться.
– А ты сам вспомни, что еще есть у каждого пирата? – интригующе спросил Серега.
Мыслительный процесс затягивался. «Странно. Что еще есть у пирата? Да, еще и у каждого?» – думал я.
– Ну, у кого-то есть усы. У кого-то бородка. У кого нет глаза, есть повязка. У некоторых есть курительная трубка. Но это же все есть не у всех.
– Думай.
– Странно. А-а-а! Ну, да! Украшения. У всех пиратов есть кольца, браслеты, цепочки с кулончиками.
– Дальше.
– Что дальше?
– Еще какие украшения есть у пиратов?
– Серьги. И что?
– А то, что это чуть ли не самый основной предмет костюма всех пиратов. Вот!
– Подумаешь! У моей мамы есть пластмассовые клипсы красного цвета. Такие, знаешь, два больших кольца, в виде скрученных листьев. Одну клипсу я дам тебе, а другую себе напялю. Идет? – теперь уже в свою очередь я смотрел на Серегу.
– Кли-п-с-ы-ы-ы! – передразнил Серега. – Какие к черту клипсы? Нам что, по пять лет? По-настоящему, так по-настоящему.
– Что по-настоящему? – встревожился я.
– Предлагаю проколоть уши и вставить настоящие серьги. Представляешь, какой будет эффект?
Да, я сразу представил на миг, какой будет эффект. А еще представил, что, как ни крути, а придется прокалывать ухо. С этим обстоятельством согласиться я никак не мог.
– Не-е-ет! Упаси от этих предрассудков. Ты чё, съехал?
– Не ломайся. А-а-а! Я понял. Ты боишься.
– Кто боится? Я боюсь? Да, я-я-я…
– Ну, что ты?
– Ты знаешь, Серега, а я действительно боюсь.
– Уважаю. Вот я никогда бы не признался, что боюсь. Молодец. – Сергей смотрел на меня как-то не очень хорошо. – Ладно, тебя освобождаем от прокалывания уха…
Я, не скрывая своих чувств, облегченно выдохнул.
– Но не освобождаем от прокалывания моего уха, – заключил Сергей.
– Этого сколько угодно. Только, знаешь, я ни разу не прокалывал уши и даже не видел, как это делается.
– А я на что? Когда мама прокалывала сестренке ушки, я видел. Расскажу тебе, и все будет в норме. Согласен?
Еще бы не согласиться. Да уж лучше колоть самому, чем тебя будут дырявить. Жуть.
Договорились это знаменательное событие провести после ужина на лестничной площадке Сережкиного дома. Было решено пригласить помощника, так как Сергей выразил обеспокоенность, что может в процессе «прокалывания» дергать головой. В свою очередь это может явиться причиной травматизма. Во! На роль помощника было решено позвать не первого попавшегося, а самого что ни на есть смышленого, и главное – умеющего хранить тайну, Кнопу.
В назначенное время мы собрались в условленном месте. Расположившись на лестничном пролете между четвертым и пятым этажами, все приготовились к очень серьезному процессу.
– Смотрите, – Серега с серьезным выражением лица принялся объяснять мне и Кнопе наши обязанности и действия. – Вот, я из дома принес тройной одеколон, вату, иголку и взял у мамы золотую серьгу. Кроме золота, после прокалывания в ухо вставлять ничего нельзя.
Все перечисленное Сергей расставил на верхней ступеньке. Серьга представляла собой объемный кусок золота с огромным янтарем. Вся эта конструкция весила где-то грамм около десяти.
– Не отвлекайся, – Сергей серьезно посмотрел на меня. – Вначале ты возьмешь ватку, смоченную в одеколоне, и будешь натирать мочку уха.
– Зачем натирать?
– Чтобы ухо занемело. Тогда я не почувствую никакой боли. Потом иголкой быстренько проткнешь мочку и в отверстие вставишь серьгу. Понял?
– Конечно, понял. Маленький, что ли?
Сергей открутил колпачок с флакона. Опустил в тройной одеколон простую швейную иголку, в ушко которой была вставлена нитка. Затем он оторвал небольшой кусочек ваты и принялся его обильно смачивать одеколоном.
– На! Тщательно протри руки ваткой. Везде. И под ногтями то же. А то занесешь заразу. Тщательнее протирай.
