bannerbannerbanner
Иди на мой голос

Эл Ригби
Иди на мой голос

Полная версия

Слушая эти наивные рассуждения, я вспомнила, как уже два раза хватала за руку Нельсона и как при встрече иногда кусаю Артура за шею. Я усмехнулась: эта девочка имела слабое представление об откровенности. Падальщик, когда мисс Эрроу закончила, спросил:

– А что случилось вчера?

– Вчера все было как обычно. Хелена заканчивала пейзаж. Она истратила на силуэты города и сирень три краски – красную, белую, синюю, – и все равно не дорисовала. Она попросила кого-нибудь одолжить ей цвета…

– Никто не согласился, – тихо закончила за нее я.

Девушка кивнула.

– Кроме мистера Блэйка. У него были краски. Он дал ей три начатые баночки. Мистер Блэйк сам недавно использовал их, он при нас рисовал натюрморт – бокал вина на нотном листе. Для друга, в подарок. Он разрешил Хелене взять краски домой, при условии что она скорее закончит картину. Она стала рисовать так увлеченно, что забыла даже о конфетах. И тогда… – девушка замялась, – он приблизился к ней с коробкой. Она сидела в стороне от всех, в заднем ряду, у окна, на нее никто не смотрел… кроме меня. Так вот, мистер Блэйк подошел, позвал ее, взял конфету из середины коробки и поднес к Хелениным губам. И… она ее съела.

– Какая неожиданность, – нервно пробормотала я.

– Она сказала: «Когда я буду сегодня рисовать, то оставлю окно открытым. Так мне лучше думается». А он ответил…

– Позвольте угадать. – Мое сердце отстукивало теперь в горле. – «Рапунцель, сбрось свои волосы»?

Нельсон вздрогнул, девушка вновь с удивлением взглянула на меня.

– Да.

– Мерзавец…

– Теперь она мертва, а он сегодня все время смотрел на меня. И… мне показалось, он понял. Что я видела. Что все знаю.

– А что вы знаете, мисс Эрроу? – Нельсон, потирая висок, посмотрел в окно.

– Он ее убил. Я уверена.

– Но почему?

– Ну… – Девушка опустила голову. – Может, она была в положении, может, они просто поссорились, может, он наконец понял, что она вовсе не гениальная. Но я не хочу, чтобы меня подозревали, моя семья не переживет этого, такой позор и…

– Не бойтесь. – Сыщик снова повернулся к нам. Он тепло улыбался юной художнице. – Правильно сделали, что нашли нас и все рассказали. Я уже почти знаю, как раскрыть дело. Внимательно осмотрите содержимое вашей сумки – нет ли еще чего-то постороннего?

– Я все проверила. Нет.

– Прекрасно. Мы прибыли и сейчас отправимся в особняк мисс Белл. А вас я попрошу отвезти прямо в дом отца. Насколько мне известно, вы живете недалеко.

– На соседней улице, – подтвердила девушка. – Я бродила по городу весь день, пугаясь каждого полицейского и не зная, что предпринять. Вдруг… вдруг они уже приехали, чтобы меня арестовать?

Кэб остановился перед главным входом в особняк Беллов.

– Не говорите глупостей. – У Нельсона был отстраненный вид, он явно уже о чем-то думал. – Никто ни о чем не знает, кроме того, что Лондон заполонили чудовища с оживших картин. Смело отправляйтесь домой. Но завтра лучше не выходите. Отдохните, успокойтесь, порисуйте… кстати, что рисуете?

– Индийских тигров, забрала их позавчера домой, – улыбнулась мисс Эрроу. – Хочу завтра закончить, если меня не увезут в Тауэр.

– Не увезут. – Сыщик открыл дверцу и выбрался, я выпрыгнула с другой стороны. – Если что-то найдете в доме, если что-то случится, просто бегите к отцу. – Поймав полный сомнения взгляд, он настойчиво продолжил: – Здесь не имеют значения такие нюансы, как честь семьи. И не ищите нас сами, неизвестно, где мы завтра будем. Поняли?

– Поняла, – ответила она, с восторгом глядя на сыщика. – Вы… такой умный… Спасибо, Гьюр… Гур…

– Герберт, – вяло помогла я.

Как же все легко проникаются обаянием этого проходимца. Я фыркнула и, пока Нельсон называл вознице нужный адрес, подмигнула девушке.

