Эдгар Грант
Коллегия. Мудрейшие

Полная версия

Гавань Феодосия покинули через восточные Иудейские ворота, ближе к которым пришвартовались корабли Фадея. По довольно узкой улочке, заставленной лавками и лотками портовых торговцев, продававших всякую мелочь, прошли на север до Форума Быка⁴⁷. Там остановились, чтобы посмотреть окружающие площадь роскошные дома богатых торговцев и людей, суетящихся вокруг статуи медного быка размером в два человеческих роста.

– Что они делают? – спросил Фадей глашатая (греческий язык, как и многие другие, был частью великого дара, полученного от Источника).

– О! Сегодня четвертый день недели. Завтра пятый – день применения Эклоги⁴⁸, день, когда вершится суд. Это, – византиец потыкал пальцем в сторону бронзового быка, – это Bovem Aereum⁴⁹ – страшное орудие казни для тех, кто совершил тяжелые преступления. Видишь, под ним люди раскладывают хворост и дрова. Внутри бык полый. На его спине есть крышка. Через нее в утробу быка садят приговоренного к смерти. Потом внизу разводят костер и человек в быке жарится заживо, оглашая округу страшными криками, которые вырываются наружу через открытый рот быка.

– Ужасная смерть, – покачал головой Фадей.

– Именно такая ужасная смерть удерживает многих от того, чтобы предать веру и императора.

– Когда казнь? – на ломаном греческом спросил ас-Сафах.

– Бык огласит округу своим ревом завтра вечером.

– И кого казнят?

– Десяток грабителей и одного молодого звездочета и математика по имени Дука. Я его хорошо знал. Он учил грамоте детей портовых торговцев. Этот несчастный юноша осмелился утверждать, что Земля не является центром мироздания. Что она всего лишь круглый камень, который летит в пустоте.

– Да? – поднял брови Мудрейший. – Он это утверждал?

– Я не силен в науках, – пожал плечами глашатай. – Именно так объявлено в вердикте, вывешенном на столбе у площади. Завтра вечером его казнят. Бедный юноша. Он был совсем безобидный. Бесплатно учил детей портовых торговцев грамоте и счету. А они, неблагодарные, даже не смогли собрать на выкуп горсть нумий⁵⁰ и выступить поручителями.

– Отчего же такая неблагодарность?

– Торговцы не хотят идти против церковного трибунала. Преступление против веры, публичное оспаривание постулатов – страшный грех, караемый смертью. Так что если сегодня к вечеру никто не поручится за беднягу и не внесет залог, то завтра его, к радости толпы, вместе с десятком других преступников зажарят в медном быке.

– Понятно, – медленно проговорил Фадей, задумчиво глядя, как люди раскладывают дрова под быком и тянут к нему стоявший поодаль постамент. – Где же держат этого несчастного юношу?

– В Первой Претории⁵¹. Той, что к северу от Софии⁵², – глашатай показал рукой вдоль Месы – широкой магистрали, пересекавшей город с запада на восток.

– Почему бы нам не прогуляться в ту сторону. По-моему, эта дорога ведет к центру.

– О да! Эта дорога ведет к Ипподрому, Святой Софии и Большому дворцу⁵³.

Дорога до Ипподрома, за которым находилась София, заняла больше часа. Невольники тянули паланкин вдоль пышных дворцов местной знати, развернувшихся на площадях пестрых рынков и величавых соборов. Через затянутое сеткой окно Фадей рассеянно смотрел на все это богатство и думал о бедном юноше, которого завтра ждала мучительная смерть. Как никому неизвестный математик мог прийти к выводу, что Земля не является центром Вселенной, а движется в пустоте по определенному Всевышним маршруту? Он сам, звездочет и астролог, не раз задавался вопросом о движении светил по небу, а ответ нашел, только познав истину у Источника. Этот молодой ученый заслуживал внимания и явно стоил больше горсти медных монет.

Первая Претория располагалась чуть севернее Месы между Форумом⁵⁴ Константина и Софией. Дворец префекта, управляющего городскими делами, впечатлял. Помпезное двухэтажное здание с портиком из колонн и статуй, окруженное большим садом, где среди деревьев располагались дома для прислуги и охраны. С обратной стороны дворца была пристроена базилика. Рядом с ней находилось здание суда и собраний совета города, а за ним – похожая на конюшню тюрьма.