Я взял смоченную ватку и стал протирать руки. Сергей оторвал еще один кусок ваты и также начал смачивать его одеколоном.
– Протер?
– Да!
– Выкидывай вату. На новую вату и начинай растирать мочку уха.
– Мочку какого уха?
– Моего!
– Понятно, что не моего, а твоего. Я спрашиваю, мочку правого или левого уха?
Серега подумал и сказал.
– Мочку правого уха.
Сказано, сделано. Следуя совету, я начал усердно и тщательно натирать Сереге мочку правого уха.
– Кнопа, когда Вовка натрет мне ухо, ты будешь держать мою голову. Хорошо?
– Ясный перец.
– Ты чё трешь, как не живой? Натирай нормально. Не трешь, а гладишь, – возмутился Сергей.
Я принялся что есть силы с двух сторон натирать мочку уха.
– А-а-а-а-а! – завопил Сергей.
– Терпи! – невозмутимо произнес я. Этот процесс начинал мне нравиться.
– А-а-а-а!
Сергей, сидя на ступеньке лестничного пролета, стал корчиться в самых немыслимых позах, издавая нечленораздельные звуки. Увлекшись каждый по-своему, я – натирая ухо, а Сергей – корчась от боли, мы забыли на время о Кнопе. И тут замкнутое пространство подъезда было увеличено гомерическим хохотом. Кнопа смеялся так, как только он мог. Его лицо было красное и мокрое от слез. Он смеялся, не переставая, сгибаясь и корчась на лестничных перилах.
– Да какой из него помощник, – сквозь зубы, превозмогая боль, процедил Сергей. – Хватит натирать. Сил терпеть больше нет. Давай, коли. Да быстрее ты коли. А-а-а-а-а!
Я спокойно и, как бы театрально, отбросил в сторону ватку. Вытащил за ниточку из флакона с одеколоном иголочку. Взял ее большим и указательным пальцами правой руки. Левой рукой взял мочку правого уха своей «жертвы» и оттянул ее в сторону.
– А-а-а-а-а! О-о-о-о-о! – смог произнести Серега, – Ну, долго еще?
– Потерпи еще чуть-чуть!
– А-а-а-а! – корчился Серега.
– Ха-ха-ха-ха! У-у-у-у! – тыкал, куда-то в воздух пальцем, захлебывался от смеха, плакал и катался по полу лестничной площадки Кнопа.
Я поднес острие иголки к мочке уха и остановился.
– Ну?
– Мне страшно.
– Коли, падла. Убью.
Со всей силы я надавил на иголку, но она, почему-то не проколола ухо.
– Ай-ай-ай-а-а-а! Па-па-д-д-ла!
– Странно. Тупая, что ли?
– Изверг. А-а-а-а!
Зажмурив глаза и, что было сил, я надавил на иголку. Она вначале уперлась, а затем, словно как в резину, прошла сквозь мочку уха.
– Фу! – выдохнул я.
– Все? – сквозь зубы спросил Серега.
– Ха-ха-ха-ха! – не останавливался Кнопа.
– Кажись все.
– Вынимай иголку и вставляй серьгу, – скомандовал Сергей.
Я взял серьгу и протер ее ваткой смоченной в одеколоне. Вытащил иголочку из мочки уха. Расстегнул серьгу и… Странно, но она, почему-то не входила, и еще минуту мне пришлось пропихивать ее сквозь ухо.
– Все! Теперь точно все! – измученным голосом заключил я. – Если бы вы знали, как я устал. Столько страха натерпелся. Думал ничего не получится. Да, вам хорошо. А мне каково? Прикинь, если бы иголка сломалась или еще чего. Знаешь, как по нервам жахнуло. Аж дыханье сперло. Во как.
Серега смотрел на меня широко открытыми глазами, слегка приоткрыв рот.
– Серега, вот честное слово, устал очень сильно. Пойду я, наверное, домой. Даже не знаю, дойду ли. Такая усталость, – продолжал я, не обращая внимания на друзей, и потихонечку, шаг за шагом спускаясь по лестничному пролету.
– Ты куда? – ошалел Сергей.
– Домой. А что… гулять пойдем?
– А-а-а. Хи-хи. Ну-у-у. Ха-ха. Давайте погу-у-уля-я-яе-ем, – сквозь смех и слезы выдавил Кнопа.
– Какой, к черту гулять? Я могу ухо застудить, – возмутился в очередной раз Сергей.
