Владислав Владимирович Тарасов
Сказки про нас
Боль от осознания одного факта не давала Размышляеву покоя. Его не любили – его использовали. И даже не его, (он вообще не был нужен!), просто его деньги… Такого удара по самолюбию Игорь не переживал никогда. Как-то, напившись в холостяцкой компании в ресторане, он заявил товарищам, что женщины-модели – ЗЛО. Он при всех пообещал не иметь с ними никаких дел, никакого общения.
Позор заставил Игоря уволиться с работы и уехать в другой город, где он купил трехкомнатную квартиру. Течение времени и смена обстановки – лучшее лекарство. Игорь устроился на Мишино предприятие, дорос до должности директора, при этом в плане личных отношений не позволял себе ничего кроме легкого флирта. Однако природа Размышляева Младшего взяла свое. Он познакомился с молоденькой симпатичной уборщицей Катей. Ловелас оказался рядом с девушкой в нужный момент. Она оплакивала лучшую подругу Эльвиру. Игорь каждый день поддерживал, в общем-то, добрую Катерину. Она так грациозно умела стоять! Эльвира писала мерзкие, по мнению Кати, стихи. Во время «сеансов бумагомарательства» встречалась с всякими лузерами – обладателями безобразно длинных челок. Однако подруга не смогла отговорить доморощенную поэтессу от встреч с неприятной компанией. В тусовке был лидер с дурацким именем Никодим, без которого та не могла жить. Такая любовь называется манией…
«Ненавижу всяких старых эмо, которые совращают молодежь. После просмотра новостей мне всегда казалось, что это те же люди, которые продают наркоту или бросаются под машину, устраивая огромные ДТП, – с какой-то беспощадной членораздельностью произнесла однажды Катя, уткнувшись Игорю в плечо. – Желаю от всего сердца, чтобы таким людям кирпичи на голову падали… Слышишь?».
Вскоре Игорь переселил новую пассию к себе. Она покинула комнату в общаге, хранившую воспоминания об Эльвире, с которой они жили вместе…
Игорь любил Катерину за соблазнительность и красоту. Он не знал, за что еще можно любить женщин. Катя любила Размышляева за то, что тот делал все и за себя, и за нее, ограждая ее от тривиальных забот.
Она перестала ходить на работу, заявив, что не видит себя далее в роли уборщицы. Игорь смог это принять, решив, что 19-летняя девушка готовит себя к поступлению в какой-нибудь вуз. Однако шли месяцы, следующее 1 сентября прошло, а девушка Игоря так и не была зачислена ни в один из расположенных в городе институтов. После серьезного разговора со своей гражданской женой, (такие разговоры были крайне редки), Размышляев узнал, что та даже не успела побыть в роли абитуриентки. Она оправдывала свое поведение тем, что у нее есть все необходимые знания для того, чтобы стать тем, кем она хочет. Катя искренне пыталась в этот день что-то пояснить, но Игорь говорил, как коварны, ленивы и циничны все красивые представительницы женского пола. Несколько раз половинка прощала ему эти «дежурные» выпады, тем более они не были направлены конкретно на нее. Но в один вечер в ее голове что-то переключилось. Она долго терпела обидные слова, жалея Игоря. Ведь он попался на удочку бессовестной предпринимательницы… Однако всякому терпению приходит конец. Тем более, девушку кое-что особенно бесило в Игоре. 32-летний молодой человек совсем не разбирается в компьютерных программах и сайтах. Он называет все, чем она занимается у монитора, «игрушками» или «трепом в социальных сетях». Обвиненная в разгильдяйстве, гражданская жена часто называла Игоря «отстойным челом». Да, Игорь помогал ей два раза устроиться на работу. Но там душили ее индивидуальность, и отсутствовала возможность реализоваться творчески. В результате Игорю приходилось улаживать проблемы с Катиным начальством… Эти тщетные попытки ни к чему не привели. Его сожительница стала безработной и поняла, что теперь раздражает своего сожителя.
Игорь теперь не стеснялся уже говорить обидные матерные слова, обращаясь не к красавицам вообще, а к Катерине в частности. Катя плакала и все редкие часы, что они были вместе в квартире, прятала от него глаза. Она перестала делать уборку в комнатах и мыть посуду, (впрочем, это и раньше у нее не очень получалось). Из всех обязанностей по дому она оставила себе стирку, (все равно стирает машинка), глажку постиранного белья и приготовление пищи, которым она занималась второпях. Безумно уставший на работе Игорь должен был еще убираться вечером в квартире и мыть целую гору посуды. Вместо поцелуя жены на пороге его ждало переполненное мусорное ведро.
Он просто сатанел, когда узнавал, что его сожительница просидела весь день за компьютером или перед зеркалом, («Видимо, еще и уходит куда-то пока я на работе, хорошо хоть поесть сготовила»). В отместку Игорь больше не давал Кате никаких денег («Не заслуживаешь!). Хозяйственные расходы и оплату коммунальных услуг он осуществлял сам, чем добавил себе дополнительных обязанностей. У него уже не хватало времени встречаться с друзьями и даже разговаривать со своей любимой.
Игорь и Катя спали каждый в своей комнате, да и на улице их вместе не видели.
Размышляев не решался звонить Михаилу по поводу своей беды, несмотря на то, что коллеги уверяли его в невероятном факте. Якобы Реброадамов находил выходы для семей многих своих сотрудников, «находящихся на обрыве». Однако в последние дни Игоря начали серьезно пугать некоторые наблюдения. Не имея денег, Катерина все-таки приобрела себе недавно новую одежду и обувь. Родители ее были откровенно нищими и вряд ли могли себе позволить материально помочь дочери. Сопоставив это с тем, что его гражданская жена целые дни общается в сети, он догадался, у ней попросту появился любовник.