– Судя по тому, что здание тюрьмы такое небольшое, преступников в огромном Константинополе почти нет, – заметил Фадей, разглядывая Преторию.

– Как бы не так, – ухмыльнулся глашатай. – Преступников хватает. Просто их не держат в тюрьмах. Самых страшных бандитов, разбойников, тех, кто открыто пошел против веры и императора, казнят. Тем, кто помельче, – воришкам, казнокрадам, клеветникам – отрубают кисти рук и отпускают. Но пусть здание тюрьмы вас не обманывает. Сверху над землей только комнаты надзирателя и охраны, да еще малый зал суда для мелких преступлений, не требующих присутствия трибунала. А внизу три этажа мрачных сырых подземелий с камерами для лиходеев.

– Я должен поговорить с настоятелем, – Фадей взглянул на византийца. – Я хочу выкупить беднягу Дука и спасти его от смерти.

– Зачем он вам? – удивился глашатай. – То, что иноземец хлопочет за вероотступника, может надзирателю показаться подозрительным.

– Этот юноша математик. Мне как раз нужен хороший счетовод. А насчет подозрительности не беспокойся. Я умею убеждать людей.

Византиец просто пожал плечами и, прислонившись к паланкину, с любопытством принялся наблюдать за тем, как Фадей из Иерусалима пройдет пару легионеров, охранявших вход в тюрьму. Он ожидал, что легионеры его остановят хотя бы для того, чтобы спросить, куда он идет и с какой целью. Но торговец, проходя мимо охраны, просто взмахнул рукой, и те остались стоять, как вкопанные, не обратив на него никакого внимания.

– Чудеса, – уважительно покивал он и посмотрел на стоящего рядом ас-Сафаха.

Тот лишь пожал плечами и присел на ступеньку паланкина.

Внутри Фадей быстро нашел комнату старшего надзирателя. Тот играл в кости с одним из надсмотрщиков.

– Уважаемые, – вежливо поклонился мудрейший, без стука войдя в дверь. – Я прошу прощения, что прерываю ваше очень важное занятие. Но у меня дело к надзирателю.

– Какое еще дело? Как ты прошел через охрану, иноземец? – удивился надзиратель.

– В ваших застенках томится осужденный юноша. Математик по имени Дука.

– Как ты прошел охрану, я тебя спрашиваю! – надзиратель с угрожающим видом поднялся и положил руку на меч.

– Успокойся. Сядь. Я не желаю вам зла, – взглянул ему в глаза торговец и, когда тот повиновался, перевел тяжелый взгляд своих карих глаз на тюремщика. – Ты тоже оставайся на месте.

– Как ты смеешь! – начал было византиец, но остановился на полуслове, сел и уставился на странного гостя широко открытыми глазами, словно увидел ангела во плоти.

– Так вот. Я пришел, чтобы поручиться и внести выкуп за юношу по имения Дука. Он ведь находится у тебя в темнице?

– Сейчас проверю, – откашлявшись, сказал смотритель, подошел к рабочему столу и раскрыл толстую книгу из листов папируса в затертом кожаном переплете. – Да. Дука Феодосийский мой узник. Условно приговорен к смерти. Завтра, если никто за него не поручится и не внесет выкуп, он будет объявлен казненным и пойдет гребцом на галеры, где проведет остаток жизни прикованным к веслу.

– Так вы не собираетесь его жарить в быке? – поднял брови торговец.

– Нет, – покачал головой надзиратель, – там в списке еще десяток убийц и грабителей. За его преступление, конечно, можно было бы и казнить на потеху толпе. Но, судя по виду, этот щуплый парнишка окочурится от страха еще до того, как его подведут к быку.

– Тогда зачем было объявлять о его казни?

– Трибунал так делает всегда, когда преступление не очень опасное, но попадает под казнь и есть надежда получить выкуп.

– Какой выкуп назначен за юношу?

– Выкуп – один солид⁵⁵.

– Целый солид? – поднял брови Фадей. – Я слышал, осужденный не стоит больше горсти медяков.

