Эл Ригби
Иди на мой голос
– Вы знаете мое прозвище и при этом забыли очевидное? – не преминула криво усмехнуться я. – Как это возможно? Я ведь дочь леди Белл. Лоррейн.
Его тонкие, явно выщипанные брови впервые приподнялись действительно удивленно.
– Значит, среди сыщиков Лондона и вправду затесалась аристократка со скандальным прошлым… Бог мой, я думал, все это желтые статьи. – Лицо снова стало непроницаемым, даже строгим. – Но думаю, в таком случае вы, как в той или иной мере специалист, понимаете, что вам не придется заниматься этим расследованием.
– Это еще почему?
– Не думаю, что вы сможете допросить саму себя.
«Это мой смысл. Мой выбор. Это правильно». Беря себя в руки, я холодно улыбнулась.
– Мое алиби на весь вечер подтвердят около шестнадцати человек. Правда, восемь из них – проститутки-танцовщицы, а четверо – юные содомиты, которые с удовольствием дали бы вам в задницу за одно только милое личико. Но не думаю, что это веское основание им не верить. Они прекрасно воспитаны, в отличие от вас.
Я с удовольствием наблюдала за Нельсоном и предвкушала бурю. Но сыщик среагировал неожиданно спокойно: молча надел перчатки, вернулся к трупу и стал осматривать шею. И все же бледные щеки порозовели, губы сжались. Я восторжествовала: шутки про содомитов в чопорном Лондоне не любит никто. Даже холодные выскочки, гро́зы преступного мира.
– Что ж, мисс Белл. – Голос звучал отстраненно и по-прежнему вежливо. – У меня нет оснований вам не верить. Я расспрошу ваших одаренных друзей и в качестве канала информации использую скорее рот, чем ту часть анатомии, которую вы упомянули. Что касается воспитания… оно правда важно для особы вроде вас? Вас вообще воспитывали?
Какой пассаж. Но я только пожала плечами: слышала и не такое.
– Можете поинтересоваться у леди Белл. Уж она-то об этом знает. Да-да, я о той особе, которая меня родила и по каким-то причинам еще не задушила. Хотя вдруг все впереди?
Патрик за нашими спинами неожиданно громко фыркнул. Дин, красный как рак, молча изобразил, будто отрезает мне голову. Но я уже злилась, и праведное возмущение Соммерса меня не волновало. Приблизившись и встав за спиной у Нельсона, я сказала:
– Удавка. Мягкая и тонкая, была обмотана вокруг шеи несколько раз и сильно стянута.
– Благодарю. – Он поднялся с колен и снова повернулся ко мне. – Можете что-то рассказать об увлечениях вашей сестры?
– Рисование, – буркнула я. – Чтение. Вышивка. Мечты о принце.
– А о ваших?
– Танцы. Расследования. Воспитание шлюх.
Он, не особенно впечатленный, прищурил глаза.
– Вашей матери здесь нет. Можете не говорить столь громко и демонстративно.
– Нет, что вы, я здесь. – Голос, звучащий с прежней холодностью, донесся со стороны двери. – Не обращайте внимания, мистер Нельсон. Лоррейн крайне эпатажна и необоснованно считает себя светилом сыска. Так же, как когда-то верила в свой актерский талант.
Мать вернулась. Она по-прежнему была бледна, но явно взяла себя в руки – начала вымещать ярость на мне. Приблизившись, она прошипела:
– Иди в свою комнату. Тебя допросят в свое время.
– Может, – огрызнулась я, – ты меня не нанимала, но я официально помогаю мистеру Соммерсу. И если ты не забыла, она моя сестра. Я хочу узнать, кто это сделал.
– Мистер Нельсон для этого и здесь. – Она улыбнулась спине Падальщика.
– Я тоже не собираюсь стоять в стороне.
Чеканя каждое слово, я смотрела матери в глаза. Она неприкрыто насмехалась, а я все отчетливее понимала, зачем она позвала этого пижона. Указала мне на место. В комнате. И как быстро она это сделала! Труп еще остывал, а посыльный уже бежал к сыщику… От этого циничного понимания защипало в глазах. Голос матери снова вспорол слух.
– Я не думаю, что мистер Нельсон будет рад мельтешению непрофессионалов под ногами. Равно как и полиция.
