Эльнар Хажиев
Сын войны
Рожденный для войны
Рассказ Шиона заключенного в тюрьму.
4-ый месяц 1187 год.
С самого рождения я подавал знаки силы, непоколебимости и доминирования. Беременность моей матери была нелегкой: ей приходилось выносить меня внутри, одновременно сталкиваясь с тяготами внешнего мира. Еще тогда, в животе, – я знал, что способен добиться всего, о чем мечтаю. В стремлении пробиться к свету, я, невольно причиняя ей страдания, пытался вырваться на свободу. И когда пришел тот час, я сам вырвался из утробы матери и закричал, и мой рев, подобно яростному медведю, заполнил пространство, желая захватить этот мир.
Акушерки замерли, пораженные силой моего крика. Они шептались, что никогда не слышали ничего подобного от новорожденного. Но я не обращал на них внимания. Я чувствовал, что мое предназначение намного больше, чем просто лежать в пеленках и пить молоко своей матери. Я должен был изменить мир, сделать его лучше, справедливее и сильнее.
Разумеется, первые годы были полны испытаний. Я учился ходить, говорить, понимать этот сложный мир вокруг меня. Но даже в этих младенческих шагах, моя воля проявлялась с необычайной силой. Если я чего-то хотел, я добивался этого любой ценой. Будь то любимая игрушка, внимание матери или просто возможность поползать по полу в новом направлении, я не сдавался, пока не получал желаемое. Мои родители, уставшие, но любящие, лишь качали головами, предрекая мне великое будущее.
Шли годы, и моя сила росла. Я занимался спортом, учился, читал книги – всегда стремясь к совершенству. Я был лидером в училище, защитником слабых, и примером для подражания. Моя уверенность в себе была непоколебима, и я знал, что смогу преодолеть любые препятствия. Я готовился к чему-то большему, к чему-то грандиозному. Я чувствовал, что моя судьба ждет меня, и я должен быть готов ответить на ее зов.
В стенах училища магии нас учили, что война – единственный путь к мировому порядку. Это слово завораживало меня, приковывало к себе, становилось одержимостью. Когда приходилось вступать в схватки на заднем дворе со сверстниками, чтобы испытать свою магическую силу, я всегда произносил:
«Объявляю тебе войну!»
Так и прозвали меня – Человек Война.
Однако магия пленила меня гораздо больше. Я стремился постичь ее во всем многообразии, но учителя неустанно сдерживали мой пыл, утверждая, что мне еще рано познавать такие заклинания. Но это не могло меня остановить. Друзья могли найти меня лишь в двух местах: на спортивной площадке и в библиотеке. Я читал, много читал. Никто не осознавал, что может произойти. Пока все играли в свои игрушки, я углублялся в тома о тяжелой магии, понимая, что терпение и усердие – ключи к моей мечте.
И вот, однажды, в древней пыльной книге я нашел заклинание, которое, как мне казалось, могло изменить мир. Оно говорило о возможности подчинения стихий, о контроле над самой природой. Я понимал, что оно опасно, что оно может причинить вред, но жажда знаний, стремление к силе пересилили страх. Втайне от всех, я начал практиковать его, сначала робко и неуверенно, а затем все более и более смело.
Первые попытки были неудачными. Магия вырывалась из-под контроля, искрила и шипела, угрожая сжечь все вокруг. Но я не сдавался. Я повторял заклинание снова и снова, с каждой попыткой все лучше понимая его суть, чувствуя, как сила стихий проникает в меня, наполняет меня изнутри. И наконец, однажды ночью, когда луна стояла высоко в небе, мне это удалось. Я почувствовал, как ветер подчиняется моей воле, как огонь горит по моему желанию, как земля дрожит под моими ногами. Я стал сильнее, чем когда-либо прежде. Человек Война обрел истинное могущество.
