Эдгар Грант
Коллегия. Мудрейшие
Достигнув гребня, все остановились. Внизу метрах в ста располагалась узкая ложбина. Сразу за ней начинался следующий бархан.
– Это там, – кивнул головой Гедеон. – Вы что-нибудь чувствуете?
– Не-а, – ответил за всех Алекс.
– Тогда пойдем вниз, – Гедеон оглянулся по сторонам. Метрах в двухстах справа и слева на барханы выползли бронемашины и остановились в ожидании. У одной за установленной на крыше пулеметной турелью показался человек и направил на них бинокль.
– Что-то мне немного не по себе, – облизнул пересохшие от волнения губы Рахани. – Этот полковник, старший колоны, уж очень печется о нашей безопасности.
– Неудивительно. Командующий КСИР звонил ему лично и, наверно, немного передавил, – ответил Гедеон и зашагал вниз по осыпающемуся песку.
– Может, все же стоит достать амулеты? – Алекс нагнал его и пристроился сбоку.
– Предлагаю придерживаться плана, – миллиардер, пыхтя, ухватился за его руку, чтобы не упасть. – Пентаграммы попробуем активировать в центре Источника.
– Предполагаемого Источника, – поправил его Рахани, спускавшийся чуть сзади.
– Нет, друзья, это он. Я его чувствую.
– Постойте, – русский остановился на половине спуска. – Давайте восстановим дыхание. Босс, скажи, что ты чувствуешь?
– Тихий перезвон в голове. Будто тысячи маленьких хрустальных колокольчиков.
– Это контакт, – Алекс взял миллиардера за руку и зажмурил глаза, потом открыл и разочарованно покачал головой. – У меня ничего. Только пульсация крови в висках.
– Я тоже ничего не чувствую, – сообщил полковник.
– Пошли дальше. Осталось метров пятьдесят, – Гедеон продолжил спуск.
Поддерживая друг друга, они почти бегом преодолели остаток пути и остановились внизу ложбины.
– У меня проблемы со зрением. Мир вокруг стал как бы темнее, – сообщил русский и спросил: – Босс, как твои хрустальные колокольчики? Звенят?
– Утихли, – прислушавшись к себе, ответил миллиардер и повернулся к полковнику. – Что у вас, мистер Рахани?
– По-прежнему ничего, – ответил тот.
– Не будем тянуть, – Гедеон достал из кармана разгрузки толстый металлический футляр размером с портсигар. Открыл. Внутри в гнезде из темного поролона один на другом лежали три амулета в виде пентаграммы. – Подставь ладонь, – попросил он Алекса и аккуратно, держась за края, положил на нее футляр. – Как ощущения?
– Все то же, – пожал плечами русский. – Краски поблекли, как при затмении. Еще звуки стали более гулкими, словно в пустом театре.
– Похоже, ты реагируешь активнее всех, – одобрительно покивал головой Гедеон, потом достал из термосумки небольшую продолговатую металлическую капсулу и аккуратно открутил крышку. – Здесь генетический материал индуса. – Он обвел всех серьезным взглядом, набрал полные легкие воздуха и произнес: – Ну что, друзья. Настал момент истины. Начинаем.
Все трое приложили большие пальцы рук к стопке пентаграмм. Затем миллиардер аккуратно поместил в ее центр несколько капель ДНК материала из капсулы.
На дне ложбины в ожидании чуда американец, перс и русский стояли, закрыв глаза, больше минуты. Но чуда не произошло. Источник, подав смутные сигналы и обозначив свое присутствие странными световыми и звуковыми эффектами, молчал. От амулетов исходило привычное тепло. В воображении возникали фрагментарные картинки с вращающейся пентаграммой, которые наблюдались и вне Источника. Но дальше дело не шло. Источник не реагировал на потомков Атрахасиса.
– Наверно, прикосновения пальцами недостаточно. Может нам капнуть на пентаграммы своей крови? – спросил Алекс.
– Жертва крови – древний ритуал, который в эти земли в далеком прошлом принесли киммерийцы, – понизив голос, проговорил Рахани. – Тот, кто его совершит, станет рабом богов. Он должен будет исполнить обещанное или умереть.