– Солид. За него трибунал назначил выкуп в целый солид, – надзиратель потыкал пальцем в одну из строчек.

– Хорошо. Солид, так солид. Ты можешь оформить поручительство и принять от меня выкуп?

– Могу, уважаемый.

– Но, прежде чем я оставлю здесь свое золото, я бы хотел поговорить с узником.

– Конечно, – покорно склонил голову надзиратель и рявкнул на сидящего с открытым ртом тюремщика. – Эй ты, бездельник! Чего тут расселся! Проводи господина к Дуке Феодосийскому.

Подземных этажей, вырубленных в скалистом основании, оказалось не три, а два. Они спустились на самый нижний. Судя по длине тускло освещенного факелами коридора, камер было десятка полтора. Каждая три на три метра. В некоторых набились до дюжины узников. Другие были вообще пусты. В нескольких, прикованные кандалами к стенам, сидели три-четыре заключенных.

– Вот Дука из порта Феодосия, который сеял богопротивную крамолу среди своих учеников, – тюремщик остановился у камеры, где в разных концах на цепях сидели два человека. Один, старый и немощный, лежал у стены, не подавая признаков жизни. Другой, совсем юный, в простых одеждах, грязный, со ссадинами на лице, отвернулся от света факела и выставил вперед руку, словно защищаясь от удара.

– Этот? – спросил Фадей и, заметив, что византиец кивнул, приказал: – Отопри дверь. Я хочу с ним поговорить.

Видя, что к нему направляется знатный господин в дорогих одеждах, паренек затрясся и попытался отползти в сторону, до упора натянув пристегнутую к стене цепь.

– Не бойся меня, юноша, – торговец поднял руку, и Дука обмяк, глядя на него испуганными глазами. – Скажи мне, за что тебе назначили такое суровое наказание?

– Я… Я… Я рассчитал движение светил по небесной сфере и пришел к выводу, что Земля не является центром мироздания. По воле божьей она вращается вокруг Солнца, а Солнце само несется по небесной сфере по известному только создателю пути. Да это и не сфера вовсе. Она имеет глубину бесконечную и заполнена эфиром невесомым, в котором, как в океане, плавают небесные тела. Но меня приговорили не за мои расчеты, а за то, что я рассказывал о них своим ученикам.

– Что же позволило тебе произвести расчеты?

– Звезды на небосводе двигаются по кругу вокруг Стелла Марис⁵⁶. Планеты плывут по небу каждая своей дорогой. Я рассчитал скорости их движения и пути по небу и понял, что это не небосвод вращается вокруг Земли, а, скорее всего, Земля находится внутри океана, заполненного эфиром. Она сама похожа на шар, который вращается вокруг своей оси и вокруг Солнца. Вместе с ним они плывут по эфиру среди других тел.

– Очень интересно, – Фадей присел перед узником на корточки. – А Луна? Где в этой картине ее место?

– Луна? – юноша покусал пересохшие губы. – Луна не подходит ни под одно мое вычисление. Я до сих пор не смог понять, что заставляет ее идти по ночному небосклону и менять свой облик, являя его и ночью, и днем, и в ранние часы. Мне нужно больше времени.

– Дука из порта Феодосия, я хочу тебя поздравить. Ты рассчитал угловые скорости планет и пришел к выводу, до которого не могли додуматься все астрологи мира. Ты прав. Земля – это шар. Он вращается вокруг Солнца. Солнце – тоже огненный шар, дышащий небесным жаром. Движимые волей Всевышнего Солнце и Земля несутся сквозь небесный океан в облаке звезд.

– Значит, мои расчеты верны, – улыбнулся детской улыбкой юноша и тут же сник. – Но сейчас это уже ничего не меняет.

– Хочешь посмотреть, как выглядит то, что рассчитал? – в глазах торговца тускло сверкнули отражения факелов. – Дай мне свою руку и не отводи глаз.

Юноша положил дрожащую руку на ладонь торговца, секунду помолчал, а потом прерывисто всхлипнул, словно у него перехватило дыхание.

– О боже, – выдохнул восхищенный Дука, не в силах отвести взгляд.