– Не бойтесь. Мы его поймаем.

Кэб отъехал, и я устало обернулась к Падальщику.

– Все даже хуже. Расскажете о девочке моей матери? Ее такая версия устроит.

– Пока нет, – негромко ответил сыщик. – Вкратце сообщу о результатах, но не буду упоминать мисс Эрроу. И думаю, завтра я найду способ прижать нашего художника-химика к стене. Точнее, уже почти нашел.

– Слушайте. – Я наконец решилась высказать то, что не давало мне покоя довольно долго: – Блэйк не производит впечатления сумасшедшего, который просто так убивает попадающихся под руку художников. Будь у него такие отклонения, он вырезал бы уже половину учеников. Среди них есть весьма достойные.

Сыщик встряхнул головой, пытаясь избавиться от снега в волосах. Глядел он куда-то сквозь меня.

– Рано что-либо утверждать, мисс Белл. У нас нет ни отравленных конфет, ни красок, ни надежных свидетелей. Лишь маленькие зацепки.

Я потерла глаза и плотнее закуталась в пальто.

– Знаете, мистер Нельсон… что-то голова идет кругом от «маленьких зацепок». И как у вас хватает сил еще что-то соображать?

– Я просто не курю опиум. – Сыщик, уже преодолевший половину главной лестницы, обернулся. – Идете со мной?

Острота разозлила меня, но в этот раз я решила сдержаться от ответной и покачала головой.

– К матери? Увольте. Иду спать. Как вы сами сказали, расследование нужно вести с ясной головой. Завтра позвоню Дину и попрошу проверить алиби Блэйка на все три убийства. Сейчас никаких сил, да и шансов застать его мало.

– Тогда спокойной ночи, мисс Белл. – Голос неожиданно зазвучал почти сочувственно, впрочем, может, скорее снисходительно. – До встречи завтра.

Я развернулась и стала огибать дом, чтобы попасть к черному ходу. Проходя под окном Хелены, я подняла голову. Свет после обыска не погасили; переливалось красками разрисованное стекло. Действительно, чем не башня Рапунцель? И чем не запертая принцесса? Бедная моя сестра. Неужели… тот, кого она полюбила, ее убил? Разве так вообще может быть? В мире, где есть Бог, даже если Бог склонен к некоторым жестокостям?

Я поднялась по грязной неосвещенной лестнице и осторожно двинулась через коридор своего этажа, продолжая думать об этом.

– Мисс Белл!

Я подскочила на месте, но, узнав голос, облегченно рассмеялась.

– Молли, ты чуть не убила меня.

Любимая горничная, с которой нас связывала дружба со времен моего детства, виновато присела в книксене.

– Простите, не хотела пугать вас. Но вы, наверное, устали и проголодались. Ужин вы пропустили, зато я могу… – она подмигнула, – утащить вам что-нибудь с кухни.

Некоторое время я обдумывала предложение, потом кивнула.

– Немного холодной индейки, сыра и хлеба, если есть. Буду обязана. Только тихонько.

– Хорошо. – Она кивнула и, вынув что-то из кармана передника, протянула мне. – Вам письмо. Принес какой-то мальчишка.

– Надо же. – Я с интересом глянула на конверт, лишенный каких-либо опознавательных знаков. – От кого?

– Мальчик только сказал, что видный джентльмен, хорошо заплатил. Я подумала, может, у вас наконец появился…

– Когда это было, Молли? – торопливо перебила я.

– Три часа назад, мисс Белл.

– Спасибо. – Я рассеянно повертела конверт в руках. – Буду в комнате.

Горничная кивнула и удалилась. Едва переступив порог спальни, я вскрыла конверт.

Я не хочу, чтобы безумие продолжалось. Пожалуйста, остановите это. Я был глуп, веря ей. Я любил Хелену больше жизни, и только моя вина, что ее больше нет. Я вижу ее, вижу во сне, ее и Невилла Джонсона, и тех, чьи имена забыты. Завтра я приду в Скотланд-Ярд, пожалуйста, будьте там и защитите меня. Леди не прощает предателей. Возможно, она уже все знает. Ни в коем случае не трогайте жуков. Спасите меня.

А. Б.

«А. Б.»… Альберт Блэйк?

– Молли! – крикнула я, не отрывая взгляда от ровного почерка.

– Да, мисс Белл? – отозвалась женщина с лестницы.