– О, как, – Гедеон снял с пояса тактический складной нож на клипсе и одним движением выбросил подпружиненное лезвие. Потом сделал небольшой надрез на запястье. Из ранки выступила капля крови. – Давайте. Не зря же мы сюда пришли.
Переглянувшись, Алекс и Рахани открыли запястья и протянули руки.
– Артерию не задень, – хмыкнул русский.
– Не бойся. Я учился на хирурга, – пошутил Гедеон, сделал два неглубоких надреза и спрятал нож.
Все трое по очереди позволили каплям своей крови упасть на амулеты.
Когда кровь Атрахасиса коснулась пентаграмм, мир вокруг начал меняться. Барханы изменили форму. Вокруг из воздуха появились пальмы, густые кусты и заросшее осокой небольшое болотце шагов в сто пятьдесят в диаметре. Они стояли посреди него на крохотном островке. В его центре находился обложенный камнями источник, из которого, весело журча, струился родник. У Источника на корточках сидел молодой загорелый дикарь в набедренной повязке. Волосы его скручены в подобие дредов, в которые были вплетены пестрые перья. На груди – рисунок из ритуальных шрамов. На щеках – две нанесенные сажей полосы – древний знак воина, идущего на охоту или в бой.
– Атрахасис, – прошептал русский. – Вы его видите?
– Вижу, – судорожно сглотнув, ответил Рахани и опасливо огляделся. – Мы что, перенеслись во времени?
– Нет. Это, скорее всего, наведенная Источником галлюцинация. Значит, Источник активировался. Возможно, он принял нас, – Гедеон достал из футляра обагренную их кровью пентаграмму, развернулся к дикарю и, выставив амулет перед собой, торжественно произнес:
– О Атрахасис, первый Посланник богов, превосходящий мудростью! Мы, твои потомки, прильнули к Источнику с мольбой о величайшем благе. Дай нам частицу твоей силы. Дай нам частицу твоих знаний. Чтобы род Атрахасиса мог и дальше нести свет людям и выполнять волю Источника.
– Босс, ты чего? Ты разговариваешь с галлюцинацией? – удивленно прошептал Алекс.
– Тише, – одернул его Рахани. – Это все более реально, чем ты думаешь.
Словно услышав слова своих далеких потомков, дикарь взял лежащие рядом копье и кожаную сумку с изображением сокола. Легко поднялся с земли и повернулся к гостям из далекого будущего. Глубокие карие глаза Атрахасиса блеснули темным светом, и он произнес фразу на незнакомом древнем языке.
«Выбор сделан», – отозвались его слова в сознании людей.
– Выбор сделан… – разочарованно прошептал Гедеон, протянул к дикарю пентаграмму и с болью в голосе проговорил: – Сделан. Я знаю. Но дай нам шанс!
Дикарь нахмурился, перекинул сумку через плечо, развернулся и пошел в сторону пальм. На границе островка и болота он резко вскинул руку и, не оборачиваясь, громко повторил последнее слово, сказанное миллиардером на английском:
«Шанс!»
Оно гулким эхом отразилось в сознании людей и растворилось в его глубине. Мир колыхнулся. На секунду в воздухе возникла голограмма пилота в диковинном, почти инопланетном шлеме в кабине боевого самолета и ракет, идущих к цели, почти касаясь своими фюзеляжами барханов. Потом картинка исчезла.
Все трое, ошеломленные необычным видением, смотрели, как Атрахасис не спеша, по колено в осоке, ловко ступая с кочки на кочку, идет через болото. Вот он дошел до окаймляющих болота камышей и оазис начал блекнуть и растворяться в пространстве. Сквозь него медленно проступали окружающие ложбину барханы и палящее полуденное солнце. Мираж исчез.
Тяжело дыша, Гедеон некоторое время стоял с протянутой рукой, в которой сжимал пентаграмму.
– Эй, босс. Похоже, все закончилось, – осматриваясь, привлек его внимание Алекс.
– Твою мать, – Гедеон без сил опустился на песок, вытер со лба обильно проступивший пот и достал из термосумки флягу. – Вы это видели?
– Я видел, – кивнул русский.