– Напротив… – начал было Дин, но она оборвала его, обратившись к Патрику:
– И, кстати, надеюсь, вы позаботитесь, чтобы дело получил взрослый опытный сыщик, у которого…
Гриндель вдруг осклабился, кивнув на Нельсона.
– Вы уже наняли взрослого опытного сыщика; видимо, наших услуг вам недостаточно. Я же отдаю дело Соммерсу. Поверьте, вы можете ему доверять. Он молод, но, не сомневайтесь, сделает все, что в силах. И… – последовало промедление, – я предоставляю ему свободу действий. В рамках закона, разумеется.
Вот теперь я вспомнила, за что все же люблю Патрика Гринделя – зануду, сноба и раба условностей. Он всегда умел отбрасывать лишнее в нужный момент и имел чутье на хорошие задатки. При других обстоятельствах, от другого начальника неоперившийся констебль не получил бы дело, где жертвой стал кто-то из Белов, да вообще кто-то положением выше лавочника. Дин благодарно взглянул на суперинтенданта. Тот уточнил:
– Помни, Соммерс, это потому, что ты на особом счету. Докладывать о каждом шаге – мне лично. Это твоя возможность как показать себя, так и провалиться.
– Да. Да, сэр!
– Я не оставлю это так, – процедила сквозь зубы моя мать. – Дилетантизм!
Оба полицейских ее услышали. Дин потупился, но Гриндель невозмутимо улыбнулся.
– Не стоит так переживать, леди Белл, дайте нам время. Если в деле появятся… – он запнулся, – необычные обстоятельства, констебль перестанет работать один. Более того, – взгляд на Дина был жестким, но подсказывающим, – уверен, он сам сразу попросит помощи, ибо одна из его отличных черт – умение трезво оценивать силы.
– Да, сэр, – снова торопливо откликнулся Соммерс. Его голос звенел от напряжения.
– Какой-то щенок… господи…
В этот раз мать услышала только я и почувствовала, что к ушам приливает краска.
– Вот и решено.
Гриндель ободряюще кивнул; моя мать поджала губы, но не заспорила. Нельсон скривился, будто при нем – королевском спаниеле – кто-то потрепал по холке вонючего блохастого пса. Дин снова подошел к Хелене.
– Она должна была кричать и сопротивляться, – сказал он. – Хотя бы некоторое время. Странно, что она этого не делала. Первое, что я все же попытаюсь осуществить, – проверка на яд. Нужен патологоанатом, который извлечет желудок и…
Моя мать снова начала бледнеть.
– Извлечь желудок… моей девочке…
Девочка умерла, мама. Желудок ей больше не пригодится. Я закусила губу, чтобы не сказать так вслух, но даже от мысли замутило. Я потупилась. Гриндель поддержал мою мать за локоть.
– Я провожу графиню вниз. Постарайтесь закончить к моменту, как приедут за трупом. До свиданья.
Мы остались в комнате втроем. Герберт Нельсон приблизился и кисло посмотрел на Соммерса.
– Она могла не видеть убийцы. Могла лишиться чувств. В конце концов, могла его знать. С чего вы взяли, что нужна токсикологическая экспертиза?
Дин указал на лицо моей сестры.
– Необычное окоченение мышц. Похоже на действие наркотического вещества.
– Не уверен… – Нельсон покачал головой. – Может быть просто судорога.
Я подошла к Дину, положила руку ему на плечо и вызывающе заявила сыщику:
– Думайте, как хотите. Мы не обязаны делиться гипотезами. Мы ведь не работаем вместе. А сейчас мы отправляемся осматривать двор.
Продолжая кипеть, я поволокла Соммерса на улицу. На самом деле я сомневалась, что в глухом углу сада, куда выходит окно, что-то найдется: рядом пустырь, перебраться через ограду мог кто угодно. Глубокого снега не было, следы заметало мгновенно. И все же удача улыбнулась: в одном месте мы нашли знакомый, наполовину занесенный след сапога с подковкой на каблуке. И если бы это было все…
– Лори!
Соммерс указал на кучу тряпья, примятого и запорошенного снегом. Приблизившись, я присела на корточки. Это оказалось несколько кусков ткани, связанных между собой. Присмотревшись внимательнее, я поняла:
– Вышивка. И батик… простыни, разрисованные занавески… это все из ее комнаты. Похоже на веревку.