Перед его глазами возникла картина центральной части Константинополя с высоты, словно он оседлал гигантскую птицу и наблюдал за всем из облаков. Потом божественная птица могучим рывком поднялась выше и показала весь город, и Мраморное море, и часть Черного. Потом еще рывок, и он уже видит все Черное, половину Средиземного моря и всю Малую Азию. Затем еще один взмах могучих крыльев, и его взору предстает голубая планета в дымке белесых облаков, плывущая в пустоте пространства, из которого на него удивленно взирали звезды. А справа ярким светящимся оком сияло солнце. Через миг оно превратилось в точку среди тысяч и тысяч таких же точек. Потом птица ушла в бесконечность, явив величественное зрелище звездной спирали с закрученными отростками, сияющими россыпью мириадов самоцветов. И каждый из этих самоцветов был огненным шаром, похожим на Солнце. Вся эта божественная конструкция медленно вращалась вокруг своей оси в полнейший тишине и бесконечности мироздания.

– Что это? – прошептал завороженный чудесным видением Дука.

– Это мир, которой создал Всевышний. Мы лишь крохотная его часть. Нам предстоит узнать столько всего, что ни в одном языке нет слов, чтобы это описать. Хочешь ли ты, Дука из порта Феодосия, быть частью этого познания? Хочешь ли увидеть и узнать то, что не дано другим. Хочешь ли нести людям свет божественной истины?

– О мудрейший! Я не мыслю для себя доли и судьбы более высокой и благородной, нежели служить этой миссии.

– Тогда встань и пошли со мной к свободе, – Фадей помог юноше подняться и приказал тюремщику: – Освободи его. Я забираю этого юношу с собой.

Когда Фадей вышел из тюрьмы, ведя, как ребенка, за руку щуплого юношу, глашатай уважительно поцокал языком.

– А этот торговец из Иерусалима совсем непрост, – проговорил он, взглянув на поднявшегося с откидных ступенек паланкина ас-Сафаха.

– Ты и представить себе не можешь, насколько непрост, – пренебрежительно хмыкнул тот.

– Как вам удалось уговорить тюремщиков отпустить бедолагу? – спросил византиец, когда мудрейший с юношей подошли.

– Пришлось заплатить целый солид, – ответил тот.

– За него? Золотой солид? И зачем вам такой худой и немощный невольник? Да еще за целый солид, – возбужденно замахал руками глашатай.

– Поверь мне. Он стоит заплаченных денег, – Фадей бросил на глашатая быстрый взгляд, и тот сразу стих, отступил в сторону.

– Вот, мой юный друг Дука. Это – почтенный ас-Сафах, мой партнер по торговому делу. Вот это, – он достал из внутреннего кармана халата небольшую деревянную табличку на кожаном шнурке с печатью надзирателя тюрьмы на одной стороне и короткой надписью: «Выкуп уплачен. Поручитель Фадей Иерусалимский». – Вот это ты наденешь на шею и будешь носить, пока люди не забудут о твоем приговоре и не свыкнутся с тем, что он с тебя снят.

– Я теперь твой невольник? – в глазах юноши мелькнула тень страха.

– Нет. Ты теперь мой ученик. Эта табличка нужна, чтобы ты мог свободно передвигаться по городу и порту. Многие знают, что ты был приговорен. Это подтверждает, что я заплатил выкуп и поручился за тебя.

– Спасибо, мудрейший, – Дука взял табличку, повесил на шею и спрятал ее под хитон⁵⁷.

– Это, – Фадей достал из-за пазухи кошель и вынул оттуда серебряную монету. – Это милиарисий⁵⁸ тебе на то, чтобы ты пошел и купил себе приличной одежды и прочих вещей, в которых ты нуждаешься. У тебя время до завтрашнего вечера. Сходи домой. Попрощайся с близкими.

– У меня нет дома. У меня нет близких. Мои вещи остались в ночлежке. Единственное, что мне дорого, – это мои приборы, записи и кольцо, которое мне передал отец, – юноша потер простенькое медное кольцо на безымянном пальце.

