Юлия Цхведиани
На грани
Издательство «Литературная Республика»
Дизайнер обложки Кира Занина
Верстка Егор Савченков
© Юлия Цхведиани, 2025
© Кира Занина, дизайн обложки, 2025
ISBN 978-5-605-37500-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
На грани
1. Пятница. Приемное отделение
К вечеру Илья привез жену Надю в городскую онкологическую больницу на лечение в отделение рака кожи. Ясно, что в выходные никто никаких операций делать не собирался, но место в палате на пять человек лучше было бы занять в выходные. Больше пяти-семи дней в больнице, как правило, никого не держали. При этом очереди на лечение были огромные. Из-за пандемии родных и близких в больницу дальше приемного отделения не пускали. Надя попрощалась с мужем:
– Илья! Я прошу тебя: в мое отсутствие будь поласковей с Дашенькой, у нее сейчас сложный переходный возраст. Посиди с ней, поговори, похвали ее за успехи в школе и в спорте, какой-нибудь новый фильм посмотрите вместе. Оставь пока все свои нравоучения и увлечения. Посвяти себя на это время дочери. Обещай мне, что будешь заботиться о ней, а когда я вернусь, мы решим с тобой все наши личные проблем, но без меня будь для нее и мамой и папой.
– Обещаю, Наденька! Но имей в виду, что у нас с тобой нет никаких личных проблем. Думай в больнице только о себе, да и не волнуйся ты так, обязательно все будет у тебя хорошо, а Дашенька прекрасно обойдется и без моей пристальной опеки. В палате было чисто, аккуратно, на стенах висели симпатичные репродукции картин с пейзажами. Вполне уютно, если можно так сказать о палате онкологического отделения. Как ни странно, накануне выходных там уже находились две женщины. Они о чем-то эмоционально беседовали довольно тихо, внешне это выглядело, как разговор матери и дочери. Надя, миловидная женщина сорока лет, поздоровалась, представилась соседкам по палате, переоделась и легла на свободную кровать у окна. Одной из двух собеседниц была женщина лет семидесяти, это была статная седая дама в красивом голубом халате, которую звали Галиной Васильевной. Второй – стройная брюнетка, Екатерина, лет на десять старше Нади. Когда в беседе её соседок по палате возникла пауза, Надя обратилась к ним:
– Пожалуйста, извините меня, вы поступили в это отделение раньше меня и, наверное, уже освоились в палате и в нашей похожей ситуации, у вас такой спокойный вид. А я совсем недавно узнала о своем диагнозе и мне очень страшно, нервы как натянутые струны сейчас. Врачи – большие молодцы, совершенно случайно, но главное вовремя, обнаружили у меня во время обычного осмотра миниатюрную родинку на спине, злокачественную меланому, и говорят, что мне надо её срочно удалять. Анализы тоже подтвердили необходимость срочной операции. У врачей нет никаких сомнений в том, что меня надо срочно оперировать. Но у меня сейчас ничего не болит, нет никаких симптомов, и я не могу избавиться от сомнений в необходимости срочной операции. Я не понимаю, что мне делать, и мне очень страшно… Вы, видимо, утром сегодня приехали. Я, видите ли, оказалась такой трусихой, и я так нервничаю! Врачи – большие молодцы – совершенно случайно, но главное, вовремя обнаружили у меня во время обычного осмотра миниатюрную родинку на спине – злокачественную меланому, и говорят, что мне надо её срочно удалять. Анализы тоже подтвердили необходимость операции. И нет у них никаких сомнений в том, что меня надо оперировать. А у меня пока ничего не болит, но все равно очень страшно… Катя сразу же ответила ей:
– Не переживайте вы так. Вас здесь прооперируют, подлечат, а болит у вас что-то или не болит, это не самое главное для врачей-онкологов. Они – наши спасатели, они – наша надежда.
