Владислав Март
Г – Гоушан
Прислоняя велосипед к забору, Гоушан услышал, как проснулось радио. При свете солнца. Мужской голос, своей нерегулируемой театральной громкостью, гэ, будто почувствовал приближение хозяина дачи. Какие-то фразы про Балашиху и найденную машину с хлебом наполнили тишину. Гоша порадовался, что дача стоит в отдалении от других и на него не станут ругаться за такое аудио-непотребство. Прислонённый велосипед сказал на прощание «дзынь» и повернув руль стал частью пейзажа. Гоша сел на улице и подумал, что радио можно и разломать. Кто ему что скажет? С этой деловой мыслью он вошёл в комнату, наполненную звуком:
«Почему я не полетел с тобой? С чего мы тогда решили отдыхать по отдельности? Нужен был мне этот август… Да… Сейчас хотя бы вместе решали ситуацию. Я почти уверен, что у тебя дела лучше. Ведь моргание по идее шло с востока на запад. Москва западнее тебя, значит у тебя было больше времени в тот день. Может ты успел продуктами запастить или хотя бы спрятаться. Я вот спрятаться успел, но остальное… Сложно спасаться, когда у тебя оружия нет, а у других есть. Нас ведёт военный, толковый дядька. У него есть набор каких-то реактивов и он проверяет воду для нас перед тем как её пить. Ещё он ловко замки ломает. По пути разные машины находим, гаражи. Много полезного барахла. Он уже пожилой, меня называет «сынок». Но не обидно так, знаешь, по-человечески. Я думаю, ты бы посоветовал держаться с ним. Так я пока и делаю. Кстати, у нас тоже жарко, почти как в твоей Африке. О, кассета заканчивается, погоди, новую заряжу…»
Дачник остановился в нерешительности перед радиолой. В данный момент она только немного шипела. Состоялась пауза в трансляции, пустота эфира. Её выцветший фасад, деревянные ножки, всё было таким домашним, какими бывают только бабушкины оладьи. Оладьи бабушки Гоша помнил хорошо. И дедушку помнил прекрасно. Его золотые руки и любовь к технике, включая радио. Ломать старинную коробку не хотелось. Однако она не замолкала. Тогда гуманитарий соорудил добрый компромисс. Он оттащил внезапно голосящий ящик на чердак, накрыл его скатертью, затем старым ковром и потом бросил сверху несколько пальто, которые ждали своей моли или бедного человека чтобы быть подаренными. Спустившись в основную комнату-кухню дачи, Гоушан с удовольствием отметил, что звук притих. Волшебное радио в неработающем приборе заглушилось перекрытием и шмотками. Не умолкло, не перешло на другую частоту, не выдало рекламу. Просто удалилось от ушей слушателя. Гоша поел, попил и продолжил перекладывать с места на место вещи, которым было суждено оказаться перемещёнными.
В процессе мелкой моторики и дачной суеты, Гоша вспомнил несколько вопросов, требующих обсуждения с близкими. Он оказался рад паузе в безделье и собрался позвонить всем, даже и начальнику чтобы убить время до ужина. Общаться – важно. Удивление вызвал факт отсутствия мобильной связи. Ещё утром количество полосочек на экране смартфона было достаточным, пусть не идеальным, но приемлемым. Сейчас же ни одна, ни вторая сим-карта не позволяли связаться с большой землей. Гоша побродил по дому, вышел к теплице, за калитку и, наконец, поднялся на чердак к укутанному пальто радио. Но нигде связь не появлялась. Вопрос не был настолько срочный чтобы просить соседей, идти до них было минут десять. Вопрос даже был и не вопрос. Так, только Гоше хотелось, чтобы его похвалили за проделанную работу, сняли с него в честь того часть обязанностей. Чтобы конец отпуска стал осмысленным. Перестал быть гэ – гауптвахтой.
Бесполезный телефон остался на столе. Не выполнив задуманное, Гоша был неудовлетворённым и аппетит не появлялся в привычное время. Совершая мистические круги по кухне, он всё же решил, что сытый дачник лучше голодного и озадаченного. И приступил к приготовлению пищи. Но мысли о некоем ускользающем смысле происходящего, о радио, о завершении отпуска, не давали сосредоточиться. Гоушан никак не мог приготовить яичницу и заварить пакетик чая. Это привело даже к тому, что ему пришлось напомнить себе, что он сейчас доцент, а по физике в школе была твёрдая четвёрка. Пришлось, потому что в неудаче с яичницей виноваты были не только неаккуратные руки и закончившаяся соль. Огонь в газовой горелке горел не так, как обычно. Вода кипела некачественно. Ещё точнее сказать, Гоша не понимал горит пламя правильно или неправильно. Ведь когда огонь горит правильно не появляются голоса в голове? Это казалось очевидным. Увеличивая высоту огня горелки ручкой с символом огонька, Гоша делал звук в голове громче, уменьшая – меньше. Если огонь выключить, что он и сделал в итоге и остался без чая и яичницы, то голос прекращался. Это было посильнее не работающей сотовой связи. Собственник дачного домика и газовой горелки, присел на стул и спокойно, без тремора и откусывания ногтей стал волноваться. Голос огня был очень похож на голос из неработающего радио. И тема была та же. Мужчина рассказывал о дороге в Казань, о надежде встретить там живых и здоровых людей. Гоушан был полным гуманитарием и не мог объяснить может ли горелка ловить радиоволну. Есть ли в ней подходящее нутро? Поволновавшись ещё около пяти минут, он осмелился на нечто несвойственное его натуре. Пойти к соседям и узнать, как у них дела. Ловит ли связь, есть ли соль, как они себя чувствуют, в конце концов. Может кто-то проговорится о головной боли? О голосах? Гэ? Нет, такое соседям не рассказывают, но идти надо. Успокоиться. Дело. Ходьба. Всё это здорово помогает, как велосипед. Чтобы внести прежнюю ясность в запутанность происходящего, перед выходом, Гоша поднялся на чердак, приподнял пальто радиолы. Послушал пару минут радиоспектакль, сравнивая сюжет и голос диктора с голосом в голове после включения горелки.
