Ярослав Васильев
Дети иного мира
Довольно кивнув, Хучин оглядел свои тумены и приказал начинать атаку.
Глава 7. Набег. Часть вторая
Ночи в новом мире Алексей так и не полюбил. Вроде всё похоже, разве что рисунок созвездий незнаком – так капитан Журавлёв к астрономии всегда относился утилитарно и разбирался постольку-поскольку. Нашёл Полярную звезду, определился, где север. Поэтому иная россыпь звёзд вроде бы никаких дурных мыслей навевать не должна. Да и находилась его застава на «земной» территории… всё равно чувствовалось нечто чужеродное. Если на поверхности искажённое пространство разрушалось медленно, кусками, то в небе последние пятна исчезли ещё месяц назад, в конце июля. Ветер ли теперь свободно заносил ароматы чужого лета, или действовала какая-то метафизика, а может просто снедала тревога. Чувство неизвестности, когда не знаешь, что принесёт следующий закат. Даже на Кавказе, где смерть заглядывала в гости каждый день, опасности были знакомы и стали привычны. Инородный мир будоражил, будил древние инстинкты эпохи, когда за порогом пещеры начиналась враждебная вселенная. К тому же пограничная застава находилась на севере бывших владений Графа, и Алексей чувствовал себя голым. В нормальных местах они бы располагались в ближайшей деревне или рядом с какой-нибудь фермой. Когда знаешь, что под боком всегда наготове укреплённая точка и с полсотни умелых стволов, готовых прийти на помощь, а безоружные в случае чего не полезут под руку, гораздо спокойнее. Здесь же пришлось ставить палатки в небольшой рощице в чистом поле, а обитатели ближайших деревень напоминали капитану бестолковых кудахчущих куриц. И сколько угодно можно себя убеждать, что не виноваты они, что год страха сломает кого угодно – легче не становилось. Особенно если представить, что заберётся одна из тварей, про которых докладывали разведчики с востока: отчёты о новых опасных зверях пограничники получали раз в несколько дней. Оставалось молиться, чтобы вся эта гадость так и оставалась за полторы сотни километров.
Чуть в стороне негромко заржала лошадь. Бензин экономили, да и легковых машин на ходу осталось мало, так что для посылок на заставах использовали всадников. Алексей напряг глаза, пытаясь в темноте различить силуэт. Не разобрал и повернулся обратно к лагерю.
– Не спишь? Мне вот тоже не спится. Тревожно что-то. Кофе будешь? – из палатки, в которой укрылась кухня, вышел заместитель и протянул горячую кружку. – Остатки из запасов до падения Барьера, – лейтенант вздохнул: линии по производству кофе и остальных удобных, но не жизненно необходимых вещей, пока даже не появились в годовом графике ремонта предприятий. – А ещё наши умники надеются, что здесь должны быть какие-то аналоги. Мне так рассказывали.
– Твоя девочка из университетских биологов?
– Уже не просто «моя девочка», – даже в темноте можно было понять, что мужчина довольно улыбнулся, – а без пяти минут жена. Договорились свадьбу сыграть, как только хотя бы дней на десять в город вернёмся. А не как сейчас – на сутки раз в две недели. И тебя, командир, жду. Может, из подружек тоже кто приглянется, хватит бобылём ходить.
– Ты, Кир, никак в свахи заделался? – усмехнулся Алексей.
– А что? Вот выйду на пенсию, глядишь, и дома скучать не придётся. Очень даже хорошая профессия.
– Выйдем… Не нравится мне что-то, Кир. Ты с Центром связывался?
– Пока ты отсыпался, пришли очередные расчёты. Вот смотри, – тусклый свет фонарика подсветил планшетку. – Кончается наша спокойная жизнь. Начинается обрушение Барьера в нашем секторе. Завтра утром ожидают нового прохода здесь, – ткнул он пальцем в карту. – Я уже отправил туда двойку. Вот этот большой кусок пока стабилен, а за ним переменная зона. То ли обратно застабилизируется, то ли рухнет целиком.
