Эргис Зора Маври Пскур
Невообразимое осознание
Высказав следующую фразу, я закончил эту тему, – Но винить всегда нужно корень, первичную причину проблемы. – Патрульный молча посмотрел на меня.
– Меня Ушдвим зовут, а тебя как? – обронил Ушдвим, протянув руку для рукопожатия.
– Мрека. – коротко сказал я и завершил акт знакомства. Нами был произведён очередной ритуал «приятно познакомиться – взаимно» и Ушдвим предложил мне направиться в харчевню, раз уж мне дома не сиделось.
Мы направились в ту самую корчму, откуда я когда-то взял напиток «Плуг». По улице редко ходили одинокие силуэты, которые чем-то были похожи на меня. Я оглядывался в поисках ранее встречной аномалии. Ушдвим грустно смотрел на ходячие образы.
Мы зашли в трактир и лицезрели то, что здесь было довольно много людей, но свободные столики оставались. В помещении был гул энергичных дискуссий. Тот самый бармен всё это время работал здесь. Вроде как, тут он и живёт, прямо в каморке за своей барной стойкой. Я подошёл к нему и заказал обычный густой суп из овощей. Он одобрительно кивнул, и я направился к свободному столику у входа. Всё это время патрульный ждал меня у дверей.
В ожидании своего супа, я решил прислушаться к здешним разговорам. Мне удалось распознать, что они обсуждают аномалию, – …Нам, обычным людям, не получится разобрать то, что пытается сказать нам бог с помощью таких явлений, или это есть само божественное проявление, кто его знает? Понять это могут лишь священные и избранные жизнью жители нашего города, и то не факт!
– Добро, правду молвите!
– А может, это не бог, а что-то противостоящее ему? И единственный путь спасения в таком случае это искренняя вера в божество.
– Да уж, лучше перестраховаться и каждый вечер перед сном просить милости у бога! – они сделали паузу, чтобы набить рты яством.
Один из них внезапно возразил, – Был бы это какой-то бог, он бы делал указания внятней детям и рабам своим, а было бы это зло в чистом виде, то негативное влияние было бы неизмеримо огромным как мир. Знаете, друзья мои, я делюсь этим только здесь и сейчас, и только вы об этом узнаете. Я считаю, что это всё магия в чистом виде. Она всегда будет непонятной для тех, кто сверхъестественными силами не обладает. И отсюда можно строить множество гипотез: что это какой-то ритуал; что это какой-то оберег нашего города; или что это настоящее проклятие! – На последнем слове для драматичности он ударил кружкой об стол. За столом все ахнули.
Из-за другого стола кто-то осмелился втиснуться в их дискуссию, – А что если это не что иное как самая настоящая болезнь? Она настолько опасна, что поразила одного торговца, Шалипа, всего лишь за одни сутки!
– Его упоминание Шалипа вывело меня из себя. Я вскочил и нервно выпалил, – Да вы все с ума посходили! Здесь нет ничего сакрального, магического, оккультного! Это всё обычное природное явление! Как гроза, буря, просто мы этого раньше ещё не наблюдали! А ты! – я указал пальцем на своего обидчика. – За слова про Шалипа я тебе лично морду набью! Медики… узнают причину его смерти… и вся правда вскроется нам! Но его смерть с природными явлениями не имеют никаких связей! Я уверен, у него была хроническая болезнь, которая обострилась только сейчас!
– Все посетители в помещении смотрели прямо на меня. В зале воцарилась тишина. Ушдвим подбежал ко мне и встал у спины.
Тот парень осмелился кинуть в меня, – Да ладно тебе! Чего же ты так загорелся? – но я молча сел обратно на стул.
Мужчина, говорящий про магию, решил завершить дискурс объективной мыслью, – Но всё же мы имеем слишком мало информации, чтобы делать выводы о случившимся, поэтому можем строить только гипотезы, и каждый в праве иметь свои предположения.
– Ситуация разрешилась и всё утихомирилось. Мою похлёбку принесли, и я потихоньку уплетал её очень маленькими порциями. Ушдвим всё мое обеденное время ходил по столикам и разговаривал на разные темы.
