Эд Кузиев
Химера. Последний поход
Глава 5. Северный Фронтир
Сани шли легко, а за счёт широких полозьев почти не просаживались в снег. Гнедой с серыми пятнами криволап или, как их называют на Юге, лошадка, шёл бойко, выкидывая копытами снежные комья. Иногда с разлапистых веток деревьев осыпалась снежная крошка, попадала за шиворот или метилась прямо в лицо. В те моменты Вероника задористо смеялась, а Брат Сет ей вторил. Со стороны казалось, что это старый дед и его внучка едут на торжок за обновками.
Возница же ворчал на погоду, но больше прислушивался к нашим разговорам. Как мне сказал по секрету Брат, он – глаза и уши поселения, потому мы говорили больше на открытые темы. Забава оттаяла и уже не сторонилась меня, а с каждой верстой была всё ближе, пока под предлогом холода и вовсе не прижалась ко мне. Ветеран на то щурил глаза, а Даром он светился тревогой. Меня смущали такие изменения, но тем не менее Я не отвлекался, а зорко приглядывал за лесом. Время от времени на пределе моего Таланта проскакивали пятна в лесу, но распознать Я их не мог. Когда тени мелькнули в пятый раз, решил указать на то Брату.
– Значит, поквитаться решили. Эй, возничий, прибавь ходу, засветло нужно в град заехать. Перевёртыши идут по запаху твоей лошадки! – Прикрикнул Сет.
– Хорошо идём, нечего зазря погонять. Как не спеши, а днём не получится, рано Ярило нынче садится, если Род будет милостив, к вечеру доберёмся, – отозвался санник.
– Что же, значит, придётся отбиваться, – радостно произнёс ветеран, будто и не помирал вчера.
– Сдюжим ли? – усомнился Я.
– Деваться некуда, Я вчера за себя бился, а сегодня ещё и за сиротку постоять нужно. Ты, покаместь время есть, болты заговори. Да и возничий не лыком шит. Верно Я говорю, Остап? – весело спросил храмовник.
– А тож, мне для Чёрного Дола надобно товара привезти, а ежели не доеду, то ущерб принесу. Так что помогу по мере сил, – рассудительно заверил нас родовер, а сам тем временем открыл боковую крышку ящика, да достал самострел и тубу с болтами.
– Но ежели будет выбор: нам помочь или до городища добраться, что выберешь? – лукаво спросил Брат.
– Ты сам всё разумеешь, старик. Мы квиты меж собой и долга наш Род не имеет. Сани сегодня пошли только из-за памяти предков. Сказывается мне, ты большую услугу Пал Степанычу оказал давно, что он имя твоё помнит. А так… Ты уверен за перевёртышей? Лошадка ровно идёт, зверья не чует, – усомнился Остап.
– Так-то и без ветра идём, а хвостатые по лесу скачут. А как далеко, тебе мой крестник поведает. – Старик откинул шкуру да уложил поверх неё топор. – Вероника, внученька. Сядь ближе к возничему и накройся с головой, когда Я тебе скажу. Ничего не бойся, мы тебя в обиду не дадим.
– Не боюсь, тятенька, – отозвалась сиротка.
– Шагов пятьсот-шестьсот, может более, пятна разные по форме и размерам, потому трудно и посчитать, и расстояние измерить. Но раньше видел не больше пятисот. Могу и дальше глянуть, но отвар принять треба.
– Не спеши, и так слепишь. А на яркую вспышку ворог и посерьёзнее может нагрянуть. Раз стаей бегут, значит, ещё не решились. Так бы наперерез кинулись. Времечко есть ещё.
– Брат, опытом поделись. Чем их заборонить?
– Как и любое зверьё. Огонь, сталь да потрава. Хитрые больше, как люди, ярые как волколаки. Копьецо бы тебе больше сгодилось, но и меч хорош. И колоть, и резать можно. Будем на Севере, нужно будет тебя подучить. Обузе топор отдай, дюже она любит тяжелыми штуками махать. – Усмехнулся Сет.
