Эдвард Морган
Южная стена Лхоцзе – коварные маршруты четвертого восьмитысячника мира
Команда Жеже прилетела в Луклу и отправилась вверх по долине Кхумбу. Через несколько дней альпинисты установили базовый лагерь под красивейшим шеститысячником Ама-Даблам. Жеже планировал совершить ряд акклиматизационных восхождений на более низкие вершины в окрестностях Лхоцзе. У него не имелось разрешений на эти горы, нарушение правил могло обернуться проблемами с властями, но непальский офицер связи куда больше интересовался курением марихуаны и измененным состоянием сознания, чем проверкой того, что делают участники экспедиции.
Берардини очень впечатлили альпинистские способности Жеже. Однако Николя был не особо компанейским. В базовом лагере участники обычно общаются, играют в карты и так далее, но Жеже проводил много времени в своей палатке, читая или ведя дневник, и это создавало ощущение дистанции и даже отчужденности, что стало причиной некоторой напряженности в маленькой команде. Но Берардини хорошо ладил с Жеже, особенно во время работы на горе, где тот находился в своей стихии.
Вдвоем они предприняли попытку восхождения на Ама-Даблам, но вернулись, немного не дойдя до вершины. Затем они вместе с Бриджит Штайнманн поднялись на семитысячник Барунцзе к востоку от Лхоцзе. Тройка добралась до вершинного гребня, дальше Жеже в одиночку вышел на вершину. Затем Жеже и Берардини отправились на последний акклиматизационный подъем на одну из второстепенных вершин в регионе. В одном месте на спуске Берардини страховал, а Жеже скрылся из виду, проходя по ненадежным сланцам. Неожиданно произошел срыв. Берардини не озаботился тем, чтобы как следует закрепиться на склоне, но, к счастью, веревка зацепилась за скальный гребень и выдержала рывок. Берардини сразу понял, что с Жеже все в порядке, потому что услышал, как тот ругается. Предстоял долгий спуск, к тому же внизу они сбились с пути и попали не в ту долину, поэтому в базовый лагерь прибыли только к ночи.
После акклиматизационных восхождений Жеже совершил первый подъем по Южной стене Лхоцзе и, по-видимому, достиг отметки примерно 6500 метров, написав в дневнике про «огромный риск и частые лавины, которые невозможно предугадать». Базовый лагерь находился далеко от подножия стены, поэтому остальные члены команды не могли наблюдать за восхождением, но Берардини утверждает, что Жеже пытался пройти центральную часть стены. Если это так, то он стал первым альпинистом, рискнувшим подняться здесь, поскольку две японские экспедиции и итальянцы шли по менее крутому маршруту слева. Дочь Жеже Элен любезно разрешила поискать в архиве слайды, которые хранила и маркировала его мать Жанин Ньепс, умершая за несколько лет до написания этой книги. Ньепс – профессиональный фотограф, она бережно относилась к снимкам, но, не будучи альпинисткой, маркировала горные фото довольно общо, тем не менее слайды дают хорошее представление о действиях Жеже на его предпоследнем восхождении. В архиве много снимков Лхоцзе с разных ракурсов, и увлеченность восходителя маршрутом, граничащая с одержимостью, очевидна.
