Xoma Sleepy
Путь Тьмы
– Тартионна, здесь не о чем говорить. Население Ривитена и окрестностей не будет вывозиться. Более того, в город уже направлена группа, которая должна добраться до места, когда все закончится, и постараться найти пару выживших – нам нужны свидетели исиринатийских зверств.
Повисло молчание.
– Император, я понимаю, для чего это, но неужели так необходимо убивать своих подданных? – с болью в голосе произнесла женщина.
– Я собираюсь драться до конца, Тартионна. Мы либо победим в этой войне, либо Империя перестанет существовать. Но я не могу говорить за пятьсот с лишним тысяч подданных. Многие захотят пересидеть, понадеются на милость победителей. Так вот, они должны уяснить, что милости не будет. Я достаточно понятно объясняю?
– Да, повелитель, – советница опечаленно кивнула, но в ее глазах стояли слезы. – А что, если враги не станут вырезать население города под корень? Что, если зверств не будет?
– Они будут. И будут чудом выжившие свидетели. Ясно?
Повторять дважды не пришлось. Все было понятно. Шахрион переводи взгляд с лица одного участника совета, на другого, изучая их реакцию. Иритион был спокоен – собственно, идея пожертвовать одним городом, чтобы укрепить решимость людей, принадлежала именно ему. Китарион смотрел таким же затравленным взглядом, как и советница, но молчал – приказ повелителя был для него законом. К тому же, он был еще молод и многого не понимал, не заглядывал в глаза убитым.
Шахрион не хотел огорчать Тартионну, он знал, что сегодня ночью советница будет плакать, стоя на коленях перед образом Матери. Та, которую прозвали Ледяной ведьмой, в глубине души осталась все той же нежной и доброй девочкой, пытавшейся прятаться от жестокости этого мира, заковав свое сердце в студеные оковы. Но, увы, законы войны неумолимы, а счастье живых не волнуют Мать Тишины – та, что владеет подземным миром, глуха к мольбам и не видит слез.
Шахрион провел рукой по волосам, машинально коснувшись пальцами длинного тонкого шрама на макушке. Быть может, он совершает ошибку, бросая подданных бешеным леопардам на растерзание, но что-либо менять уже поздно. Вздохнув, Властелин продолжил совещание.
– Генерал, ты сказал, что Легион готов. Значит ли это, что все отряды вышли в намеченные точки?
– Да, Владыка. Все группы отдыхают в лесах, дозоры выдвинуты вперед, а наши маги присоединились к ним. Однако я хочу спросить: быть может, ты, наконец, откроешь нам секрет: сколько некромантов сможет выставить Империя?
Количество магов, подготовленных верховным некромантом, держалось Шахрионом в строжайшей тайне. Да что там число, само их существование было одним из важнейших секретов страны, который Властелин не доверял даже ближайшим соратникам!
– Думаю, уже можно, – согласился Шахрион. – У нас почти две сотни чародеев, из них сотня стихийных, обученных также магии смерти. В свою очередь, каждый черный маг помимо некромантии в достаточной степени владеет магией огня, воздуха или воды – в зависимости от того, учился ли он в Радении или Исиринатии.
Генерал с капитаном ошеломленно уставились на Шахриона.
– Владыка, но как? – Только и мог спросить Иритион.
– Много времени и старания, – пожал плечами император. – Детали вам знать необязательно.
Генерал кивнул, соглашаясь со своим повелителем.
– Владыка, почему же тогда каждому отряду полагается всего по одному колдуну? – задал вопрос Китарион. – У нас сорок два отряда, плюс три десятка гарнизонных магов – в Цитадели и Зантриане. Где ты хочешь использовать остальных?
Шахрион нехорошо улыбнулся. Этой частью плана он по праву гордился, и по привычке держал в секрете, не обсуждая ни с кем, кроме верховного чародея.
– На них свалилось много работы. Проверяющие вряд ли наведаются к нам перед самой войной.
