Владислав Март
Г – Гоушан
«Привет, я… да, у нас здесь со связью не очень, помнишь… да… я хочу сказать, что… извини перебью, не помнишь была у деда радиола, такое радио на ножках, да… она работала? Нет, я нормально питаюсь. Нет. Нет, послезавтра приеду на автобусе. Мне осталось с парником закончить и газовый баллон отключить. Я не забуду… А что радио? Да. Ещё, знаешь, погода… Нет не жара, то есть и жара и не только жара… А… У вас дождь? А у нас, э… Не помню, посмотри на столе. В верхнем ящике, нет в среднем. Я оплачу как приеду. А радио когда-нибудь работало? А. Понял. У деда не спросишь… А, слушай, как зовут соседа, того, что старые машины чинит и в ряд расставляет? Палыч? А что Палыч, Иван Палыч или Михаил? Ясно. Нет. Нет, просто часто вижу его, как-то неудобно. Нет… Да, передам и спрошу. На пятичасовом. Могу и раньше, конечно. Не забуду. Закрою. Выключу. Отключу. Смажу. Оставлю. Ну, что ты как с маленьким. Верну. Помехи пошли какие-то… Ладно, уже плохо слышу, я понял. Пока. На одиннадцать часов тогда. Захвачу, если влезет в рюкзак. Всё, не слышу почти. Пока».
Мобильник буквально раскалился к окончанию разговора и Гоша зашёл в кухню чтобы положить устройство на стол. В зарядное не рискнул вставлять, ещё перегреется. Взорвётся. Может же аккумулятор взорваться? Может же радиола взорваться? Может же голова взорваться? Может же взорваться что угодно и когда угодно. Гэ – годно. Гоушан доел что-то безвкусное, выпил воды и смотрел через окно кухни как полностью растворился в траве иней, став сперва росой, а затем соком растений. Переодевшись и переобувшись, он вышел в сторону Палыча ради попытки разобраться в бушующей вокруг аномалии. Ответить на вопросы, отчего без соли не солёное, без колуна – не колется, чудит природа без чуда и сколько можно слушать этот радиоспектакль. Палыч, Палыч, Палыч, не забыть пока дойду. Без имени просто Палыч. Не Сергей.
Палыч виднелся на дороге. Он был бодр и результативен. Носил из сарая к машинам покрышки и что-то обёрнутое в целлофан. Складывал это между «Жигулями» и «Москвичом» и довольный растущей массой предметов отправлялся в сарай за новой порцией.
– Привет, Палыч! Извини, я вот не дошёл до тебя сначала, дела появились, мне звонили, срочный звонок из города. Мне нужно было позвонить. Сейчас дошёл. Палыч, у тебя есть колун? – Гоша начал с козырей и весьма уверенно стоял рядом с соседом, готовый даже помочь ему с ношей, если необходимо.
Палыч, улыбаясь положил на землю коробку полную пластиковых ёмкостей от автомобильных жидкостей и своим широким полным зубов ртом сказал: «Охламон и оболтус!».
Наступила небольшая пауза, после чего Палыч повернулся и ушёл в сарай.
– Охламон и оболтус! – он произнёс громче удаляясь в глубину своего двора и в знак того, что эта информация важна поднял правую руку вверх, а не ней оттопырил из кулака указательный палец.
– В смысле? – Гоша произнёс, но понял, что сосед его не услышит, – В смысле охламон? – выкрикнул он за калитку.
Палыч вернулся с канистрой, поставил её к коробке и улыбаясь, так медленно, сказал показывая на «Жигули»: «Ох-ла-мон. И оболтус». Далее он стоял, ожидая какой-то реакции Гоши.
– Палыч, я хотел попросить соль. И колун. Дрова колоть. Попробовать колоть. И солить что-то. Есть у тебя?
– Охламон.
– Палыч? Я охламон?
– И оболтус!
– Э-э-э, Палыч, мы мало знакомы. Я тогда может пойду, раз тебе некогда. Тётка привет передавала.
– Охламон? И… Оболтус! – Палыч улыбнулся ещё задорнее и не уходил снова в сарай.
– Охламон, – он показал ладонью неопределённо, то ли на «Жигули», то на коробки рядом.