Очень хотелось понять, где Жеже побывал во время первой попытки. Это оказалось нелегко – он много фотографировал стену, сделанные в ходе этой попытки слайды занимают несколько коробок. Исследовав подножие стены в 2017 году, я смог сравнить свои фотографии со снимками Жеже. Очевидно, он поднялся близко к центру стены, возможно, даже смог поставить палатку, но я не нашел ни одного снимка, на котором было бы видно, что он забрался высоко. Возможно, часть пути он проделал, не фотографируя, поскольку само восхождение требует концентрации, но это кажется маловероятным: на других своих восхождениях Жеже много снимал, а в нижней части Южной стены Лхоцзе есть участки, подъем по которым не представляет большой сложности для профессионала. На одной из фотографий видна лавина, обрушившаяся на скальные ребра у подножия стены. Судя по комментариям в дневнике, после этой лавины Жеже пришел к выводу, что подъем тут слишком опасен. На следующих снимках угадывается, что во время первой попытки он поднимался в направлении Лхоцзе Шар на высоту более шести километров, и именно этот маршрут выбрал для восхождения. Поэтому, возможно, здесь, а не в центре Южной стены альпинист достиг отметки 6500 метров. После разведки он вернулся в базовый лагерь и сообщил, что попробует другой, менее опасный маршрут. В итоге Жеже спланировал подняться в одиночку по австрийскому маршруту на Лхоцзе Шар, оттуда пройти гребень траверсом до главной вершины Лхоцзе и спуститься через Западный цирк – фантастически смелый план. Некоторые друзья Жеже считали, что после спуска с Лхоцзе он сразу же отправится на Эверест.
Тем временем киногруппа Россера потеряла несколько недель на получение необходимых разрешений и организацию перелета в район Кхумбу. Когда же команда американца из четырех человек с тридцатью носильщиками попала в необитаемую долину Хунку к юго-востоку от Ама-Даблам, выяснилось, что снега настолько много, что о съемках не могло быть и речи. Вечером участники экспедиции сидели у костра, проклиная неудачу и пытаясь придумать альтернативный план. Россер достал ежедневник, и его взгляд остановился на записи, где был указан день начала восхождения Жеже на Лхоцзе. Россер понял, что это шанс. До назначенной даты оставалось меньше недели. Сверившись с картой, американец прикинул, что если разделить команду на две группы и отправиться в путь налегке в компании звукооператора и двух шерпов, то можно успеть.
Не теряя времени, они выступили на север, преодолели два перевала и пошли вверх по долине реки Дудх Коси. К вечеру пятого дня группа прибыла к подножию Лхоцзе, и Россер еле сдерживал волнение, гадая, успел ли он. С облегчением он разглядел в лагере красную палатку Жеже.
Француз был очень удивлен, увидев режиссера. Он собирался начать восхождение на следующее утро. Россер быстро настроил оборудование для интервью, которое впоследствии включил в свой короткометражный фильм «Мир не для людей» (No World for Men)[22]. Ему пришлось и задавать вопросы, и выступать в роли оператора, то есть наводить камеру на Жеже, включать ее, а затем бежать обратно, чтобы сесть рядом. Успели отснять только одну пленку, прежде чем стемнело. В интервью Жеже рассказывает о мотивации, повторяя слова Месснера, что с большой и хорошо экипированной командой можно пройти почти любой маршрут, но что «настоящий вызов – это быстрое восхождение малым составом и с минимумом снаряжения». Жеже знал, что не сможет рассчитывать на помощь, если что-то пойдет не так на Лхоцзе, но после месяца, проведенного в высокогорье, чувствовал себя готовым к восхождению. В заключение интервью он сказал: «Когда много лет проводишь в горах, как-то забываешь, что это мир не для людей. И каждый день приходится напоминать себе об этом. Это единственный способ выжить. Как в боксе: едва боксер ослабит бдительность, он проиграет». Перед восхождением Жеже сказал, что может провести на горе десять дней, максимум – две недели. Затем он планировал спуститься в базовый лагерь Эвереста и после короткого отдыха попытаться пройти Западный гребень Эвереста также в одиночку.