«Из всех городов по пути, невредимым оказался только Суздаль. Люди заперлись в музее-монастыре, Покровском кажется. Это целая крепость, погугли, если можешь. Там ещё князь Пожарский похоронен, в мавзолее. Тот самый, который на Красной площади стоит. Или сидит. На памятнике, ну ты понял меня. Короче. Суздаль вполне годный. Только местные нас в крепость-монастырь не впустили. Радиации боятся. Это понятно. Зато весь остальной город был наш. Мы искупались в Каменке, поели на брошенном рынке, переночевали в церкви старинной. Нашли место съёмок «Женитьбы Бальзаминова». Наш военный всё счётчиком проверял. Не спал, охранял нас. Нормальный мужик. Тем не менее, у нас потери. Одна тётка умерла. При том очень странно. Ни с того, ни с сего, начала кричать, бегать по церкви перед отбоем. Потом волосы рвала, одежду, драться начала. Скрутили её кое-как. Выглядело это всё как какой-то экзорцизм. В церкви же. В общем пока все ругались и спорили. Пока избитый тёткой мужик всем показывал рану на лице, сама тётка возьми, да и помре… Умерла натурально. Пришлось мне и другим уже в ночи закапывать тело. Вот больше делать нечего. Умахались так, что я утром еле поднялся. Земля сухая. Пыль, а не земля. Лопаты погнули. Спина болит. Короче, Суздаль – норм, но дела творятся странные…»
Голос был тем же, огненным, что и в кухне. То ли радио как-то передаётся на все приборы, включая кухонные, то ли идёт прямо в голову Гоушану. Нет. Без приборов звука нет. С головой всё в порядке. Он оделся по приличнее и вышел в сторону соседей.
Пока Гоша преодолевал около километра до ближайшего дома, он дважды хотел вернуться назад. Первый раз, потому что это глупо. Он никогда не ходил к соседям за солью и за информацией. Они же в ответ начнут к нему ходить. Так и до клуба дойдёт, до яиц с пасхами и совместной выпивки самогонки. Второе, его приличная одежда казалась неподходящей для визита к дачникам. Гоша шёл в новых джинсах и пиджаке-блейзере. Под пиджаком была белая рубашка. В декорациях сельской дороги и гофролистового забора, он напоминал мормона-миссионера, которыми были заполнены улицы Москвы в девяностых. С такими соображениями он растерял уверенность и очень обрадовался, когда выяснилось, что в ближайших двух домах никого нет. Соседи разъехались и заперли калитки. До обитаемой деревни, в которой точно кто-то есть, оставался ещё один крепкий дачный дом. Там почти весь год жил рукастый мужик, что пахал всем участки на своём полусамодельном тракторе. Гоша пошёл в сторону его синего дома и сразу увидел соседа снаружи.
Метрах в двухстах от Гоши, тот ходил между своей техникой. Любовно выставленной в ряд под навесом напротив дачи. Сначала Гоша подумал, что мужчина только что приехал, заглушил одну из машин и идёт в дом. Но оказалось, что сосед ходит от одной машине к другой. А именно от «Жигулей», к «Ниве» и затем к мини-трактору, и пытается их завести. Ни одна из техник не оживает, что в руках такого умелого сельского жителя довольно странно. Также мужчина явно пытался куда-то звонить, он два раза доставал телефон, что-то с ним делал и потом клал его в карман. Кнопочный телефон, такой, который обычно безотказно работает на селе. Гоша уже различал недовольное лицо соседа, Сергея, кажется. А может и Павла… И отчего-то Гоушану не захотелось идти дальше. Не захотелось узнать, что и у соседа какая-то проблема. Их взгляды встретились, Гоша остановился. Получилось как-то неприлично. Особенно с учётом белой рубашки. Мужчина смотрел на приблизившегося доцента и вопросительно поднял лобные морщины. Гоша, забывший на кухне телефон, со ста метров примерно, показал Сергею-Павлу жест ладонью. Приложил её к уху словно говорит по мобильному. В ответ на это сосед сильно замахал руками и головой, показывая, вероятно, что связи и у него нет. Затем он что-то сказал и указал на ряд своих машин. Особенно тыкал пальцем в «Жигули». Слова Гоша не разобрал. Затем, сам не зная от чего, помахал соседу рукой, развернулся и пошёл назад к своей даче. Может быть, получилось не так вежливо, размышлял он, ускоряя шаги. И про соль не спросил. Зато избежал непонятных разговоров про технику, мата, запаха табака и риска сделать общение постоянным. Не для того он, и его родственники, строили дачу подальше от всех, чтобы так просто сдаться и начать общаться с деревенскими. Ясно, что связи нет. Какие-то проблемы с машинами есть. Гоша не одинок в наблюдениях изменений внутри этих дней. А может мужик показывал на «Жигули» потому что авто ловит радиоспектакль про Суздаль? Разговаривает с ним ночью? В каждом автомобиле есть радио? Может быть следовало подойти и спросить? Погэворить?