– Значит, это не галлюцинация, а наведенная прямо в мозг картинка. Если это так, то, похоже, выбор Источника окончательный. И это Коллегия. Как минимум на этом отрезке истории. К сожалению, мы не являемся частью этого выбора.
– Хреново, – Алекс сделал несколько глотков из своей фляги. – Но все равно было прикольно. И что теперь?
– Теперь наша миссия здесь закончена. Нужно вернуться в Багдад и все хорошенько обдумать. Эй, мистер Рахани, а вы что стоите с открытым ртом?
– О, боги. Как изменился мир, – медленно проговорил полковник, взглянув на миллиардера странным, отрешенным взглядом, и добавил, ни к кому не обращаясь. – Благодарю. Благодарю тебя.
– С тобой все нормально? – с озабоченным видом потряс его за плечо русский.
– Немного мутит и болит голова, – Рахани медленно провел руками по своей разгрузке и удивленно посмотрел на своих спутников, словно видел их в первый раз. – Сейчас все пройдет. Мне надо время, чтобы прийти в себя.
– Нам всем надо прийти в себя. Лучше это сделать в машине. Пошли, – Алекс кивнул в сторону стометрового бархана.
– Нет уж, – мотнул головой миллиардер. – Обратный подъем я не выдержу. Вызывайте кавалерию. Источник спит. Он безопасен.
– Тогда что это было?
– Это был не Источник. Это был Атрахасис. Некое его воплощение. Инфополе или еще что-то. Надо все хорошенько обдумать, – Гедеон снял с запястья полотенце и вытер пот со лба. – Но это позже. А сейчас мне нужен кондиционер. Перед глазами все плывет. Похоже на тепловой удар.
Алекс включил рацию и тут же услышал крик полковника:
– Тревога! Тревога! Нас атакуют!
– Я ничего не вижу, – русский осмотрелся и заметил, что над барханами поднимаются низкие серые дымы. – Это там, на западе?
– Да, на западе. Восемь ракет. Упали в паре километров от вас. Я высылаю машину.
Минут через пять, урча двигателем, в ложбину скатился бронеавтомобиль. Алекс и необычно молчаливый и задумчивый Рахани помогли миллиардеру забраться внутрь, сняли разгрузку и приложили к голове лед. В прохладе салона Гедеону стало лучше. У основной колонны его быстро осмотрели врачи, дали попить витаминный коктейль и сообщили, что никакой опасности нет. После этого колонна получила из штаба информацию, что ракет в воздухе больше нет. Машины развернулись и пошли на юг к точке эвакуации, куда за странными гостями должен был прилететь вертолет.
* * *
За две тысячи километров в штабе ВВС Израиля старший оперативной смены снял трубку прямого телефона, связывающего его с начальником генштаба ЦАХАЛ.
– Господин генерал. Операция «Голиаф» прервана. Ракеты самоликвидировались, не долетев до цели.
– Как самоликвидировались? Кто отдал приказ?
– Не мы. Возможно, американская нейросеть, управляющая операцией.
– Перешлите мне отчет как можно быстрее.
Получив отчет, генерал бегло его просмотрел и, поняв, что нужной информации в нем нет, набрал Высшего Президента.
– Сэр. Вы остановили операцию «Голиаф»?
– Нет. Что произошло? – в голосе слышалась нескрываемая тревога.
– Ракеты получили команду на самоликвидацию за несколько километров до целей. Цели не поражены.
– Может, их сбили иранцы?
– Нет. В протоколе операции зарегистрирована спутниковая команда на самоликвидацию. Враждебной активности в Иране не наблюдалось.
– Твою мать! Кто отдал команду?
– Команда на самоликвидацию пришла от нейросети, управляющей операцией. Сеть принадлежит американцам. Я не знаю, кому конкретно.
– Каков сейчас статус целей?
– Движутся на юг, похоже, к точке подбора, – доложил куратор.
– Повторный удар возможен?
– Возможен, но он не будет эффективен. Иранцы подняли в воздух истребители. И самолет дальнего обнаружения. Они засекут и крылатые ракеты, и баллистику.
– Спасибо. Вы хорошо отработали. К вам вопросов нет. Оставайтесь в тени. Волну будет гасить Художник, – тяжело вздохнул Президент и отключился.