Рапунцель, сбрось свои волосы. Волосы Хелены были недостаточно длинными, чтобы по ним кто-то мог забраться наверх. Но вот это…
– Нашли? – Нельсон, высунув голову из окна, наблюдал за нами. – Она привязывала что-то к решетке. Там все покрыто пылью, кроме этого места. Потом убийца, вероятно, отвязал это, сбросил и вполне удачно приземлился. Тут невысоко, да и труба… – Он постучал по водостоку кулаком.
Вот же Падальщик… Гриндель был прав насчет способностей этого типа. Выслушав лекцию и попрощавшись с мыслью утаить находку, я подтвердила:
– Нашли. – Я повернулась к Соммерсу: – Забирай. Проверишь. Может, отпечатки…
Больше ничего обнаружить не удалось. Дин не добился от моих сестер и прислуги новых показаний. Хелена была в хорошем настроении. Хелена не кричала и не оказывала сопротивления: о последнем говорило отсутствие крови или содранной кожи под ее ногтями. Все действительно вело к тому, что она сама кого-то впустила. Под действием наркотика или добровольно, это предстояло выяснять. Соммерс и Нельсон покинули дом, а я поднялась к себе и рухнула в кровать.
Прощаясь с Дином, я случайно заметила: Нельсон взял несколько баночек с красками моей сестры. Это насторожило меня, но задавать вопросов я не стала. Я понимала четко: сегодня у меня появился если не враг, то соперник. И недомолвки не сыграют ему на руку. Я разберусь с ним. Осталось только найти способ. И лучше искать его, чем думать о том, что в доме сегодня стало меньше на одну сестру.
День второй. Краски и ягоды
[Артур]
Утром, открывая ключом дверь в лабораторию, я поймал себя на том, что настороженно оглядываюсь. Я ожидал продолжения вчерашних странностей и даже жалел, что Джек сегодня не придет: у него были какие-то мальчишечьи дела на городских улицах. Перспектива провести день в обществе только колб и реактивов меня не радовала. Это было странно; обычно я любил тишину уединения, столь редкого для напряженных рабочих часов.
Впрочем, мысль об уединении оказалась поспешной. Не успел я вскипятить на спиртовке чайник и сесть за газету, как в дверь громко, бесцеремонно постучали. Я поднялся, открыл и с удивлением увидел на пороге одетую в черное Лоррейн Белл в обществе светловолосого полицейского. Полицейский держал два опечатанных сосуда.
– Кого отравили? – вздохнул я. – И почему именно я?..
Мы с мисс Белл знали друг друга не первый год. Когда она довольно болезненно завершила карьеру актрисы, я лечил ее, и я же убедил не расставаться с тростью. Я до сих пор считал долгом приглядывать за ней: эта девушка воплощала собой все беды Века Независимых, не знала, что такое осторожность. Но мою заботу она воспринимала как-то превратно. Вот и сейчас она прошла в лабораторию, обняла меня и, поднявшись на цыпочки, то ли куснула, то ли поцеловала в шею, – выше не дотягивалась.
– Хм… потому что мы редко видимся? Или потому, что ты гений?
Такое приветствие было привычным. Для человека своей профессии Лори вела себя не так уж распущенно, скорее игриво. Я вопросительно посмотрел на полицейского, но тот, явно не удивленный, лишь улыбался. Я уточнил:
– А с вами мы знакомы, мистер…
Он спохватился и представился:
– Детектив-констебль Дин Соммерс. Веду дело об убийстве мисс Хелены Белл. У нас есть подозрение, что она приняла яд. Здесь содержимое желудка и кишечника, их нужно проверить. И еще пробирка крови, если, конечно, вы проводите подобные исследования.
Молодой человек сразу понравился мне – размеренной манерой говорить и тем мягким, но настойчивым жестом, каким оттащил Лоррейн за локоть. Пожалуй, если у мисс Белл что-то завязалось с этим юношей, в дальнейшем я мог меньше опасаться за ее судьбу. Я приблизился и пожал констеблю Соммерсу руку.
– Приятно познакомиться. Конечно, я сделаю все возможное. К сожалению, я не слишком много занимался кровью, вам наверняка известно, что концентрации веществ в ней – еще малоизученный вопрос. Так что давайте начнем с желудка и сориентируемся, исходя из результатов.