Забава на то лишь улыбнулась, вспоминаю свою первую сечу с утопцами.
– Ты говорил, что они последователей Мары разозлили, причём мы тут? – начал расспрашивать ветерана.
– Мы видоки, а про вражду то старая история. Во-первых, ты их в бестиарии не видел, так как они скорее зверолюди, то есть ближе к берендеям, чем к выродкам. Ведьмы и чёрный люд хвалят смерть; берендеи, родоверы и лесной люд, напротив, жизнь, просто видят это по-разному. Перевёртыши промышляют охотой, а стойбища их стая ставит лишь на летний период, когда пищи в изобилии, а их самки тяжёлые. Как только щенки встают на ноги, считай трёхгодовалые, тут же начинается гон. Слабые и раненные гибнут в пути, остальные имеют право на жизнь. И вот думай, стая рванула на новые богатые пищей места, а на них утопцы или прочая нечисть похозяйничала, подчистую подъела всё живое. Уж не помнит никто, как первый из перевёртышей в своей обиде кинулся на нежить. С тех пор и воюют. А как след свой, ставят снежную бабу, намекая, что Мара толстая, ибо жрёт много, а срок её Солнце определяет. Как приходит весна, остаётся от кумира Мары только мокрое место. А сами они весной празднуют победу жизни. Переняли повадки от своего тотема, тьфу. Обросли шерстью и не чураются человеческого мяса. А здесь на Юге частокол не больше двух полных аршин (четыре метра), а в малых посёлках и того меньше. В рыбацкой деревне наш ночной гость через забор перемахнул легко. Потому, ежели нет зверья, то и человечек может накормить.
– Берендеи их не привечают из-за хитрости. Обмануть простака легко, а вот ежели обман вскроется, то лишь вся стая отобьётся от обиженного, – отозвался Остап.
– К Вам заходят беры? – резко спросил Сет.
– Бывал один, всё просил грамоте и счёту научить. Но как только пальцы на руках заканчиваются, вся наука прекращается. Запомнил его, так как за потуги наши крепко помог поселению, – ответил возничий.
– Остап, а почему в охранении лишь два человека? Михаил и Еремей? Не мало ли на такое количество людей? – задал Я вопрос.
– То для вас, гостей, стоят. Чёрный Дол сам себя защитить может, – усмехнулся санник.
– Это как? – изумился ответу.
– Тебе же за столом сказали. Мы – одно целое, ежели вороги у ворот, то все как один встаём на защиту. У Южан на сотню один десяток ополчения или стражи. У нас из сотни людей – сотня защитников.
– А дети и старики?
– А подавать стрелки и дротики? Вязать раны, приносить воду и пищу? Таскать дрова для жаровни и глазеть в лес? Тебе, если палец жечь, рука дёрнется? Голова направит взор, а тело сожмётся для отпора? Я – это Мы. Мы – это Я, – отозвался Остап. – Потому, обидев одного родича, ты обидел всех. Поморы и ушкуйники уже узнали, как это бывает, убить одного из нас из-за пустяка или по праву сильного, что будет, если снасильничать одну из нас… Всех их, кто был на той Ладье, их детей и стариков, баб и дома… Род не помнит имена, но не забывает и не прощает Зло. Имя Брата Сета и берендея Мрака выбиты в памяти предков. Их будут знать и помнить моя кровь и кровь детей моих детей.
– Не горячись, Остап. Передай старосте, что за поселением следили. Больно скоро хвостатые объявились и нагнали быстро. Значит, не более, чем в десяти вёрстах, стая стоит. Вожак ранен, то – моя заслуга. А четверых они потеряли у реки.
– Хочешь сказать, что одолел пятерых, старик? – c недоверием переспросил санник.