– Палыч, у тебя мобильный работает сейчас?
– И оболтус.
– А, радио? Ты радио в машине слушаешь или в телефоне, или у тебя радиоточка? Слышно что-то? Новости?
– Охламон… оболтус…, – Палыч сплюнул на пыльную землю и ушёл за дом.
– В общем от тётки привет, я пойду тогда, – Гоша заглянул за изгородь, как бы ожидая увидеть ещё кого-то достойного звания охламон и оболтус. Посмотрел за машинами и даже сделал пару шагов навстречу трактору «Беларус». Никого не было. Только из глубины участка Палыча донеслось злобное, словно он уронил на ногу наковальню: «Оболтус! Охламон!».
Гоушан прекрасно знал эти слова, они даже входили в перечень его любимых заимствованных русским языком древних слов. Он семинар проводит в ВУЗе по этим словам. Он дипломы проверяет по этимологии подобных слов. Услышать их от Палыча, механика, соседа, дачника. Это странно. Казалось, что он не обзывается, а словно что-то пытается донести до Гоши. Охламон и оболтус… Охламон, предводитель толпы, человек из толпы, знает ли Палыч греческий? Чушь. Что он хотел сказать? Оболтус. Обол. Минимальное жалование, монета, пособие, человек живущий на минимальную выплату. Ущербный римлянин. Оболтус, ясно. Кто оболтус? Гоша? Какой необычный выбор слов для бывшего колхозника или механика. Или просто дачника. Пыльная дорога ложилась под ноги и закруглялась к даче. Охламон, хм…
Гоушан почти дошёл до своего забора, как ему перебежал дорогу чёрный кот. Может быть не полностью чёрный, может и кошка, но перебежал внезапно, как бывает перебегают чёрные коты в советских комедиях. Гоша остановился всего на секунду. Продолжив идти и открывая калитку, он не переставал размышлять о двух своих неудачных походах к соседу. Ничего-то он не узнал и не получил в результате. Кот этот ещё. Желая завершить мысленную экспертизу и перейти к чему-то сельскохозяйственному и полезному в эти последние дни отпуска, Гоша выдохнул, произнеся вслух: «Коуть». Услышав это от себя, Гоша испугался, потому что сказать он хотел что-то вроде – ничего страшного, дела не ждут – или – чёрт с ним с соседом. Но сказал он неизвестное слово «коуть». Гоушан тихо стал шептать разные другие слова, намереваясь назвать предметы вокруг или посчитать по десяти, но из него выходило только: «Коуть, коуть, коуть…». Это было как-то связано со встречей с котом, с чёрным котом минуту назад. Это было как-то коуть со встречей с коуть коуть назад. Это коуть как-то коуть коуть с коуть коуть назад. Коуть коуть коуть коуть коуть коуть коуть…
Гоша спрятался от своих слов «коуть» на чердаке, накрыв своё тело старым пледом и пнул ногой радиолу, прямо в «Берлин», в фасад жёлтых цифр, ожидая, что та начнёт с ним говорить. Заполнит думательную часть головы и вытеснит новое слово. Вместо звука радиолы, снизу из-за стены, похоже, что с дороги, доносился крик. Звук бежал мимо Гошиной дачи начавшись слева, от деревни, и унесся, исчезая справа в стороне леса. Это был крик соседа: «О-хла-мооооон!». Гоушан взялся руками за голову и попытался засунуть её между коленями сидя на полу, опираясь спиной о стену. Голова не то чтобы не лезла, скорее спина Гоши не могла так согнуться чтобы спрятаться ушам за колени. А ведь в детстве это было возможно. Ведь раньше он мог прятаться от всего ужасного то под столом, то под покрывалом, то между собственных коленей. Головой – гэ. Коуть больше не возвращался. Крик соседа больше не возвращался. Молния и гром без дождя тоже отсутствовали. Пока всё было спокойно, Гоша решил собирать вещи и идти к автобусу. Он подождёт его на остановке. Переночует там. Укроется пальто. На остановке нет радиолы и жары, там всегда хорошо ловит сеть телефон. Помнится, там даже 4ГЭ. А что если бежать прямо сейчас? А что если поехать на велосипеде, так быстрее… Велосипед можно спрятать в кустах за остановкой и весной снова найти, смазать и поехать на нём к даче. Это же прекрасная идея! Это же выход! Тут Гоша распрямился, сидя, не вставая, перестал корячиться с головой и коленями. Ему стало сразу легко и свободно. Все члены расслабились. Спина перестала скрипеть. Вены на голенях успокоились. Колени хрустнули и вытянулись на полу. Пальто свернулось кульком и упало рядом с Гошей. Тому оставалось лишь немного коснуться его головой, свободной лёгкой головой и только на минуточку опустить веки. И выбрать себе сон.