– Хорошо, – ответил Дин.
– И… – я поколебался, но все же исполнил формальность. – Соболезную, мисс Белл.
Лоррейн посмотрела на меня, ее лицо было почти каменным.
– Спасибо, Артур. – Она потерла висок. – Не сердитесь на меня, я нервничаю. Понимаете, мало того, что бедняжка Хелена умерла очень странно, так еще один тип…
Закончить она не успела: дверь, которую я так и не запер, распахнулась. В лабораторию обычной бодрой походкой вошел мой старый знакомый, Герберт Нельсон. Он огляделся и поднял брови.
– Гости, Артур?
Я не успел ответить: Лоррейн моментально превратилась из скорбного ангела в разъяренную эриннию[8], отскочила от своего полицейского и зашипела:
– Токсикологическая экспертиза, мистер Нельсон. Посторонним…
Он, не слушая, приблизился и энергично тряхнул мою руку.
– Впрочем, чему же я удивляюсь. Что ж, давай официально: здравствуйте, мистер Сальваторе.
– Послушайте, вы сами отвергли гипотезу с ядом, – продолжала возмущаться за нашими спинами мисс Белл. – И если вы…
– Отверг. Но сейчас решил, что будет лучше все же узнать результаты.
– Кто вам их даст?
– Мой друг Артур.
– Мой друг Артур, – процедила сквозь зубы Лоррейн, – даст результаты только мне и констеблю. Ведь правда? – Она бесцеремонно ткнула меня в грудь.
– И еще мне. – Сыщик навалился на мое плечо. – Правда, Артур? Ты никогда еще меня не подводил.
Как же. Подведешь тебя…
Герберт Нельсон с первой встречи часто оказывался причиной моих проблем. Ослиное упрямство, самолюбование и гордыня дополняли его острый ум самым плачевным образом. О пестром букете прочих противоречивых качеств говорить было излишне. На службе в Королевском Воздушном Легионе он быстро сделал карьеру и получил высокое звание, обойдя многих. В жизни общение с ним утомляло и вело зачастую к дурным следствиям. Взвод, которым он командовал, боготворил его, но друзьями, кроме меня, Нельсон не обзавелся. Конечно, никому не приходилось столько вытаскивать его из пекла, сколько мне. Я вытаскивал, в какой-то мере симпатизируя ему, а в какой-то просто испытывая ответственность. Не за него, за тех, кто, даже истекая кровью, бросался в атаку по одному красивому взмаху руки командира Нельсона. Своего командира.
Служба давно осталась в прошлом. Нельсон успел разочароваться в военном деле, пожить в Штатах и обожаемой Франции, раскрыть не один десяток преступлений, загубить репутацию и приобрести кличку «Падальщик». Он давно выбирался из пекла без моей помощи, виделись мы нечасто, наша дружба увядала: Герберт вообще становился все нелюдимее. Одно осталось незыблемым как нагорья Тибета: факт, что Падальщик, где бы ни объявился и о чем бы ни попросил, приносит несчастья.
Я закатил глаза и отпихнул его.
– Если полиция уполномочивает, я дам результаты вам обоим, как велит Устав Королевских Криминальных Экспертов. Но для этого мне нужно их получить, а работать в атмосфере громовых раскатов я не намерен. Вон. Оба. Зайдите вечером. Надеюсь, мисс Белл, вы не забыли, что кто-то должен наблюдать за моими действиями и в случае чего отвечать на вопросы по обстоятельствам дела? Мне может потребоваться что-то прояснить. Вы останетесь?
Частные сыщики переглянулись. Быстро бросив констеблю: «Следи за экспертизой», Лоррейн махнула мне и вышла из лаборатории. Нельсон присвистнул и последовал за ней, хлопнув меня по плечу.
– Не скучай. В другой раз я составлю тебе компанию.
Соммерс открыл рот, чтобы его одернуть, но тут же закрыл – вероятно, догадавшись, что Падальщик просто пошлет его куда подальше. Мы остались вдвоем. Молодой констебль потерянно заморгал: быть наблюдателем он явно не планировал.
– Я должен… Гриндель… он меня убьет!