Аудио- и видеозаписи Россера являются последними свидетельствами жизни Николя Жеже. На следующее утро киногруппа прошла вместе с французом к подножию Южной стены – правой ее части, откуда начинается маршрут восхождения на Лхоцзе Шар. Жеже двигался быстро и вскоре оставил спутников позади, но Россер все же поднялся на высоту, как он считал, порядка 6400 метров, хотя, судя по видео, он находился значительно ниже этой отметки. Здесь Россер установил камеру с мощным телеобъективом, несколько таких объективов он взял для съемки снежных барсов. Было очень холодно и очень ветрено, но американец снимал и весь оставшийся день и часть следующего. В первый день он наблюдал, как Жеже добрался до подножия стены, немного прошел по ней вверх и расположился на ночлег. Во второй день Россер следил, как Жеже легко и элегантно преодолевал крутые склоны ледника. Очевидно, он был в отличной форме, потому что, несмотря на тяжелый рюкзак и высоту, поднимался быстро, лишь изредка останавливаясь. На пленке видно, как Жеже без колебаний идет по крутому льду вверх. В конце дня француз вырыл в снегу нору для ночлега. Он не взял палатку, так как считал, что она будет слишком тяжелой, а каждый лишний грамм уменьшал шансы на успех. По той же причине Жеже отказался от предложения Россера взять маленькую кинокамеру. Россер вспоминал, что из еды Жеже взял сублимированную лазанью – его любимую еду в горах. У него также с собой имелся бивачный мешок из гортекса – водонепроницаемого и одновременно дышащего материала, который тогда только-только появился на рынке.
На третий день, 27 апреля, Россер смотрел, как Жеже поднимался с двумя ледорубами по очень крутому и длинному ледовому склону. Он вспоминает, что Жеже достиг высшей точки этого изнурительного участка около полудня. Француз стоял, положив руки на бедра, и смотрел вниз на склон, по которому только что взобрался. Россер догадался, что Жеже доволен пройденным маршрутом. Затем подошли облака, скрыв и альпиниста, и всю Южную стену. Россер хорошо запомнил этот момент, хотя и не запечатлел его на пленке. Плотная облачность окутала верхнюю часть Лхоцзе, и было очевидно, что рассеется она нескоро. Россер и его команда беспокоились, что Жеже может попасть под сильный снегопад.
Теперь съемочной группе требовалось быстро обойти семитысячник Нупцзе и добраться до базового лагеря Эвереста, чтобы снять проход Жеже по ледопаду после того, как он спустится с Лхоцзе. Берардини, Штайнманн и остальные участники экспедиции уже перебрались в район ледника Кхумбу. Пока Россер обходил гору, держалась очень холодная и ветреная погода, которая в итоге продлились восемь дней: все это время шел сильный снег. В базовом лагере Эвереста товарищей Жеже встретили участники большой польской экспедиции, в том числе будущая легенда мирового альпинизма Ежи Кукучка. Команда ждала Жеже и все больше беспокоилась, удастся ли ему благополучно спуститься. Но Николя так и не появился.
Когда прошли все сроки, семья и друзья Жеже организовали поиски, руководила ими мать Николя. Жанин Ньепс всегда очень переживала из-за занятий сына альпинизмом и скалолазанием. В какой-то момент у нее даже началась депрессия, но Николя достаточно жестко дал тогда понять, что это его не остановит. Жеже не планировал заниматься экстремальными восхождениями всю жизнь, и когда его физические возможности с возрастом стали ухудшаться, он задумался о том, чтобы переключиться на что-то иное, например ходить под парусом по океанам. Но многое из запланированного в альпинизме оставалось нереализованным, и пока он был полон решимости продолжать. Ньепс оправилась от депрессии, но беспокойство за сына никуда не делось. Теперь, когда он оказался в беде, она сделала все возможное, чтобы спасти его. Сначала Жанин договорилась с Жаном-Франсуа Мазо, чтобы тот вылетел в Непал на поиски. Мазо – племянник Пьера, руководителя французской экспедиции на Эверест, тоже принимал участие в восхождение на высшую точку планеты в 1978 году, но не дошел до вершины из-за плохой погоды. Жан-Франсуа, как и Николя Жеже, был врачом, и после Эвереста они подружились. Мазо планировал сопровождать Жеже на Лхоцзе, но был призван на военную службу. Однако после новостей об исчезновении Жеже его мать использовала все свое влияние и убедила военное командование предоставить Мазо отпуск, чтобы он смог отправиться в Непал.