– С индейкой придется повременить.

Я пошла вниз, в гостиную, где ожидала найти Падальщика. Из головы не выходила странная, пронизанная каким-то животным страхом фраза: «Леди не прощает предателей».

Предателей.

Цветочный город. Давно

…Из всех книжных лавок Блумфилда Фелис полюбила одну – на отшибе, на верхушке холма, с уродливыми гипсовыми лилиями, облепившими солидную медную вывеску. Владелец лавки, толстяк-ирландец, тоже любил нас: когда бы мы ни пришли, он спешил собственноручно испечь нам печенье. Мистер О’Брайн вообще был благодушным человеком и любил детей.

В отдельные часы покупателей обслуживал его юный племянник Кристоф. Наш ровесник, но женщины города, независимо от возраста, млели от него. Он был чертовски красив – черноволосый, высокий и голубоглазый, неизменно опрятный. Настоящий джентльмен, в котором скромность соединялась с остроумием. Почти все время, что мы проводили в лавке, мы проводили с ним.

И он любил Фелис. Как же он ее любил. С наших золотых двенадцати лет до… до…

…Первый визит в ту лавку случился в очень холодный день. Мы просто мечтали где-нибудь погреться; на спуск с холма уже не осталось сил, и мы, за неимением выбора, вошли в маленькое голубое здание, откуда тянуло бумажно-кожаным ароматом книг. Там было пусто. Тихо. Только что-то шуршало по углам. Мы стали заинтересованно озираться. А потом с высокой лесенки прямо перед нами вдруг спрыгнул он.

– Леди. – Кристоф окинул нас взглядом и без улыбки, но учтиво, глубоким поклоном, приветствовал. – Могу быть вам полезен?

Мы покраснели и смущенно переглянулись: в провинциальном Блумфилде манеры у мальчишек были редкостью, и мы не знали, чем ответить. Фелис пришла в себя первой и выставила привычный щит – мрачную требовательность.

– У вас есть книги об Антонио Сальери? – спросила она сердитым тоном. – Жизнь, творчество, что-нибудь о его детстве или семье? А может, издания сочинений?

Из-за игры теней мне показалось, что наш собеседник вздрогнул. Возможно, действительно вздрогнул, удивившись такому вопросу от потенциальной покупательницы. Некоторое время Кристоф молчал, припоминая, потом прошел за конторку и раскрыл массивный, прошитый грубыми нитками каталог. Пролистав, наконец ответил:

 

– Жаль, но нет. Может, вас интересуют издания о Моцарте, Бахе или…

Фелис так сжала мне пальцы, что я едва не вскрикнула. Потом подруга смерила Кристофа тяжелым взглядом и процедила сквозь зубы:

– Благодарю, оставьте их убогим. Нам пора, до свиданья.

И она поволокла меня к выходу. Колкие снежинки встретили нас на улице. Я сморщилась, гадая, что именно так разозлило Фелис. Мои мысли оборвал голос Кристофа:

– Постойте, прошу!

Мы обернулись. Он выскочил прямо в тонком сюртуке и без шарфа, черные волосы моментально растрепались от ветра. Руки он зачем-то держал за спиной. Остановившись, Кристоф быстро, сбивчиво заговорил:

– Стойте! Мне жаль, что я не смог помочь вам, но…

– Не беспокойтесь, это обычное дело, – оборвала Фелис, видимо, уже тоже пришедшая в себя и устыдившаяся своей неучтивости. – И простите, если испугала вас. Я многих пугаю.

Он все смотрел на нее. Я, уже неплохо знавшая мальчишек, видела в его глазах то, что обещало доставить нам в будущем немало хлопот: романы во время обучения были запрещены.

– Послушайте…

– Да?

– Может, в нашей лавке и нет нужных вам книг, но у нас есть много другого. Например, – он вынул руки из-за спины и протянул нам с Фелис по ромашке, – волшебство.

В середине января. Но цветы были живые. Фелис пораженно посмотрела на молодого человека, потом – вслед за мной – все же взяла ромашку и улыбнулась.

– Спасибо.

– Вы из Блумфилдской женской школы, верно? Если скажете ваше имя, я пришлю записку, когда какая-нибудь книга о Сальери появится в продаже. У нас хорошие поставки.

– Фелисия Лайт, – ответила она, все еще колеблясь, и вдруг добавила: – я буду очень рада. О нем так мало пишут. А ведь он был удивительным, талантливым человеком.