Убьет, можно не сомневаться. Если, конечно, узнает и если мисс Белл не выяснит что-то ценное, а она наверняка выяснит. Я, начиная расставлять склянки, кинул вопросительный взгляд через плечо.
– Эти двое… всегда так?
– С первой встречи. – Полицейский вяло усмехнулся.
– А когда она была?
– Вчера.
– Это многое объясняет. – Вынимая из шкафа реактивы, я тяжело вздохнул. – Поможете мне со спиртовкой?
[Лоррейн]
Не намеренная обращать на великого сыщика внимания, я зашагала вперед. Мой путь лежал в художественную школу Хелены, и я надеялась поговорить с ее учителем, пока Артур закончит работу. Мистер Блэйк был одним из последних, кто видел ее живой, и, может, заметил в ее поведении что-то странное. Или… принял в этом «странном» непосредственное участие?
Обернувшись, я увидела, что Нельсон идет следом. Его высокие сапоги скрипели по выпавшему за ночь свежему снегу. Я остановилась, а когда он поравнялся со мной, грубо схватилась за край серого шарфа.
– Куда это вы, можно узнать?
Он невозмутимо глянул на меня сверху вниз.
– В школу искусств. Поговорить о вашей сестре. А вы?
– Туда же, – помедлив несколько секунд, мрачно ответила я.
– Мисс Белл, скажите честно. – Нельсон деланно вздохнул. – Я правильно понимаю, что у меня нет шансов избавиться от вас?
– Правильно. Ответите на такой же вопрос?
Сыщик фыркнул и с достоинством выпрямил спину. Отвечать на вопросы? Мне? Многовато я хочу. Молчание затягивалось, и я все же решила прояснить кое-что еще:
– Поймите. Это мое личное дело. Моя сестра, которая, оказывается, пускала в комнату непонятно кого. Я догадываюсь, это из-за того, что мать не дает нам ни капли свободы. Я… я должна узнать правду, мистер Нельсон. И… – я поколебалась, но все же закончила: – Лучше я предупрежу. Не мешайте мне, или я найду способ убрать вас с дороги.
Нельсон пригладил волосы и, подняв голову, посмотрел в небо. Не знаю, молился ли он о моем немедленном превращении в жабу или собирался с мыслями, но вид у него был либо как у поэта, либо как у далматинца, – со всеми этими маленькими черными родинками на бледном лице. Пожалуй, второе было ближе к правде.
– Вы страстная особа, мисс Белл. Если вы уже готовы устранять меня… – Он опустил взгляд, и я в очередной раз поразилась его длинным девичьим ресницам, – не устранили ли вы сестру? И примечательно, что дело дали полицейскому из вашего окружения.
Только мысленное напоминание о приличиях помешало мне что есть силы стукнуть его тростью по голове. Впрочем, нет, свою роль сыграла еще лень: трость нужно было поднять. Я ограничилась легким туше в колено, и Нельсон отскочил.
– Можете подозревать меня, пока не подтвердили алиби, – я прищурилась, – но не смейте трогать Дина.
– Его алиби я тоже проверяю.
– Удачи.
Сделав вид, что забыли друг о друге, мы пошли дальше. Полупустые улицы Лондона располагали к тому, чтобы помолчать и успокоиться. Это я и попыталась сделать, с удовольствием разглядывая пестрые вывески лавок, подмерзающий в глиняных кадках вереск и пролетающие иногда над крышами гондолы.
– У вас с сестрой были хорошие отношения? – спросил Нельсон через какое-то время.
Уже немного умиротворившаяся, я неопределенно пожала плечами.
– Вы, наверное, вчера убедились, что я не близка с семьей. Особенно с тех пор, как отец умер: меня считали его любимицей и до сих пор мне этого не простили. Отец смел даже говорить, что мне место в Парламенте…
– Хм.
Он кашлянул в кулак, но за кашлем точно прятал смех. Захотелось еще разок стукнуть его палкой, но я справилась с искушением, дав чертову сыщику секунд десять, чтобы исправиться. Он попытался:
– Мне жаль, что ваш отец…
– Не надо, – прервала я. – Это было давно. Папа был ко мне и к сестрам очень добр и… как говорят… лоялен, многое позволял, а мать считала, что нас надо воспитывать строго. Вы видели: сестры и она обряжены в кринолины. Болезненно осторожны. Кротки. К Времени Независимых и его возможностям они относятся сами понимаете, как. Поэтому мать меня не жалует. Хотя я не первая и не единственная женщина-детектив в Лондоне.