– Только не говори, что ты решил распечатать кладбища…
– Не кладбища, – вновь улыбнулся Шахрион. – Кое-что другое.
Число подготовленных магов было целиком и полностью заслугой Черного Властелина. За несколько десятилетий возродить, казалось бы, полностью истребленных некромантов было равносильно подвигам легендарных полубогов древности. Чего ему только не пришлось проделать ради этого! Сколько младенцев было куплено или украдено и тайком вывезено в секретные горные убежища, а сколько золота потрачено! Едва ли не четвертая часть всех доходов государства уходила на поиск и воспитание одаренных Шестеркой.
И это было отнюдь не прихотью Властелина. Мирный договор запрещал Империи иметь в армии больше одного легиона и одного отряда гвардии – всего выходило около восьми тысяч человек профессионального войска, к которым перед самой войной добавилась тысяча лиоссцев. Сюда можно было приписать пять-десять тысяч охотников и дровосеков – людей крепких, умеющих пользоваться оружием и защищать себя, и хорошо знающих леса. Также император имел виды на простых горожан, однако же, первое время их можно было разве что ставить на стены с арбалетами – держать строй и сражаться в поле они не умели. А посему у Шахриона просто не оставалось выбора, ему пришлось возрождать запрещенное Лигой искусство. Когда почти четверть века назад появилась прекрасная возможность сделать это, молодой тогда еще правитель уцепился за нее руками и ногами.
– Мы настроим против себя весь континент, – не очень уверенно возразил Иритион. Было видно, что генерал не имеет ничего против увеличения армии за счет мертвецов и ворчит лишь потому, что его не посвящали в детали.
– Они и так нас ненавидят, – пожал плечами Шахрион. – Мы с вами можем хоть отрастить себе эльфийские уши, но все равно останемся чужаками и злом. Для них мы – Империя Тьмы, нам никогда не забудут этого… впрочем, мы тоже не сумеем отказаться от своего прошлого, как бы ни старались.
Да, имперцы всегда будут чужими для членов Лиги, хвалящихся своей мнимой свободой и правильностью, этого не исправить и не изменить.
– Владыка, когда мы сможем ожидать твои…подкрепления? – задал вопрос капитан.
– Не раньше, чем Радения объявит войну Исиринатии. Так что первое время нам придется выкручиваться самим.
– Справимся, можете на нас рассчитывать.
– Могу, – согласился Шахрион, – иначе сейчас здесь сидели бы другие люди.
– Владыка, что ответил Инуче? – этот вопрос принадлежал Тартионне.
– Шаман выполнит нашу просьбу, хотя, замечу, стоить это будет недешево. Зато, когда начнется вторжение, во всех городах и деревнях Лиги появятся слухи про то, что война неугодна Матери Тишины и она готовит захватчикам страшное наказание.
– Не думаешь же ты, что это заставит Тиста отвести войска? – Иритион нахмурился, силясь понять идею повелителя. Детально обсудив с ним все, что касалось обороны, Шахрион не проронил ни слова насчет своих наступательных планов.
– Нет, не заставит. Более того, мало кто из образованных людей поверит в подобную ерунду – боги единожды одарили нас и предоставили самим себе, ни разу они не вмешались в человеческие конфликты.
– Тогда в чем же хитрость?
– Это сыграет нам на руку позже.
– Ты все темнишь… – покачал седой головой ветеран. – Не боишься запутаться в своих тайнах?
– Нет, генерал. Не боюсь, – улыбнулся император. – У меня хорошая память. К тому же, если мы проиграем, все мои планы не будут иметь никакого значения, поэтому предлагаю решать вопросы по мере поступления. Полагаю, что на этом наше собрание можно заканчивать.
***
Пятая ночь третьего месяца лета 35-го года со дня окончания Последней войны.
День пролетел незаметно, словно его и не было, Шахрион не успел даже понять, когда холодный мрачный вечер подобно гигантскому нетопырю накрыл улицы столицы своими крыльями. Черный Властелин не находил себе места. Внутренне он был спокоен и собран, но сон все равно не шел – разум отказывался отключаться в преддверие эпохального события, которому так или иначе суждено изменить лик мира.