– Дай то Бог, чтобы не ошиблись насчёт стабильного куска. Урайкино как раз там и почти рядом с Барьером.
– Там Кривицкий со своим десятком, рация у них есть. Даже при самом поганом раскладе, если проход откроется рядом с домами, село они удержат. А там и мы подоспеем.
– Твои слова да Богу в уши.
Алексей как раз собрался идти поспать ещё немного. Его дежурство было только утром… На северо-востоке полыхнула радуга, загрохотал гром. Так уже было… «Урайкино, – машинально отметил он. – Тот самый стабильный кусок рухнул. Целиком». Связь не работала, эфир оказался забит помехами. Отправив вестового к соседней заставе – её не должны были захватить возмущения эфира, и оттуда передадут про внезапно рухнувший участок Барьера, застава поспешила к деревне. Свистопляска законов мироздания будет идти в окрестностях как минимум до утра, пока здешняя вселенная не переварит запертый в Барьере хаос чужих законов природы. До этого момента патроны будут стрелять едва ли в треть своей силы, каждый автомат на счету. И похоже, что-то с той стороны сразу в проход просочилось: там, где возле Барьера залегла двойка пограничников, мелькнул в небе красный огонёк сигнальной ракеты.
Они успели пройти половину пути, когда в небо со стороны поселения поднялись две оранжевые сигнальные ракеты.
Пограничники замерли, будто наткнулись на невидимую стену. Деревня мертва. Их товарищи – тоже мертвы, хотя ещё живы. Оранжевый сигнал означал, что пограничники столкнулись с угрозой, которую не отразить силой одной заставы и которая угрожает соседним поселениям. «На помощь не идти, начать эвакуацию, задержим сколько сможем». Несколько мгновений бойцы стояли столбом, потом выучка взяла верх. Карту участка все помнили наизусть, поэтому капитан быстро распределил, кто в какую спешит деревню, кто предупредить соседнюю заставу. Двоих Алексей отправил к реке в сторону Мёртвого города. Там ещё держали оцепление военные, которые вылавливали последних затаившихся соратников Графа. Если и остальные заставы вдоль границы атакованы и погибли, то хоть кто-то должен предупредить о случившемся. Сам же с одним из бойцов Алексей решил добраться до Урайкино, чтобы понять, что случилось… И узнать судьбу десятка Кривицкого.
Ещё на подходе стало понятно – помощь никому больше не понадобится: по деревне скакало множество всадников с факелами, а в бинокль были хорошо видны трупы жителей…
Звонок поднял Александра посреди ночи. Не до конца сбросив оковы сна, он, не включая общий свет, чтобы не разбудить Наташу, осторожно прошёл в кабинет. По дороге машинально посмотрел на фосфоресцирующий циферблат на стене коридора. Три часа утра. Уже в кабинете щёлкнул выключателем настольной лампы и снял трубку. Из аппарата рявкнуло в ухо:
– Господин адмирал, у нас «Циклон»!
Сон мгновенно пропал. Когда Наташа всё-таки проснулась – Александр, уже ни о чём не думая, включил свет и торопливо одевался – буркнул невразумительное: «Спи, это меня». Не дожидаясь ответа, выскочил вниз и чуть ли не на ходу запрыгнул в машину охраны, уже дожидавшуюся у подъезда. Сигнал «Циклон» означал, что в колонию вторгся недружественный отряд аборигенов.
В операционном зале генштаба адмирал сразу отправился к большой карте в дальнем углу. Вместо неработающей видеостены поставили большую прозрачную магнитно-маркерную доску: с одной стороны планы и схемы, с другой планшетисты клеят фишки и рисуют текущую ситуацию. Белым и зелёным был нарисован Барьер, красным отмечен район на севере. Синие фишки мотопехотных батальонов сосредоточились возле мостов и на юге. Одновременно адъютант докладывал обстановку.