Надя немного успокоилась, закрыла глаза и буквально провалилась в сон. Женщины, деликатно погасив за собой свет, вышли в коридор. Проснулась она от неприятного запаха еды. Дежурная по отделению раздавала больным ужин. Все три женщины, прибывшие в этот день, были сыты. Они, не сговариваясь, отказались от еды. Дежурная ухмыльнулась:
– Как скажете, мои дорогие, но есть вам, в принципе надо, вам силы еще как пригодятся, а еда – это тоже сила! Спокойной ночи вам, девоньки! Дежурная собрала посуду и вышла. А Надя приоткрыла окно на ночь, чтобы выветрить навязчивый кислый запах казенной еды.
2. Суббота
Утром громкий голос старшей медсестры отделения разбудил всех присутствовавших в палате. Женщины стали приводить себя в порядок. Дежурный врач проверял своих подопечных. Всем им измеряли температуру и давление, кое-кому назначали какие-то лекарства, кому-то необходимые процедуры. Больные внимательно его слушали. Затем та же женщина, дежурная по кухне, привезла на тележке больничный завтрак:
– Вот сегодня девоньки, вы себя правильно ведёте. Надо обязательно есть, что дают. И духом не падать! Женщины с удовольствием позавтракали. Галина Васильевна пошла к врачу. Катя, выходя в коридор, предложила Наде:
– Мне надо отшагать не менее двух тысяч шагов. Компанию мне составите?
– Нет. Это не мое.
Надя вышагивать совсем не хотела, раскрыла книгу с остросюжетным детективом и погрузилась в чтение, но ненадолго. В палату вошла еще одна женщина лет тридцати пяти. Она представилась Тамарой и заняла свободную кровать рядом с Надей. Её мобильный телефон разрывался от звонков. Читать книгу стало невозможно. Надя посмотрела на соседку. Тамара, извиняясь и понимая, что беспокоит окружающих, обратилась к ней:
– Надя, у вас, случайно, лишних наушников нет? Черт возьми, я в последний момент забыла свои дома. Мне подруга завтра обязательно передаст, я вам верну. Надя всегда носила с собой в сумке лишние наушники, чтобы не выкладывать и не перекладывать их дома. Она кивнула: – Тамара, у меня есть, возьмите. У меня они лишние, не надо их возвращать. Женщина по мере возможности стала говорить тише, но все равно разговоры не прекращались ни на минуту. – Вы уж не ругайтесь, у меня четверо детей и новый мой друг и сожитель Костик. Все они волнуются, как я добралась и устроилась – я живу не в Москве, я живу в Туле. Прошу прощения, к вечеру мы все точно угомонимся. Надя вышла прогуляться по коридору. Там на немногочисленных диванчиках сидели женщины всех возрастов, национальностей и даже одна седая негритянка. Надя решила догнать соседку Катю, которая явно пыталась выполнить свою дневную норму по шагам. Та, не останавливаясь, приглашала Надю примкнуть к ней и ускорить свой шаг:
– Мне осталось кругов двадцать и можно будет отдохнуть.
– Нет, мне за вами не угнаться. Я подожду вас на топчане в коридоре. Рядом сидела Галина Васильевна и звонила кому-то домой:
– Света! Добрый день! Как у вас там дела? Как Филипп Семёнович? Без изменений? А давление? Ну и слава богу! Скажите ему на ухо, что у меня все в порядке. Деньги на еду у вас есть. Как это уже заканчиваются? За два дня? Ничего у вас больше существенного из посуды не разбилось? Ладно, деньги передаст вам кто-нибудь из моих друзей, я собираюсь выписываться через пять-шесть дней. До свидания. Если что, звоните мне в любое время. Надя подсела к Галине Васильевне, и та сразу же ее спросила: – Ну что, врачи вам назначили операцию?
– Нет еще, до сих пор не огласили диагноз и время операции.
– А что тут оглашать? Здесь у всех одна болезнь – рак в той или иной форме или стадии. ОРЗ и ковида здесь ни у кого нет. Да и ковид не лучше. Главное – вовремя обнаружить. Мои местные врачи сразу не догадались, что со мной, запустили немного мою болезнь, и теперь все у меня ужасно ноет, болит и тянет. Сил нет никаких. Хорошо, что медсестры делают обезболивающие уколы на ночь.