Тихо выругавшись, начальник генерального штаба ЦАХАЛ, куратор Коллегии по Израилю, открыл новостную ленту. Все крупные информационные агентства мира уже сыпали заголовками, что Израиль пытался нанести ракетный удар по объектам критической ядерной инфраструктуры Ирана. Атака отбита силами ПВО. Все ракеты сбиты. Иран через Россию и Китай обратился в Совбез ООН и попросил о созыве экстренного совещания.
Как и ожидалось, вокруг «Голиафа» заворачивался нешуточный кризис. Но это уже не его дело. Он останется в тени. Пусть все это дерьмо разгребает Художник.
* * *
К удивлению Рахани, в Тегеране они поехали не в отель, а прямо в аэропорте перегрузились в самолет Гедеона, который уже был подготовлен к вылету.
– Нам не стоит задерживаться в Иране больше необходимого. Я не хочу здесь светиться, – сообщил миллиардер, когда все расселись в мягких креслах и стюардесса принесла ведерко с холодным шампанским.
– Куда мы направляемся? – в тоне полковника чувствовалось беспокойство. – У меня через пару дней заканчивается выездная виза.
– В Дубай. Там у меня вилла. На ней в спокойной обстановке все и обсудим.
– В Дубай? Меня с иранским паспортом туда не пустят.
– Пустят. Не беспокойтесь, – отмахнулся миллиардер. – Нас будет встречать мой друг, начальник Управления пограничной охраны Дубая, племянник шейха. Он проследит, чтобы никто не задавал вопросов. Что делать с вашей визой и семьей, мы решим, когда обсудим то, что произошло у Источника.
– А что произошло? – Алекс допил шампанское и, не дожидаясь стюардессы, снова наполнил бокал. – По-моему, все ясно. Все слышали, что выбор сделан. Похоже, он сделан в пользу Коллегии. Так что нам впору подумать о дальнейшем статусе Клана.
– Не все так однозначно, мой друг, – Гедеон задумчиво потер лоб, словно стараясь что-то вспомнить. – Во всем этом есть какая-то недосказанность. Давайте мы отпустим тему до завтра. Прилетим Дубай. Поужинаем в хорошем месте. Дадим эмоциям остыть, а воспоминаниям осесть. А наутро сядем и поговорим на свежую голову.
– Если с моим паспортом не будет проблем, я готов, – согласился Рахани, которому после дышавшей свободой и роскошью Москвы не очень хотелось возвращаться в закрытый и зажатый в тисках шариата Иран. А Эмираты ему вообще представлялись сказочной страной, полной богатств и невиданных чудес.
Перелет от Тегерана до Дубая занял чуть больше двух часов. Приземлились около полуночи. В аэропорту Гедеона, как дорогого гостя, действительно встречал начальник Управления пограничной охраны на баснословно дорогом служебном Bentley Continental GT. Они обнялись, как старые друзья, потом миллиардер сел к нему в машину, а Алекс с Рахани разместились в шикарном гостевом Майбахе. Весь кортеж в сопровождении полицейского эскорта, пугая местных, промчался по ночному городу до Пальмы11, где на одной из веток Гедеон приобрел шикарную, выполненную в арабском стиле виллу.
Паспорта у гостей никто так и не проверил.
Поскольку время было уже позднее, решили поужинать на вилле. Там за сорок минут, пока ехали от аэропорта, повара накрыли легкий ужин из деликатесов и эксклюзивных напитков.
Быстро перекусив, вышли на террасу и расселись на подушках в резных креслах, расставленных вокруг низкого столика, сервированного восточными сладостями и антикварным чайным сетом. Заказав у служанки напитки и кальяны, трое надолго умолкли, глядя на тихую ночную лагуну, сияющую отражением огней от стоящих на противоположном берегу шикарных отелей.
– Все-таки в Востоке что-то есть, – Гедеон глубоко затянулся кальяном и выпустил в воздух густое облачко дыма.
– Бабло у них есть, – хмыкнул Алекс. – А бабло от нефти. У кого есть нефть, тот и рулит. У кого нет, тот нищий. Восток огромен, а жируют только нефтяные монархии залива, лежащие под каблуком у Штатов. Остальные или совсем бедствуют, или едва сводят концы с концами. Была еще, правда, Ливия, но продержалась недолго. Потому что пыталась быть самостоятельной. Но там тоже благополучие было построено на нефти.