– Отряд численностью не менее тысячи сабель минимум при одном хорошем маге. Вошёл через брешь в секторе четырнадцатой заставы. Застава отступила с боем, село Урайкино удержать не удалось. Идёт эвакуация, генерал Белозёров уже на той стороне.
Александр кивнул. Ещё когда разрабатывались планы на случай вторжения, было решено, что передним краем станет командовать Сергей Матвеевич. У него больше всего опыта войн их нынешним вооружением. Рот возьмёт на себя тыловое обеспечение и резервистов. Адъютант продолжил.
– Уже объявлен режим «стена». Пункт два на ваше усмотрение.
Несколько секунд адмирал думал. По плану «стены» посёлки и города превращались в замкнутые крепости, готовые к штурму. Пункт два означал начало призыва резервистов. С одной стороны, тысяча сабель – это не очень много против автоматов и орудий. За последние месяцы удалось наладить в полном объёме производство патронов для «калашей» и снарядов для орудий и миномётов с резервных складов времён Холодной войны. К тому же, как только нормально заработал пороховой завод, все свободные мастерские подключили к изготовлению реактивных систем, слегка модернизированных аналогов знаменитой «катюши». Против плотных построений латной пехоты и конницы вполне надёжное средство. С другой стороны, чувствовался холодок нехороших предчувствий. Магия и её мощность была неизвестным фактором. Наконец адмирал приказал:
– Пункт два вступает в действие.
Всю ночь, пока шла эвакуация посёлков в зоне вторжения, а навстречу переправлялась пехота, в генштабе с тревогой ждали, что враг попытается атаковать мосты или колонны на марше. В темноте лук и автомат равны. Но противник почему-то медлил. Не начал он наступление и на следующий день, лишь выпустил вокруг себя пальцы разъездов. Заодно принялся жечь поля и грабить ещё два ближних покинутых жителями села. К вечеру штабисты выдали заключение. Стычка с пограничниками в деревне сопровождалась для врага неприемлемо большими потерями, и командующий опасается втягиваться в городской бой. Хочет выманить людей на равнину и использовать преимущество в коннице. Следующим утром пришло подтверждение от войсковой разведки. Ночью они захватили несколько пленных и развязали им языки… Особенно внимательно Александр прочитал отдельный, предназначенный лишь для него и Белозёрова документ – как именно шёл допрос. Понятно, что в нынешней ситуации ответов добивались пыткой. В совершенстве язык степняков знал лишь Агенор, несколько подготовленных с его помощью переводчиков могли более-менее объясниться, и только. Гвенъя отнёсся к допросу абсолютно спокойно: не только сказывались лишь слегка разбавленная земным гуманизмом мораль Позднего Средневековья, и давняя вражда Степи и Леса. Агенор принял людей как своих и теперь готов хоть в бой идти, но защитить новую Родину. А к вечеру в генштаб пришла депеша от Белозёрова. В переводе с военного на обычный язык – если враг хочет сражения, там его мы и закопаем.
Позиции начали оборудовать с рассветом, едва специалисты-историки и знакомые с конной ездой люди указали на единственно пригодное для атаки всадников место и направление. И пусть копать приходилось вручную, когда вдалеке показались первые разъезды, солдаты уже успели оборудовать две линии окопов и соорудить капониры для орудий и миномётов. Даже если их будут обстреливать чем-то наподобие магических фугасных и шрапнельных снарядов, линия обороны устоит. В тылу в небо поднялись несколько воздушных шаров с корректировщиками. Впрочем, с небольшого холма, где располагался командный пункт, в стереотрубу равнина тоже просматривалась отлично.
Профессор-историк из университета оторвался от окуляров и прокомментировал:
– Товарищ генерал, готовятся к конной атаке. Думаю, минут через пятнадцать начнут.
– Хорошо.
Белозёров открыл рот отдать команду, как зазвонил телефон и адъютант доложил.
– Говорит вторая батарея. Слева от центра вражеских позиций необычная область. Как приготовишься дать туда выстрел, мысли путаются. Пустое орудие наводится исправно, но стоит вставить снаряд, пожелать им попасть в эту точку – и взгляд уходит в сторону.