– Я отвел их за собой ниже по реке, к утопцам. Пока стая рубилась с ними, Я подрезал вожака. Затем выбивал по одному. Лишь когда бился с двумя, меня и порвали, – улыбнулся своей хитрости Сет.
– Умно, – признал Остап. – Мы обычно так не воюем. Только от защиты бьёмся, сами только в случае смертоубийства родича можем пойти.
– Мрак от вас пару месяцев назад ушёл? – одна мысль о том, что Я знаю этого бера, озарила меня.
– Где-то так, – признался возничий.
Крепко же захотел учиться, ежели и на Юг ушёл к родоверам, и с купцом прогулялся до торжка. Такая тяга достойна уважения. Я помню его образ сильного и волевого человека там, на поляне, когда рубились с Плакальщицей.
Оглядев лес в очередной раз, увидел мечущиеся тени, что бежали через лес, огибая деревья.
– Брат Сет, десяток рванул напрямую, скоро и сам увидишь, остальные на том же расстоянии держатся.
– Ха-х. Молодняк не справился с азартом погони, значит, и вожака при них нет. Босик, клади стрелку да бей наверняка. Остап, гляди, чтобы лошадку не порезали и её не понесло. Ника, быстро за спину возничего и спрячься под шкуры. Началась потеха. – Брат коротко раздал указания, а сам радостно вскочил на ноги, обвязал пояс верёвкой, а второй конец кинул мне. – Привяжи к полозьям, чтобы не выбили из саней. Да и сам подвяжись. Забава, перейди на перед к Веронике, толкайся-брыкайся, но не дай себя с саней скинуть, то – верная смерть.
Сначала послышался треск веток и маленьких поваленных деревьев, а затем появились и сами твари. В сумерках смотрелись грозно: массивные тела, резкие прыжки, взрывающие снежный наст, и горящие глаза. Если волколаки – больше волки, чем Люд, то перевертыши – наоборот. Тело напоминало человеческое, лишь руки были длиннее, лицо более вытянутое и густая шерсть. Уже не скрываясь, твари рванули наперерез. Я перехватил самострел, а рядом положил меч, глазами выбирая мишень. Но тени двигались рывками, да и сани трясло, потому ни о какой точности речи быть и не могло. Из всей стаи особо выделялся огненно-рыжий. Он яро бежал, временами помогая себе руками и обгоняя всех остальных, да раззадоривал других своими криками и воем.
– Сынок пришел за отца мстить. Тот, правда, с проседью был, – заметил его Брат Сет, а затем громко и на выдохе закричал:
– Ату тебя, рыжая псина!! Ату!..
Молодой вожак будто взбесился и резко ускорился, отрываясь от собратьев. Спустя сотню ударов сердца, вырвался из леса на дорогу шагах в тридцати, уменьшая расстояние с каждым рывком. Храмовник перевёл топор за спину, а сам потянулся к зверю, натягивая верёвку. Внезапно слева прыгнула тень наперерез движению саней, тут же щёлкнул самострел Остапа. Раздался громкий визг, переходящий в скулеж, и тень кубарем завертелась на обочине. Возничий коротко ударил вожжами по крупу криволапа да потянул струну оружия. Тем временем рыжий сделал рывок, запрыгивая на сани, и тут же последовал сильный удар. Брат Сет махнул топором снизу вверх и отсёк левую лапу и повредил рыжее ухо. Взрытый санями и копытами лошадки снег окрасился в красный. Стая протяжно завыла, потеряв за короткий миг двоих, но преследовать сани не прекратила. Храмовник выдернул у меня из рук самострел и, быстро прицелившись, метнул стрелку чуть ниже красных глаз преследователя. Заговоренная стрела прошила насквозь шкуру, разрывая ткань, а тело беззвучно уткнулось в сугроб и там упокоилось.
– Заряжай!! – Крикнул брат, а сам принялся корчить рожи, дразня стаю. Всё больше перевёртышей высыпало на дорогу, нагоняя сани.
– Без толкового вожака – просто щенки, – кричал храмовник. – Сколько стрелок осталось?