Однако это лишь подтолкнуло меня к еще большим открытиям. Контроль над стихиями было лишь началом. Я хотел познать тайны самой жизни и смерти, открыть врата в другие миры. И я знал, где искать ответы. В Запретной Библиотеке, куда вход был строго воспрещен, где хранились самые опасные и могущественные заклинания, где таились знания, способные изменить ход истории. И я знал, что рано или поздно, проникну туда. Судьба ждет меня.
В моем классе я не был единственным одаренным. Худой парнишка Зинор, которого однажды смог спасти от яростного тигра, притаившегося в зарослях городского парка. Да, дикие звери не страшились наших городов и деревень, иногда проникая даже в самый центр городской площади. Хотя Зинор был старше меня на целых десять лет, мы с ним быстро подружились. Он стал для меня верным другом, на которого я всегда мог положиться. Магия давалась ему с гораздо большей легкостью, чем мне; не знаю, с чем это связано, возможно, его природа так предначертана. Во мне таились сила и упорство, а в нем – знания и созидание. Он был словно противоположностью, или, скорее, дополнением недостающих граней моей личности.
Мы всегда шли бок о бок и поступили в одну академию магии. Он помогал мне изучать техники, которые нужно было сдавать на экзаменах. Однако, поступление в академию лишь обострило мое стремление к запретным знаниям. Пока остальные студенты корпели над классическими трактатами и оттачивали простейшие заклинания щита, я выискивал любые намеки, касающиеся Запретной Библиотеки. Слухи ходили разные: кто-то говорил о легионах демонов, охраняющих вход, кто-то о лабиринтах, меняющих свою структуру каждый час, а кто-то о проклятии, обрекающем нарушителя на вечное заточение в иллюзорной реальности. Чем страшнее были истории, тем сильнее меня влекло туда.
Зинор, видя мою одержимость, пытался меня образумить. Он напоминал о кодексе академии, о последствиях нарушения запретов, о том, что знания не всегда делают человека лучше. Но я был глух к его рациональным доводам. Во мне горел огонь, который необходимо было утолить. И Зинор, как истинный друг, перестал меня разубеждать. Вместо этого он предложил помощь. «Если ты полон решимости, – сказал он однажды, – я помогу тебе подготовиться. Знание ловушек и заклинаний – ключ к успеху. И если кто-то должен рисковать жизнью, то лучше, чтобы это был не только ты.»
Так мы начали тайно изучать структуру академии, расположение тайных проходов, графики патрулей. Зинор был гением планирования, он умел просчитать риски и находить слабые места даже в самой защищенной системе лабиринтов. Он добывал древние карты и схемы, анализировал архивные записи и даже подкупал отдельных служащих, чтобы получить хоть какую-то информацию о Библиотеке. Параллельно с этим мы совершенствовали наши магические навыки, оттачивая заклинания до такой степени, чтобы они могли сломить любую защиту. Долгое время ночные бдения и секретные эксперименты стали нашим обычным делом. Мы готовились к тому, чего еще не знали, но уже чувствовали, что судьба наша где-то там, за тяжелыми дверями Запретной Библиотеки.
Юность
Лесная адаптация.
7-ой месяц 1205 год.
Когда я подрос, моего отца уже не стало. Он пал жертвой божественных сил, в которые верит народ Кринагии. Некогда богов было немного, но теперь их количество стремительно растет. Эксилионцы никогда не исповедовали веры в божества, и в моем родном городе Фуром религия под запретом, как у них магия. Эти язычники никогда не станут нашими союзниками.
Он пал в бою с Кринагским народом, но истинным убийцей стал не клинок, а воля богов, безжалостно оборвавших его жизнь. Знали ли они, что он – прародитель дитя, несущего в себе дремлющую силу? Предчувствовали ли, какое могучее потомство он способен породить? Во мне текла его кровь, его сила, его мощь. Я – плод его доблести и его трагедии.
Осиротев рано, я вырос среди суровых гор Фурома, закаляя тело и дух. Каждый удар молота по наковальне, каждый взмах меча на тренировочной площадке отзывался во мне эхом отцовской отваги. Я учился у лучших воинов нашего народа, постигая искусство боя и стратегии, чтобы однажды отомстить за его смерть и защитить свой народ от религиозного фанатизма Кринагии.