И тут он подсел ко мне. – Знаешь, мне нравится изучать людей в целом, всё таки это самый высший организм в иерархии живой природы, способный на многое. Вот я изучаю каждого, и начинаю понемногу понимать свою природу. Это полезно, но держать всё это в голове сложно, обычно в таком случае становятся философами, но я ненавижу писать и вечно сидеть перед пустой книгой, думая о том, какую же запись внести. – Ушдвим поделился своим увлечением со мной. Чем-то это развлечение запало мне в душу. Я завершил поедать свой суп, и Ушдвим милостиво унёс мою тарелку к барному столу. Я протёр рот выданной салфеткой и встал из-за стола.
– Ну что, собираешься домой? – подошёл ко мне Ушдвим и спросил о моих намерениях.
– Да, пожалуй. – на радость ему, я положительно ответил на вопрос. Ушдвим поблагодарил бармена, и мы вышли из харчевни. Патрульный молча направился шагать по моим стопам. Я шёл, пытаясь игнорировать его присутствие.
На улице совсем стемнело, было довольно холодно и сыро. Ушдвим ускорил свой шаг, чтобы приблизиться ко мне, и сравнился со мной, идя плечом к плечу.
Он решил продолжить тему, которая была закончена в корчме, – Я тоже не верю в божественную природу этих аномалий, и в магическую природу, я вообще в их природу не верю. Я заметил, что каждый наблюдает свои аномалии, и у каждого строятся гипотезы на основе этих аномалий. В общем… мне кажется это всё галлюцинации, вызванные каким-нибудь галлюциногеном в воздухе. Я не знаю, вышел ли этот газ из почвы случайно в связи с каким-нибудь подземным смещением… или… может кто-то специально отравил наш город, чтобы, к примеру, уничтожить конкуренцию? Или это сделали на почве чистой ненависти. Не знаю, но для меня это самая очевидная и реалистичная гипотеза!
– Я промолчал некоторое время, делая вид будто ожидаю, что он продолжит свой монолог, однако я почувствовал его напряжённый боковой взгляд в мою сторону, поэтому я одобрительно выбросил, – Угу, может быть. – На самом деле, мне вовсе не хотелось с ним разговаривать, всё, о чём я думал, так это о том, дома ли сейчас Зорка.
К моему великому счастью, мы наконец дошли до парадной, и Ушдвим любезно попрощался со мной. Я искренне поблагодарил его за сегодняшний день, мне действительно понравилось проводить с ним время, хоть мы и не разговаривали, но он был интересной личностью и чем-то большим, чем обычный жилец нашего города. Я взошёл в подъезд.
– Добрый вечер, Рьяра, – проголосил я на весь цокольный этаж.
– А, Мрека, ты? Неужели наведался? – удивительно спросила Рьяра, словно она не ожидала моего возвращения.
– Извини меня, что пришлось явиться так поздно, но как видишь, я абсолютно невредим! – напомнил я ей, что я сдержал своё обещание.
– Ну, я рада что ты вернулся! Прогулялся хоть, надышался? Больше ни шагу из дома? – обеспокоенно вопросила она.
– Да, теперь никаких гулянок, только безопасность! – продекларировал я, будто выступаю на сцене. Рьяра облегчённо улыбнулась. – Зорка дома? – поинтересовался я.
– Да, Зорка дома. – обрадовала меня Рьяра. – Небось заждалась тебя, купца, чьё сердце просит приключений. – поэтично промолвила старушка.
Я шустро пошагал на свой родимый третий этаж. Я вожделел извиниться перед Зоркой. Это всё, что мне хотелось.
Взойдя на третий этаж, я резко дёрнул дверную ручку и заскочил в квартиру. Везде горели свечи, дома было уютно и ласково. Я захлопнул входную дверь, быстро сбросил влажные сапоги и скинул ледяную шинельку рядом с ними. Я побежал в комнату Зорки, надеясь найти её там. Почти приблизившись к комнате, из неё выглянула Зорка. Как же я был рад её видеть, она выглядела уставшей, но глаза были очень живыми, волосы красиво ложились на одной лишь пижаме.
– Мрека? – лишь успела вымолвить Зорка, когда я схватил её в объятия.
Я уткнулся в её плечо и промычал, – Мне очень стыдно за то, что я был нарциссом, но я изменился, я стал другим! Я прошу, прости меня за то, что я разжёг ссору между нами. Знаешь, за всё это время с того момента, проведённое в одиночестве, я понял, что ты права, ты оказалась верной. Теперь всё будет хорошо.
– Зорка начала меня утешать, гладя по голове.
– Всё нормально, Мрека, я не держу на тебя обиды. – успокоила меня Зорка. На глазах просочились слёзы.