– Ещё три в тубе, – ответил Я, передавая снаряженный самострел.
Дорога круто повернулась, а старик присел от неожиданности. Тут же, привстав на согнутые ноги, выстрелил второй раз. На сей раз тени метнулись врассыпную, лишь последний не успел. Стрелка вонзилась в живот, ломая зверя пополам.
Сухо щёлкнул струной Остап, отправляя очередного врага крутиться волчком на земле, в попытках вырвать короткий снаряд из груди.
Погоня внезапно прекратилась после потери пятерых.
– Горю весь азартом. Прям молодость в жилах плещется, – произнёс Брат, плюхнувшись на сани.
– Пройдёт скоро. То в тебе обрядовый отвар говорит, – охладил пыл Остап.
– А Я-то размышляю, что же такого произошло. Будто несмышленыш рвусь на сечу, – усмехнулся Сет. – Забава, опусти топор, а ты, Вероника, пойди сюда.
– Иду, тятенька, – пропищала сиротка, с трудом выбираясь из-под шкур. – Всё спокойно?
– Босик, не спи. Огляди лесок, ждать ли гостей?
– Отстали, вернулись к подранку. Ты скажи мне, так они люди, али нелюди? Поначалу думал – зверь, а ближе подпустили их – вроде и человеческого в них немало.
– С волками жить… То люд лесной, что отринул свою природу, а живёт по обычаям стаи. Мёртвые земли Севера их изменили сильно, потому и выглядят они иначе. Но не рассчитывай на их дружбу или попытку приручить. За вековую историю никому не удалось. Сколько перевёртыша не кормили, а он всё в лес смотрел.
– А в неволе от еды и питья отказываются да помирают от скуки и томления по воле. Ежели убежать не могут, то за Месяц сгорают, – отозвался возничий.
– Дела-а-а… – коротко произнесла Забава.
– Тять, а расскажи про звёзды, – Ника отошла от страха и вновь начала пытку расспросами.
– Эх-х, там, далеко-далеко в небе, живут те, кого прибрал Отец-Грозное-Небо. Те, кто заслужили право уйти за бровь Бога и удостоились тризны. Еды там вдоволь, а болезней и потравы и вовсе нет. Ночью, вспоминая Мать-Землю, на которую больше не вернутся, жгут в память костры из небесных деревьев. Вот по ночам мы их и видим. Ведь что такое звезда, это есть сияние. А что далеко сияет? Костер да слава!!!
– А у нас иначе, – отозвался Остап. – Но в целом похожи былины.
– А они живые или нет? И почему ушли за Грань многие, а звёзд видно мало? – продолжала спрашивать сиротка.
– Я вижу лишь своих. Там все те, кто любил меня, кто подставлял плечо и делился водой и краюхой хлеба. Все те, кто сложил голову для чистого неба, потому хмурое чело Отца разглаживается, глядя на наши скромные потуги, морщины уходят. И это знак, что наши жизни не прошли напрасно и всё больше погожих дней прирастает в году. Наступят дни, когда наши дети или дети наших детей, а может быть, и ты, увидите полный рассвет и зелёные поля. Люд прекратит войны и распри, и начнётся новый Мир.
– А когда это случится? – воспросил уже Я.
– Когда сгорят в очищающем огне все твари Орды и химеры, – зло ответил Брат, а Забава от тех слов вздрогнула. Значит, её близость – лишь притворство, а голова занята прежними мыслями о Звере.
*****
– Местные называют этот град Северный Фронтир, будто стоят на границе с Ордой, а мы выше на Севере, там так, в гости заскочили. Слово грозное, а остальное сам увидишь. Смотри внимательно, тут много ссыльных с Юга, народ резкий и лихой. Хотя другие тут и не выдержали бы, – раздавал советы брат.