В этот момент мудрейший почувствовал легкий дискомфорт, как будто кто-то выкрикнул в его сторону оскорбление или угрозу. Ощущение было мимолетным и тут же пропало. Он оглянулся. Вокруг все осталось по-прежнему. Прислушался к себе и, убедившись, что странное чувство пропало, снова обратился к Дуке.

– Тем лучше. Забери все, что тебе дорого, остальное, что нужно, купи новое. Одной монеты хватит с лихвой.

– Можно, я вместо одежды куплю книгу, – юноша умоляюще посмотрел на торговца.

– Что за книга?

– Это моя книга. Вернее, не моя. Когда я был учеником у великого математика Лео, я переписывал труды великих греческих математиков Евклида, Архимеда, Аполлония и других. Это, наверное, самое полное собрание трудов по математике в Константинополе. Я бы хотел ее купить. Правда, одной серебряной может не хватить.

– Не беспокойся о своей книге. Скоро мы посетим твоего учителя, и ты ее получишь, если она все еще будет тебе нужна.

– Но Лео – придворный математик. Он очень занят. К нему не так просто попасть.

– Ни слова больше, юноша, – поднял руку Фадей. – Иди и делай, что я тебе сказал.

– Слушаюсь, мудрейший, – Дука поклонился и, прижимая серебряную монету к груди, зашагал по улице в сторону ближайшего рынка.

– Зря отдали ему столько серебра, – вздохнул глашатай. – Он не вернется.

– Вернется, – уверенно ответил Фадей и залез в паланкин.

– Это твой новый сподвижник? – спросил ас-Сафах, когда они уселись.

– Он слишком юн и неопытен для сподвижника. Но у него есть потенциал. Пока будет моим учеником, а дальше посмотрим.

– Прежде чем учить, его нужно будет кормить неделю жирной бараниной с рисом.

– Ничего, – улыбнулся мудрейший. – У меня на корабле отличный повар. А пока я видел достаточно для первого дня. Возвращаемся на корабль. Вечером ты возьмешь паланкин и отправишься в гильдию торговцев пряностями к своим давним партнерам по торговле. Поговори о делах. Расскажи о товаре. Поторгуйся. Расспроси об обстановке в городе. И выясни, можно ли купить или надолго снять здесь приличный дом. Большой, комфортный, но не слишком пафосный. Лучше не в городе, а в ближайших окрестностях. Мы здесь останемся на пару лет.

– Слушаюсь, мудрейший, – поклонился торговец.

Ждать Дуку до следующего дня не пришлось. Он вернулся вечером с тюком одежды и громоздким круглым прибором, на поверхности которого расположились несколько колец и планок.

– Астролябия⁵⁹? – вместо приветствия спросил Фадей, когда юношу проводили в его каюту. – Откуда она у тебя?

– Я сделал ее сам по чертежам Аполлония Пергского⁶⁰. Чертежи эти я срисовал у Лео-математика.

– Хм… – мудрейший взял прибор и повертел в руках. – Довольно тонкая работа. Видно, делал хороший ремесленник.

– Я заказал ее у мастера по бронзе. Она обошлась мне в полторы серебряные монеты. Чтобы за нее заплатить, я ел только хлеб и пил воду почти полгода. А еще бесплатно учил математике сына мастера.

– Твое рвение к знаниям удивляет. Как и твоя наивность, и бескорыстие. Первое мы приумножим, а второе исправим. Теперь ты сам будешь в роли ученика. Сейчас тебе покажут твою каюту. Отнеси туда вещи, умойся, переоденься и возвращайся сюда. Я как раз собирался ужинать. Разделишь со мной трапезу.

– У меня будет своя каюта? – пролепетал изумленный Дука.

– Вначале каюта. Потом, когда мы обзаведемся здесь домом, своя комната и свой слуга. Это если ты будешь прилежным учеником и оправдаешь мои надежды.

– О боже! – сияя от счастья, юноша выбежал в дверь.

– М-да. Тут у нас работы непочатый край, – пробурчал Фадей и позвонил в серебряный колокольчик, чтобы вызвать слугу.

Когда Дука вернулся, повар заканчивал сервировку ужина на восточный манер. Посреди стола расположилось большое блюдо с рисом и тушеными овощами, на которые были выложены куски жареной баранины. Рядом на серебряном подносе лежала горка свежих горячих лепешек, приготовленных в тандыре, стояло блюдо с фруктами и два графина с лимонадом и вином.