– Галина Васильевна, давайте с вами постараемся не говорить о болезнях. Давайте лучше поговорим о фильмах, о театре, о любви.
– Ой, Надя! Мы здесь все, можно так сказать, – «на грани»…
У меня в последнее время все так болит, что мне и не до кино, и не до театров. Но о любви поговорить всегда можно… Галина Васильевна глубоко вздохнула. Она не производила впечатление какой-то болтливой старухи. Наоборот, она обладала какой-то способностью притягивать к себе людей. У неё был очень приятный голос. Её хотелось слушать.
– Ну хорошо, Надя! Давайте поговорим о любви, раз вы задаете такую высокую планку общения. Надя, скажите мне, я могу вам довериться? Мне надо с кем-нибудь обязательно поделиться, больше даже выговориться, прекрасно понимая, что мы с вами – чужие люди. Заодно и ваше мнение услышать…
– Разумеется, я никому ничего не расскажу. Я никого здесь не знаю, а потом, мы ведь здесь случайно с вами встретились и все…
– Вот и хорошо. А то я уже несколько лет вынужденно зациклена на теме «нет денег». Только что я звонила домой. У меня муж очень болен, полностью парализован после инсульта. Он уже семь лет лежит, мы боремся с его болезнью, а теперь еще на наше горе и моя болезнь прибавилась. Сиделка всем заправляет, отчиталась мне пять минут назад, что уже почти все деньги потратила, которые я ей оставила. Как только я за дверь, она начинает по чуть-чуть разворовывать что-нибудь. Мне самой давно ничего не надо, моему мужу тем более… Но все равно она то чашку, то ложку, то книжку, то картинку, то сувенир какой-нибудь или подарок чей-то возьмет и утащит. Мне она говорит, что случайно разбила. А иногда и продукты утаскивает. Я сиделок меняю часто, но со временем происходит всё одно и то же. А без них я вообще не могу управиться. Надо мужа приподнимать, вертеть, чтобы у него не было пролежней, надо ему памперсы менять, убирать, ходить в магазин, готовить. У меня нет уже сил. Я не справляюсь одна. И к тому же у нас не Москва, у нас город С. – большой, но все равно провинциальный. Не так все у нас там просто. Не со всеми знакомыми можно поделиться. Многие друг друга знают. Филипп Семенович, мой муж, был когда-то большой «шишкой». Ему выделили шикарную квартиру и иномарку, он много зарабатывал, пил, гулял, изменял мне, увы, направо и налево. Но самое ужасное – у него был порок, жуткое заболевание – игромания. Он играл в рулетку в подпольном элитном казино и, в конечном итоге проиграл двадцать пять миллионов рублей. Нашим сыновьям и членам их семей стали угрожать бандиты. Они еле закрыли его долг, но семьи сыновей остались «на мели». А мой муж, который всех разорил, вместо благодарности сыновьям за их поддержку, взял и запил. Ну а потом – инсульт и парализация. Даже такого больного я все равно его очень люблю, представить себе не могу, если останусь без него одна. Вот так у меня и осталась только крыша над головой. Сначала я сама справлялась с его недугом, но потом, когда и я заболела, наши пенсии стали уходить только на лекарства и сиделок. Сиделки подворовывают, причем все, как одна. Я не успеваю их менять. Ну хорошо, давайте поговорим о любви. Например, любви к родителям… Мои детки после этой авантюры не стали ближе ни ко мне, ни к отцу. Наоборот, никакой нам теперь помощи от них не выделяется. Я работала преподавателем в местном техникуме, у меня, естественно, нет, да и не может быть никаких сбережений, а просить деньги у детей я не буду. Им и так сейчас трудно. Вот почему мне так хочется выговориться, общаться мне не с кем, нет обратной связи.
– Это очень неприятно…
– Но у меня есть и другие истории, противоположные моей. Рассказать вам?