– Ну, тогда по домам! – радостно воскликнув и уже не оборачиваясь, я побежал домой. – До завтра. В школе встретимся.
Вы спросите: «А праздник?». Новогодний карнавал прошел весело. Только вот одному его участнику было немножко грустно. Еще бы, Сережкин папа от всей души поздравил его за проколотое ухо и взятую без разрешения серьгу. Сами можете представить как.
Куличок.
Мальчишки всегда остаются мальчишками. Всех их объединяет непоседливость, любознательность и нетерпимость. Игры играми, а каждый в душе охотник. И что бы вам ни говорили, а именно стремление к охоте побуждает мальчишек изготавливать различные стреляющие приспособления. К таковым относится и самая обыкновенная рогатка.
Дичь, добытая и приготовленная собственными руками на костре. Или запеченная в фольге от шоколадки под костром. У-у-у-у! Пальчики оближешь.
Кулики занимали все пространство поселка. Они ходили открыто и безбоязненно по улицам. Однако при первой же опасности стайка птиц резко взмывала вверх и улетала. Чтобы подстрелить одного куличка, надо было проявить немало терпения, сноровки, а главное, меткости. Самым хорошим способом отстрела куличков был заход с речки на лодке. Почему-то любая опасность с берега их тревожила больше, нежели лодка, легко и плавно перемещающаяся по речке.
– Чего ты путаешься под ногами?
– Это ты у меня под ногами путаешься. Отойди чуть в сторону.
Я с Сергеем тянул лодку за канат. Игорек шел, упирая в ее борт весло. Андрей шагал рядом с ним, то и дело подбирая камешки и швыряя их в воду. Лодку вытянули метров на сто от поселка вверх по реке.
– Ну что, хватит?
– Да!
Сергей дернул за канат, и лодка слегка выскочила на берег.
– Игорек, вставляй весла в уключины и садитесь с Андрюхой грести, – скомандовал Сергей.
– А чего мы на веслах? – воспротивился Андрей.
– Потому что мы с Вовкой лодку тащили, а ты прохаживался. Понял?
– Понял, понял. Только давайте по очереди. Вначале вы с Вовкой стреляете, а мы на веслах. Потом поменяемся, – старался не сдавать позиций Андрей.
– А разве кто спорит? Так и будет, – я вмешался в разговор.
– Ну, ладно вам, давайте грузиться. А то до вечера проспорите, – заметил Игорь.
Он и Андрей сели на весла. Сергей разместился на корме. Я оттолкнул лодку от берега и прилег на баке.
– Куда пойдем, вверх по течению или вниз?
– Пойдемте вверх. Мы пришли снизу. Всех куличков распугали. Чего там сейчас ловить?
– Немножко вверх, а потом вниз, – деловито заметил Сергей.
– Ага! Умник! Мы, значит, будем грести против течения, а вы, наслаждаться, по течению, – возмутился Андрей, не соглашаясь с предстоящей перспективой.
– Что за бунт на корабле? Тебе говорят, немножко вверх. Кулички, которых мы вспугнули, вернутся, и пойдем вниз.
– Да вы заткнетесь когда-нибудь? – зашипел я. – Вон, смотрите, сколько птицы на берегу собирается.
Ребята отгребли от берега метров на пять, повернули лодку носом против течения и заработали веслами, стараясь грести без шлепков и всплесков. Постепенно, потревоженные кулички стали возвращаться на берег.
– Суши весла! – скомандовал шепотом Сергей. – Игорь подрабатывай веслом, чтобы лодку не сильно крутило. А вы чего расселись? Достали рогатки и по команде – огонь.
Игорек выравнивал положение лодки, идущей по течению, слегка приближая ее к берегу и не давая крутиться вокруг своей оси. Остальные достали рогатки. Приблизившись на достаточное расстояние, мы выстрелили и быстро снарядились для второго залпа. Стреляли, пока оставшиеся в живых кулички, не улетели. На берегу осталось несколько опрокинутых на спинки и задравших вверх лапки тел.
– Андрей, помогай Игорю. Пошли к берегу собирать первую добычу, – удовлетворенный стрельбой, произнес Сергей.