Сегодня, все решиться. Двадцать тысяч солдат – малая толика сил гиганта – на одной чаше весов и десятилетия кропотливой подготовки на другой, что пересилит? Император ставил на подготовку.
Пойти, что ли, сыграть партию-другую с Тартионной? Нет, не стоит, советница и так устает, ей нужен отдых, поэтому Властелин решил развлечь себя иным способом. Шахрион, прихватив фонарь, вышел прочь из спальни, не обращая внимания на встрепенувшегося стражника. Конечно, можно было бы сходить и поговорить по душам с Китарионом, но, увы, тот отбыл к своим гвардейцам, едва военный совет завершился. Генерал был плохим собеседником, а верховный некромант Гартиан вообще закрылся в своем подгорном убежище, и связаться с ним не представлялось возможным.
Проплутав некоторое время по извилистым замковым коридорам, император добрался до винтовой лестницы, ведущей на башню, именуемую Магической. Будучи одним из старейших сооружений в Цитадели, она видела на своем веку, наверное, всех Властелинов, начиная с легендарного основателя империи Шахриона Первого. Ее камни могли бы рассказать много интересного, если бы умели. Шаг, другой, ноги мерно топали по отполированным закругленным ступеням, пламя потрескивало в светильнике, пожирая заботливо преподнесенное масло.
Наконец, последний пролет остался позади, и перед императором возникла тяжелая дубовая дверь, обитая железными полосами. Владыка подошел к ней вплотную, вытянул вперед руку и прошептал короткую фразу-ключ.
Щелкнул замок и дверь, тихо скрипнув, отворилась.
Шахрион зашел внутрь и щелчком пальцев заставил факелы вспыхнуть, после чего затушил светильник и подошел к камину, бросив в него пару поленьев и повторив жест. Лишь после этого император закрыл дверь и задвинул тяжелый дубовый засов.
Комната, в которой он запер сам себя, была одним из важнейших помещений в замке, хотя мало кто подозревал об этом. Помимо камина, четырех факелов по углам и закрытого окна, ее убранство составлял деревянный стол с большим кристаллом посередине и несколько простых деревянных стульев.
Шахрион с любовью погладил кристалл. Еще два десятка таких покоились под горами Ужаса в ожидании своего часа. Как же ему хотелось опробовать свою задумку в реальном бою, кто бы знал! Этим устройством император восхищался, как скульптор или художник, превозносящий свое детище, хотя ему принадлежала всего лишь идея – без силы Гартиана, конечно, ничего бы не вышло. Последнее не очень радовало императора, которому не хотелось, чтобы спятивший от ненависти верховный маг имел такое влияние, но тут уж ничего не поделать – чародеем император был, мягко говоря, посредственным.
Он вообще мало чем выделялся из толпы, что одно время даже доставляло юному тогда еще принцу нешуточные страдания. Потом же Шахрион повзрослел и поумнел, а нужда приучила Черного Властелина использовать на полную катушку то, чем природа все-таки его наградила. Там же, где не хватало собственных сил, всегда можно было воспользоваться заемными. Он рано понял, что настоящий вождь – это не тот, кто лучше других проламывает черепа, а тот, кто лучше других умеет расставлять на нужные места нужных людей.
Маг подошел к окну и приоткрыл его. Сквозь сплошную пелену туч не было видно ни звезд, ни луны, зато наличествовал мерзкий дождик. Мелкий, холодный, он накрапывал с утра и не думал прекращать. В этом году сезон дождей начался куда раньше, чем в прошлом. Просто замечательно.
Точно такая же погода была в тот день, когда в его истерзанную страну пришла надежда…
***
Семнадцатый день третьей луны тепла 6-го года со дня окончания Последней войны.