– Не скажи, – покачал головой миллиардер. – Вот возьми Дубай. Да, тут была нефть. Она и сейчас есть, но не в таких количествах, чтобы обеспечить все это, – он сделал размашистый жест в сторону сияющих вдалеке небоскребов Джумейры12. – Здесь, мой друг, нужно больше, чем нефть. Здесь нужен мудрый правитель и выверенная политика. Кто бы мог подумать, что в пустыне можно построить рай? Тридцать лет назад тут почти ничего не было. А теперь посмотри. Три с половиной миллиона человек. Самый современный город, собравший все самое передовое и технологичное, привлекающий людей с деньгами со всего мира. А все потому, что у шейха было видение будущего – безопасного комфортного современного города для богатых, где никто не задает лишних вопросов.
– Пирамида, – коротко бросил Рахани.
– В смысле? – поднял брови Алекс, отставив джин-тоник.
– В том смысле, что Дубай существует, пока растет. Налогов здесь нет. Ну или почти нет. Все поступления идут в основном от туризма, строительства, аренды и продажи недвижимости. Строится жилье, офисы, отели. Люди их покупают. Деньги остаются в экономике и покрывают расходы. Но с ростом города расходы растут. Значит, нужно строить больше, чтобы привлекать сюда больше людей, чтобы покрывать растущие расходы. И так по спирали.
– Да вы экономист? – уважительно покивал Гедеон.
– Тут не надо быть экономистом. Доходы Дубая от нефти покрывают лишь четверть затрат эмирата. Остальное дает основанная на строительстве и поддержанная рекламой пирамида и пристегнутый к ней туризм.
– И тем не менее, – миллиардер сделал глоток коньяка. – Нельзя отрицать гениальность этой модели, как и мудрость того, кто все это создал. Во всяком случае, пока она успешно работает. Неудивительно, что Источник появился именно на Востоке, даже несмотря на Левантийскую аномалию13.
– С Источником получился облом, – разочарованно вздохнул русский.
– Да. Наши надежды не оправдались, – согласился Гедеон. – Сейчас, когда первые впечатления от контакта схлынули, когда мы находимся здесь, в безопасности, давайте все спокойно проанализируем.
– Для меня ключевая фраза «выбор сделан», – пожал плечами Алекс. – И сделан он не в нашу пользу.
– Это верно, – согласился миллиардер. – Похоже, на ближайшую перспективу приоритетом для источника является Коллегия. Но, если это так и Источник знал, что мы можем помешать, почему он нас не устранил. Не изменил волю, не вычистил мозги, не превратил в овощи, не убил, в конце концов. Почему он дал нам посмотреть в глаза Атрахасису.
– Может, потому что хотел сохранить элемент неопределенности? – предположил Рахани.
– Хорошая формулировка, – одобрительно кивнул Гедеон. – Элемент неопределенности. Хм. Это ключевой фактор социальной эволюции, толкающий человечество вперед. Ведь если подумать, то всегда, даже в самых стабильных социальных системах, есть элементы неопределенности. Внутренние и внешние враги, оппозиция, альтернативные религии, всякие тайные общества, заговоры. Те же новые технологии тоже вносят элемент неопределенности. Некоторое время элементы неопределенности вписываются в стабильность и работают на ее усиление. Но настает момент, и один из них становится превалирующим фактором, который обваливает всю систему. Так рушатся империи и супердержавы. Возьмите Советский Союз. Мощнейшая держава на огромной территории с бесконечными ресурсами. Сильнейшая армия. Огромные ядерные арсеналы. Стройная, выверенная до мелочей система государственного управления с жесткой дисциплиной. Максимально эффективный репрессивный аппарат. И где это все сейчас? – он вопросительно посмотрел на Алекса.
– Ты у меня спрашиваешь? – поднял брови тот.