Я побеспокоился, – Куда же ты всё время уходила, ты не боялась опасности на улице?
– Я как и ты, сбегала от мыслей, пытаясь отвлечься на что-то иное, ища это иное на наших улицах. Я не боялась, потому что я не знала чего мне бояться, мне ни разу не повстречалась никакая аномалия, о которой меня предупреждали. – откровенно сказала Зорка. Наконец, я выпустил её из своих рук.
– За этот промежуток времени произошло многое, я держу в своей голове огромное бремя переживаний. Я повстречал эти аномалии, и не раз, но мне не даёт покоя их природа, я старался как-то объяснить их происхождение, но каждый день, слыша новые гипотезы из уст других людей, я начинаю всё больше и больше сомневаться в достоверности своей идеи. Я очень устал от этого, я не могу выбросить это из головы. – излил свою душу ей я.
– Пожалуйста, сядь на кровать, тебе стоит отдохнуть, – заботливо выразила Зорка. Я послушно присел. – Послушай меня. Я уверена, все эти мыслители ни разу в своей жизни не видели того, что видел ты. Никого не слушай, будь верен только себе. Мне вот кажется, что всё это результат всего зла, что сделал наш город. Что это образ самого чистого зла, которое наконец всплыло на поверхность, но ты мне тоже не верь. Если ты будешь работать со своей гипотезой, то сможешь вывести её до идеала, и тогда ты придёшь к истине. – посоветовала мне сестра. Наверное она была права. Я молча сидел на её кровати, копаясь в своей голове. Я решил больше Зорку не беспокоить.
– Хорошо, Зорка, я пойду к себе, уже пора спать. Спокойной ночи. – сказал я и направился к себе. Зорка ответила взаимным высказыванием, и, взяв ту самую книгу, легла на кровать.
В своей комнате я оглянулся на нагромождённый хлам в углу: теперь он не имел никакой ценности, ни материальной, ни идеальной. На столе всё осталось лежать так же, как и лежало прежде, бельё на постели было никем не тронутым. И я не смею потревожить его и в этот момент. Меня всё ещё беспокоила природа явлений. Мне захотелось забиться в какое-нибудь маленькое пространство, благо между рабочим столом и кроватью такое имелось. Я уткнулся туда и свернулся калачиком, пытаясь отдохнуть. На миг в голове стала тишина.
Мой голос стал очень звонким, я мог шептать, но я невольно кричал. Всё таки, с этими аномалиями не всё так просто, это не обычные природные явления, но что же? Чем вызвано их появление? Может, изменения в климате? Или баланс всего мира нарушился, из-за чего в наш мир просочилось что-то из другого мира. Значит, это может быть портал? Не уверен. Имеет место быть гипотеза, что это живые существа, такие же, как и мы, но другой природы, и у них могут абсолютны любые цели. Сотрудничество, коммуникация, война, что угодно! И как много вопросов, и как мало ответов.
Я провёл мучительно длинное количество времени в полусонном состоянии. Я не давал себе заснуть, иначе новый день начнётся и обрушит на меня новые хлопоты. Я проматывал прожитый день, я проматывал промежуток времени с того момента, как я отходил с торговцами, я проматывал всю свою жизнь, я вспоминал все лица знакомых мне людей: Зорка, Орек, Рьяра, моё собственное лицо, мои родители, Ушдвим, Шалип. Что всех нас ждёт? Каков будет конец? Весь страх состоит в незнании, в тумане неведения кроется главный враг, громадный монстр, и всю нашу историю мы стараемся уничтожить его, и кажется, словно все тщетно, однако с каждым шагом мы всё ближе – созерцать мир весь свыше.
Если быть честным, то Ушдвим прав по своей природе, он отрекается от всяких предрассудков и исследует самостоятельно, наблюдает, высматривает закономерности. Его наблюдение и есть путь к истине, вот что я понял! Зорка подсказала мне, что не стоит говорить о том, что очень плохо знаешь, и что даже не знаешь вовсе. Теперь я знаю как мне двигаться, мне нужно каким-то образом постоянно наблюдать за аномалиями. Выходить на улицу каждый день не получится, Рьяра и Зорка будут беспокоиться и таким образом мешать мне. Мне нужен вечный покой. Из окон дома я точно ничего не увижу, так что мне точно нужно как-то постоянно находиться на улице, и, что немаловажно, я должен находиться на безопасном расстоянии, иначе, скорее всего, повторю судьбу Шалипа. В уме промелькнул образ башни храма, самого высокого сооружения в нашем городе. Люди строили её, надеясь приблизиться к небесам и к своему богу. Да, это идеальное место для моих нужд, но как мне оказаться, и уж тем более находиться там на постоянной основе?