Сил почти не оставалось, он не спал уже, наверное, целую вечность. Бесконечные встречи, переговоры, ухищрения. И никаких видимых результатов! Хотелось закрыться в своих покоях и забаррикадироваться изнутри, чтобы никто не беспокоил, но нельзя. Он – император без наследников, он не имеет право прерывать династию, потакая своей минутной слабости, но как хочется послать все куда подальше и покончить с этой пыткой!
Шахрион с трудом боролся с усталостью и накатившей на него апатией, сидя в рабочем кабинете и перебирая донесения. Можно понять, отчего отец полгода назад добровольно ушел к Матери Тишины, дождавшись совершеннолетия наследника. Ушел, даже не спросив мнения сына.
Император с отвращением отшвырнул свиток и, выбравшись из-за стола, подошел к окну.
Он не имел права оставлять все. Не имел!
За годы, прошедшие со дня окончания войны, отец сделал многое. То, что четыреста тысяч человек, сгрудившихся в городах и на клочках обустроенной земли – оазисов жизни посреди диких девственных лесов – не голодают – целиком и полностью его заслуга. Благодаря Лиге почти две трети населения Империи оказались в городах, и император даже это сумел обратить на пользу, открыв за счет казны первые мастерские, подсказав сыну верное направление движения.
Мысли от отца плавно перетекли к планируемой мести и Шахрион, одолев минутную слабость, успокоился.
Да, пока что ему – преемнику Черного Властелина, потерявшего все, – было нечем хвастаться – проблемы преследовали юного правителя по пятам, не желая расставаться со столь лакомой добычей. Контрибуция, выплачивать которую благодаря благородным победителям предстоит еще добрый десяток лет, пожирала половину всех доходов. Последние шахты гор Ужаса вырабатывали остатки золотой руды и драгоценных камней. А еще армия! Хорошо хоть отцу удалось выторговать один легион, гвардию и десяток дворцовых магов, но с такими силами не то, что нападать, защититься невозможно!
Шахрион смотрел вниз, на длинное трехэтажное каменное здание, достраивающееся за пределами стен Старого города линии стен. Поводов гордиться собой пока не наблюдалось, но они обязательно появятся, причем скоро.
Отец от безысходности начал возводить мастерские, но Шахрион пошел дальше. По его приказу в Черной Цитадели возводились первые мануфактуры, которые дадут работу тысячам граждан, а самое главное, принесут казне столь необходимые средства. Пускай в горах не осталось золота с серебром, зато в достатке железа и крови камней – угля, который горит гораздо жарче самых сухих дров. Первые кузнечные станки Шахрион лично закупал у дварфов. Бывшие враги ради наживы готовы были забыть про старые распри, более того, они даже согласились обучить нескольких имперцев кузнечному делу, не сочтя тех опасными конкурентами.
Черный Властелин нехорошо усмехнулся. Когда коротышки поймут, что натворили, будет уже поздно. Через десять лет кузнецы Империи Тьмы потеснят подгорных мастеров на рынках Лиги, этим он займется лично. В ход пойдет все: подкуп, лесть, угрозы, а если нужно, и раболепие. Уж что-что, а ползать на брюхе в ближайшие несколько лет предстоит изрядно – нужно любым способом уменьшить контрибуцию и нормализовать торговые отношения.
Армии нет? Пускай. Золото способно убивать не хуже мечей, монеты станут его солдатами! Хитрость куда лучше грубой силы, а ювелирно выполненное убийство одного человека иногда может быть ценнее перемолотых в генеральном сражении полков. Да, деньги далеко не всесильны, не все проблемы можно решить ими, но уж половину-то всех неприятностей можно забросать монетами! Со второй половиной тоже что-нибудь получится выдумать.
Шахрион окончательно успокоился и вновь занял место за рабочим столом.
Император развернул очередной свиток – донесение о заготовках паучьего мяса. Злобные и очень опасные, плодящиеся в огромных количествах, тирихарии, как называли этих полуразумных монстров, были, одновременно с этим, крайне вкусны и питательны. К тому же их панцири и внутренности имели массу полезных свойств.