Я помнил рассказы о старых временах, когда Эксилионцы жили в мире и согласии с природой. Но Кринагцы, ведомые своими богами, вторгались на наши земли. Они разрушали наши святыни магической энергии, оскверняли наши традиции и пытались обратить нас в свою веру. Но Эксилионцы никогда не склонялись перед ними. Мы сражались за свою свободу, за свою землю, за магию.
И я стал одним из тех воинов, кто поклялся защищать Фуром до последней капли крови. Я оттачивал свои навыки, изучал историю наших врагов и готовился к тому дню, когда смогу встать во главе армии и раз и навсегда положить конец вражеской силе. Я знал, что это будет трудная и опасная борьба, но я был готов пожертвовать всем ради свободы своего народа.
Однажды, когда я тренировался в пустошах, я почувствовал в себе странную силу. Она исходила изнутри, наполняя меня энергией и мощью. Я понял, что это та самая дремлющая сила, о которой говорили старейшины, сила, унаследованная от отца, сила, способная изменить ход войны. Я начал учиться контролировать эту силу, использовать ее во благо своего народа. Я знал, что это мой шанс отомстить за отца.
Я – воин, я – лидер, я – надежда моего народа. Я – плод доблести и трагедии, дитя, несущее в себе дремлющую силу. И я не остановлюсь, пока Кринагия не будет повержена. Я готов отдать жизнь ради мести за смерть отца. Я готов взлететь на небеса, к той самой Твердыне Небес, где обитает величественный бог, и сразить его. Желание одолеть всех их переполняет меня.
Но Зинор постоянно твердил мне, что это безнадежно. Они неуязвимы. Каждая смерть бога воскрешает его вновь. Он изучал их культуру и с точностью утверждал, что боги способны возвращаться из мира мертвых. Я не верю в этот мир.
Кринагский народ носит эмблему дракона, кусающего себя за хвост, который символизирует бесконечную жизнь, жизнь после смерти. Эти люди превыше всего ценят традиции, что связаны с богами. Даже когда из Подземного мира приходят боги, насылающие Кровавую Луну, они устраивают фестивали. Хотя это может показаться геноцидом мирного населения. Возможно, темные боги уменьшают общее численное население, чтобы содержать меньшую массу. Их культура заставляет задуматься, насколько различные могут быть народы, разделенные обширными просторами леса Крин.
Зинор поведал мне многое о богах, которые обитают в небесах. О главном из них, Рогоне, боге с пятью женами-мастерицами, которые создают действительно уникальное оружие, способное разрезать ткань реальности. Да, я сам наблюдал такое. Брешь в небе, созданная одним из клинков. Я всегда мечтал заполучить один из божественных артефактов, но меня бы сочли язычником.
Согласно верованиям Кринагии, эти боги не пришли на землю случайно. Дракон, летающий вокруг солнца и охраняющий его, однажды решил укусить солнечное светило. И он это сделал. Из солнечного света возникли три луча, упавшие на гору Эйскал, породившие трех самых могущественных богов: Рогона, Осияту и Атропиуса. Зинор постоянно напоминал, что они олицетворяют мировой баланс – светлую, нейтральную и темную сторону. Сколько бы я ни старался не верить в это, но это правда. Так они и существуют. Вечная борьба между Рогоном и Атропиусом привела к появлению людей. Каждая пролитая капля божественной крови порождала разные умы – светлые или темные. Так возникло деление людей на добро и зло. Осията не участвовала в борьбе, однако, как утверждал Зинор, она была самой могущественной среди них. Атропиус ушел в глубины земли, создав свой Подземный мир, в то время как Рогон вырвал верхушку горы Эйскал и бросил ее в небесные выси, где воздвиг Твердыню Небес. Осията осталась обитать в полном одиночестве на этой возвышенности.