– Да, – отозвался Кристоф. – Просто история довольно зла и порой слепа.

Я невольно задумалась, знает ли он, о ком говорит, или просто пытается нам понравиться. Может, шутки ради попросить назвать хотя бы одну оперу Сальери? Но голос нашего нового знакомого звучал действительно грустно. Поправив шарф, явно начиная ощущать, что вокруг весьма прохладно, Кристоф добавил:

– Навестите меня как-нибудь. У вас ведь найдется время, верно?

– Пожалуй, – ответила за Фелисию я. – Мы обязательно заглянем. Но сейчас вы замерзли, мы замерзли, так что, пожалуй, нам пора идти. До встречи.

Он улыбнулся, снова поклонился и скрылся в лавке. Всю дорогу до школы мы с Фелисией грели подаренные ромашки на груди, но не говорили друг другу ни слова.

Это странное знакомство длилось все следующие годы учебы в Блумфилде. Пока юный джентльмен, достававший летние цветы зимой, не сгинул без следа.

День третий. Явление тигров

[Артур]

За ночь снег растаял; такие резкие перемены погоды были обычными для Лондона. Туман и дождь заняли привычное место и навели в городе порядок: превратили дома, кэбы, полисменов и прохожих в расплывчатые призрачные силуэты. Небо потемнело. Почти остановилось движение кораблей: при такой видимости в воздух поднимались лишь те, которые отвечали за срочные службы и военную почту.

Джек был бодр; он сегодня даже не опоздал, хотя и имел эту дурную привычку. Едва слопав одну из сладких булочек, купленных мной на завтрак в ближайшей пекарне, он деловито направился к холодильному ящику.

– Что сегодня, сэр?

– Образцов пока нет. Зато я могу кое-что тебе показать из вчерашнего. – Я отпер окованный железом шкаф и вытащил сосуд с необычным ядом. – Этим отравили трех человек. Двое мертвы. Можешь сказать, что это? Только не вздумай пробовать. И долго не вдыхай.

– Давайте. – Он забрал склянку, снял пробку и поднес к чумазому лицу. – Китайка. Белладонна. Что-то растительное, чего я не знаю. И химия не природного происхождения. Как действует?

– Вызывает галлюцинации и панические атаки.

– Значит, та редкая штука из кактуса. – Джек вернул мне склянку. – Мескалин, верно назвал?

– Верно, Джек. Как думаешь, трудно такое изготовить?

– Трудно. – Цыганенок кивнул и, подумав, добавил: – Но моя бабка бы смогла, будь у нее кактус. И вы бы смогли.

– Сговорились с Нельсоном? – Я усмехнулся и глянул на часы. – Полиция запаздывает. Ладно, пока ждем их, сходи за газетой. А я проверю вон те краски.

Он умчался. Я привычно расставил колбы, собрал фильтрующий аппарат, разжег спиртовку. Взгляд упал на учебник итальянского, лежащий на столе. Я его не убрал или… все-таки убрал? Заметив, что из книги что-то торчит, я открыл ее. Посередине была гадальная карта – рисунок человека, болтающегося на веревке вниз головой. «Повешенный», кажется, так. Записка от неизвестного осталась на прежнем месте.

– Это еще что…

Спешно захлопнув чертову книгу и отложив размышления на потом, я приступил к анализу, который не занял много времени. Краски оказались безобидными. Лори была права.

– Сэр! – Джек вернулся с утренней «Дэйли» и с порога оживленно сообщил: – Представляете, из зоосада пропали два тигра. Вот странно! – Цыганенок перелистнул газету и прочел другой заголовок: – Кто они, твари из картин? Королевская Галерея закрыта для посещений.

– Что-то еще? – поинтересовался я, убирая последнюю краску.

– Завершено следствие по делу «Клинков Солнца» – сепаратистской группировки индийцев. Их арест был осуществлен неким

Его прервал стук в дверь. Джек, разумеется, не запер, и теперь на пороге стояли Дин Соммерс, Лоррейн Белл и Герберт Нельсон. Вид у них был встревоженный. Я подождал, пока они зайдут, и спросил:

– Принесли образцы?

Констебль покачал головой.