Властелин усмехнулся. Уже сейчас благородные люди Исиринатии и Радении закупают мясо и внутренности тирихариев, платя за товар серебром чуть ли не по его весу. Что ж, он только рад этому. Напыщенные глупцы всегда готовы выбрасывать деньги на то, что считают престижным. Умные же зарабатывают на этом.
Император сделал пометку в большой книге и взял новое донесение. Здесь сообщалось о религиозных волнениях у дварфов. Быстро пробежав глазами по документу, Шахрион с сожалением убрал его – не убогой Империи сейчас лезть в большую политику, хотя то, что после уничтожения общего врага, коротышки тотчас же начали искоренять недруга внутреннего, забавляло. На следующем свитке, изящном, изготовленном из дорогой бумаги, золотистыми буквами было выведено приглашение на празднование очередной годовщины со дня великой победы, ставшего точной отсчета новой эры.
Шахрион поморщился, сминая бумагу. Собственно, вот то, о чем он говорил. Придется угождать и лизать подставленные задницы, ловя насмешливые и понимающие взгляды. Между его ладоней проскочила искра, комок вспыхнул и опал пеплом на полу. Ничего, язык не отсохнут, а ради дела можно и потерпеть.
Вот только, сколько еще придется терпеть? Как бы узнать? Жаль, что богам больше нет дела до своих чад, было бы замечательно задать Матери вопрос.
Скрипнула дверь и Шахрион оторвался от работы, чтобы посмотреть на вошедшего. Смертельная бледность растеклась по щекам Властелина, и он вжался в спинку кресла. Нет, иногда боги снисходят до общения со смертными, вот только, честное слово, лучше бы они это делали иначе.
– Гартиан, ты вернулся? – прошептал он, глядя на существо, замершее на пороге.
Шесть богов, шесть даров, шесть стихий. Небожители передали людям власть над силами природы и самой жизни, но, наверное, даже они сами не предполагали, что смертные сотворят с бесценными подарками. Дальше всех продвинулись отмеченные Матерью Тишины. Те, кому повезло получить благословение богини смерти, могли рассчитывать на долгую жизнь не только для себя, но и для потомков, а уж если они вдобавок были одарены способностью творить чары, то сроки эти растягивались до неприличия.
Но и среди баловней Матери находились отщепенцы, которым даже многих сотен лет было мало. Единицы, талантливые до безумия или же просто безумные, они перешагивали черту, отделяющую жизнь от смерти, надеясь обрести вечность. У некоторых, к несчастью, это получалось. Как оказалось, верховный маг Гартиан, убитый возле Змеевки, пополнил сей список.
В дверном проеме стояло кошмарное чудовище – обряженный в лохмотья скелет, в чьих пустых глазницах, горели две алые звезды. Правая рука ожившего мертвеца крепко сжимало посох из красного дерева с набалдашником, выполненным в форме черепа, с выбитыми на лбу буквами «М. Г.». Именно по нему император и узнал верховного мага.
Алые огни обратились на императора, словно пронизывая того насквозь, и в голове у Шахриона зазвучал до боли знакомый голос:
– Да, я вернулся. Это правда…
Ожившему мертвецу было нечем говорить, но ему это и не требовалось – воскресший маг, кошмарный монстр, именуемый личем, вполне мог общаться и телепатически.
– Малыш Шахрион, а ты подрос. Сколько лет прошло?
– Больше семи. После твоей смерти все пошло наперекосяк.
– Охотно верю в это, – раздался сухой смешок. – Твой отец всегда был неважным полководцем, уж прости мою грубость. Когда он предстал перед Матерью?
– Полгода назад.
– Сам?
– Да.
– Трус, – презрительно выплюнул собеседник. – И всегда был трусом. Если бы мы сразу поступили, как я предлагал, то сейчас добивали бы остатки лиговцев.
– Как ты выжил? Я думал, что удар Ордена обратил тебя в пепел.