Знание Зинора было обширным и часто нежелательным. Я хотел слышать о слабостях богов, о способах их уничтожить. Вместо этого он повторял о нерушимости мироздания, о неизбежности конфликта между светом и тьмой. Он говорил, что мое желание мести лишено смысла, ведь смерть отца лишь звено в бесконечной цепи событий, предопределенных волей богов. Но я отказывался признать его правоту. Моя ненависть была сильнее любой божественной предопределенности.
Я начал самостоятельно тренироваться денно и нощно, оттачивая свое мастерство владения мечом. Я изучал труды по новой и старой, тактике и стратегии, стремясь найти способ перехитрить бессмертных. Я искал любую информацию, которая могла бы помочь мне в моей безумной миссии. Мне было все равно, что меня считают безумцем. Я готов был пойти на любой риск, лишь бы добиться своей цели.
Однажды я услышал о древнем артефакте, спрятанном глубоко в Запретных Лесах Крина. Говорили, что он способен наделять смертного божественной силой. Это был мой шанс. Если мне удастся завладеть этим артефактом, я смогу бросить вызов Рогону и его приспешникам. Я собрал небольшой отряд, состоящий из таких же изгоев, мотивированных ненавистью к Кринагии, и отправился в самое сердце божественного отродья.
Путь в Леса Крина был усеян костями и предупреждениями. Местные жители избегали их, пересказывая истории о заблудших душах, поглощенных тьмой. Говорили, что лес сам дышит гневом богов, выискивая тех, кто осмеливается нарушить их покой. Мои спутники, несмотря на свою браваду, чувствовали, как их охватывает тревога. Но жажда мести и надежда на обретение силы гнали нас вперед.
Мы продвигались сквозь сплетение колючих кустов и густых деревьев, чувствуя, как воздух становится тяжелее с каждым шагом. Странные звуки преследовали нас, шепот, смех и стоны, играющие с нашим разумом. Однажды ночью на нас напали лесные твари, мерзкие создания, искаженные силой богов. Мы сражались с отчаянием, понимая, что проигрыш означает не только смерть, но и вечные муки, уготованные заблудшим в этих проклятых лесах.
Как бы то ни было, нам помогло лесное создание. Местные его назвали Лесной путник. Он всегда помогал людям, которые бродят по лесу. Но мой отряд был повержен, даже мои навыки магии и боевого искусства, которые я оттачивал с младенчества, не смогли спасти их. Лесной путник предложил мне изучить силу леса. Я сначала не понимал о какой силе идет речь, пока он не начал меня тренировать. Его первоначальная тренировка заключалась в изучении природных способностей животных, так он учил меня следить за птицами. Я придал этому огромное терпение, следить за птицей зимородком не просто. Они невероятно быстры.
– Скорость реакции зимородка, мгновенная и точная, словно вспышка. – сказал Лесной путник.
Я тренировался в борьбе с быстрыми противниками, такими как хищные птицы и змеи, что помогло мне развить молниеносную реакцию. Каждый день я сидел, глядя на зимородка, полагаясь на свою концентрацию. Он был невероятно стремителен, и мне нужно было выхватить крошечную рыбешку быстрее, чем он метнет свой острый клюв. Лесной путник молча наблюдал, его лицо маске оставалось непроницаемым. Однажды, когда солнце уже клонилось к закату, зимородок спикировал в воду. В этот раз я не просто увидел, как он это сделал, я почувствовал это. Будто сам стал частью его стремительного падения, ощутил брызги воды на лице и триумф охоты.
– Если ты сможешь схватить зимородка, до того как он нырнет, то ты освоишь новый навык, – сказал Лесной путник. – Я позабочусь об этом.
Сначала мне казалось, что это почти невозможно, но, упорно тренируясь, я вдруг осознал, что способен на это. Эти птицы порхали у самого побережья, где лес встречался с морем, превращая каждую секунду в напряженное ожидание. Это место было не только опасным для долгих размышлений, но и таило в себе риск получить травму от остроносого клюва стремительного маленького охотника.