– Мощнейшая держава мира рассыпалась за несколько лет. А почему? – Гедеон обвел всех вопросительным взглядом и, увидев, что никто не собирается отвечать, продолжил: – Можно, конечно, сказать, что социалистическая экономика проиграла в конкурентности капиталистической. Можно предположить, что гонка вооружений, навязанная Штатами, сожрала все ресурсы. Можно утверждать, что виновата идеология, заставлявшая СССР тратить сотни миллиардов на поддержку социалистических режимов по всему миру вместо того, чтобы инвестировать в собственную экономику. Все это вполне возможно. Но сейчас, через тридцать лет, все больше и больше вырисовывается один решающий фактор. Элита.
– В смысле? – удивился Алекс. – Я, конечно, понимаю, что партийные лидеры Союза были не самыми продвинутыми и дальновидными людьми. Особенно последнее поколение. Но система всегда работала без сбоев. Партийная дисциплина и все такое.
– По-моему, здесь дело не в личностях, мой друг. Здесь дело в Коллегии. Она разрушила СССР, сыграв на одном на первый взгляд незначительном факторе. На скрытом, но очень сильном желании советской элиты жить, как на Западе. В Союзе у верхушки было все. Что-то давалось со статусом, что-то – через запутанную систему связей. Партийная и управленческая элита могла позволить себе все лучшее, что было в стране. Правда, при этом нужно было на людях оставаться скромным. Но элите этого было мало. Они хотели жить, как на Западе, купаться в западной роскоши, не стесняясь своих денег. Хотели яхты, виллы на Лазурном берегу, детей в Оксфорде, шопинг в Милане. И все, чтоб с избытком. Все, чтобы через край. Вначале для элиты, а затем и для народа западный образ жизни, поддерживаемый американской поп-культурой, превратился в сладкий запретный плод, к которому стремились все. Западная якобы демократия, свобода, шмотки, тачки, рок-н-ролл стали символами лучшей жизни. Стремление советского человека хорошо жить, которое так и не смогла убить коммунистическая идеология, оказалось тем самым элементом неопределенности, который дремал до поры до времени, а потом поднял бурю и разрушил мощнейшую империю.
– Оригинальная трактовка, – согласился Алекс.
– Не моя, – махнул рукой Гедеон. – Я это прочитал в каком-то умном журнале во время одного из долгих перелетов. С ней можно поспорить. Особенно когда знаешь, какую роль в развале Советов сыграла Коллегия. Но эта точка зрения имеет право на существование. К тому же у нас есть пример Китая. Там коммунисты после всех потрясений и репрессий поняли, что, если народу такой огромной страны не дать яркие шмотки и сытно пожрать, он может вынести всех. Вот КПК14 сорок лет назад и приняла новый экономический курс, где основным было создание общества достатка, а не туманные перспективы жизни при коммунизме для следующих поколений. Как результат, Китай победил бедность, наплодил почти четыреста миллионов среднего класса и реально стал первой экономикой в мире. Все это, я больше чем уверен, при противодействии Коллегии, сделавшей очевидную ставку на Штаты. А Россия, которая изначально была в более выгодной позиции, до сих пор расхлебывает последствия крушения империи и уже двадцать лет решает, с кем она: с Западом, с Востоком или сама с собой. А все почему? Потому что ее элиты, по сути, не изменились. Они все еще тянутся на Запад, хотя тот и больно хлещет их по щекам.
– Это было очень интересное лирическое отступление. Не вижу, как оно нам поможет.
– Я к тому, что, если бы Источник сделал окончательный выбор, он бы убрал Клан Атрахасиса, чтобы тот не мешал Коллегии. Этого не произошло. Значит, оставлен элемент неопределенности. Этот элемент мы. К тому же, – Гедеон задумался и сделал несколько глубоких затяжек кальяном, – к тому же Атрахасис, когда уходил, взмахнул рукой и сказал: «Шанс!». Сказал по-английски, хотя предыдущая фраза была произнесена на древнем языке. Произошло это после того, как я просил его дать мне шанс. Я думаю, он нам его дал.
– Источник тут ни при чем. Думаю, здесь задействован элемент случайности. Задействован не первый раз. Вопрос: с какой целью, – вздохнул Рахани, который во время этой беседы ушел в себя.
– Пока не знаю, – Гедеон взял со стола свой бокал и отвалился на подушки. – Похоже, там, у Источника, произошло что-то, чего мы не заметили. Но вот что именно?