– Но, видимо, единственная, кто сочетает эту работу с работой в притоне.
Я праведно возмутилась и возразила:
– У нас не притон, а кабаре. Театр, можно сказать. Чудесные музыканты, и…
– Любите музыку?
– Люблю. А вы?
Почему-то Нельсон пришел в замешательство: какое-то время молчал, просто смотрел на снег, потом на свои ладони. Наконец спрятал их в карманы и отозвался:
– Да, играю на фортепиано. Всегда хотел быть музыкантом.
– Не стали, поэтому такой злой?
– Вы ко мне просто беспощадны.
Меня начинал забавлять странный разговор с «великим сыщиком» – а ведь по первому впечатлению казалось, что он вообще не умеет общаться с людьми. Но он явно умел: удивительно, как легко презрительные интонации в голосе сменялись почти чарующими. Но стоило быть начеку, Падальщик мог просто изображать джентльмена, чтобы заручиться моим доверием и использовать в своих целях.
Нельсон вдруг нахмурил брови, улыбка исчезла.
– Ваше доверие – последнее, в чем я нуждаюсь. Не извольте беспокоиться.
Я вздрогнула и удивленно посмотрела на него, лихорадочно соображая, не высказала ли мысль вслух. Но лицо сыщика неожиданно снова стало безмятежным.
– У вас выразительные глаза, Лоррейн. И вы окинули меня взглядом так, словно пытались понять, в каком кармане у меня удавка. А еще вы отставляете трость немного не под тем углом, под каким делали это раньше. Увеличиваете расстояние между нами. И только что вы неосознанно провели по губам пальцем. Этот жест часто означает глубокие размышле…
Я не спорила, позволяя ему высказывать догадки и исподтишка наблюдая за его ногами. Вот он наступил на замерзшую лужу, взмахнул руками и…
– Да, именно так. – Я присела на корточки рядом и начала аккуратно вынимать грозу преступности из сугроба. – Но вы увлеклись. «Холодное чтение»[9] окончилось крайне холодным падением. Ушиблись?
У него даже слегка покраснели щеки. Он насупился, вскочил и досадливо отвел взгляд.
– Нет, не волнуйтесь. И… да, остроумно. Про «холодное чтение». Даже не думал, что вы…
– При нынешнем увлечении спиритизмом[10] и прочей подобной чушью трудно не знать этого выражения. К тому же техника полезна в работе.
Нельсон не ответил. Мы прошли еще немного, прежде чем я снова услышала его голос:
– Простите за прямоту.
– Да нет, вы правы. – Я отряхнула его волосы и пальто, не отказав себе в удовольствии стукнуть по спине сильнее, чем надо. – Я не доверяю вам. Знаете, я настороженно отношусь к другим сыщикам по понятным причинам. А еще… вы же понимаете, почему мать наняла вас, что она хотела этим сказать мне и… в общем, забудьте. Так почему вы не стали музыкантом?
Он усмехнулся, снова поворачиваясь ко мне.
– Нельсоны ведут благородный род, сами понимаете, от кого[11]. В нашей семье все военные и все англичане до мозга костей. Мне тоже пришлось отслужить в Легионе, а после этого глупо было возвращаться к музыке. Сонаты не играют окровавленными пальцами. Тем более, узнав, что я отказался от военной карьеры, отец лишил меня наследства.
– О, мне это предстоит. Мать…
Я спохватилась: с чего это я буду жаловаться? Разговор и так вышел слишком уж откровенным для второй встречи. Я покачала головой.
– Просто поверьте: будь на месте Хелены я, она бы не плакала, а вам бы не платили. И заказали бы самый дешевый гроб.
Он ничего не ответил, продолжая идти вперед. В воздухе вдруг что-то мелькнуло, и на плечо Нельсону сел белый голубь с пышным веероподобным хвостом. Воркуя, голубь дался сыщику в руки и позволил отвязать от лапы записку. Прочтя ее, Нельсон чему-то улыбнулся, дал птице семян из кармана и выпустил.
– Домой.
Голубь взлетел и вскоре стал неразличимым на фоне снега. Сыщик, глядя вслед, спрятал свернутый листок.