Сани вышли на хорошо утоптанную дорогу, что петляла между пристройками и вела к крепким воротам. Сами стены были из каменных блоков, а щели забиты и замазаны глиной. По обе стороны от ворот – башенки для стрелков и лучников. Ров хоть и не залит водой, но весь утыкан острогами и ежами. У ворот стояли два стражника и мытарь, что собирал мзду и выдавал ярлыки на право торговли на площади.
– О, Остап! Чего-то зачастил к нам. Седмицы не прошло, на торговлю приехал? Али извозом занялся?
– И то, и другое. Взял попутчиков, вместе и веселее, и спокойнее.
– А вы, четверо, с какой целью прибыли в наш славный град?
– Отдохнуть и отправляться опосля дальше на Север, – отозвался за всех ветеран.
– Какой Север? Выше нас только Орда и проклятые земли! – отозвался молодой стражник.
– Ты для меня – южанин, сынок, – с ухмылкой ответил Сет.
Стража тут же перехватила копья длинным хватом и направила на нас.
– Назови своё имя! – крикнул мытарь, прячась за спины копьеносцев.
– Я – ветеран Северных пустошей, Брат Храма, Сет Однорукий. Со мной септ Бос Путевой и две особы под нашей дланью. Направляюсь с Юга на родину, – важно произнёс Храмовник, выпячивая грудь.
– Нам не велено пускать на Юг ваших. Мы должны предать вас смерти! – держа копьецо в дрожащих руках, произнёс сторож ворот.
– Дурень, Я же сказал, что возвращаюсь в городище, а не иду на Юг. Где в твоём наказе есть то, что и на Север нельзя? – продолжал издеваться над горожанами Сет. – Пусти в град, а по утру Я отбуду в Югру.
Местные переглянулись между собой, мытарь пожал плечами. – Три чешуйки с каждого, монета с саней, – наконец-то определился с решением.
– Держи две монеты, да портки поменяйте, северяне… – рассмеялся ветеран и кинул деньгу. – Остап, трогай на торговую площадь. С меня ужин.
– Скажи мне, Сет. Ты передал весточку на Юг? – поинтересовался возничий.
– В Югре дам. Да и останемся мы там на пару дней, хоть и времени нет совсем. Пал Степанычу передавай важную весть. Я чую зло, что скопилось на Юге. И это не зверолюди и тёмные. Это что-то иное, неведомое мне. Потому и не находил себе места. Но полно говорить о плохом, время ужинать да славить богов о дарованном новом дне, – огорошил ответом Брат.
Мы подкатили к торжищу, на котором уже было пусто. Запоздавший торговый люд складывал свои пожитки да убирал лавки. Огороженный участок площади был отведён под телеги, сани и навесы для тягловых лошадей. Там же суетились молодые парни, что ухаживали за животными да стерегли загоны. Пока Остап пристраивал лошадку и сани, Брат Сет уверенно повёл нас в постоялый дом, расталкивая зазевавшихся прохожих.
– Запомни это день, Забава. Сегодня ты должна быть яркой и желанной: как себя подашь, такая участь тебя и ждёт. Здесь наши дорожки с тобой разойдутся. Я выбрал самый дорогой постоялый дом, чтобы Люд там был при деньгах, но даю тебе выбор. Ты можешь стать учителем хороших манер в Княжьем доме и жить при нём, или сыскать славу первой Благородной, что добровольно пошла на Север для лучшей доли. Хах… Скажи кому, что свахой на закате лет заделался… Засмеют… В общем, решайся сейчас. Завтра мы уходим втроём… – на подъёме душевных сил поделился планами своими Храмовник.
А Княжну как пыльным мешком вдарили, её качнуло в сторону, и лишь моя поддержка позволила ей не упасть на грязные деревянные настилы. Так под руку Я и довёл её до трактира. Эх, жизнь дорожная, то кривая дорога, то постоялые дворы. Везде чужой, всюду гость. Без деньги хоть загибайся у ворот, краюху чёрствую не подадут. А с монетой – лучший друг, пока платишь. Всё-таки честны родоверы со своим правилом. Всё общее: и горе, и печали, радости и свершения. Никто не переступит через товарища или грязь, а общими силами делают свой мир чище и светлее.