– Распылилка у них не отросла, – довольным тоном проговорил лич. – Ну и повезло, не без этого. У твоего отца хватило мозгов найти остатки моего тела и надежно спрятать их в горах, и, раз уж даже ты не был в курсе, каким-то образом скрыть это ото всех. А теперь я хочу, чтобы ты рассказал мне обо всем, что произошло, пока я возвращался в этот мир.
Император рассказал. И про то, что стало с Империей и про избиение некромантов, и про гибель церквей Матери во всех странах, и про сожжение древних книг, и про унижения, пережитые родиной и про новых хозяев жизни. Чудовищный мертвец слушал внимательно, не перебивая, лишь время от времени костяшки пальцев сжимались на полированной поверхности посоха, но на этом все и заканчивалось. Наконец, когда охрипший Шахрион умолк, скелет подошел вплотную к Властелину и заглянул ему в глаза.
– Скажи мне, малыш Шахрион, хочешь ли ты вернуть величие Империи?
Император смотрел вглубь алого пламени, клокотавшего в глазницах ожившего мертвеца, и не мог отвести взгляда. Говорят, что боги не откликаются на молитвы смертных, а еще говорят, что это и к лучшему – получив подарок небожителя, можно десять раз пожалеть об этом. Будет ли он в итоге раскаиваться? Может быть. Пойдет ли на попятную? Ни за что!
Только что Мать Тишины вручила ему последний недостающий инструмент, о подобном везении он раньше не смел и мечтать. И он будет очень плохим Черным Властелином, если не воспользуется такой возможностью.
– Всей душой, – слова дались легко, выходя из самого сердца.
– Хорошо. Я не ошибся в тебе, – уродливый монстр опустился на колено и склонил отполированный череп. – Владыка.
Глава 3.
Пятая ночь третьего месяца лета 35-го года со дня окончания Последней войны.
Дождь, дождь, проклятый дождь! Льет, не прекращая, уже целую неделю. Хорошо хоть, штурмовать предстоит слабый пограничный городок, у которого даже стен и гарнизона нет! Генерал Бирт Тавриэн смотрел с холма на шеренги, текущие внизу – без малого двадцать тысяч человек, подчиняющихся его воле.
Армия Света, которая положит конец жалкому существованию Империи Тьмы. Конечно, его величество больше волновали не моральные проблемы, а неистощимые запасы отличной древесины и слухи о новых золотоносных жилах, найденных в, казалось бы, истощенных шахтах гор Ужаса. Для венценосца некогда легендарная Империя, что именовала саму себя странным словом Таараш, была лишь очередными землями, которые тот пожелал видеть под своим крылом, а уж чем она являлась сотни лет назад, его мало волновало. Если честно, даже странно, что эльфам и раденийцам так долго удавалось удерживать Тиста Второго Ириулэна от завоевательного похода.
Сам генерал, которому милостью его величества предстояло войти в историю, как человеку, нанесшему агонизирующей Империи удар милосердия, не испытывал по отношению к врагам злобы. Ему по-человечески было их даже немного жаль – Бирт никогда не считал избиение слабого, да еще толпой, достойным поступком, – но он был солдатом, а значит, должен был повиноваться приказам. Не выскочке из нищего рыцарского рода, милостью венценосца сумевшему стать командиров Бронзовой Гвардии, противиться решениям его величества.
Серьезных проблем генерал не ожидал. Имея армию, в три раза превосходящую вражескую, и три десятка магов в строю, воевать не очень сложно. Больше всего его как раз тревожили эти самые маги. Десять чародеев, присланных Академией, и двадцать сынов Ордена смотрели друг на друга, как собака на кошку, и Бирт искренне надеялся, что, когда сумасшедшие чароплеты начнут выяснять отношения, он окажется где-нибудь далеко-далеко. Генерал равно недолюбливал как выпускников Академии, так и сынов – тяжело с теплотой относиться к людям, способным метать огненные шары и призвать молнии на головы врагов. Впрочем, сынов он все-таки опасался больше.