После восьми дней бури наступила хорошая погода, и Мазо смог совершить несколько полетов на вертолете. Сначала он искал в центральной части Южной стены, но после получения точной информации о том, что Жеже шел к Лхоцзе Шар, поиски сосредоточили там. В течение недели вертолет Lama ежедневно поднимался в воздух, и поисковая группа рассматривала стену. Мазо знал о невероятной способности своего друга к выживанию, о чем свидетельствовали два месяца, проведенные Жеже на 6600 метрах в Перу годом ранее, и надеялся, что если он получил травму и не может двигаться, то все равно остаются шансы. Мазо предположил, что Жеже мог вырыть пещеру для укрытия, но найти ее на огромном заснеженном склоне, блестящем в лучах солнца, было крайне трудной задачей. Поэтому Мазо сделал много фотографий стены, которые отпечатали с большим разрешением. К сожалению, в Непале начала 1980-х напечатать снимки такого качества было невозможно, и пришлось переправить пленки в Бангкок. Фото были готовы только через двое суток. Несколько человек рассматривали их с лупой, пытаясь обнаружить хоть что-то, что дало бы подсказку о местонахождении пропавшего.
Мазо также предположил, что Жеже мог выйти на гребень и спуститься по другой стороне Лхоцзе Шар в долину Кангшунг в Тибете. Вертолет смог подняться на высоту 7500 метров и перелетел в Тибет для поиска, но это едва не привело к дипломатическому скандалу – китайские пограничники обстреляли машину. Тогда Мазо связался с французской военной экспедицией, которая работала на Северной стене Эвереста. Но ее руководитель отказался помочь, заявив, что Жеже уже совершил незаконные восхождения в Непале, а если он перешел в Тибет, то это несанкционированный спуск и пусть сам альпинист несет за него ответственность. Мазо, конечно же, был шокирован отказом.
В отчаянии он даже обратился к буддийским ламам в храме Сваямбунатх – одном из крупнейших святилищ в долине Катманду. Ламы провели некие ритуалы, и затем главный из них сказал, что, возможно, Жеже жив и находится в Тибете. Мазо не знал, что и думать, но чуть позднее лама связался с ним и сообщил, что после проведения ритуала его часы остановились, это, по его мнению, знак того, что Николя уже нет в живых.
В день, когда Жеже видели последний раз, произошла еще одна трагедия. Два французских альпиниста, Жюльен Гру и Филипп Греза́, делившие базовый лагерь с командой Жеже, совершили попытку восхождения на семитысячник Барунцзе по Северному гребню. На восхождении французы уронили фотоаппарат, решили подобрать его, и в этот момент кто-то из них сорвался. В итоге оба восходителя погибли. Эта трагедия в сочетании с исчезновением Жеже стала весьма травмирующей для Берардини, который фактически был еще подростком. В суматохе поисков на него мало обращали внимание, в итоге юноша вернулся во Францию один. Я встретился с Берардини в его доме под Греноблем много лет спустя. Он по-прежнему в хорошей физической форме, часто ходит в горы, но не общался с семьей Жеже с тех пор, как вылетел из Непала тридцать четыре года назад, а саму историю старался не вспоминать. У него не было ни одной фотографии из той экспедиции. Когда я отправил Берардини подборку снимков Жеже, они вызвали у него яркие воспоминания.
Поняв, что шансов найти француза не осталось, съемочная группа Россера отправилась в район озер Гокио, где на высоте около пяти километров в течение трех с половиной месяцев пыталась выследить и приманить снежного барса. Все это время американцы не видели ни души и, естественно, не получали новостей. В августе в разгар муссона они совершили одиннадцатидневный поход к дороге и вернулись в Катманду. Россер отправился во французское консульство, где ему рассказали о безрезультатных поисках Жеже. Россер вспоминал, как сильно расстроился, поскольку видел, что Жеже прошел выше отметки, до которой мог подняться вертолет. Он был поражен решимостью матери Жеже, которая сама прибыла в Непал на поиски сына, и сожалел, что его не было рядом, чтобы помочь проследить маршрут. Россер показал консулу на топографической карте массива Эверест-Лхоцзе место, где он видел Жеже последний раз. Они определили высоту этой точки в 8200 метров. Возникло предположение, что Жеже мог пройти выше и даже добраться до вершины Лхоцзе Шар и сорваться при попытке траверса к главной вершине Лхоцзе.