– Есть и третий расклад: ты можешь вернуться с Остапом в Чёрный Дол и жить там. – тихо прошептал ей на ухо.
– И прозябать бесправной девкой, которую будут пользовать все, кто смогут? А из личных вещей лишь нательное белье? Где мужей, как блох на бродячей собачине. Нет уж, Я попытаю удачу с богатым и успешным, чем так, – горделиво ответила мне Забава.
Затем отстранилась, резко вырвав руку, и пошла с высокоподнятой головой. Высокомерие и презрение прорвались через кротость и робость, что были с ней два удара сердца назад. Как же так легко Благородным получается менять маски? Меня как из ушата с ледяной водой окатили.
Что ж, её выбор, её жизнь. Я обещал ей подъёмные и топор, вот и всё приданое. Задумавшись, отстал от попутчиков, потому прибавил шаг, дабы не потеряться в новом незнакомом городе. Первый град, в который меня не заносят на руках в бессознательном состоянии.
– Куда прёшь, оборванец, – с угрозой произнёс верзила у дверей постоялого дома. Брат Сет аж опешил, затем склонил голову набок, разглядывая здоровяка. Криво улыбнувшись, засадил кулаком в кадык нахалу. Тот схватился за горло в тщетных попытках вдохнуть воздуха, затем покраснел и начал заваливаться набок. Храмовник наклонился над телом, вправил кадык и, потянув за ухо, что-то тихо зашептал.
– Нам выдали приглашение в лучшее заведение! Остап, где тебя носило? Пропустил всё веселье. Девы, вперёд! – Старик открыл дверь и шутейно поклонился.
Первой зашла Забава, величественно расправив плечи. Походкой Благородной она плыла сквозь ряды столов, привлекая внимание всех. Следом весёлой прыгающей походкой заскочила Вероника, ничуть не смущаясь дорогого убранства и Знатного Люда. Я заробел поначалу перед входом, но дружеский шлепок по шее лучше любого приглашения. Остап зашёл за мной чинно и уверенно, а Брат Сет – нахально, явно ища соперника. К нашей разношёрстной компании тут же подскочил служка.
– Госпожа, следуйте за мной, а челядь через дальнее крыльцо отправьте. Негоже Вам с ними за одним столом быть, – услужливо кланяясь, любезно посоветовал подавальщик.
– То не мои слуги, а попутчики. Посему достойны восседать за столом, они мне жизнь спасли. Скажи-ка, любезный, чем потчевать нас будете и на какое место на ночлег определите? – перебила его Забава.
– Только лучшее для наших гостей с Юга, – прогремел голос на всю горницу. – Позвольте Вас угостить, милая Барышня. – Из-за стола встал дородный муж в богатых одеждах, с крупным, одутловатым от постоянного принятия хмеля, лицом. – Я – купец, Пётр Емельянов, к Вашим услугам.
– Стар ты, Пётр, за Благородными бегать. Позвольте отрекомендоваться, владелец копи и приисков, первый владетель Золотошора, Прохор Петрович Громов. – Худощавый, с хитрым прищуром и острым взглядом, представился.
– Милая барышня, на что Вам торгаши, с ними же скучно. Княжич Ростислав Межинский, готов скрасить этот вечер. Ну и, безусловно, проводить Вас в более подобающие хоромы, – отозвался третий стол.
– Хе-х, сложный выбор предстоит Забаве. Купец, золотая курица и княжич. Пойдём, Остап, пригубить пора вина, Знатные угощают, – просмеялся Сет.
Родовер оскалился, но отказываться не стал. Заняв лавку, обитую тряпицей, мы запросили снедь. Стол быстро наполнялся изысканными яствами, возле каждого положили весло и вилы, на что Княжна наморщила носик и вопросительно поглядела на подавальщика. Тот, шумно сглотнув, помчался за остальными приборами.