– Нет необходимости, Блэйк признался. Вот только мы не можем его найти. Квартирная хозяйка сказала, что домой он в последний раз заходил в четыре часа накануне, больше не возвращался. Она отказалась нас впустить без разрешения руководителя дивизиона. Чтобы о нем просить, нужны результаты экспертизы. Мы приехали их забрать.

– Конечно, сейчас. – Я вынул из ящика стола отчет и начал прикреплять к нему результат по краскам. – Кстати, они пустые.

– Отравленные наверняка в его комнате! – С отчаянием произнес Нельсон, забирая у меня материалы. – Как глупо… он провел нас! Специально сбил с толку, пообещав прийти с признанием, чтобы…

– Не уверена, – возразила Лоррейн. – В письме он написал, что любил Хелену, и…

– К черту любовь! – рявкнул сыщик. – Утром мне пришел ответ от Лафера – вчера я срочной воздушной почтой послал ему письмо с описанием Блэйка. Он его опознал! Это Блэйк напоил его отравленным бренди, Блэйк дал ему краску! Блэйк оставил на снегу, где стоял, необычные следы с подковой на каблуке – как тот, в комнате Хелены. И такие я видел на крыльце школы. Так или иначе… – Нельсон окинул нас внимательным взглядом. – Надо действовать быстро, пока есть шанс его перехватить. Артур, вспомним прошлое?

– О чем ты? – настороженно поинтересовался я. А вот Джек сразу понял; лицо, особенно густо вымазанное сегодня грязью и сажей, засияло.

– Задержание! Можно с вами?

– Нет! – Придя в себя, я положил руку ему на плечо. – Сторожи лабораторию, не хочу потом исследовать еще и твои внутренности. Я постараюсь скоро вернуться. Что ты от меня хочешь, Герберт?

– Ты поедешь со мной за юной особой, которой я хочу задать пару вопросов. А мистер Соммерс с мисс Белл возьмут у Гринделя разрешение на обыск и навестят квартирную хозяйку Блэйка. Думаю, они знают, что нужно найти. Встретимся в Скотланд-Ярде.

Судя по лицу Дина, ему, как и мне, не хотелось выполнять распоряжения Нельсона. Но здравый смысл одержал верх; полицейский кивнул и решительно направился к выходу. Лоррейн последовала за ним, шепнув мне: «Удачи!». Нельсон энергично потер руки. Нездоровый энтузиазм перевозбужденной собаки-ищейки мне совершенно не нравился.

– Есть револьвер, Артур?

– Я не всегда ношу его с собой. Он дома, хотя я хотел взять. Нужен?

Нельсон помрачнел.

– Пригодился бы. Ладно, черт с ним, время дороже.

– Ты же сказал, мы едем за юной особой, – раздраженно возразил я. – Она тебя так ненавидит, что ей придется угрожать двумя стволами?

Герберт уже критически оглядывал свое собственное оружие, проверял барабан. Пальцы не дрожали, но лицо оставалось обеспокоенным.

– Я не хотел раньше времени пугать мисс Белл. Но я не уверен, что Луна Эрроу жива.

[Лоррейн]

Разбуженному суперинтенданту, который именно сегодня позволил себе выходной, хватило пятнадцати минут, чтобы – под постоянные просьбы Дина торопиться – выписать разрешение на обыск. Проклиная туман и отсутствие воздушных гондол, мы кинулись ловить экипаж, под проливным дождем это тоже оказалось нелегко. Когда спустя час мы стучали в дверь небольшого дома в Ислингтоне, я спросила:

– Как думаешь, Нельсон нас одурачил? Он не мог просто так отказаться от поездки на обыск. Из вчерашнего разговора я поняла, что его весьма интересует личность Блэйка.

– Не знаю, – покачал головой Дин. – Хочу верить, что он разумнее, чем кажется. Кстати, я не успел спросить. Как вы вчера добрались до дома?

– Я же говорила. Встретили мисс Эрроу, и…

– Я не об этом. Он к тебе не приставал?

Я удивленно рассмеялась.

– Нет, конечно, что ты. А тебя это беспокоит? О, Дин, ты как юная девица…

Я толкнула его локтем. Он смущенно улыбнулся, но не успел ответить: знакомая худосочная женщина в зеленом платье открыла дверь. Дин поспешно показал ей нужную бумагу.

– Пожалуйста, пропустите нас. Речь идет о двойном убийстве и покушении.

Квартирная хозяйка поджала пухлые, слишком ярко накрашенные губы, но не стала спорить. Она молча отступила в коридор и указала на самую ближнюю дверь.