– Конечно, почему бы и нет, Галина Васильевна! Тема взаимоотношений между родителями и детьми всегда актуальна и поучительна. И наши родители всегда меня с мужем упрекают, что у нас никогда не хватает времени на общение с ними. Мы работаем, мы оба – инженеры-строители, мы востребованы, сейчас быть занятым в строительстве – это и модно, и доходно. Но из-за этой работы мы друг друга-то не видим, не то, что наших родителей. Единственная дочь растет самостоятельной, но без особой ласки, а нам всегда все некогда и некогда.
– Вот это как раз в нашу тему – про дочь и родителей. Я расскажу вам историю моей сверстницы, соседки по лестничной клетке, которая была директором Центральной музыкальной школы, весьма почетным жителем нашего города. Муж ее работал в нашей мэрии и получил бесплатно квартиру, как и мы. Все у нас у всех было хорошо. Так вот, у них росла очаровательная единственная любимая дочь Сашенька, которая после окончания Института иностранных языков в Москве, познакомилась на каком-то мероприятии с мужчиной, который был старше нее лет на двадцать. У этого богатого бизнесмена потекли слюни при виде молоденькой красивой девочки. Он понял, что ее родители просто так Сашу ему не отдадут. Тогда он специально придумал некий бизнес в США, в Нью-Йорке, якобы для Саши, и забрал ее с собой в командировку.
– А ее родители, естественно, сходили с ума, тоскуя по единственной дочери. У нас тоже единственная дочь, я даже не представляю, как бы я могла ее отпустить.
– Не совсем так. У Саши-то случилось счастье – первая сумасшедшая любовь! Она была в полном восторге, и действительно, её пригласили работать пиар-менеджером, участвовать в интересных проектах в какой-то его фирме. Пара счастливо жила то в Нью-Йорке, то в Майями, то в Сан-Франциско, то в Сан-Диего. Саша звонила родителям и сообщала, что у нее все просто отлично. И так она прожила с этим миллионером счастливо и беспечно три года и все ждала, когда он сделает ей предложение выйти за него замуж. Саша двадцатипятилетняя девушка, высокая, полногрудая, длинноногая брюнетка с карими огромными глазами – мечта любого мужчины, гордость родителей. Все вроде бы было хорошо.
В это время мимо болтающих соседок по палате проходила полная седая чернокожая женщина. Женщина излучала какое-то тепло, симпатию и дружелюбие. Она приблизилась к Наде и спросила:
– Я тут случайно услышала, что вы про Нью-Йорк рассказываете? Вы будете смеяться, но двадцать лет тому назад я была в Нью-Йорке и в Бостоне, читала даже лекции в Гарварде. Воспоминания остались у меня на всю жизнь. Готова поделиться с вами.
Надя вежливо ей ответила:
– У вас удивительно свободный русский язык, вы говорите без акцента. Мы с удовольствием послушаем о вашем пребывании в США, давайте только поближе к вечеру.
Чернокожая женщина, закатив глаза, улыбнулась и сразу же ответила:
– Хорошо, хорошо, извините меня, это все от местной тоски, спешить-то нам всем некуда. Между прочим, русский язык – мой родной. Она медленно проследовала дальше по коридору, а Галина Васильевна опять глубоко вздохнула и продолжила:
– Но вдруг, как «черт из табакерки» появилась в их квартире законная жена миллионера с тремя, я подчеркиваю, с тремя детьми. Она, оказывается, все это время жила в Лондоне, пока ее дети не окончили школу. А теперь сыновья и дочь захотели учиться в США и быть рядом с отцом. Короче говоря, бизнесмен представил жене Сашу как домработницу и, видимо насладившись по горло любовью с нею, отправил несчастную девушку домой, дав совсем немного карманных денег. Девушка, не веря до конца в такую ужасную реальность, все еще мечтая о продолжении праздника жизни, который был у нее в США, улетела в Москву. Она сняла однокомнатную квартиру. Родителей, естественно, ни в никакие детали не погрузила, не хотела их волновать.
– Ничего себе поворот в жизни для молоденькой девушки! Представить себе не могу.