За годы, прошедшие со дня Великой Победы, Орден значительно упрочил и без того сильные позиции в Исиринатии, понатыкав храмов Отца едва ли не в каждой деревне. Самыми плохими чертами сынов были нетерпимость ко всем прочим религиям и маниакальное стремление всюду насадить свою веру. Впрочем, раздутое самомнение тоже не сильно украшало почитателей Отца.
– Генерал, вот ты где, – раздался у него за спиной зычный голос, заставивший Бирта обернуться.
«Вспомнишь дерьмо, как оно уже лезет», – мрачно подумал генерал, натягивая на лицо маску благожелательного радушия.
– Где же мне еще быть?
На холм забрался закутанный в белую с золотом рясу богатырского сложения мужчина, чье внушительных размеров пузо ничуть не уступало по ширине плечам, держащий в одной руке жезл с набалдашником в форме звезды, а в другой – толстую книгу. Высокий сын Этит, предводитель сил Ордена, призванных помочь армии, собственной персоной.
Высокие и низкие сыны… Какая ирония. Во времена, когда Лиге угрожали некроманты Империи, Орден был единственной людской силой, способной эффективно бороться с труповодами, и все сыны без исключения обучались магии, дарованной Отцом. С тех пор много воды утекло, изменились враги, изменился и Орден. Сейчас магией жизни занимаются лишь высокие сыны. Чары Отца, служение которому избрали для себя члены Ордена, стали привилегией для немногих. Большинству же молодых послушников, наделенных даром, приходится становиться низкими сынами и учиться стихийной магии. Обычно – управлению огнем.
Причин тому было много, начиная от огромных потерь в Последней Войне и заканчивая резким увеличением числа храмов, но факт оставался фактом – нынешний Орден едва ли смог бы набрать две сотни магов жизни, даже если бы поставил в строй всех учеников, обучающихся в Парнире.
Ночную тишину разорвал рев трубы, подхваченный тысячами глоток, полыхнуло багровым – войска пошли на приступ.
– И все же нам следовало напасть днем, – произнес высокий сын. – Воины Света не должны использовать бесчестные приемы в войне с прислужниками мрака.
Бирт еле заметно скривился. Как же легко быть благородным, когда победа гарантирована. Этаким чистеньким и светлым рыцарем правды. Интересно, что бы этот напыщенный петух делал, доведись ему окунуться в настоящую войну? Генералу очень хотелось высказать эти мысли вслух, однако он не был самоубийцей. Люди, не любящие Орден, редко доживали до старости.
– Высокий сын, я уже говорил тебе, что война – мое дело. Прошу, не принимай эти слова как оскорбление, но я в строю долгие годы и знаю, как нужно сражаться. Ночное нападение даже на такого слабого противника значительно уменьшает потери. К тому же, если нам повезет, они не успеют передать сигнал тревоги.
– Я нисколько не обижен, генерал, – добродушно ответил жрец. – Ты – опытный воин и не хочешь, чтобы кто-либо мешал тебе делать свою работу, я просто беспокоюсь о наших душах. Отец не одобряет тех, кто творит зло.
– Тогда помолись ему. Я надеюсь, что твой голос будет услышан, – серьезным голосом попросил генерал, вглядываясь в ночную мглу.
Клятый дождь! Ничего не разглядеть. Ну да неважно, авангард уже должен был ворваться в город, а три конные сотни обойти его и ринуться вперед.
У подножия холма заржала лошадь, и сквозь оцепление прорвался гонец. Он рухнул на колени перед генералом и торжественным голосом проговорил:
– Защитный вал пал, мой господин, наши люди начали сражение на улицах.
Бирт сверху вниз оглядел вестника. Юнец, светящийся от счастья – еще бы, увидел первый бой. Хотя какой бой, если задуматься? Стены Ривитена были разрушены, а гарнизон распущен много лет назад по просьбе его величества. Император с удовольствием исполнил просьбу своего венценосного соседа, да и как иначе? Отказаться у Шахриона все равно не вышло бы. В результате немаленький пограничный город превратился в легкую добычу для любого, кто захочет поживиться этим вкусным пирогом.