– Ему принадлежит вот эта комната, лучшая здесь.

Беря из сухощавой руки длинный медный ключ, я тихо спросила:

– А друзья у него есть? Он приводил кого-то?

– Нет, мисс. Мистер Блэйк – благовоспитанный джентльмен, предпочитал уединение. Пару раз к нему приходили какие-то люди, которым явно не очень-то хотелось, чтобы их видели, но я не стремилась раскрывать его тайн. Помню даму, довольно молодую. Она прятала лицо под вуалью.

– Особые приметы? – Дин забрал у меня ключ и начал поворачивать в замке.

– Нет, пожалуй. – Женщина глянула на меня. – Разве что примерно одного с вами роста, хорошо одетая…

Это могла быть Хелена, но могла и не быть. Я молча переглянулась с Соммерсом, и он открыл дверь.

Мебели в большой светлой комнате оказалось немного: шкаф с книгами, гардероб, письменный стол, кровать и мольберт. Зато стены украшали десятки картин и набросков; присмотревшись, я узнала многие: их рисовала моя сестра. Ее портрет, написанный, видимо, самим хозяином спальни, занимал место напротив кровати.

– Боже…

– Начнем? – тихо предложил Соммерс, открывая гардероб.

Я кивнула и пошла к мольберту. То, что я ожидала там увидеть, не заставило себя ждать.

– Гуашь. – Я открыла две банки. – Крышки перепутаны, на дне смешивали лиловый. Забираем для Артура?

– Да, – ответил он, вынимая из шкафа цилиндр. – Наверняка тот самый… а вот и трость. Как думаешь, почему Блэйк не пришел с признанием?

– Испугался? – Я осмотрела пустой мольберт и перешла к столу. – Или передумал. А может, Нельсон прав, и Блэйк нас дурачит. Вот только почему тогда не забрал улики? – Я выдвинула первый ящик. – Надо же, письма Хелены. И он держал их без страха, что его поймают?

– Есть что-то важное?

– Их много… – я наугад вскрыла один конверт и пробежала глазами лист, исписанный знакомым мелким почерком. – Сантименты… нежности. Не знала, что моя сестра может так писать.

«Если бы я могла любить вас вечность, то любила бы еще дольше. До скорой встречи, ангел».

– Я… я возьму их, Дин.

Я знала, что он заметит перемену в моей интонации, и знала, что сделает вид, будто этого не произошло. Так и было: Соммерс смотрел в сторону, а голос звучал с деловитой отстраненностью:

– Еще какие-то бумаги?

– Нет. – Я просмотрела остальные ящики. – Краски… кисти… тряпки… деньги.

Дин приблизился к книжному шкафу и потрогал пальцами несколько выпирающих корешков.

– Как думаешь, здесь что-то может быть? Эти книги можно перебирать вечность.

– Проверь те, на которых меньше пыли. – Я подошла к кровати и заглянула под нее. – Здесь ничего, что было бы связано с ядами. Ни аппаратов по перегонке, ни пробирок…

– И все книги художественные. – Соммерс начал осматривать полки.

Я поднялась на ноги и огляделась, ища возможные тайники. Может, за картинами? Или прямо в картинах? Казалось, в них не было ничего необычного. Зато портрет моей сестры явно писал с любовью тот, кто запечатлел в памяти каждую ее черту. Тот, кто видел что-то большее, чем глупая богатая девочка, запертая в башне. Намного больше, чем видела я. Приблизившись, я аккуратно сняла картину со стены, и…

 

«То, что зовут божьим дуновением, на деле не что иное, как лукавая печать сатаны, сеющая смуту в сердцах. Гений рождает перед глазами неясные образы, полные печали и счастья, гнева и жажды. Чистое злодейство, место его – в геенне огненной. Помните это, мой друг…»

Я обернулась. Дин держал книгу в зеленой обложке и читал надпись, сделанную от руки на титульном листе.

– Интересно… – Он посмотрел на меня. – Как думаешь, что это?

Я не отвечала, неотрывно глядя на книгу.

– Дай сюда.

Он кивнул и сделал шаг навстречу. Книга оказалась в моих руках. «Маленькие трагедии. Александр Пушкин». Рука задрожала, когда я начала перелистывать страницы. С них выступили мне навстречу и зашептали знакомые тени. Ужасные тени.