Я стал обдумывать, как вообще люди посвящаются и начинают работать в храмах. Для принятия они должны как-то доказать свою святость? Не имею понятия. Несомненно должен произойти особенный ритуал, после которого я стану участником религиозной организации, но каковы будут мои обязанности? Думаю, я буду заниматься какими-то хозяйственными делами: убираться в храме и вокруг храма, а затем молиться в одиночестве, точнее не в одиночестве, а в присутствии бога. Достойный ли это обмен: променять всю свою жизнь на истину? Да, определенно, это достойный обмен: такую жертву требует истина.
Я выглянул в своё окно: на улице светало; первые лучики солнца пробивались через крыши домов, из-за ночной прохлады по улицам скитался низенький туман. Думаю, по своим религиозным традициям все священнослужители уже не спят и встречают молодой свет, наверное, так они общаются с богом. Значит, самая пора действовать.
Первым делом, я подошёл к своему письменному столу и вырвал никчёмный листочек. В нём я хотел бы исписать свои намерения, которые позже прочтёт Зорка, и в котором я хотел бы сделать завещание на имя Зорки, а так же небольшой план её дальнейших действий. Взяв и заправив чернилами перо, я начал писать: «Дорогая сестра, если ты читаешь эту записку, то я уже являюсь монахом, который служит местному храму. Прошу, не влезай во всё это, я жертвую собой ради истины. Рано или поздно нашу квартиру посетят мои коллеги, ты впустишь их и проведёшь в мою комнату, рядом с кроватью, под пледом, валяется весь мой товар, который я должен был отвезти: они его заберут. Если спросят про меня, то скажи, что я умер. Обязательно скажи, чтобы процент отдали тебе – это будет за все те беспокойства, что я тебе доставлял. Все мои вещи теперь твои. Не скучай. Заботься о близких.»
Завершив писать последнее слово, я бросил перо на стол, из-за чего оно оставило очередную кляксу на столе, и аккуратно понёс письмо в столовую, чтобы оставить его там. Будучи на кухне, я разглядывал то, как лежит письмо на столе. Думаю, сестра его точно заметит.
Я вышел из столовой и медленно приблизился к входной двери. Надев на себя рубаху и туфли, я тихо приоткрыл дверь и вылез наружу, так же тихо закрыв дверь в переднюю. В парадной было довольно холодно. Я начал осторожно спускаться вниз по лестнице. Я выглянул и попытался увидеть Рьяру: никаких знакомых образов я не повстречал, а в помещении царила тишина. Я медленно пошагал к выходу и заметил, что Рьяра спит на маленькой кроватке в своём кабинете, спит совсем как маленький ребёнок.
Выйдя на улицу, в ноздри сильно ударил ледяной воздух: на улице было ещё холоднее. На самом деле я не знал точного местоположения храма и того, как он выглядит, моим главным ориентиром являлась его высокая башня. В небе я увидел её – она одиноко смотрела на меня в ответ. Я направился к ней, идя через всякие переулки и закоулки. На этот раз город выглядел пустым, совсем пустым, и возможно он и был пустым, может все успели сбежать отсюда за эту ночь?
Наконец я приблизился к храму. Он выглядел очень величественно, не то что все наши жилые и промышленные здания. Храм был сделан с душой: чтобы бог довольствовался. Формы были у него очень кубические, весь он разливался в белых и золотых оттенках, грани у храма были очень яркие, почти как зубья пилы. На крыльце и вокруг храма убирались монахи. И всё это разливалось в первых эссенциях света.
Я поднялся на крыльцо и зашёл в здание. Изнутри храм выглядел ещё более удивительно: все поверхности были плотно украшены различного рода творениями из всевозможного материала. Здесь также убирались монахи. Видимо, сейчас у них проходит утренняя уборка храма, после которой следует утреннее богослужение, или что-то в этом роде. Глазами я стал искать того, к кому я мог бы обратиться со своей просьбой. Я прошёлся слегка вглубь храма и повстречал священнослужителя, который читал писание для монахов. Он взглянул на меня, закрыл книгу и молча встал.