Белозёров хмыкнул:
– Они бы ещё там флаг и транспарант поставили: «Командиры здесь». Накрыть их «градом», потом шрапнелью. Вячеслав Дмитрич, вы человек невоенный, – обратился он к историку. – Прочитаете по бумажке. Связь с шестой и четвёртой батареями.
Пять минут спустя солдат из пехоты, в артиллерии ничего не смысливший, записал от корректировщика цифры, потом отдал её надевшему изолирующие звук наушники историку. Профессор старательно прочитал для артиллеристов цифровую абракадабру в телефон. Белозёров же прильнул к окулярам стереотрубы и скомандовал:
– Огонь.
В тылу засвистело и загрохотало, с поля донеслись звуки разрывов. Через стереотрубу хорошо было видно, как зону морока заволокло дымом и пылью, а лошади вокруг от ударной волны ракет залпового огня забились, сбрасывая всадников. Недолго. Почти сразу, старательно обрабатывая зону по площадям, шрапнелью начала бить артиллерия.
– Цель накрыта, товарищ генерал. Искажающие эффекты больше не просматриваются.
– Хорошо. Всем батареям – огонь. Пулемётным расчётам и пехоте – огонь. Цели выбирать самостоятельно согласно утверждённым секторам обстрела.
Сам генерал прильнул обратно к окулярам. Сразу же заревели орудия и миномёты вдоль всей линии фронта, а на поле воцарился ад смертоносного железа. Передовые отряды всадников-застрельщиков выкосили плотным огнём из окопов. Приготовившуюся к атаке массу конницы в кровавую кашу перемололо миномётами и реактивными системами. По резервам и отсекая бегущих, не жалея снарядов, методично отработали артиллерийские батареи. Через полчаса, когда стрельба закончилась, в живых не осталось ни одного из степняков. Ещё через полтора часа по рации доложили: мотопехота перекрыла брешь в Барьере, Урайкино, где оставались обоз и собранная добыча, отбито. Вторжение закончилось.
Глава 8. Встреча в степи
Жаровня ярко вспыхнула, на мгновение осветив комнату и двух участников ритуала. Затем почти погасла. По воздуху поплыли терпкие запахи сгоревших трав. Великий шаман Мэргэн затянул протяжную заунывную песню, помогая себе ударами по стоящему на соседней кошме барабану. Хан Толгой замер, боясь сделать хоть одно движение и нарушить сосредоточенность заклинателя: пошла самая важная часть ритуала. Пытаясь отвлечься, туштай стал вспоминать свой прошлый визит сюда.
После Круга ему понадобилось почти пять дней, чтобы добраться до городка, где обитал Великий шаман. Хорошо хоть бакса Мэргэн, в отличие от многих других шаманов, не любил жить в юрте «по заветам старины», а предпочитал комфорт: не пришлось тратить время на поиск нужного кочевья. Всё равно задержка раздражала. Входя к старику, Толгой заставил себя успокоиться, иначе Великий шаман выставит прочь. Однажды он так прогнал даже самого кагана, заявив, что по-настоящему серьёзные дела не терпят спешки. А если без спешки обойтись не получается, то дело незначительное, и отвлекать его не стоит. Толгоя не удивило, что старик знал о приезде своего бывшего ученика – сильнейшему из смотревших-много-миров открыты в том числе и тропы будущего. Но вот вопрос, которым встретил Мэргэн, заставил изумлённо задуматься.
– Что ты думаешь о стране за Белой стеной?
– Для этого надо знать. Возможно, это добыча. Но может и союзник. Я не знаю, и пришёл сюда за советом.
– Хорошо. Ты мудр, потому что не боишься спрашивать и слушать советы. И не боишься признать, что чего-то не знаешь. Хучин глуп, потому что считает себя умнее всех. Ты пришёл спросить о походе. Но сначала назови своё решение.