Дон Жуан. Скупой рыцарь. Вальсингам. Антонио Сальери.

– Правды нет и выше… – тихо сказала я. Книга выпала из рук. – Дин, это…

– А что там?

Дин смотрел поверх моего плеча – на место, где раньше висел портрет Хелены. Я обернулась. На бежевых обоях медленно проступали темно-красные буквы.

Первая игра выиграна быстро. Но не ожидайте, что другие окажутся столь же простыми. Альберт проявил слабость и заплатит, поэтому, к сожалению, вы не услышите его признания. Равно как не увидите мистера Нельсона: если он так предсказуем, как кажется, то уже спасает малышку. Тигры выпущены. Скоро я снова напишу вам.

С любовью, Леди.

P.S. Вы были хорошими детками в Рождество. Потому некоторые ответы я оставила в шкатулке за правой задней ножкой стола. Вам понравится.

Некоторое время мы смотрели на стену, но больше там не появилось ни слова. Дин приблизился и осторожно попытался смазать букву.

– Как думаешь… это чернила?

– Не хочу знать сейчас. – Я подняла книгу и вернула на полку. – Не уверена. Пришлем эксперта, пусть возьмет образец. Куда больше меня интересует, что за особа. Кто ей этот художник?

– Секта? – предположил Соммерс. – По тому, что я прочел, похоже. Нужно попытаться больше узнать, а пока… – Он опустился на корточки у письменного стола и действительно вытащил из-под него маленькую шкатулку, – почему не последовать совету?

Я зачарованно уставилась на покрывающий стенки индийский узор, на яркий рисунок крышки – богиню Кали, скалящуюся и вскинувшую в танце несколько пар рук. Терзало любопытство: что за «ответы» внутри. Но едва Дин потянулся к посеребренной защелке, я вдруг вспомнила, о чем предупреждал Блэйк в своей полубезумной записке.

«…Не трогайте жуков».

– Не надо, подож…

Поздно: Соммерс откинул крышку. Крупные насекомые с переливающимися голубоватыми панцирями полезли наружу.

Дин, охнув, выронил шкатулку. Я спешно схватила ее сама и захлопнула, успев заметить, что парочка жуков осталась на дне. Их стоило показать эксперту в Скотланд-Ярде. Я перевела дух.

– Ты в порядке?

Соммерс молча смотрел на свою левую ладонь. В центре багровело пятнышко укуса.

– Дай гляну. – Я взяла его руку и надавила пальцам на кожу. – Господи, Дин… вдруг они ядовитые? Немедленно в больницу!

Он лишь улыбнулся, явно тронутый моей тревогой.

– Вряд ли. Обошлось. Или яд просто долго действует. – Видя, что я по-прежнему изучаю укус, он успокаивающе произнес: – Шучу. Лори, даже крови нет. Просто розыгрыш, чтобы нас попугать и отвлечь. Лучше подумай… почему малышку – скорее всего, мисс Эрроу, – по словам нашей Леди, нужно спасать?

Я неохотно выпустила его и, убедившись, что крышка прилегает плотно, спрятала шкатулку в карман.

– Не знаю, Дин. Надеюсь, это тоже шутка… но думаю, лучше отправиться по следам Артура и Нельсона, вместо того чтобы ехать в Скотланд-Ярд. И надеюсь, ты сможешь в случае чего застрелить тигра.

– Тигра?..

– Шучу.

Но я вовсе не была уверена, что пошутила.

[Артур]

У крыльца стоял полицейский омнибус, и, кажется, это все объяснило Нельсону: он побледнел и решительно направился в дом семейства Эрроу через распахнутую настежь дверь. Мне ничего не оставалось, кроме как следовать за ним по огромному пустому холлу, мимо напольных ваз и портретов в тяжелых золотых рамах.

– Что вам? – грузный русый мужчина, судя по халату, хозяин особняка, перегородил дорогу к парадной лестнице, где толпились и шептались напуганные слуги. – Кто вы?

– Когда пропала ваша дочь? – быстро спросил Нельсон. По тому, как расширились глаза мужчины, я понял, что опасения подтвердились. – Бога ради, не тратьте время на расспросы! Я частный сыщик, расследую убийство девушки, которая училась с мисс Эрроу в одном художественном классе.