– Вот именно. В Москве Саше реально пришлось выживать. Отец её тем временем ушел с работы на пенсию, стал болеть, почти все деньги уходили на его лечение. И мать, соответственно, тоже ушла с работы, чтобы ухаживать за ним. Но они были уверены, что их дочь – самостоятельный человек, которая всегда будет им во всем помогать. Однако денег им не хватало, отец и мать нуждались в дорогостоящих медикаментах, во врачах, в платных медицинских услугах. Саша навещала их, привозила деньги и подарки. Маме – наряды. Та часто посещала филармонию и всегда должна была быть на высоте. Папе дарила книги по истории, дорогие спиртные напитки. И обязательно она оплачивала родителям путевку в какой-нибудь санаторий. И родители были счастливы. А как же не быть счастливыми? У меня вот два сына, которые ничего подобного мне никогда не предлагали. Мне сейчас, слава богу, точно ничего от них не надо, лишь бы они со своими женами были счастливы.
– А чем эта Саша занималась?
– Она работала в шоу-бизнесе. Родители ее ждали с нетерпением – столько интересных рассказов и впечатлений! Личная жизнь, правда, у Саши не складывалась, но у нее еще было много впереди времени. Так пролетели почти пятнадцать лет.
– Пятнадцать лет?! Это же очень много! Особенно для женщины! Это большая часть жизни.
– И вот в прошлом году под весенние праздники приехала к ним любимая дочь, нагруженная коробками и подарками, отдала маме конверт с деньгами. На следующий день она пожаловалась, что в последнее время плохо себя чувствует, что очень страдает от страшной боли в области желудка, что никакие обезболивающие средства ей не помогают. Родители подняли все свои связи в медицинских кругах и отправили ее к лучшим врачам города. Диагноз ужасный – скоротечный рак в последней стадии, никаких операций, никаких «химиотерапий», жить остается ей в лучшем случае пару недель.
Надя побледнела:
– Мы же с вами договаривались, Галина Васильевна! Умоляю вас, не надо ничего говорить об онкологии.
– Да это же не об онкологии, это о любви… Короче, все были в ужасе. Саша, как оказалось, к врачам вовремя не пошла, наивно думая, что ее недомогание пройдет со временем. Ей все было некогда, да и денег не хватало. В итоге молодая женщина узнала слишком поздно о своем реальном заболевании. А бедные родители похоронили ее еще раньше, чем спрогнозировали врачи, – всего через шесть дней. Вы меня теперь спросите: как это у нее не было денег? Она же привозила с собой конверты с деньгами. Сейчас вам расскажу.
– Вы, Галина Васильевна, все-таки рассказываете больше о болезни, а не о любви. Я и так трясусь, а вы нет-нет, да напоминаете мне об этом.
– Что вы, Надя, я совсем о другом. Как оказалось, Саша ужасно бедствовала все эти годы. Путешествовала она в родной город в счет обещанных гонораров. Она работала, старалась, к своей пиар-деятельности прибавила уроки английского языка школьникам по выходным в кафе. У нее же английский язык был прекрасным! Работала Саша с артистами, музыкантами, устраивала им выступления и гастроли, у нее были отличные связи везде. Она ведь была опытным пиар-менеджером. Другой вопрос, что эти отношения по неясному ряду причин носили исключительно временный, зачастую одноразовый характер. Говорили потом, что ей всегда доставался какой-то мизерный процент от всей этой бурной деятельности, что нрав у нее был не идеальный (не умела прощать обид), что она никому не доверяла после своего печального жизненного опыта в юности. Еще бы, сначала жить в США с миллионером, а потом влачить, не знаю, как лучше выразиться, бедственное существование в Москве. Все деньги она получала «в серую», в конвертах, сколько дадут. А артисты наши – народ особый, не очень-то любят делиться как положено своими прибылями. Считали, что она и так будет довольна и счастлива.
– Конечно, ясно. Это же не Москонцерт, а частная инициатива. Значит на старте Саша не умела с ними правильно договариваться. И столько лет она продержалась в шоу-бизнесе? Видимо, не очень уж опытным пиар-менеджером она была.