– Вчера был другой, – заметила я. – Много у вас знакомых птиц?
– Не очень, – рассеянно отозвался он. – И они не просто знакомые.
– Насколько я знаю, голуби могут найти только дорогу из голубятни в голубятню… а этот нашел вас посреди улицы. В чем трюк?
Нельсон посмотрел на меня снова, с выражением такого превосходства на холеной физиономии, что мне почти захотелось провалиться сквозь землю.
– Среди голубей тоже встречаются особенные. Вы же не думали, что ум и уникальность – привилегии человека?
От нелепости этого заявления я даже фыркнула.
– Я вообще, знаете ли, редко размышляю о таких вещах, как уникальность и… голуби!
Нельсон не ответил. Его лицо перестало быть надменным, оно просто застыло. Сыщик смотрел теперь в белесое небо, туда, где исчез белый питомец.
– Держу их дома. Люблю птиц, мисс Белл. Больше, чем людей, как бы странно это ни звучало при моей профессии. Голуби вернее. Всегда возвращаются.
– А чем вас обидели люди? Их просто труднее приручить. Особенно… – я невольно усмехнулась, – женщин.
Нельсон немного замедлил шаг, потом и вовсе остановился – поправить на сапоге застежку. Когда сыщик догнал меня, я заметила, что он улыбается краем рта.
– Не горю желанием проверять. Женщины отнимают времени больше, чем наркотики, и так же легко лишают разума. Поэтому в последние годы я воздерживаюсь и от тех, и от других.
– Вот как… – я кивнула. – Наконец-то вы проявили хоть одну черту, свойственную знаменитому детективу из рассказов в «Стрэнде».
Нельсон заинтересованно потер подбородок.
– Не жалую беллетристику, но не о Холмсе ли вы говорите? Его трудно с кем-то перепутать.
– О нем и о его боязни потерять рассудок из-за любви. Хотя наркотиками он не брезговал.
Сыщик, так и не повернувший ко мне головы, снова спрятал руки в карманы.
– В отличие от него, я не боюсь. У меня просто нет желания и необходимости. Думаю, это личный выбор. Наркотики разъедают мозг, женщины разъедают сердце. К тому же в большинстве своем они чуть умнее растений. – Он помедлил. – Не обижайтесь, я не о вас. Думаю, попадись вы Холмсу на пути, он бы пересмотрел некоторые убеждения.
Это был неплохой удар, куда эффектнее «холодного чтения». Оказывается, Нельсон умел делать комплименты, которые мне нравились, и это было его козырем. Правда, он не учел, что после такого мне самой захочется пойти в атаку. Я поймала сыщика за локоть и, глядя в упор, медленно облизнула губы.
– Лестно слышать, не скрою. Холмс – замечательный детектив, но у него есть большой недостаток: его не существует. А как насчет вас?
Я поняла, что наступила на лед, слишком поздно, и, уже падая, почувствовала, что Нельсон подхватил меня. Какое унижение, господи. Сыщик ловко поставил меня на ноги, хлопнул по плечу и отступил.
– А я бы устоял. Этим мы и отличаемся. Хотя не стану спорить, многие его методы и взгляды мне близки. В том числе «холодное чтение», – он изогнул бровь, – которое, оказывается, часто приводит к холодным падениям. По крайней мере, по вторникам.
Он пошел дальше. Я некоторое время смотрела ему вслед, пытаясь восстановить дыхание и кипя от гнева. Наконец, прохромав мимо нескольких крайне удивленных прохожих, я догнала сыщика. Он, кажется, больше не собирался со мной беседовать: все его внимание поглотили окружающие нас здания. Я решила не усугублять ссору.
– А вы давно знакомы с Артуром? – задала я еще один интересовавший меня вопрос.
Нельсон кивнул.
– Служили вместе, он был отличным медиком. Но, полагаю, вы прекрасно понимаете, с какими испытаниями духа сопряжен подобный крест. Как и я, он разочаровался в войнах, и, пожалуй, к лучшему. А откуда его знаете вы?
– Он помог мне встать на ноги, когда, – я указала взглядом на трость, – это произошло. Помог не только в прямом смысле. Возможно, этого не видно, но… он очень умеет поддерживать.