СКАЗКА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Чтобы хотя бы не умереть с голоду, Ева Эдуардовна пошла устраиваться на работу в детский сад, нянечкой. Очереди в службе занятости выводили ее из себя.
В этот день, обиженная на весь мир, на собеседовании она презрительно молчала. Открывала рот лишь для ответа на вопрос. Открою секрет, именно благодаря этому обстоятельству ее и согласились принять на работу. Сама же она расценила данный факт как чистую случайность.
В этот же день попытать в садике счастья пришел и опытный сторож Федор Суровый. У кабинета заведующей Ева Эдуардовна зацепила его нечаянно локтем, после чего у него из рук выпал файлик с документами, удостоверяющими личность и прочими бумагами. Имея полезные знания об этикете, соискательница вакансии извинилась перед незнакомцем и быстро начала собирать рассыпавшиеся корочки, справки и ксерокопии. Ева Эдуардовна всегда цепляла людей. Причем в прямом и переносном смыслах. Фамилия у нее была Зацепина. В данном случае ее смутило, скорее даже напугало поведение грубого с виду деревенского мужика, оттолкнувшего ее и жадными движениями начавшего собирать все, что оказалось на полу. Зацепиной захотелось «по маленькому» и она быстро ретировалась в известную комнату. Женщина-историк больше никогда не хотела видеть этого ужасного недружелюбного лица. Все же судьба распорядилась иначе. Ева Эдуардовна и Федор Степанович встретились уже через двадцать минут в почти пустом салоне троллейбуса. Я указал «почти», потому что там еще ехал какой-то мажорного вида парень с «придурочной» улыбочкой. Когда молодой попутчик подошел к ней ближе, Зацепина сразу же узнала в нем «золотого сыночка» из маршрутки.
Вдоволь вкусив спортивных упражнений, и, поэтому по-особому радуясь жизни, Михаил тоже заметил Еву Эдуардовну. Улыбка его стала еще шире…
– Встречи редко бывают случайными, – заявил Миша, обращаясь к сделавшейся безразличной женщине. – Вы-то мне и нужны. Вас возьмут преподавателем истории вот в эту школу, – Реброадамов протянул собеседнице визитку с телефоном приемной директора.
– А кто с вами? О-о-о-о! И вы тоже мне очень нужны, – обратился он на этот раз к Суровому, протягивая руку. – Хотите работать сторожем? В этом же образовательном учреждении с дисциплиной страшная ситуация. Детишки хулиганят, а после сделанных им замечаний запугивают девушку-охранника должностями своих родителей. А у вас лицо отдает каким-то особым авторитетом… Держите визитку… До скорой встречи, друзья мои, – радостно объявил «мажор», скрываясь за дверями троллейбуса. Реброадамову каждый час надо было успеть срочно кое-что узнать и он всегда бежал…
И Суровый, и Зацепина, рассматривая визитки, были в шоке. Все происходящее выглядело в их глазах изощренным издевательством. Они недоумевали так долго, что чуть не проехали каждый свою остановку. Федор так и шел метров триста, читая визитку. При этом он чуть не сбил какого-то южанина с баулом, из которого торчал плиткорез. Плиткорез больно поцарапал ногу Сурового, поэтому он очень недружелюбно посмотрел на лицо появившегося невовремя прохожего. Лицо было армянским, и Федор как всегда не выдержал.
– Пппонаехали тут!
– Эй, прости друг. Я нэ хотел да… Давай знакомиться, да, я тебя всэгда вижу, я твой сосэд, Самвел зовут, можно Саня.
– Геть!!! – гаркнул Федор, оттолкнув больно порезавшего его ногу врага.
– Еееее, баран… – нервно вздохнул Самвел и махнул рукой на удаляющегося соседа.
Позвонить по телефону, указанному на визитке, недавние пассажиры троллейбуса решились только из-за того, что прочитали там слово «коммерческая». «Это значит, что зарплаты там, наверное, выше, чем в государственных школах», – одновременно подумали Зацепина и Суровый, хотя их разделяло несколько километров.
Миша же спешил в очередной раз побеспокоить людей, через которых можно связаться с уникальным человеком. Когда-то про него написали в интернетгазете статью. Некий сибирский краевед обнаружил в лесу, в 50 километрах от поселка Глухов небольшой заброшенный года два назад хутор, где проживала в одиночестве бабушка-инвалид, «колясочница». Мало того, что она могла себя полностью обслуживать, она еще вышивала, вязала, делала запасы на зиму, убиралась, стирала, охотилась, рыбачила, изготовляла лопаты, меняя их проходящим геологам на консервы. Бабушка наколола высоченные поленницы дров, что выглядело слишком уж невероятным. Помимо ее дома и хозпостроек на ее хуторе стояли еще два жилых сруба и баня. Она содержала в порядке все помещения. Краевед убедился в этом сам, прожив у супербабушки несколько дней. Евлампия Егоровна обладала говорящей фамилией Шиварукова. Она поведала автору статьи, что раньше какое-то время жила в большом городе – в семье дочери. Но «родная кровь» оказалась неблагодарной и выгнала мать, лично посадив ее на поезд… Краевед записал со слов хозяйки много интересных историй о Гражданской войне и понял, что в книгах и учебниках война эта описывалась слишком уж ярко и романтично, все там были какими-то слишком понятными. На самом же деле люди постоянно меняли в войну свои «цвета», превращаясь, когда нужно, то в белых, то в красных, то в черных, некоторые даже эпизодически продавали Родину интервентам. Поэтому бояться надо было всех, даже родного брата или отца…