Осмотрев переодевшегося и смывшего с себя городскую пыль юношу, Фадей одобрительно покивал головой и жестом пригласил его за стол.

– Садись, мой юный друг, сейчас ты поведаешь мне свою историю от рождения до приговора за преступление против веры, – он взял серебряный кувшин с разбавленным вином и наполнил два кубка.

– Что тут говорить, – пролепетал Дука, не в силах оторвать глаз от сочных кусков баранины.

– Ладно, поешь сперва, – улыбнулся Фадей.

Шумно сглотнув, юноша схватил кусок мяса и жадно впился в него зубами, потом лепешкой зачерпнул рис и отправил себе в рот. Запил все вином и, поглядывая на хозяина, с виноватым видом принялся жевать.

– Пока ты ешь и рот твой занят, я расскажу о себе, – мудрейший сделал глоток вина, отломил руками кусочек пряной баранины от лопатки и принялся его с наслаждением жевать. – Я Фадей из Иерусалима. Торговец пряностями. Но не это мое основное занятие. Несколько лет назад на меня снизошло благословение Всевышнего. Он открыл мне суть вещей и указал путь, по которому я должен идти и вести за собой достойнейших. Он дал мне великую миссию и великий дар, чтобы ее выполнить. Всевышний открыл мне дверь в чертог познания. Теперь я знаю все, что знает человек, и все, что он будет знать. Я не понимаю этих знаний. Они очень сложны для меня. Помнишь, как в камере ты летал на божественной птице, видел Землю с небесной высоты, и Солнце, и другие светила. Я не понимаю, что это было и как работает небесная механика, но знания об этом покоятся здесь, – он постучал себя пальцем по виску. – Знания обо всем. Я знаю, как устроено дерево, воздух, вода. Я вижу чертежи сложнейших механизмов, которые пока не могу понять. Я знаю, как получить энергии настолько мощные, что они одним дуновением сотрут Константинополь с лица земли.

– Даже Константинополь? – замер Дука с открытым ртом, полным риса и баранины.

– Даже Константинополь, – важно кивнул Фадей и поймал взгляд юноши. – Мне открылось перевернутое стволом вверх сияющее древо истины. Каждая его веточка – это наука, каждый лепесток – новое знание. Открылось мне и то, что человек находится в самом начале пути. Дорога наверх по древу ведет к все более и более невероятным открытиям. Веточки, сливаясь, создают новые науки и открывают новые знания, а в конце всего – сияющий ствол вечной истины, уходящий в бесконечность. Моя миссия – вести человечество по древу знаний, шаг за шагом открывая новые страницы. Подсказывая достойнейшим решения, подталкивая замешкавшихся, поднимая споткнувшихся, возвращая на дорогу к свету заблудших, устраняя препятствия.

– О мудрейший, – прошептал Дука, завороженно глядя в глаза Фадею. – Я вижу. Я все вижу. Сияющее древо знаний, растущее стволом вверх. Оно великолепно. Миссия твоя божественна в своем величии. Великий дар, которым ты обладаешь, не поддается описанию. Я преклоняюсь пред тобой и твоей миссией.

– Теперь это и твоя миссия. Мы находимся в самом начале пути. Человек в одиночку не способен нести светоч знаний. Для этого не хватит ни жизни, ни сил. Поэтому волей Всевышнего я подбираю достойнейших из ученых мужей, чтобы они стали моими сподвижниками. Я передаю им великий дар, и они становятся мудрейшими, как и я.

– Выходит, я… – юноша вытер влажным полотенцем губы и приосанился.

– Нет, – добродушно улыбнулся Фадей. – Ты пока еще слишком юн. Ты будешь моим учеником, а когда возмужаешь и если оправдаешь доверие, то станешь мудрейшим и будешь нести людям свет знаний.

– Благодарю! Благодарю! – Дука вскочил из-за стола и упал на колени перед Фадеем. – Отныне моя жизнь принадлежит тебе. Я твой покорный слуга, раб и верный ученик.

