Юлия Валерьевна Щербинина
Конрад. Дух ягуара
Юноша не смог сдержать непроизвольную реакцию. Гарина заметила, как дёрнулось его плечо и на миг поджались губы, оценила растерянный её разоблачением взгляд и вдруг довольно улыбнулась. Он не успел сказать и слова, как женщина отвернулась и распахнула скрипучую деревянную дверь.
– Здесь ты можешь помыться и переодеться. Бытовой магией замок пока ещё не снабдили, так что сейчас я нагрею тебе воду и, пока будешь приводить себя в порядок, пойду поищу какие-нибудь вещи тебе на первое время. Заходи.
Выяснилось, что в большом котле над углями очага уже есть горячая вода. Гарина показала чугунное корыто для купания, ‒ оказывается, это «ванна», а всё вокруг ‒ «ванная комната» ‒ все ёмкости с водой, кувшины и гигиенические приспособления, и сразу вышла. Первый раз в жизни бывшему смертнику приходилось мыться не в холодной воде. И чтоб он сдох в глубокой канаве – это было потрясающе!
Он намылся до скрипа кожи, намотал вокруг пояса полотенце, уловил боковым зрением чьи-то движения и едва не сбил все ёмкости, резко встав в оборонительную позу. Никого здесь не оказалось и быть не могло – движение мелькало прямо в стене. Начиная понимать, чем это может быть, парень пошёл вперёд, к новому невиданному чуду.
Сердце ритмично стучало по ушам, пока он подходил к стене напротив двери и отодвигал ширму, что загораживала треснутое в двух местах грязное зеркало в потемневшей раме. Очень долго он не мог оторвать глаз от того, что предстало перед ним.
Точнее, кто. Юноша смотрел на себя и пытался поверить, смириться с тем, что этот странный парень с вытаращенными глазами действительно он сам. Раньше он видел своё отражение лишь в воде купального корыта или реки, но всякий раз это был только мутный силуэт.
По своему телосложению он догадывался, что его лицо такое же худощавое, с выпирающими скулами, грозящими кого-то уколоть. Помнил, что волосы, которые ему грубо обрезали надзиратели, когда те отрастали так, что лезли в глаза и мешали на тренировочных поединках, были глубокого чёрного цвета. Как выглядят собственные глаза, смертник мог только воображать, но то, какими они оказались на самом деле, разрушило все его представления о себе.
Они были светло-карие, почти жёлтые, как у ягуара. Этого хищника он видел несколько лет назад. Тогда кто-то из надзирателей Каларгона наткнулся в лесу на чёрную пантеру и, недолго думая, направил на неё арбалет. Затем, дабы заработать на своём браконьерском улове, привязал истекающее кровью животное к седлу и потащил к одному из богатых любителей звериных шкур.
По дороге он явился в лагерь, похвалиться своим подвигом перед коллегами. Новоиспечённый страж, будучи тогда малолетним смертником, чистил ботинки одного из надзирателей, увидел полуживого ягуара и потом очень долго не мог оправиться от потрясения.
Несчастный зверь вызвал в нём не только жалость и ужас, но и необъяснимое чувство сродни духовной близости. Мальчик ощущал себя таким же зверем, его братом или сыном с похожей судьбой и печальной участью. Глаза умирающего ягуара часто смотрели на него во снах, будь то кошмары или мечты о новой жизни после смерти. Такие же глаза теперь глядели на повзрослевшего парня с зеркала. Глаза ягуара, чёрные волосы и выпирающие скулы на бледном лице.
«Почему я так похож на него? На кайергардца, что убил сегодня, спасая Диону? Разве бывают настолько схожие друг с другом люди?» – ошарашенно думал он.
В зеркале что-то шевельнулось, и юноша, вздрогнув, увидел отражение Гарины. Наверное, давно стояла у двери, держа какие-то вещи и осматривая его шрамы и торчащие кости.
– О, святые духи, какой же ты худой, – вздохнула она и мягко произнесла: – Тебе ведь надо придумать имя. Какое бы ты хотел?
– Я даже не знаю, какие бывают имена, – признался он, обернувшись.
– Я так и думала. – Гарина оценивающе осмотрела подопечного. – Знаешь, когда-то я знала одного человека… с такой же нелёгкой судьбой, как у тебя. Он преодолевал все её преграды и самые неожиданные сюрпризы, падал, терялся, начинал всё заново, но всё же прошёл свой путь до самого конца и остался самим собой.
– Что с ним стало?
– Сейчас это не важно. Главное, что в самую трудную минуту, когда мир рушился и казалось, что всё кончено, он говорил себе: «Всё будет хорошо, Конрад. Самый тёмный тоннель заканчивается лучом света».
Гарина окончила фразу на загадочной ноте, прошла в комнату, положила вещи на сундук у стены и стала наводить порядок.