– Может, вам стоит обратиться к пентаграммам? – предложил Рахани, как-то странно взглянув на Гедеона. – Кто знает, как на них повлияла наша кровь.
– Хорошая мысль. Не против, если мы это сделаем сейчас?
– А что тянуть, – подавил зевок Алекс. – Можно попробовать и сейчас, и утром. Вдруг ночью один эффект, а днем другой.
– Тогда я сейчас их принесу, – отставив бокал, миллиардер поднялся и направился в виллу, где в кабинете в сейфе лежал футляр с амулетами.
– Романтик, – бросил ему вслед русский.
– Такие делают мир интересней, – все еще погруженный в свои мысли сдержанно улыбнулся Рахани.
– Здесь ты прав, мой друг. Если бы нас окружали только люди с железными яйцами, тоска была бы беспросветная.
Они надолго умолкли. Не спеша потягивали кальян, смотрели на сияющие огнями высотки Джумейры и наслаждались теплой и мягкой, как бархат, дубайской ночью. Алекс то и дело прикладывался к джин-тонику. Полковник подливал себе в турецкий стаканчик холодный чай. Все вокруг, казалось, замерло. Выросший из пустыни островок рая готовился отойти ко сну.
Когда русский хотел подозвать горничную, чтобы та наполнила его стакан, пространство вокруг них чуть заметно колыхнулось.
– Ты это чувствовал? – застыл он с поднятой рукой и настороженно посмотрел на Рахани.
– Да, – кивнул тот, осматриваясь. – Очень необычное, но знакомое явление.
– Что ты видел?
– Искажение. Словно сзади со стороны виллы прошла волна компрессии воздуха, как после взрыва.
– И я тоже, – Алекс обернулся и помахал официантке, стоящей у небольшого бара, расположенного на террасе. – Эй! Вы чувствовали что-нибудь?
– Нет, сэр, – она подошла и поставила перед ним новый стакан с джин-тоником.
– Странно. Позови, пожалуйста, охранников с пляжа.
– Сию минуту, сэр, – она сняла с пояса рацию и вполголоса бросила несколько слов по-английски.
Стоявшие по периметру частного пляжа охранники тоже ничего не заметили. Только с минуту назад затрещали рации, как будто кто-то навел помехи на их частоту.
– Странно, – еще раз пробормотал Алекс, вынул из стакана трубку и сделал длинный глоток. – Я бы подумал, что это иллюзия. Но ты ведь ее тоже видел.
– Думаю, нам пора пойти проверить, где Гедеон, – оглянулся в сторону виллы Рахани.
– И действительно. Ну-ка пойдем посмотрим, где он завис.
Рабочий кабинет находился на втором этаже виллы. В сопровождении охранника они быстро прошли холл, взбежали по ступенькам и нашли нужную дверь.
Гедеон лежал на полу перед сейфом в позе, словно стоял на коленях и, потеряв сознание, завалился на правый бок.
– Врачей сюда! – крикнул Алекс пришедшему с ними охраннику и наклонился, чтобы перевернуть босса на спину.
Руки миллиардера были прижаты к груди. Рядом валялся пустой футляр, в котором обычно лежали пентаграммы.
– Дышит. Сердце есть, – русский быстро проверил пульс и дыхание. – Он без сознания.
– Он коснулся пентаграммы, – Рахани показал глазами на раскрытый кейс. – Наверно, искажение пространства произошло от этого. Может, он в опасности. Давай разожмем пальцы и заберем амулеты.
«Ничего не делайте. Я сейчас вернусь», – прозвучала в их голове ясная мысль.
– Ты это слышал?
– А вот это уже интересно. Я слышал: «Ничего не делайте. Я сейчас вернусь», – спокойно проговорил Рахани, подвинул кресло и уселся, закинув ногу на ногу.
– Это пентаграмма. Он, наверно, вошел с ней в контакт, – русский сел на ковер рядом с телом миллиардера и положил ему руку на плечо. – Босс, ты как? Тебе нужна помощь? Сейчас здесь будут врачи.
«Не надо врачей. Я почти закончил».
– Закончил что? – с тревогой в голосе спросил Алекс.