– Мой бунчук в поход не пойдёт. Лёгкой победы не будет, чужак один голыми руками убил в схватке троих. Это сотник, но если простые нукеры хоть вполовину также обучены, потери будут слишком велики. Нужна разведка. К тому же, у кагана людей никаких врагов за спиной, а мы передерёмся за право командовать ещё на середине пути.
Мэргэн неторопливо погладил бороду – несмотря на возраст до сих пор ни одного седого волоска – и изрёк.
– Хорошо. Ты пришёл спросить о походе. Я смотрел дороги будущего. Необычного будущего. Там много троп, но все они сходятся в одну. Правитель людей встретит врага недалеко от реки, и всех степных воинов примет в свои чертоги владыка мёртвых Урт-Игэ. Дальше тропы будущего нет, её поведёшь ты, хан Толгой.
Город Великого шамана Толгой покинул в тот же день. Нужно было приготовиться, чтобы, едва в Степь придёт весть – Хучин и союзные ему ханы убиты – присоединить их владения к своим. Тогда на следующем Круге можно заявить, что на белую кошму пора сесть новому кагану. И никто не осмелится сказать хоть слово против, когда Толгой назовёт своё имя. Особенно если удастся заключить мир с чужаками. Ради этого Толгой был готов даже пожертвовать в качестве платы за кровь немалой частью захваченного имущества соперника. Когда разведчики через месяц доложили, что с юга в степь въехали шесть странных повозок, встали лагерем и поставили рядом общий для всех обитаемых земель знак мира – два венка из зелёных ветвей на высоком шесте, Толгой сразу отправил на переговоры младшего брата. Сам же поспешил к баксе Мэргэну.
Шаман наконец-то закончил петь, кинул на угли горсть светящегося порошка, и над жаровней вспыхнуло зелёное пламя, в которое оба нэрлих сунули руки. Комната сразу исчезла. Теперь они парили высоко над землёй и смотрели глазами степной пустельги. К тому же, Толгой на время, пока его разум парил вместе шаманом, получил и часть его возможностей. Словно долгое время дышал через тряпку, а потом выкинул и набрал полную грудь свежего воздуха… Расплата будет тяжёлая. Толгой не без способностей, иначе не смог бы прикоснутся к заклятию, но на шамана он никогда не учился, ему предназначено другое. Едва Толгой вынет руки из пламени, то на сутки придут слабость, дикая головная боль, тошнота. Вот только иногда бывают случаи, когда беречь себя нельзя: будущий каган не может ехать на предварительную встречу, но переговоры слишком важны, поэтому он должен увидеть посла людей сам. И сам отдать приказ, как разговаривать с чужаками.
– Смотри хан. Среди них нет магов, мы сможем приблизиться.
– Нет магов? А если посольство пропадёт в степи?
– Владыка безбородых не так глуп, как кажется. Вот, – повинуясь приказу, пустельга сделала над лагерем круг, поднялась выше и отлетела южнее. Чуткий слух птицы уловил еле заметный шум, несколько секунд и в воздухе рядом показался странный вытянутый мешок, покрашенный в голубой и белый цвета. – Эта штука тоже не содержит ни капли магии, зато способна передавать хозяину всё, что видит. Сколько из шаманов и чародеев догадаются внимательно обшарить небо, если там нет никаких всплесков магического эфира? Да и просто так мешок снизу не заметить. Есть у них и другие способы, тоже без магии.
Толгой кивнул невидимой головой. Его мнение о правителе безбородых подросло. Явно хочет мира, отсюда такой демонстративный жест доверия… И тайный способ оценить будущего соседа и возможного союзника. Наверняка кто-то из нукеров Хучина попал в плен, и о споре вокруг белой кошмы кагана безбородые знают. Сам Толгой на месте правителя безбородых тоже постарался бы заключить мир с тем из кандидатов, кто выступал против похода.