Растерянный юноша опять взглянул в зеркало, попытался отогнать мысль об убитом кайергардце и познакомиться с самим собой.
«Всё будет хорошо, Конрад… Это точно – теперь всё будет иначе».
(Иллюстрация 3)
Глава 3 «Учиться жить»
«Я буду жить» – как же необычно, почти дико звучала в голове эта простая мысль, а сорвавшись с уст фразой, поначалу вызвала шок. Но всё же Конрад старался привыкнуть. После заточения в лагере смертников он не имел представления, как нужно жить без готовности к скорой кончине, и пришлось учиться самому сложному – обычной жизни.
Первые два дня в замке леди Аделит он просидел в своей новой спальне, что находилась не на первом этаже, в крыле для прислуги, а на вершине одной из высоких башен, где-то над покоями хозяев. Как утверждала маркиза, до победы в войне с кайерградцами на королевскую семью часто устраивали покушения, и ей было спокойнее держать нового стража как можно ближе к себе, даже ночью.
Пока Гарина руководила уборкой заброшенной пыльной спальни, вокруг Конрада полдня крутилась группа портних. Уже на второй вечер ему принесли несколько комплектов закрытых тёмных вещей с высоким горлом, чтобы спрятать клеймо.
Аделит махнула рукой на лорда Демиара, взяла под личный контроль создание нового образа и не жалела собственных денег, чтобы страж королевской семьи выглядел «солидно» и «экстраординарно». Маркиза увлечённо командовала портнихами, экспериментировала, указывала, какие лучше ему идут фасоны, где сколько ещё отрезать, сколько оставить и что пришить. Наверное, гардероб дочери не занимал её так, как нового слуги.
Приодевшись, Конрад наконец вышел из своей вполне теперь уютной комнаты и был представлен штатской прислуге. Они уже знали, что их ряды пополнились, – посвятила в курс дела Гарина – но едва познакомившись, стали его чураться. За всю жизнь он привык к пренебрежительному и надменному отношению надзирателей, к равнодушию и периодической враждебности других смертников – в лагере Каларгон каждый заключённый был сам за себя. Но вот тому, что от него будут шарахаться, как от прокажённого, равные ему слуги, – которые, однако, прекрасно ладят между собой – объяснений не находилось.
– Просто ты… немного мрачноватый, Конрад, – попробовала объяснить это Гарина, когда он всё же рискнул обратиться к ней с этим вопросом. – Конечно, вся жизнь в том страшном месте не могла наделить тебя харизмой, мы с мисс Дионой и леди Аделит это прекрасно понимаем. А вот слугам этого не втолкуешь. Да ещё и одежда вся эта чёрная… Говорила ведь я миледи – надо внести побольше цвета! А она…
– Меня прекрасно устраивает чёрное, – нахмурился он в ответ. Сшитый специально для него гардероб и в самом деле грел душу после одинаковой мешковатой формы заключённых и мантии смертников для первого и последнего сражения на войне.
Гарина только вздохнула.
– Просто попробуй быть проще и улыбаться почаще.
Улыбаться ханжеским поломойкам, поварам и конюхам не было никакого желания. Как и «быть проще», что бы это ни значило. Поэтому к отношению слуг пришлось привыкать.
В тот же день замок леди Аделит посетила очень важная особа – настоящий маг. Солидный и немного надменный мужчина, берущий за свои услуги бешеные деньги, прошёл по вестибюлю, молча взметнул руки, опустил голову и замер в жуткой позе, словно бы сжимал в оттопыренных пальцах нечто огромное и невидимое простым смертным. Минута, и огонь на всех свечах и факелах побелел, загорел ярче, став похожим на солнце.
Маг проделал это в нескольких коридорах и больших залах, распространяя за раз свою силу по ближайшим комнатам и другим помещениям, и теперь не нужно было разжигать огонь на свечах, факелах и в каминах. Достаточно коснуться определённой помеченной точки на стене или другой поверхности, чтобы вызвать абсолютно безопасное пламя, не источающее дыма и запаха гари.
Оказалось возможным и регулировать его интенсивность. Всё это значительно облегчало жизнь как слугам, так и хозяевам. Магический заряд питал замок несколько месяцев, прежде чем начинал потихоньку увядать и нуждаться в новом насыщении.
Уходя, маг задержал на страже пристальный взгляд, свёл густые брови и, чуть замедлив шаг, прошёл мимо, не спуская с него глаз. Конрад восхищался им. Как уже слышал из разговоров надзирателей, магические навыки – необычайная редкость, овладеть которой можно только после неких страшных обрядов. Мало кому были известны их подробности. Люди знали лишь, что выживал после них один человек из пяти и после этого уже никогда не становился прежним. А может, всё это были просто слухи.