Гедеон шумно вздохнул и открыл глаза. Некоторое время он лежал, тяжело дыша и таращась в потолок, потом посмотрел на склонившегося перед ним Алекса, перевел взгляд на Рахани и прошептал:
– Это было великолепно.
– Ты нас пугаешь, босс. Что великолепно?
– Пентаграмма. Передо мной в первый раз полностью раскрылась пентаграмма, – он разжал руки и показал амулет. – Я хотел достать пентаграммы из футляра, но заметил, что они сплавились. Как только я взял эту спайку в руки, меня накрыло. Вначале свет. Потом тьма. Потом из нее появилась пентаграмма. Она пролилась на меня дождем из тысячи осколков и снова собралась в единое целое. Я видел Атрахасиса. Я видел его потомков. Я видел ход истории, фрагмент за фрагментом. Я снова был у Источника. Я видел столб света, уходящий от него в небеса.
– И что Источник? – Алекс в нетерпении потряс миллиардера за руку.
– Он дает нам шанс.
– Прекрасно. Но в чем это выражается?
– Мистер Раст! – в кабинет ввалились два личных доктора Гедеона и охранник.
Сделав несколько шагов, они остановились. Один из них сказал: «Да, сэр. Хорошо, мы зайдем позже». Потом все развернулись и ушли.
– Ну и что это было? – не скрывая любопытства, спросил Рахани.
– Я приказал им уйти.
– Но ты не произнес ни слова, – удивленно взглянул на него Алекс.
– Это голос бога, – спокойно сказал полковник со своего кресла. – Тот, что дает власть над людьми.
– Твою мать, – ошеломленно прошептал русский, выпустил руку Гедеона и уселся на ковер. – Ты сделал это. Ты получил силу Источника.
– Похоже, так и есть, – Гедеон сел и помассировал виски. – В этом во всем еще нужно разобраться. Но я чувствую, что во мне что-то изменилось. Во мне появилось столько всего. Я даже не знаю, как это описать. Я чувствую внутри что-то большое и мощное. Я словно готовый взорваться вулкан.
– Могущество, – довольно улыбнулся Рахани. – Это называется могущество. Вы теперь Посланник богов, осененный печатью пентаграммы. Инкарнированный Атрахасис.
– А ты откуда знаешь? – удивленно взглянул на него русский.
– Он знает, – миллиардер помассировал виски.
– Знаю, – Рахани протянул вперед руку и раскрыл ладонь. Там чуть заметно мерцала татуировка в виде пентаграммы.
– Он сам Атрахасис и верховный жрец древнего культа Атрахасиса. Первый нареченный по крови. По воле Источника путешествующий сквозь время. Он появляется в переломные моменты истории и вселяется в новые тела. На этот раз он вселился в Рахани во время контакта с Источником. Так ведь? – поднял брови Гедеон и, увидев, что полковник медленно кивнул, спросил: – Как тебя зовут, брат?
– У меня было много имен. Зовите, как привыкли, – Рахани.
– Охренеть, – развел руками Алекс. – Два Атрахасиса. Выходит, один я остался нормальным. Ну, в смысле не тронутым пентаграммой.
– Сейчас мы это исправим, – Гедеон положил амулет из трех спаянных пентаграмм себе на ладонь и протянул руку. – Накрой его своей ладонью.
– Как-то стремно, – русский перевел взгляд с миллиардера на полковника.
– А к Источнику по пустыне идти было не стремно?
– Я до последнего думал, что это всего лишь красивая история, – Алекс долго смотрел на пентаграммы, затем подвинулся ближе, медленно поднял руку и накрыл амулеты своей ладонью.
Через четверть часа хозяин виллы и его гости вернулись на террасу и снова расселись в креслах у столика с кальянами.
– Ну как ощущения? – спросил Рахани русского.
– Это невероятно, – залпом выпив стакан воды, ответил тот. – Как будто побывал в другом мире. В другом измерении. В голове столько всего. Я видел пентаграмму. Я видел Атрахасиса. Я говорил с ним на его языке.
– Это очень интересно. Я прожил несколько жизней в разные века. Я знал многих нареченных. В том числе и тех, кто носил амулет пентаграммы. Но никто не говорил с первым Посланником богов. Ни у Источника, ни вдали от него. Тебе повезло. Скажи нам, о чем вы говорили.