Решения помощник министра, видимо, принимал быстро, а может, его подстегнуло слово «убийство». Он кивнул, жестом пригласил нас наверх и уже в жилом коридоре спросил:

– Чем я могу помочь? И главное… чем поможете мне вы?

– Выпроводите пока полицию, она бесполезна, – прямолинейно ответил Нельсон на первый вопрос. – И пропустите меня в комнату вашей дочери. Время дорого.

– Что, что с ней могло стрястись? – Мистер Эрроу нервно указал нужную дверь. – Луна часто уходит из дома, не предупреждая, но вот в свободные дни не встает до девяти. А вчера она была вроде бы расстроена. Я решился заглянуть к ней пораньше, подбодрить и…

– Открытое окно, разобранная кровать и ничего больше?

– Господи. Откуда вы…

Сыщик молча обошел его и взялся за дверную ручку. В комнате суетились полицейские: один осматривал подоконник, другой измерял что-то на полу. Грязные следы с «подковами» на каблуках. Нельсон без всякого интереса посмотрел на них и прошел к окну; скользнув взглядом по мостовой, покачал головой. Даже не было решетки. Герберт вновь повернулся к хозяину дома.

– Что-то пропало?

– Нет. Кроме картины, которую Луна принесла домой. Она уже тогда вела себя, как мне показалось, странно. Вчера так спонтанно ушла гулять и вернулась поздно, в кэбе, заплаканная.

– Картина… – тихо повторил Нельсон. – Что на ней было?

– Тигры. А какое это имеет значение?

– А еще? – Он неотрывно смотрел на мужчину; взгляд стал жестким. – Место! Где тигры были? Отвечайте!

Вряд ли бедный отец семейства понимал смысл допроса. Но, возможно, тон убедил его.

– Что-то экзотическое. Лес… нет, джунгли. Да, точно, джунгли. Она вдохновилась после того, как я возил ее в Королевскую оранжерею в восточной части Кенсингтонских Садов!

– Отлично. – Нельсон решительно двинулся в коридор. – Нам пора, Артур.

– Но… – Мужчина сделал шаг за нами. – Вы ничего не хотите мне…

– Следы не высохли, – не оборачиваясь, произнес Нельсон. – Еще можем успеть.

* * *

Спустя пять минут мы неслись в кэбе сквозь туман. До Кенсингтона было недалеко, но мой друг, казалось, хотел опередить время: высовываясь из окна, он все подгонял и подгонял возницу. Наконец лошади остановились у кованой ограды с висящим на воротах замком. Сады третий день были закрыты для посещений: их украшали перед праздником, Днем рожденья покойной Мэри Леджендфорд.

Мы с Нельсоном выпрыгнули на мокрый гравий. Едва кэб отъехал, Герберт взялся за прутья.

– Вперед.

– Почему ты уверен, что она там?

– Больше я не знаю в Лондоне джунглей, – отозвался он и полез вверх. – В Оранжерее не водятся тигры, но… в зоосаде людно, туда бы он ее не потащил.

Ставя ногу на один из кованых узоров, я попытался вспомнить, что сегодня слышал о зоосаде. Кто-то ведь говорил мне, но я не обратил внимания, увлеченный размышлениями о странных событиях последних дней. Видимо, это было что-то неважное. Я подтянулся и забрался повыше; Нельсон уже слезал с другой стороны. Вскоре мы приземлились на пожухлую траву и быстро направились по главной аллее вперед – туда, где в сырой дождливой мгле маячил круглый стеклянный купол.

Оранжерею построили пять лет назад – как подарок Королеве от Лондонского Общества Путешественников. Члены Общества постоянно привозили со всех концов света различные растения, и некогда скудная оранжерея превратилась в рай, где тропические фрукты соседствовали с хищными цветами, а лианы – с гигантскими папоротниками. С растениями некоторые ученые привезли диких птиц, которые тоже прижились в тепле. Система поддержания температуры в оранжерее состояла из множества подземных труб, по которым циркулировала горячая вода, и была отлично отлажена.

– В здании должен кто-то быть, – заметил я, когда мы поднимались по ступенькам. – Ведь кто-то следит за насосами.

Нельсон приблизился к высоким дверям и начал изучать замок.

– Отопительный пункт расположен между Кенсингтонским Дворцом и Оранжереей, чтобы обслуживать оба здания. Это далеко. Хм… Не мог же он войти и запереть замок снаружи?

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31 
Рейтинг@Mail.ru