Объединённые сознания рывком переместились на землю, в тело мыши, и зверёк стал неторопливо подкрадываться к лагерю. Часовые были спрятаны хорошо, будь Толгой, как положено, в своём теле, мог и не заметить. А магии нет и в них… Что же, чужаки и впрямь настроены на переговоры с кем-то из туштаев. Охрана посла только для защиты от мелких шаек и случайностей, ловушку с таким числом воинов без шамана не организуешь. Хан почувствовал, что его спутник с ним согласен. После чего мышь снова двинулась к лагерю и спряталась рядом с одним из… костров? Нет, какое-то устройство для создания пламени, на нём как раз стоял казан. А рядом с котелком сидели люди, молодой и старый. Крошечный зверь замер, и оба нэрлих принялись вслушиваться в слова незнакомой речи.
– …надеюсь, не считаете здешних обитателей орками? А то уже пошли разговоры, мол, эльфы есть, значит и эти – орки.
– Я, Юрий Никифорович, про эту вашу книжку и фильм узнал два месяца назад, когда знакомился с вариантами наших аналитиков. А до этого, уж простите, фантастика была вне сферы моих интересов. Я и без неё прекрасно представлял, что нас ждёт.
– Ах да, простите, Илья… э… вот никак не привыкну к вашей манере обходиться без отчеств.
– Что поделаешь, иное время – иные традиции. Вы, Юрий Никифорович, лучше скажите, что думаете о тех, кого мы встретим? Не как антрополог, не как переводчик экспедиции. Мне интересно именно ваше впечатление как человека. Знаете, я после армии до войны в дипломатическом корпусе лет пятнадцать успел отслужить. И вот сколько раз замечал: иногда высказать первое впечатление обычными словами куда полезнее, чем втискивать его в язык шаблонов науки и казённых документов. Детали, эмоции…
– Вы знаете, полковник…
– Лучше по имени. Отвык я как-то, да и годы Большой войны были не лучшим временем.
– Хорошо, Илья. Если честно, я в растерянности. У нас сохранилась всего одна ветвь Homo, это мы с вами. Здесь же их уже три. Вот эти гризы, как назвал их Агенор. Или, как они сами себя называют, нэрлих. Настоящие неандертальцы, ну может лишь чуть отличаются от реконструкций, но это-то как раз понятно. А гвенъя вообще принадлежат к незнакомому типу, но при этом с нами биологически полностью совместимы. На Земле их либо вытеснили и полностью ассимилировали кроманьонцы во времена оледенения, несмотря на свои превосходные физические данные, предки гвенъя занимали довольно узкую экологическую нишу. Либо эта ветвь гомо сапиенс не возникала вообще, а здесь результат сдвига вследствие так называемого магического фактора. Не зря у них поголовно развиты способности к чародейству.
Мышь дёрнула головой, её взгляд сфокусировался на молодом парне.
– Смотри, хан, – плавно потекли мысли шамана. – Вот это и есть главный в лагере. Сам я такого не видел, только слышал от своего наставника. Это живущий-снова. Иногда боги, возвращая душу из мира мёртвых, не забирают память. Он выглядит молодо, а сколько ему лет на самом деле, не скажу даже я.
Толгой кивнул невидимой головой: такой человек наверняка один из ближайших советников правителя. Догадка верна, чужаки хотят переговоров и, возможно, союза. Вдруг в руках закололи мелкие иголочки. Его время истекает, скоро Мэргэн не сможет удержать не прошедшего шаманского посвящения внутри заклинания. Неважно, самое главное Толгой уже увидел.
– Передай через своего ученика моему брату. Пусть разговаривают как с равными. И договариваются о моей встрече с каганом людей.
***
Через месяц Толгой с отрядом нукеров ехал к месту, которое четыре седьмицы назад наблюдал с помощью Великого шамана. За эти недели вместо нескольких шатров и повозок появился настоящий небольшой городок из юрт, палаток и необычных домиков на колёсах. Эту придумку безбородых будущий каган оценил сразу, когда заночевал в одном из таких подаренных домов – тепло от встроенной печки вместо остывающей к утру жаровни, двойная дверь и маленькая прихожая не пропускает ветер, даже если кто-то входит, а из бака наверху в любое время течёт горячая вода. Как настоящий воин, Толгой умел переносить лишения похода, и потому вдвойне ценил мелкие приятные удобства, когда они есть.