Не споря, Андрюха сел за весло, и они с Игорем стали загребать, подгоняя лодку к берегу. Я сидел на баке, свесив ноги, обутые в высокие рыбацкие сапоги и смотрел вниз. Все ждал достаточной глубины, чтобы соскочить вниз и вытащить лодку на берег. Наконец, увидев сквозь толщу прозрачной воды, каменистое дно, я подумал, что уже не глубоко. Никому ничего не говоря, оттолкнувшись руками от лодки, я спрыгнул вниз.
«Не понял. Что это?» – перед глазами появилась зеленоватая толща воды. Еще не испытывая страха, а больше удивляясь, я поймал себя на мысли, что нахожусь под водой. Ноги не чувствовали под собой дна. Верхние части сапог сжались на бедрах, а воздух, собравшийся в голенищах, начал постепенно переворачивать меня вниз головой. Весь воздух вышел из легких в момент прыжка. Хотелось вдохнуть, но…
Превозмогая страх, накативший тотчас за удивлением, и прилагая невероятные усилия, мне удалось восстановить вертикальное положение, и, оттолкнувшись ногами от каменистого дна, вынырнуть на поверхность. Успев сделать небольшой вдох, я опять почему-то очутился под водой. Заболела голова. Воздух сам собой вышел носом. Успел возмутиться: «Да что же это? Голова моя…». Уже ловчее, чем в первый раз, я оттолкнулся и вынырнул из воды. Меня подхватили чьи-то руки.
– Держись за весло. Да что ты тянешь?
– Андрей, помоги мне его затащить в лодку.
– Чего он прыгнул?
– Да кто его знает?
Нахлебавшись воды, дыша рывками и выплевывая из горла воду, я не мог понять, что со мной и где я нахожусь. Слышались голоса. Но кто разговаривал? Наконец, отдышавшись и посмотрев вокруг себя, ко мне вернулась и память:
– Сергей, у меня сильно болит голова.
– Еще бы! Если бы мне так врезали. Не знаю, но я, наверное, и сознания лишился бы.
– Чего врезали? Кому?
– Да тебе веслом по голове.
– Когда?
– Тогда. Когда ты вынырнул в первый раз, Игорек хотел помочь, то есть поставить весло, чтобы ты за него схватился. Чего-то не рассчитал, да и ты не вовремя появился. Вот он веслом со всего маху и дал тебе по чайнику. Я думал все, каюк. Хотел в воду нырять. Как ты во второй раз вынырнул, ума не приложу? Вот тут-то я тебя и поймал за куртку, а потом за руки тебя в лодку затащили. Ты чего в воду прыгнул?
– Дно увидел, показалось рядом. Вода такая чистая, чистая и прозрачная.
За разговором лодка подошла к берегу, и мы спрыгнули на землю. Вытащили ее на берег. Андрей помог мне стянуть сапоги и мокрую одежду. Вместе мы выжали из нее воду. Сергей начал разводить костер, чтобы я не замерз, а заодно и одежду подсушить и куличков зажарить.
Костер весело потрескивал, собранными по берегу принесенными невесть откуда веточками, дощечками и бревнышками. На приспособленных в песок рядом с костром веслах, сушилась моя одежда. Я сидел рядом, закутанный в Сережкину куртку. Андрей ощипывал перья «дичи». Четыре птицы уже были насажены на подобранные веточки и вертелись над огнем.
– Славно дичи набили.
– А где Игорек?
Мы повернулись в сторону лодки. Игорек сидел на корме, прижавшись к веслу. Лицо его было бледно-серое.
– Игорь, ты чего там сидишь? А? – поинтересовался Андрей. – Давай к нам. А то всех куликов съедим. Останешься голодный.
– Игорь, да брось ты дуться. Иди сюда.
– Игорек, да я уже все забыл. Ты чего обижаешься, что ли?
Он повернул голову.
– Да ну вас, – встал. Отбросил весло. Выпрыгнул из лодки. Отошел в сторону. Присел на корточки и расплакался.
– Ну, вот! Одного спасай. Другого успокаивай. Чего нюни развесил? – очищая чеснок, слегка раздраженно, произнес Сергей.
– Серый, перестань. Он же переживает. Не трогай его. Сейчас проплачется и успокоится, – попросил я.
Спустя несколько минут, когда зажаренные кулички были готовы, все сидели вокруг костра. Мы ели и смеялись, пересказывая по нескольку раз, кто и как меня спасал, а я делился своими впечатлениями и потирал рукой ушибленное место.