После многочисленных безуспешных попыток, после бесконечных мимолетных шансов поймать их, я начал впитывать в себя их молниеносные реакции и невообразимую скорость. Они действительно пронзали воздух, словно стрела, оставляя за собой только шлейф ряби. И в глубине души я знал, что природа наградит меня за это испытание.
Когда солнце уже клонилось к закату, окрашивая небо в багряные и золотые тона, я почувствовал, как все мои чувства обострились до предела. Морской бриз нес соленый запах водорослей, а шум волн убаюкивал берег. Зимородок, словно яркая драгоценность, завис в воздухе над самой водой. Он был ближе, чем обычно, будто испытывал меня.
Не было времени на раздумья. Инстинкт взял верх. Я бросился вперед, словно хищник, сливаясь с движением ветра и воды. Моя рука вытянулась, и в этот самый момент зимородок ринулся вниз, к серебристой глади моря. Казалось, время остановилось. Я чувствовал, как мои пальцы касаются его оперения, мгновение, которое решит все.
И вот он, в моей руке. Небольшое, трепещущее создание, полное энергии и жизни. Я ощутил легкий укол от его клюва, скорее удивление, чем агрессию. Смотря в его маленькие, бусинки глаз, я понял, что Лесной путник говорил правду. Я обрел не просто новый навык, я стал частью этого мира, его движения, его ритма. Я понял его язык, его тайны.
Осторожно разжав пальцы, я выпустил зимородка. Он взмыл в воздух, на мгновение завис, будто благодаря меня, и скрылся в лучах заходящего солнца. В душе воцарилось спокойствие и тихая радость.
После этого что-то изменилось. Мои рефлексы обострились, зрение стало острее, и я мог предвидеть движения даже самых быстрых существ. Лесной путник начал обучать меня другим аспектам лесной силы.
Следующим этапом стало понимание силы корней. Лесной путник заставлял меня часами сидеть у старых дубов, прикасаясь к их коре и закрывая глаза. Сначала я чувствовал только шершавость и холод, но со временем начал ощущать пульсацию, медленный, неумолимый ритм жизни, пронизывающий землю. Он учил меня чувствовать связь между всеми живыми существами леса, как огромная грибница связывает деревья, питая и поддерживая их. Эта связь дала мне невиданную ранее устойчивость, способность черпать силу из самой земли.
Лесной путник побуждал меня есть частицы коры дуба, чтобы стать еще ближе к природе, постигнуть самую суть деревьев и их тайной жизни. Вкус коры был горьким, землистым, но я глотал ее, словно принимал лекарство, прописанное самой природой. С каждым днем, проведенным в лесу, я чувствовал, как растворяюсь в нем, становлюсь его частью. Городские воспоминания тускнели, их острота стиралась, словно песок, уносимый ветром. Меня больше не мучили амбиции, сомнения – осталась лишь тихая радость бытия, единение с миром.
Временами мне казалось, что я вижу, как корни дубов, словно живые змеи, пронизывают почву, сплетаются между собой, образуя сложную, непостижимую сеть. Я ощущал, как эта сеть расширяется, охватывает весь лес, всю землю, и я – маленькая, но важная часть этой огромной, живой системы. Лесной путник молча наблюдал за моими преображениями, его глаза светились мудростью и пониманием. Он не требовал от меня ничего, кроме искренней любви к лесу.
Однажды он подвел меня к старому, поваленному дереву, чьи корни, вырванные из земли, обнажились и вздымались к небу, словно когти гигантского зверя. Он прикоснулся к одному из этих корней и сказал:
– Здесь, в этом переплетении, скрыта самая суть леса. Здесь сплетается сила и слабость, свет и тьма. Почувствуй это, и ты поймешь все.
Я закрыл глаза и прикоснулся к корню, и в тот же миг меня захлестнула волна ощущений, такая сильная и всепоглощающая, что я едва не потерял сознание. Я увидел и услышал все, что когда-либо происходило в этом лесу – шелест листьев под ветром, пение птиц, хруст сломанных веток под ногами зверей, шепот корней, переговаривающихся между собой. Я почувствовал боль умирающего дерева и радость нового ростка, пробивающегося сквозь землю. Я стал частью этого вечного круговорота жизни и смерти, частью леса, частью земли.