Я замолчала: слова разбудили не очень приятные воспоминания. Нельсон, увлеченно изучавший название улицы, на которую мы свернули, наконец снова повернулся ко мне.
– Да, Артур в своем роде удивительный. Хоть и похож на замороженного мамонта.
– Что? – Я подняла брови.
Сыщик пожал плечами.
– Ну, такой большой волосатый слон, их иногда находят в ледниковых пещерах. У мистера Сальваторе даже волосы такого же цвета, как шерсть мамонта. И длинные. И падают на глаза.
– Волосатый слон, – задумчиво повторила я, пытаясь понять, шутит Нельсон или нет. – Артур – волосатый слон… Интересно, почему же?
– Потому, – улыбка неожиданно исчезла с лица, – что вымерший вид. Одиночка. Всегда таким был. Он вас к себе не подпустил, верно? – Прежде чем я бы ответила, Падальщик тяжело вздохнул. – И меня. Впрочем, в юности я, наверное, был последним человеком, какого хотелось к себе подпускать. Зато сейчас… – и он приосанился.
Проигнорировав всплеск самолюбования, я хмыкнула. Теперь я поняла, насколько меткой была характеристика, данная сыщиком Артуру, хоть вначале она и казалась полной ерундой. Мой друг не подпускал меня ближе, чем на расстояние, позволявшее опереться на его руку. В прямом и переносном смыслах. А сам не опирался ни на кого и никогда.
Впереди замаячило белое здание школы искусств. Оно было четырехэтажным и напоминало храм – с портиками, колоннами, высоким сводом, поддерживаемым какими-то каменными дамами вроде муз. Мы с Нельсоном вошли в ярко освещенный холл, украшенный картинами и скульптурами, и остановились в некоторой нерешительности.
– Могу я чем-то вам помочь? Вы явно потерялись.
Мы обернулись на голос. В холл только что вошел светловолосый мужчина лет тридцати. Спокойные серые глаза скользнули по нашим лицам. Я вежливо улыбнулась и заговорила первой:
– Скажите, пожалуйста, занятия идут? Нам нужен мистер Блэйк, учитель рисования.
– Это я. – Мужчина снял теплый плащ и повесил на большую вешалку, выполненную в виде ветвистого дерева. – Занятия в моем классе начнутся через пять минут. Что вам угодно? Кажется, вы уже несколько не в том возрасте, чтобы записываться. Родители?
– Нет, что вы! – Я покачала головой, в ужасе от одного этого подозрения. – Мы… в общем… Вашу ученицу, мистер Блэйк, вчера убили. Хелену Белл. Это моя сестра.
Лицо мужчины ничего не выразило, лишь брови слегка приподнялись.
– Неужели… бедная девочка. Жаль, я возлагал на нее большие надежды. Она была талантливой.
– Вы последний, кроме членов семьи, кто видел ее живой, поэтому нам надо с вами поговорить. Я веду расследование, мне нужна помощь. Меня зовут Лоррейн Белл, а этого господина – Герберт Нельсон.
Говоря, я краем глаза наблюдала за «этим господином». Он непринужденно расхаживал по холлу, осматривая все вокруг и подолгу останавливаясь перед картинами. Один раз он вернулся к входной двери и выглянул на улицу. Я нахмурилась, но продолжила:
– Мы не отнимем много времени. Но хотелось бы не откладывать.
Мистер Блэйк поколебался, потом со вздохом кивнул.
– Хорошо. Идемте наверх. Я дам ученикам задание и поговорю с вами. Подождите…
Вернувшись к вешалке, он снял с нее бумажный пакет и вынул две круглые коробки.
– Всегда покупаю ученикам сладости, здесь неподалеку замечательная кондитерская. Шоколад там нежный, особенно трюфели.
– Милая традиция, – улыбнулась я. – Но с чего такая щедрость?
«И откуда деньги?» – мелькнула мысль. Вряд ли на жалование учителя можно баловать детей каждый урок. Коробки, обклеенные серебристой бумагой с тиснением, выглядели вовсе не дешевыми.
– Не знаю… – бесхитростно отозвался мистер Блэйк. – Так сложилось. Может, потому что у меня нет даже племянников. Может, потому что художники в душе дети, хотя младшей из моих студенток уже пятнадцать и через месяц она выходит замуж. Я их очень люблю. Идемте за мной.