– Отныне твоя жизнь принадлежит великой миссии – вести людей к истине. Осознай важность того, что сейчас произошло, и будь достоин и горд тем, что провидение выбрало тебя, – глаза мудрейшего сверкнули едва заметными угольками.

Юноша на секунду замер, потом тряхнул головой, словно приходя в себя после короткого обморока, встал, с достоинством поклонился и вернулся на свое кресло.

– Все будет так, как ты сказал, мудрейший, – Дука сделал глоток вина. – Отныне твоя воля – закон.

– Вот и славно, – Фадей снова наполнил кубки. – А теперь расскажи о себе.

– Что тут говорить. Отец мой был мелким торговцем в этом порту. Дела шли не очень, но на еду, жилье и одежду хватало. Потом он и еще десяток таких же бедолаг подкопили немного серебра, скинулись на партию товара и наняли корабль, идущий в Колхиду⁶¹. Корабль этот вместе с товаром пропал. То ли попал в шторм и сгинул в море, то ли пираты напали. Никто не знает. Префект Колхиды на запрос ответил, что судно у их берегов не появлялось. В других портах Черного моря тоже. В Константинополе его признали пропавшим и прекратили поиски. В ту партию товара мой отец вложил все деньги и даже заложил комнату, в которой мы жили. Так что мы остались совсем нищими. Отец перебивался разнорабочим в порту. Старшую сестру удалось выдать замуж. А меня за еду и кров определили в слуги ко дворцу богатого горожанина. Я помогал на кухне, мыл полы, делал всякую работу по дому. Моего хозяин звали Лео-математик. Он был математиком и механиком при дворе императора. Я об этом позже узнал. Много времени он проводил в Большом дворце, а по вечерам приходил домой и учил вычислениям, геометрии и астрономии группу юношей, которых он сам подобрал из разных семей. Лео говорил, что они подают надежды. Вечером работы было не очень много, и я часто сидел на парапете портика и слушал рассказы о цифрах, о линиях, о звездах. Понемногу я начал понимать, о чем он говорит, и даже решать простенькие задачи. Один раз он что-то спросил у своих учеников. Я не сдержался и ответил. Я думал, Лео меня накажет, но он после урока подозвал к себе и начал разговаривать. Потом задал мне несколько задач, которые я решил. После этого он приказал выделить мне одежду получше и три раза в неделю давать мясо на ужин. А еще он приказал мне сидеть на его уроках вместе с учениками. Другие слуги очень невзлюбили меня за это. Но мне нравилось. Я готов был терпеть и тумаки, и издевки, только бы слушать и внимать, что говорит Лео. Понемногу я стал его лучшим учеником. Он освободил меня от обязанностей прислуги, пустил в свою библиотеку и даже доверил переписывать труды великих математиков прошлого и вести уроки с младшими учениками. Так я познал математику, геометрию и астрономию. Потом во дворце что-то случилось и Лео уехал к себе на родину в Грецию в Фессалоники⁶². Там он был рукоположен в архиерейский сан и, кажется, служил архиепископом. Я очень переживал его отъезд. Лео был единственным, кто меня защищал. Как только он уехал, слуги его жены выгнали меня из дома. Я вернулся в порт и начал учить детей торговцев математике. По ночам я забирался на крышу дома и наблюдал за звездами, думал, вычислял, проводил расчеты. На их основе у меня в голове сложилась картина небесных сфер. Я был так увлечен, что стал рассказывать о ней своим ученикам. Ну а они рассказали своим родителям. Потом об этом стало известно священникам из портовой базилики. Ну а дальше вы знаете. Я понимаю, что совершил ошибку. Если бы я не рассказывал свою картину мира здесь, в порту, а делился ей с другими учеными мужами, то ничего не было бы. Ученые изыскания здесь не запрещены. Наоборот, приветствуются. Но вот распространение среди горожан идей, которые противоречат церкви, караются сурово.

– Да. Это печальная и поучительная история, – покивал Фадей. – Какой же ты урок из нее вынес?

– Жизнь человека не стоит ничего, – вздохнул юноша. – Еще. Знания могут озарить твой путь, но могут и привести к гибели, если ими неправильно пользоваться. И еще. Для каждого знания свое время. После того что ты мне сказал, я понял, что время для моей картины мира еще не пришло.