После корней пришло время ветра. Лесной путник объяснил, что ветер – это не просто владение магией, навыками которыми я владею – это голос леса, несущий запахи, предупреждения и тайны. Он заставлял меня бегать сквозь чащу, чувствуя дуновение ветра на коже, пытаясь предугадать его направление и силу. Так я научился читать лес, видеть перемены в погоде задолго до их наступления, понимать, где скрывается опасность. Сила ветра никогда не открывалась мне так сильно, что же мне бы открыл огонь? Лесной ветер научил меня гибкости и адаптации, умению меняться вместе с обстоятельствами.
Я умолял путника даровать мне способность видеть в ночи как сова, а в дневном свете как ястреб. Но Лесной путник ответил, что это слишком опасно.
– Для того чтобы ты мог понимать лес как ночью, так и днем, мне нужно вынуть твои глаза. Но за это ты должен поймать мне одну сову и одного ястреба, и только тогда я смогу изменить твое зрение.
Я замер. Предложение звучало дико, почти безумно. Но в глазах Лесного путника не было ни намека на шутку. Лишь твердая решимость и какая-то странная, потусторонняя мудрость. Я знал, что он не говорит пустых слов. И я действительно хотел видеть лес так, как он, ощущать его всем телом, понимать его без слов. Но цена казалась непомерной.
Поймать сову и ястреба… Невозможно? Может быть. Но я уже видел, как путник управляется с дикими зверями, как они подчиняются его воле. Он был частью этого леса, а я лишь гостем, стремящимся стать своим. Готов ли я заплатить такую цену за эти изменения? Готов ли лишиться своего прежнего зрения, доверившись этому странному, но мудрому человеку? Вопросы роились в голове, не давая покоя.
Я смотрел на темнеющий лес, слушал шепот ветра, проносящегося сквозь деревья. Ветер, который я учился понимать. Ветер, который принес это странное предложение. И я принял решение.
– Я поймаю их, – сказал я путнику, стараясь, чтобы голос звучал уверенно. – Я принесу тебе сову и ястреба.
Лесной путник кивнул, в глазах его маски мелькнула едва заметная искорка.
– Тогда готовься. Путь будет долгим и трудным. Но лес поможет тебе, если ты будешь слушать его.
Он развернулся и пошел вглубь леса, растворяясь в сумраке, оставляя меня наедине со своим решением и задачей, казавшейся невыполнимой. Я начал изучать лес заново, скрупулезно, внимательно. Читал следы на земле, прислушивался к крикам птиц, пытался уловить малейшие изменения в поведении животных. Я должен был стать не просто наблюдателем, но охотником, знающим повадки своей добычи до мельчайших деталей.
Дни превратились в недели. Я ставил ловушки, но сова и ястреб обходили их стороной, словно чувствовали подвох. Я пытался подкрасться к ним, но они исчезали в кронах деревьев, прежде чем я успевал сделать хоть шаг. Лес испытывал меня, проверял мою решимость. Иногда я чувствовал отчаяние, желание все бросить и вернуться к своей прежней, спокойной жизни. Но образ Лесного путника, его мудрый взгляд, возвращали меня к цели. Я знал, что должен продолжать.
Однажды, под вечер, я нашел перо. Большое, бурое перо, явно принадлежавшее ястребу. Оно лежало на земле, словно послание. Я поднял его, почувствовал его гладкую поверхность, его легкий вес. И вдруг понял. Я не должен охотиться на них, как на дичь. Я должен заслужить их доверие. Я начал приносить в лес дары: свежие плоды, пойманную рыбу, блестящие камушки. Я оставлял их на видных местах, надеясь, что сова и ястреб заметят мое подношение.
Прошло несколько дней. И однажды, вернувшись на место, где оставил дары, я увидел, что они тронуты. Фрукты были надкусаны, рыба – обглодана, камни – переложены. Я понял, что они приняли мой дар. Я приблизился к своей цели. Теперь оставалось только дождаться момента, когда они позволят мне подойти ближе.