«Вспоминали разумеется постоянно. Каждый дополнял картину своей выдумкой, а может правдой. Лично я припомнил только как не включался пылесос. Вот не включался и всё. Кнопка горела, сеть была, а пылесос не включался, не гудел абсолютно. Но другие из нашей компании нарассказывали как поэты. У них и старые сайты вдруг открывались вместо Яндекса, с 1999 года, плоские с 8-битной музыкой. И мобильники у них сами звонили, а потом разряжались за десять секунд. Разное говорили. В целом все согласились, что оно давало нам знаки. А мы не видели. Если видели – не понимали. Если понимали – каждый своё. Всё как в том анекдоте. Саша, я в общем что хочу тебе сегодня сказать. Это судьба. Ты – там. Я – здесь. Я верю, что ты выкарабкаешься. Сам говорил мне, помнишь, выживает не сильнейший или умнейший, выживает самый приспособленный. Гибкий, то есть, настороженный, впитывающий новые знания. С этим у тебя проблем никогда не было. Если бы ты захотел, мог бы кучу языков выучить или разными профессиями овладеть. Просто пока зарплата капает и жизнь проходит в высотке-офисе среди молодых красавиц никто не чешется. Мне пришлось теперь начать. И ты начал, уверен. Знаешь, никого не жалко, ни своих, ни чужих. Жалко только, что приходится теперь убивать за место под так его солнцем и жалко, что мы не вместе. Остальное – гори огнём. Хотя знаешь, не только пылесос. Помнишь, у меня голова болела как-то особенно сильно за неделю до моргания? Ничего не помогало. И страшная усталость, астения. Может это тоже было оно? От него? Ты ещё мне говорил про мои страдания и апатию – Федя, Федорино ты горе…».
Гоша слушал с закрытыми глазами. Гэ. С ними же, с закрытыми, он догадался что уснул и что сейчас уже ночь. День и вечер он проспал на чердаке. Биоритмы его сбились и похоже, что человек стал не властен над тем, когда есть и спать. Радиола гремела мужским актёрским баритоном. Всё тем же, без саундтрека, названия и «роли исполняли…». Спектакль не кончался. Гоша не открывал глаза пока трансляция не стихла и не начало доносится природное эхо какой-то возбуждённой жабы со двора. Кворкание её было пушечным и никак не смолкало. Не было на её душу ни аиста, ни журавля. Она раздражала сильнее радиолы. Звук распространялся необычно. Жаба словно сидела в голове у Гоши и была величиной с лошадь. Этот невидимый и бесполезный воздух проводил звук не так, как раньше. Не так, как в момент шёпота студентов на задних рядах лекционного зала. Гоша постучал ногой по стене чердака, отчего-то решив, что это испугает жабу во дворе. Хотя, что может испугать жаболошадь? Совпадение или нет, но наступила после его ударов полнейшая тишина. Тогда он открыл глаза. Темнота от этого никуда не исчезла. Выбираясь на ощупь вниз, не с первый попытки зажёг он свет и нашёл воду. Пить хотелось невероятно. Часы стояли. Телефон сдох и не реагировал на тыканье в него зарядки. Из окна не определялся ни один огонёк в домах деревни. По ощущениям была середина ночи. Гоша бродил в поисках наручных часов, но не мог их найти. Наконец, после похода в туалет, он, превозмогая ту самую слабость, что свалила его на чердаке стал собирать рюкзак, запирать окна, отключать газовый баллон. Время уезжать с дачи домой. К понятной городской жизни без радио и сумасшедших соседей. К студентам и дипломным работам. К простой жизни под вечно скрытым в облаках города Гэ солнцем. Бежать в привычную ему среду обитания.