– Для молодого ученого это очень мудрые слова. Запомни их и сделай для себя правилом. Знания, как лук. Ими можно убить кролика, чтобы накормить семью. Можно отогнать бандитов от своего дома. А можно пустить стрелу в невинного путника, чтобы забрать его кошелек. Все зависит от того, в чьих руках этот лук.

– Я запомню эти слова на всю жизнь, мудрейший.

– Скажи мне. Этот Лео-математик. Где он сейчас?

– Он вернулся в Константинополь. Снова был принят ко двору. Сейчас он придворный математик и механик. Он уже не берет учеников. Он все время занят тем, что мастерит диковинные механизмы для украшения тронного зала императора.

– Вот как? – поднял брови Фадей. – Познакомь меня с ним.

– Я? – удивленно раскрыл глаза юноша. – Но меня и близко не пустят к дворцу.

– Помнишь, я говорил про достоинство и гордость. Если мы не будем верить в себя, мы не выполним свою миссию. Ты должен будешь пройти во дворец и встретиться со своим бывшим учителем. Это станет твоим первым уроком. Не бойся. Я тебе помогу. Ты уже узрел издалека перевернутое древо истины. Завтра ты получишь частичку великого дара, которым меня наделил Всевышний. Дара убеждения. Дара подчинения людей своей воле.

На следующее утро Фадей и Дука вышли прогуляться вдоль пирсов порта. В новой одежде да еще в компании богатого иноземца юноша выглядел смущенным под взглядами местных, большинство из которых он знал с детства.

– Ты чувствуешь себя скованно, – заметил мудрейший.

– Еще бы, – нервно повел плечами Дука. – Все здесь знают, что сегодня вечером меня должны казнить, а я расхаживаю по пирсу в новой одежде, сытый и довольный, в компании богатого иноземца.

– Тебя это не должно волновать. Я заплатил выкуп и выступил поручителем. Забудь прошлое. Почувствуй себя человеком, способным вершить судьбы других. Пробуди в себе достоинство и гордость, иначе люди не будут тебя уважать.

– Вершить судьбы других может только император.

– Неверно. Первый вершитель судеб – Всевышний. От него я обрел великий дар нести людям свет. Значит, я выполняю его волю. А раз так, то я могу быть вершителем судеб. Ты – мой ученик. Ты перенимаешь от меня зерна знаний и крупицы великого дара. Ты поклялся выполнить божественную миссию, выполнить волю Всевышнего. Значит, и ты как проводник его воли можешь быть вершителем судеб. Просто пробуди в себе достоинство и гордость. Они, как искра, упавшая в сухую траву, зажгут пожар внутренней силы. Тогда ты сможешь убеждать людей и подчинять их своей воле.

– Достоинство и гордость? – рассеянно переспросил юноша. – Но как?

– Смотри. Вот стоит портовая собака, – они остановились у небольшого прилавка с орешками и сухими фруктами. Рядом, прячась от солнца в тени лотка, высунув язык, стоял старый облезлый пес. – Прикажи ему сесть.

– Ему? – удивленно спросил Дука. Увидев, что мудрейший кивнул, он откашлялся и приказал не очень уверенным голосом: – Сидеть.

Пес чуть склонил голову набок, посмотрел на двоих удивленными глазами, задней лапой почесал облезлый бок, выдрав из него клок подшерстка, но остался стоять.

– Сидеть, я сказал, – повторил Дука без особого энтузиазма.

Демонстративно игнорируя команду, собака отвернулась и, высунув язык, тяжело задышала.

– Э… Уважаемые, – привлек их внимание стоявший за прилавком торговец. – Если хотите и дальше говорить с моим псом, купите орешков.

– Непременно, – мудрейший бросил ему мелкий медяк и получил два свернутых кульком листа ревеня, полные разного вида жареных орехов, обваленных в меде и кунжуте. Один он передал Дуке и снова направился вдоль пирса. – Вот видишь. Собака тебя не послушалась. Это потому, что в тебе нет уверенности. Ты не веришь в себя. А без этого никак.