Я продолжал оставлять дары, постепенно сокращая расстояние до места, где, как я подозревал, они обитают. И вот, однажды, я увидел ее. Сова, огромная и величественная, сидела на ветке дерева, всего в нескольких метрах от меня. Ее глаза, золотистые и проницательные, смотрели прямо на меня. Я замер, боясь спугнуть ее малейшим движением. Я чувствовал, как сердце бешено колотится в груди.
Несколько долгих минут мы смотрели друг на друга. Казалось, время остановилось. Затем, сова моргнула, словно давая мне знак. Она не улетела. Я медленно протянул руку, предлагая ей последний дар – сочную ягоду малины. Сова наклонила голову, рассматривая угощение. И, к моему изумлению, она слетела с ветки и взяла ягоду прямо из моей руки.
В этот момент я понял, что достиг своей цели. Я заслужил доверие лесных стражей. Не силой и хитростью, а терпением и уважением. Лес больше не был для меня враждебной территорией, а стал союзником. Я чувствовал себя частью этого мира, связанным с ним невидимыми нитями.
Лесной путник сказал:
– Теперь, когда ты завоевал их доверие, я смогу сменить тебе один глаз совы и один глаз ястреба, приготовься, это будет не очень приятно.
Сердце мое замерло, но не от страха, а от предчувствия неизбежного. Доверие доверием, но цена его оказалась неожиданно высокой. Я знал, что Лесной путник не шутит. В его словах звучала древняя мудрость и незыблемая воля леса.
Он подошел ко мне, его движения были плавными и уверенными, как у хищника. Из-за пояса он достал два тонких, серебристых ножа. Глаза его, обычно скрытые под маской, сейчас горели странным, неземным огнем. Я закрыл глаза, готовясь к боли, но он их расширил вновь.
Вспышка, острая, как удар молнии, пронзила мое сознание. Мир перевернулся, цвета стали ярче, звуки – отчетливее. Боль была невыносимой, но кратковременной. Когда я открыл глаза, мир выглядел иначе. Левый глаз видел мир глазами совы – в приглушенных тонах, но с невероятной остротой в полумраке. Правый же глаз воспринимал мир глазами ястреба – с потрясающей четкостью и дальностью. Я видел каждую травинку, каждую веточку, каждого насекомого в радиусе нескольких сотен метров.
Я поблагодарил лесного путника, хотя слов не находилось.
– Со временем твои глаза адаптируются и объединятся силой, так ты сможешь видеть обоими глазами ночью, как сова, и днем, как ястреб. Сначала тебе нужно подождать, когда все приживется.
В конце этого этапа обучения Лесной путник сказал:
– Теперь ты – часть леса, а лес – часть тебя. Используй эти силы мудро, защищай тех, кто слаб, и помни, что баланс – это ключ к гармонии.
Он исчез в зарослях, оставив меня одного, но я больше не чувствовал себя одиноким. Я чувствовал лес внутри себя, его пульс, его силу. Теперь я знал, что смогу отомстить за свой отряд и восстановить справедливость. Я стал лесным воином.
Первым делом я вернулся к месту гибели моего отряда. Поляна, некогда усеянная телами моих товарищей, заросла высокой травой, словно природа пыталась скрыть следы зверства. Но земля помнила. Я лег на нее, прижавшись щекой к холодной почве, и призвал ветер. Он зашелестел в траве, прошептал имена погибших, поведал о страхе и боли, которые они испытали в последние минуты жизни. Ветер указал направление, куда скрылись хищные твари. Они двигались на запад, к нищей деревне, куда по рассказам Зинора отправляли людей, обладающие слабой магией.
Путь к деревне лежал через густой лес, знакомый мне теперь как свои пять пальцев. Я двигался бесшумно, подобно тени, сливаясь с деревьями. Корни давали мне силы, ветер предупреждал об опасностях. Я избегал открытых мест, предпочитая передвигаться по оврагам и густым зарослям. Лес был моим союзником, мои глаза видели в темноте, а уши слышали малейший шорох. Я стал охотником, а те, кто убил моих друзей, добычей.