Как бы то ни было, это большая потеря для альпинизма. Жеже осмелился мечтать о достижении почти невозможного. Он произвел колоссальное впечатление на Россера. Настолько, что американец назвал своего сына в честь француза. Позже Россер узнал, что так же поступил и его звукооператор.
* * *
Через три года после исчезновения Жеже другой альпинист попытался совершить одиночное восхождение по тому же маршруту. Роджер Маршалл по характеру сильно отличался от Жеже, но их обоих привлекали одиночные экспедиции, потому что оба были аутсайдерами в альпинистском сообществе. Маршалл родился в Англии, начал заниматься скалолазанием в своем родном Озерном краю и в начале карьеры считался «“британской скальной крысой” – плохо лазающим, не умеющим веселиться, но упорным альпинистом и хорошим рассказчиком». В 1967 году, в возрасте двадцати шести лет, Маршалл эмигрировал в Канаду, получил канадское гражданство, несколько лет продолжал заниматься скалолазанием, но затем задумался о больших горах. Он решил организовать экспедицию на Эверест и сумел получить разрешение на восхождение, но то, что изначально задумывалось как небольшая команда, постепенно превратилось в огромную канадскую национальную экспедицию. Маршалл уступил руководство другим, оставшись лишь участником, но внезапно его исключили из состава. О причинах ходили разные слухи, один из самых устойчивых – что, отправившись в подготовительную экспедицию в Непал, Маршалл привез домой гашиш, спрятав его в рукоятке ледоруба. Каким бы ни был повод, руководитель Билл Марч посчитал, что волевой и не признающий авторитарное руководство Маршалл не вписывается в команду[23].
Маршалл ожидаемо очень расстроился и разозлился, будучи попросту вышвырнут из экспедиции, которую сам же задумал и организовал, однако он решил продолжить гималайские восхождения в составе небольших легких команд. На следующий год после фиаско на Эвересте Маршалл отправился с единственным напарником – американским альпинистом Джорджем Лоуренсом на Лхоцзе Шар по австрийскому маршруту. Погодные условия в тот сезон оказались крайне тяжелыми: сильные ветры выдували снег, создавая множество карнизов, лавинная опасность была очень высокой. Один из нестабильных участков склона обрушился сразу после того, как альпинисты по нему прошли. Лоуренсу риск показался слишком большим, и он отказался от восхождения, а Маршалл решил не отступать. Это стало логическим завершением опыта с Эверестом – стоило полагаться только на себя и получать удовольствие от одиночества на горе.
Маршалл продолжил подъем и через какое-то время выбрался на более легкий участок стены. Затем ему удалось подняться еще на четыреста метров, после чего усталость стала брать свое. Маршалл уже видел вершину, но дальше шел крутой и сложный рельеф, и вскоре после полудня он остановился на ночлег. За несколько часов упорного труда удалось выкопать в снегу достаточно просторную пещеру, англичанин заполз внутрь и провалился в глубокий сон. Проснулся он еще до рассвета и отправился дальше. Он поднимался в каком-то полубреду и спустя примерно час увидел выше на склоне необычное цветное пятно. По мере приближения это пятно никуда не девалось, и вскоре Маршалл понял, что это бивачный мешок Николя Жеже. Внутри он обнаружил тело француза. По всей видимости, Жеже укрылся от бури, но замерз насмерть, так как непогода продолжалась больше недели.