К середине осени трава пожухла. За ночь выпал иней и весело хрустел под сапогами, когда следующим днём обе делегации пошли навстречу друг другу. Правители и по четверо помощников-свиты у каждого. Ровно посредине между двумя лагерями по степному обычаю – ведь переговоры велись на землях нэрлих – был расстелен зелёный ковёр, символ мира. Вокруг лежали кошмы. Туда сядут переговорщики… Но потом.
Толгой и глава безбородых первыми скинули капюшоны плащей и всмотрелись друг в друга. Безбородый был молод, не старше двадцати вёсен, выдавал лишь взгляд много повидавшего человека. Поклонился и с акцентом произнёс заученную фразу на языке нэрлих:
– Я Александр, второй Сенатор и глава армии.
Толгой мысленно кивнул: правитель людей поступил правильно. Формально Толгоя провозгласят каганом только зимой, и приехать самому – уронить свою репутацию. Зато можно прислать наследника, тоже явно из дважды-рождённых. Проявляя вежливость, Толгой ответил такой же заученной фразой уже на русском языке:
– Я Толгой, туштай Круга Безграничной степи.
Оба показали друг другу пустые руки – там нет оружия. Потом Александр жестами попросил разрешения дальше говорить через толмача, и Толгой согласился.
Один из свиты Александра откинул капюшон… Толгой сумел удержаться от того, чтобы положить руку на рукоять сабли – но судя по звякнувшему за спиной железу, выдержкой смогли похвастаться не все его советники. Светловолосый из Леса! Оскорбление, развернись сейчас туштай и уедь, в степи его не осудит никто. Но хозяева безбородых не раз уже доказывали, что не дураки. Значит, приглашая гвенъя как толмача, рисковали не просто так. А ещё Мэрген предупреждал, что именно Толгой будет вести дорогу в будущее нэрлих… Туштай кивнул, дозволяя говорить.
– Я Агенор, лорд Серебряного янтаря. Я кровью присягнул на верность Сенату и землянам. Я единственный, кто умеет чисто говорить на языке нэрлих. Прошу разрешения стать языком своего сюзерена.
Свита замерла, затаив дыхание. Толгой же задумался. Нэрлих режутся насмерть со светловолосыми не одно поколение. Но одновременно и торгуют через горных бандитов, поэтому сейчас, соглашаясь на толмача-светловолосого, формально Толгой не нарушит ни одного степного закона и неписаного обычая. При этом договор о дружбе и договор о торговле, которые предложили безбородые-земляне, не только был выгоден Степи, не только давал Толгою шанс стать каганом. Этот договор давал шанс посадить вслед за собой на белую кошму кагана своего старшего сына. К тому же участие пусть средней руки, но лорда из Леса в качестве подчинённого-толмача заметно поднимал статус переговоров, особенно в глазах самых ярых поборников старины. Да и тонкостей в сегодняшних договорах много. Даже когда оба партнёра стараются быть честными, надо закрыть все лазейки. В том числе и от тех, кто потом обязательно захочет всё извратить в свою пользу. Нужен толмач, в равной степени владеющий двумя языками. Ради этого можно и откинуть некоторые неписанные традиции вроде «увидел светловолосого – перережь ему горло».
Толгой прижал одну ладонь к сердцу, вторую ко лбу:
– Я принимаю тебя языком и ушами сенатора, Агенор. Те, кто пришли к вам с огнём, нарушили волю кагана и законы соседской дружбы. Они пострадали за своё беззаконие. И нет землянам вины, а на их руках крови нэрлих.
Александр повторил жест Толгоя, и толмач перевёл:
– Те, кто пришли к нам с огнём, пришли по своей злой воле, а не словом кагана и народа Степи. Нет у нэрлих перед нами вины, нет на Степи крови землян.
Оба будущих правителя пожали друг другу руки и сели возле зелёного ковра. Им предстояло многое обсудить.