– Тять, а тять. Зачем столько вилок-то? Нам нужно через плечо их кидать, ежели испачкаем? – задумчиво спросила Ника, мужы посмеялись в кулачок, Забава пренебрежительно поджала губки.
– Вероника, для каждого блюда, что нам подадут, требуется свой ключ. Ежели рыбную похлебку дадут, возьми весло вот это, с хвостом рыбьим у основания. Ежели мясные щи или борщица, то соседка первой слева, – подсказал Я сиротке.
– Э-э, как этикету обучен? – спросил меня Сети, а Забава задумчиво оглядела меня.
– Был у святых отцов на обеде. Там науку преподали, – скромно ответил Я, потупив глаза.
– А вот эта ложка называется десертная, – подняв длинную, витиеватую ложечку над столом, произнесла Забава.
– А сама-то определилась, какой ложкой будешь хлебать жизнь? – усмехнулся Остап.
– А Вы, уважаемый брат Сет, что бы посоветовали, зная жизнь на Севере? – чинно отложив десертную ложку, спросила Барыня.
– Тут всё зависит от того, что ты в итоге вкусить хочешь. Княжич очень интересен, но он гуляка и повеса, а также третий сын. Очередь наследования до него не скоро дойдёт, да и чета его уже подрастает. У благородных узы в первую очередь по расчёту, а уж потом… Стерпится-слюбится. Значит, седмицу, а то и месяц с ним будет весело. Купец ещё крепок, оттого стать молодой вдовой тебе не грозит, скорее по пьяни, зная твой характер, он тебя пришибёт. Золотой мальчик Громов нуждается в имени. Сейчас он просто богатый муж, а благородство в нём, только то, что сам выпестовал. Но больно дотошен он в мелочах, не сводит глаз с твоих манер. Я бы повременил с выбором. Не ясно, какое угощение Мать-Земля тебе приготовила, – рассудительно вещал ветеран.
– Благодарю за полный ответ. Пожалуй, воспользуюсь Вашим советом. – Сложив руки на колени, Княжна бросала осторожные взгляды на пригласивших её мужей.
– А можно привечать всех троих и каждого доить. Как там у вас на Юге? Ласковый телёнок у трех мамок сосёт? – засмеялся Брат. Забава показала всем своим видом, что не потерпит такого ответа, а на лоб её легла печать раздумья.
– Время отужинать. Эй, служка, ты решил голодом уморить гостей?! – крикнул Остап.
Скоро появился подавальщик и начал укрывать стол снедью.
– Кого Я вижу? Ветеран Северных Пустошей, Брат Сет! Я думал, ты уже сдох, старая развалина, – раздался голос из-за спины.
– Я бы сообщил тебе о том лично, – отозвался Храмовник, не оборачиваясь. – Садись за стол, Данила. Пчёлы, что слетелись на вот этот прекрасный цветок, щедро угощают нас медом.
– Добрый вечер. Данила Ветров, начальник стражи этого славного града, – произнёс крепкий мужик со многими морщинами на лице. – Думаю, можно и пригубить вина со старым боевым сотоварищем.
*****
– Не переживай ты так. Данила присмотрит за ней, Я ему рассказал про Любомира, да на первой в его доме поживет, супружница его согласна. Денег ты ей отсыпал изрядно, на пару месяцев точно хватит. Топор только жалко. Пойдём весточку отправим, да скоро обоз на Север пойдёт. Со вчерашним купцом будем, он вчера потратился на ужин, а остался "голодным". Хе-х… К вечеру уже в Граде будем, дорога спокойная и широкая. Но поглядывай изредка, лихие люди везде есть…
Моё большое путешествие подходило к концу. Меньше, чем за четыре дня, мы прибудем на Родину, а Брат Сет обещал, что заскочим в моё поселение – передать травы да повидаться с родными.