Находка отрезвила Маршалла, он вдруг во всей полноте ощутил опасность восхождения в одиночку. Как и Жеже тремя годами ранее, Маршаллу не на кого было положиться, кто мог бы оценить, насколько рациональны принимаемые решения. Одиночество и высота пагубно сказывались на рассудке, в какой-то момент Маршалл обнаружил, что разговаривает с собственной тенью. Он прошел выше бивака Жеже, но довольно скоро стал проваливаться в снег глубиной по колено и тогда попытался вновь трезво оценить ситуацию. Он был измотан, голоден и обезвожен, а до вершины оставалась не одна сотня метров по вертикали. Маршалл чувствовал, что сил на подъем хватит, но понимал, что, если возникнут проблемы и придется заночевать на такой высоте, его ждет участь Жеже. И Маршалл решил уходить. Да, он испытал разочарование, но одновременно понял, что в состоянии в одиночку подняться на высочайшие горы.
В следующем году Маршалл взошел соло на третью по высоте вершину миру – Канченджангу, а три года спустя разбился насмерть, пытаясь в одиночку взойти на Эверест[24].
Николя Жеже – необычная фигура в истории альпинизма. Он был одним из лучших высотников 1970-х, одинаково уверенно чувствовавшим себя и на скалах, и на льду, и на снегу. В процессе работы над книгой я беседовал со многими людьми, которые знали его и лазали с ним. Все они отзывались о Жеже как об особенном человеке, с кем далеко не всегда удавалось найти общий язык, но знакомство с которым оставило неизгладимый след. Очень интересно было встретиться с его дочерью Элен, которой на момент гибели Жеже исполнилось двенадцать и которую он неоднократно брал с собой в горы. Элен живет в Бургундии, откуда происходит семья Ньепс, в ее собственности несколько виноградников в небольшом местечке Шабли. Мы встретились в специальном здании на краю виноградника, где обычно проводится дегустация прекрасных белых вин, производимых Элен. После смерти бабушки, Жанин Ньепс, Элен хранит архивы о ней и отце. Она достала коробки со статьями, книгами и фотографиями из экспедиций Жеже, и мы долго и обстоятельно беседовали.
Элен рассказала, что мать Николя постоянно боролась за сохранение памяти о нем, хотя для остальных членов семьи, возможно, легче было бы предать все забвению. За несколько лет до описываемых событий Элен с бабушкой побывали на станции канатной дороги Эгюий-де-Миди в Альпах, где Французский альпийский клуб установил дисплей с фотографиями самых известных деятелей отечественного альпинизма. Ньепс сильно расстроилась, увидев, что портрета ее сына нет среди представленных персоналий, словно Жеже вычеркнули из истории. После ее возмущений фотографию Николя стали экспонировать, но ощущение, что он был и остается аутсайдером во французском альпинизме, никуда не делось. В «Записных книжках одиночества» Жеже писал, что настоящий героизм заключается в том, чтобы работать в Париже на обычной работе с девяти до пяти, добираясь до офиса на метро. В детстве Элен понимала, что ее отец особенный, но иногда ей хотелось, чтобы у нее был самый обычный папа – как все.
Перед отъездом в Непал Жеже сказал матери, что, если не вернется с горы после обозначенного срока, не стоит пытаться его искать. Тем не менее его друзья и семья приложили огромные усилия с нулевым результатом[25]. Жизнь и карьера прозорливого альпиниста оборвались слишком рано. Некоторые обвиняли Жеже в том, что он слишком рисковал, однако любые гималайские восхождения связаны с риском, и в последующие десятилетия появилось много новых альпинистов, разделявших видение Жеже. Николя опередил свое время и реализовал смелый замысел на Лхоцзе, а шансы на успех на Южной стене всегда невелики. Безусловно, к 1980 году многие высотники верили в идею Месснера о восхождении на большие горы в альпийском стиле, но мало кто думал, что это возможно на Южной стене Лхоцзе. Следующая экспедиция, отправившаяся на гору, собиралась следовать более традиционному подходу.