– Нет, она умела договариваться, но стеснялась торговаться почему-то, мечтала сорвать джек-пот, как часто происходит в голливудских фильмах. А самой еле-еле хватало денег на аренду крыши над головой и на пару чашек кофе с булочками. Она была доброй дочерью и прекрасной подругой для тех, кто ее любил. Абсолютно все её жалели: артисты снисходительно отдавали ей свои вещи, одежду, подруги и коллеги одалживали деньги на мобильный телефон, на такси, на еду и прочие фантазии. Кстати, ее миллионер не помог ей ни одной копейкой, забыл о ней навсегда. Саша честно отрабатывала свой хлеб. Но в то же время она часто брала деньги в долг у знакомых и друзей, когда остро нуждалась, и при этом обязательно всем оставляла расписки. Суммы долгов были незначительные, зато расписок была уйма. Родителям она ничего об этом не говорила и у них она никогда не брала ни копейки. Перед самой смертью Саша одолжила деньги у тех, кто дал, и полетела на десять дней в свой любимый город Лондон. А вернувшись, еще раз обошла друзей и знакомых, рассказывая о своих грандиозных планах на будущее по организации концертов. Пожаловалась, что для реализации этих задач ей даже нечего надеть. Молодая женщина собрала у подруг «гуманитарную помощь» и приехала умирать к родителям, зная, что им хватит денег на ее похороны, папа и мама будут одеты, обуты, сыты, смогут посещать врачей, покупать лекарства, по крайней мере, несколько лет. Она была полностью уверена, что ее друзья – люди обеспеченные, никогда не будут судиться со стариками-пенсионерами из-за небольших сумм. Юристы им обойдутся дороже. Её друзья и знакомые, конечно, были в шоке от случившегося, но никто не потребовал возврата средств. Они выразили соболезнования ее родителям и попросили, чтобы те немедленно порвали и выбросили все договоры и расписки. Родители обо всех приключениях дочери узнали лишь после ее смерти. Вот такая бывает любовь к родителям…
Надя растерялась, но все-таки ответила:
– Да, это интересная и очень грустная история. С таким прекрасным образованием она могла бы официально работать и не нуждаться, могла бы выйти замуж, родить детей, осчастливить своих родителей. Ужасно жаль вашу Сашу…
– Я, Наденька, не берусь выступать кому-то судьей. Жизнь побила Сашу в юности за ее доверчивость, ну и, конечно, за желание жить беспечно и по-царски. Так прожить у нее не получилось.
К Галине Васильевне и Надежде опять подошла седая чернокожая женщина:
– Мне здесь очень одиноко. Может быть, вы включите меня в ваш «чат»? Надя и Галина Васильевна с удивлением и жалостью посмотрели на чернокожую больную женщину и почти одновременно ответили:
– Обязательно завтра вас выслушаем. Нам будет очень любопытно и интересно. Вам совсем не нравится в вашей палате, верно?
– Там убого и скучно… Чужие больные старые женщины, с которыми я не могу вообще разговаривать… Женщина медленно отправилась в свою палату, а Галина Васильевна, посмотрев по сторонам, огласила:
– Ой, а наша соседка-то, Екатерина, как раз 20 кругов протопала. Ну что, пошли обедать, девочки! Действительно, дежурная толкала перед собой телегу с обедом к их палате. Женщины потянулись за ней. Как и накануне, запах еды был навязчиво-кислым, своеобразным, а голос дежурной вполне дружелюбным:
– Девоньки, сегодня для вас щи боярские, тушенная капуста с кусочком рыбы хек, компот из сухофруктов. Для каких бояр готовили, я не знаю. Есть это совсем не вредно, а наоборот, полезно. Приятного вам, девоньки, аппетита! Женщины покрутили носом, но от щей, приготовленных неизвестно для каких бояр, не отказались. Только Тамара взяла все предложенные блюда. Она была голодна, ела с удовольствием, все было ей вкусно. Она повернулась к дежурной:
– Извините меня. Дайте, пожалуйста, двойную порцию второго блюда, раз остальные женщины отказались. После обеда Галина Васильевна, заснув на спине, сильно храпела, остальные женщины дремали с наушниками в ушах. Катя делала вид, что смотрит фильм, Тамара что-то читала и поправляла ученические тексты, приходящие ей на телефон. Надя вышла из палаты и позвонила мужу:
– Илюша, привет! У меня нет особых новостей. Спину стало как-то немного тянуть, но пока терпимо. Думаю, что это результат моей нервозности. Общения здесь хватает, даже не хочется вспоминать про работу и про сотрудников. А ты как «на хозяйстве»? То есть как это ты идешь в кино? С кем? А как же Дашенька? Я за дверь, а ты в кино? Вот ты даешь! Я же просила тебя. Кстати, ты помнишь, что должен принести мне завтра что-нибудь вкусненькое? Ладно… Целую тебя и Дашеньку. К вечеру в палату заглянул дежурный врач. Присутствующим женщинам он сообщил:
– Сейчас к вам в палату привезут еще одну пациентку. Как вы знаете, у нас все одноместные палаты предоставляются на коммерческих условиях, но их количество ограничено. Этой женщине отдельной палаты пока не хватило. Она жена какого-то чиновника или генерала, устроила нам только что грандиозный скандал. Если честно, то я вам сочувствую, но вы уж, пожалуйста, не выступайте, тем более что это бесполезно. Отнеситесь философски к своему пребыванию в больнице и к соседям по палате. Главное здесь – это лечение и долечивание, а все остальное, поверьте мне, – ерунда. До встречи завтра!
В палату вошла новая пациентка с нянечкой. По виду можно было решить, что шикарная дама средних лет на шпильках, в халате, подбитом белым искусственным мехом под кролика, с укладкой на голове собирается на какую-то частную вечеринку. Она осмотрелась и показала нянечке, куда можно положить ее баул необъятных размеров. Та с трудом подняла ношу, поставила баул на кровать и вышла.
– Меня зовут Роксана, можно коротко – Рокси. Тут у вас, конечно, порядки те еще. Плюс эта чертова пандемия! Ну, мои бабулечки! Я вам сейчас устрою праздник жизни. Вы же еще до конца не поужинали? Забудьте об этом. Сейчас я вам накрою поляну. Вы думаете легко было в этот дурацкий ковид это богатство затащить в отделение? Но, своевременно применив отвлекающий маневр, я устроила скандал из-за отсутствия отдельной палаты и, как результат, нянечка притащила баул с едой. Роксана зашла в санузел, вымыла руки. Экстравагантная женщина достала из баула все для настоящего пикника: одноразовую посуду, салфетки, банку икры, контейнер с нарезкой белой и красной рыбы, овощи, ягоды, коробку с необыкновенным тортом ручной работы и, наконец, бутылку итальянского просекко и скомандовала:
– Садимся на мою кровать, общего стола здесь нет. Всех медсестер посылаем на фиг. Сегодня у меня родился внук Давид, а это значит, что мы празднуем! Сегодня светлый день – радуемся! Все еще живы – счастье! А у меня всё давно горит внутри, сижу на наркотиках. Я здесь через пару недель максимум дуба дам, так что нам всем необходимо здесь отрываться по полной. И так будет каждый день, я вам обещаю. Воцарилась мертвая тишина. Рокси продолжила, как ни в чем не бывало:
– Чего это мы все приуныли? Вы где находитесь? На Лазурном берегу? Мы все с вами сейчас в онкологической больнице. Все мы так или иначе больны. Мы все – «на грани» … А кому сколько времени бог отвел, никто из нас не знает. Вперед! Ко мне! Давайте знакомиться и наслаждаться общением. Все женщины потянулись к кровати странной Роксаны. Она мастерски открыла бутылку просекко, разлила его по одноразовым бокалам и произнесла тост: – За жизнь!
3. Воскресенье
Накануне все женщины перезнакомились, стали ближе друг к другу. Каждая из них понимала, что видит и общается со случайными «попутчицами» по несчастью. Каждая из них переживала заболевание по-своему. Галина Васильевна, ожидая в понедельник утром операцию, мысленно готовила себя к ней. Было заметно, что она еле терпит сильную боль. Ее шея была покрыта какими-то яркими красными и желтыми пятнами, которые не могли скрыть ни воротник халата, ни тонкий шелковый шарфик. Показатели артериального давления были завышенными.