Догнав первую колонну стаи кошмарных волков, я внимательнее изучил их. Они двигались с равномерной строгостью, след в след, как боевой отряд, готовый к битве. Впереди шли самые старые и матерые волки, обремененные опытом, но вряд ли полезные для стаи. За ними следовали молодые, полные силы и энергии воины, а в самом сердце колонны находились самые ценные – матери с их детенышами. Позади их шагали более взрослые волки, по силе не уступающие молодым, охраняя тыл. В завершение цепи шел вожак стаи, зорко следящий за каждым, чтобы никто не отстал и не свернул с пути. Его глаза были налиты алым цветом, словно кровь, и в их глубине ощущалась сила темной богини, превышающая все естественные и природные пределы. Я знал, что нужно уничтожить эту стаю и отомстить за мой отряд, покарав этих рассчитывающих на свою власть волков.
Мне нужно задействовать свои магические умения и те, что мне подарил лес. Реакция зимородка и зрение ястреба, понимание лесного пространства – пора начинать атаку.
Я призвал силу ветра, создав вокруг себя вихрь, который поднимал листья и ветки, скрывая мое приближение. Одновременно с этим, я сконцентрировал энергию земли, заставляя корни деревьев прорастать под ногами волков, запутывая их и ломая строй. Огонь вспыхнул в моих руках, превращаясь в огненные стрелы, которые я метнул в самую гущу врагов. Первые стрелы поразили старых волков, лишив их жизни мгновенно, прежде чем те успели понять, что происходит.
Внезапная атака вызвала панику в колонне. Молодые волки растерялись, спотыкаясь о корни и пытаясь увернуться от огненных стрел. Матери с детенышами в ужасе завыли, прижимаясь друг к другу. Я использовал это смятение, чтобы нанести следующий удар. С помощью магии земли я создал глубокий овраг, отрезав часть стаи от основной группы. В овраге я обрушил на них огненный дождь, не давая им шанса выбраться.
Вожак стаи взревел от ярости, его алые глаза горели еще ярче. Он бросился ко мне, игнорируя все препятствия. Сила темной богини, что пульсировала в нем, чувствовалась на расстоянии. Я приготовился к схватке, понимая, что это будет самый сложный бой. Я слился с ветром, уклоняясь от его первых атак, и ответил потоком огня, направленным прямо в его глаза. Но вожак оказался быстрее и сильнее, чем я ожидал. Он отбил мой огонь и обрушил на меня град ударов, от которых я едва успевал уклоняться. Новый нанесенный удар сопровождался повторным.
Земля под моими ногами содрогнулась, когда вожак обрушил на меня свою ярость. Каждый его удар отзывался болью во всем теле, но я держался, черпая силу из окружающей природы. Ветер шептал мне пути отступления, земля давала опору, а огонь горел в моей душе, подпитывая решимость. Я понимал, что промедление, – смерь. Нужно переломить ход сражения, используя все свои навыки и знания.
Я перестал уклоняться, решив встретить его атаки лицом к лицу. Сконцентрировав всю свою энергию, я создал вокруг себя щит из земли, усиленный магией ветра. Удары вожака обрушились на щит, но он выдержал, хотя и потрескался под чудовищной силой. В момент, когда он замахнулся для следующего удара, я выпустил в него поток энергии земли, заставив корни деревьев обвиться вокруг его лап, сковывая движения.
Вожак зарычал от ярости, пытаясь вырваться из ловушки. Он рвал корни когтями и зубами, но они держали крепко. Я использовал этот момент, чтобы нанести решающий удар. Собрав всю оставшуюся силу, я создал огненный шар огромной мощи и метнул его в вожака. Шар попал точно в цель, взрывом огня и энергии. Вожак взвыл от боли, и корни, удерживающие его, загорелись ярким пламенем.