– Молодец, солдат, можешь идти.
Когда юноша покинул их, главный высокий сын лукаво улыбнулся Бирту.
– С почином тебя, генерал.
– Победа была предсказуема. Конные сотни благородных Царна и Ниста обеспечат нам контроль над имперским трактом, и уже через четыре дня армия будет под стенами Черной цитадели.
– Но не вся.
– Да, – поморщился генерал, – не вся. Личные войска принца, как Орден того и хотел, пойдут на восток – захватывать Зантиртан, а еще три тысячи займут прочие города и деревни страны. Указы его величества не обсуждаются, но я вновь повторю, что возражаю против этого.
– Почему же?
– Распыление сил на войне преступно, даже когда имеешь дело со столь слабым противником, как Империя. К тому же, я полагаю, что Шахрион запрется с армией в Черной Цитадели, а это мощная, почти неприступная твердыня. Мне понадобятся все имеющиеся силы, чтобы выкурить его оттуда, тем более что чародеи ничего не смогут поделать с заговоренными городскими стенами.
– Понимаю тебя, – кивнул высокий сын. – Но не в силах поддержать – слово сказано.
– Сказано, – вяло подтвердил генерал. – А значит, по слову и быть.
– Вот видишь, благородный Бирт, ты сам все понимаешь, – снисходительно заметил священник.
– Не все. Мне не ясно для чего нам нужны деревни и городки, затерянные в лесной глуши. В них нет гарнизонов, нет складов, не уверен даже, что есть чем поживиться.
– Давайте дождемся утра, тогда вы все увидите своими глазами.
Генерал недоверчиво покосился на собеседника. Ему очень не понравился тон, которым были произнесены последние слова. Этот орденец, он как кошка – ласково мяучит, спрятав когти в мягких подушечках лап, но чуть что не по нему – чирк, и бритвенно-острые лезвия устремляются в горло жертве.
– Как пожелаешь, высокий сын, – Бирт склонил голову в поклоне. – Проклятый дождь! Ты как хочешь, а я собираюсь остаток ночи провести в шатре!
***
Пятый день третьего месяца лета 35-го года со дня окончания Последней войны, утро.
Утром генерал в сопровождении личной свиты въехал в покоренный город. Основные силы армии вторжения уже маршировали по имперскому тракту, растянувшись змеей, и он спешил к своей армии, однако настоятельное приглашение высокого сына нельзя было просто взять и проигнорировать.
Уже на валу генерал услышал вопли, чередуемые мольбами о помощи, и нехорошие предчувствия, не оставлявшие его с утра, оформились в четкое ожидание беды. Сам город выглядел симпатично, тела убрали, а булыжные мостовые отмыли от крови. Вот только отчаяние, витавшее в воздухе, не давало сосредоточиться и нервировало даже лошадей, которые храпели и стремились пуститься вскачь, чтобы быстрее уйти прочь из этого места.
Чем ближе они подъезжали по узким улочкам к главной городской площади, тем громче становились крики и плач, и Бирт ускорился, догадываясь, свидетелем чего ему предстоит стать. Он не ошибся. Вся просторная площадь была оцеплена воинами в сюрко орденских цветов поверх хауберков. Внутри же кольца было не протолкнуться от людей, сжатых, словно селедки в бочке. Все выжившее население города было согнано на площадь и методично вырезалось.
– А, генерал, вы как раз вовремя, – Этит, с довольной улыбкой наблюдавший за экзекуцией, помахал Бирту рукой.
– Что, во имя Отца, происходит? – в ужасе воскликнул генерал, проезжая сквозь строй церковных солдат.
– Как это что? Зло должно быть истреблено, мы и так слишком долго позволяли его остаткам дышать воздухом!
Генерал видел всякое, но с подобным он сталкивался впервые: солдаты, орудуя копьями, согнали народ в плотную кучу и кололи, кололи, кололи, не разбирая, кому достанется удар – ребенку, старику, женщине. Люди кричали и падали, но кольцо неуклонно сжималось.