Катю тоже должны были оперировать в понедельник, но во второй половине дня. Она, надев спортивные брюки, кроссовки и модное худи, вооружившись наушниками, опять убежала на пробежку в коридор. Тамара, как выяснилось, мать четырех детей от трех неудачных браков, помогала им делать уроки по скайпу со своего телефона, проверяла выполнение, рулила хозяйством. Ей в этом очень трогательно помогал её новый сожитель. Роксана отшучивалась, «зажигала» с кем-то по телефону, лежа на кровати в позе нога на ногу в пеньюаре и в туфлях на шпильках. Временами она громко всхлипывала и плакала, возможно от острой боли.
Никто не говорил вслух о своих болезнях. Надя была напугана этой обстановкой, решила ничего и никому о своем пребывании в больнице не рассказывать, кроме мужа Ильи и дочери Даши. Галина Васильевна махнула Наде рукой, приглашая ее на посиделки в коридор. Читать даже детектив все равно было невозможно. Надя направилась в зону, где прогуливались больные. Большинство вышагивающих женщин выглядели вполне здоровыми, но были и такие, кто походил на ходячий живой труп. Они передвигались с помощью ходунков, тележек на колесиках, им было больно и тяжело, но все равно в их глазах светилась надежда.
– Наденька! Я пристаю к вам с рассказами только потому, что вы очень взволнованы, это мне по-матерински заметно, да и я себя и свои боли успокаиваю разными историями и сказочками. А главное – время в больнице за разговорами летит мгновенно…
Если хотите, я вам, Наденька, сегодня расскажу еще одну весьма спорную историю. Мне ее напомнила Роксана своим видом.
– Да, буду вам, Галина Васильевна, очень признательна, любая история сейчас кстати. А еще мы с вами забыли… Та чернокожая женщина, что подходила к нам вчера, она очень странная, но её обязательно нужно выслушать.
– Согласна с вами… Обязательно послушаем её позже. Так вот вам моя спорная история… Мы с мужем живем на пятом этаже. А на седьмом этаже нашего дома в С. жил вальяжный крутой генерал, один из наших друзей. С работы к дому он обычно подъезжал на служебном ауди с водителем и охраной, был добр ко всем, шутил при встречах, рассказывал анекдоты, гулял с моим мужем. Рокси мне во многом напомнила его жену в молодости – вечно напомаженная, с прической, маникюром, в мехах, бриллиантах и на шпильках. Она была моложе генерала лет на пятнадцать. Звали ее Никой, сама она была из очень простой семьи, родила генералу двух сыновей, которые потом стали полковниками. Деньги, машины, дачи, путешествия меняют всех. И, естественно, её изменили тоже. Она стала задаваться, хамить, иногда даже с нами не здоровалась, особенно когда отправлялась в гости расфуфыренная в пух и прах. Тогда и в лифт-то после нее зайти было невозможно, такой резкий запах духов стоял.
– Обычно такие женщины прекрасно выглядят.
– Это точно. Время шло, а Ника не менялась внешне. Она нигде и никогда не работала. Уход за собой был потрясающий – гимнастика, бассейн, бани с подругами, несколько пластических операций, всегда носила шпильки, зимой – меха, бриллианты. Но генерал был не вечен, он ушел из жизни. Дети выросли и упорхнули, посвятив себя своим семьям.
Ника осталась одна с генеральской пенсией, которая наверняка вся уходила на коммуналку, машину, уборку. Муж ничего особенного ей не оставил. Сначала она продала одно место в гараже, потом «впаривала» нам, соседям, свои шубы и украшения. А кому сейчас это нужно, если только не по дешевке? Что-то ей все-таки удалось продать. Ника перестала носить вычурную яркую одежду и, как нам всем сначала показалось, поутихла и редко стала показываться на улице. И вдруг…