На третий день полноценно началась служба королевской семье. До самого вечера страж везде сопровождал леди Аделит, дабы оба пригляделись друг к другу. Строгие наставления Гарины не позволяли расслабиться:
– Хозяйка будет оценивать тебя, анализировать все твои действия, каждый твой взгляд, каждую реакцию на всё, что происходит. Я заклинаю тебя – постарайся, не дай ей ни малейшего повода усомниться в своём решении взять тебя на службу! Она должна убедиться, что ты ей нужен. Ну, или просто захотеть тебя оставить.
И Конрад старался. Распорядительница замка научила, как должны вести себя с хозяевами слуги, и рассказала обо всём, что ценит и не терпит маркиза.
С утра пораньше он встретил хозяйку в маленькой гостиной башни, сопроводил до столовой и стоял у стены, пока она завтракала с семьёй. Было достаточно времени, чтобы понаблюдать.
Если бы лорд Демиар мог метать взглядом ножи и стрелы, к концу завтрака Конрад бы превратился в дыру от мишени. Угроза, ненависть, желание избавиться любым способом. Стало ясно – верховный рыцарь из шкуры вылезет, но жизни ему не даст.
Диона поглядывала иначе – задумчиво, с одной ей понятными колебаниями. Над чем девчонка ломает голову, он не понимал, да и не ставил на ней акцент. Самое главное – сделать всё, чтобы угодить леди Аделит. Только от неё зависела его судьба.
Сама хозяйка вела себя непринуждённо, к стражу особо не обращалась и не заостряла на нём внимание, зато её оценивающий взгляд он ловил очень часто.
После завтрака и до самого обеда хозяева прогуливались по территории замка и давали распоряжения наёмным рабочим по облагораживанию двора и сада. Где какие цветы и деревья посадить, где что срубить, как поступить со старыми строениями, какую соорудить беседку, где построить конюшню. Хозяева ещё только обживали свой новый дом, забот было невпроворот, и вскоре между супругами вспыхнул спор.
Аделит хотела большой сад и много цветов, Демиар требовал тренировочную площадку для рыцарских турниров. Медленно, но верно их разногласие перерастало в ссору, и маркиза, вдруг отвернувшись от лорда, поинтересовалась мнением стража.
Это оказалось так же неожиданно, как если бы с крыши замка свалился на голову булыжник, но отреагировать нужно было быстро и правильно. Кому угодить – Аделит или Демиару?
– Ну, как ты думаешь? – требовательно взирала на него хозяйка. – Ведь большой цветочный сад замечательно украсит этот старый замок, не правда ли?
Страж окинул взглядом её подкрашенные глаза с длинными, густыми ресницами, заколотые на затылке блестящие тёмные волосы, сверкающие на солнце бриллианты и не задумываясь признался:
– Миледи, главное украшение замка – это вы сами.
Маркиза просияла и расцвела, как бутон розы.
– О-о, ты просто чудо! – растроганно сказала она, и Конрад раз и навсегда завоевал её расположение.
Весь оставшийся день леди Аделит была к нему благосклонна и уже почти не считалась с мужем, руководя обустройством замка, а советовалась со стражем и Дионой. Теперь маркиза смотрела на него не столько оценивающе, сколько тепло и восхищённо, голос её стал более ласковым. Хозяйка была покорена, хоть для приличия иногда и переходила на строгий тон.
Вечером, когда страж направлялся по коридору к своей спальне, из-за угла вышел Демиар и поманил его пальцем. Конрад без особого желания подошёл и только успел остановиться, как получил болезненный удар кулаком в живот.
– Я тебе покажу главное украшение замка, – по-змеиному прошипел верховный рыцарь. – Ещё одна такая выходка, смертник, и вестибюль будет украшать твоя вшивая голова, ты понял меня, ничтожество?!
Сквозь боль и сдавленное дыхание страж сделал каменное лицо, выпрямился и молча кивнул. Тогда-то и осознал, что окончательно нажил себе злейшего врага в лице тщеславного и злопамятного рыцаря.
Перед сном юноша снял с себя всю закрытую одежду, оставшись в одних штанах, и сел на кровать, чтобы детально вспомнить и обдумать минувший день. В спальне магическим белым огоньком горела только одна свеча на тумбочке. Он привык к полумраку и не зажигал много света. Хватало и луны, ведь сегодня она сияла едва ли не ярче солнца.
Вспомнить и обдумать ему не дали. Кто-то дважды стукнул в дверь и сразу ворвался в комнату. По старой привычке Конрад вскочил на кровати. Да когда же притупятся рефлексы воина-смертника?
Диона смотрела на него, прижавшись спиной к двери, и как на духу выпалила:
– Я никому не скажу!.. Но только если ты мне расскажешь всю правду. Договорились?
О чём идёт речь, он не понял и просто сказал:
– Ну ладно.
Сначала на Диону напало замешательство. Она собралась с духом, подлетела к стражу и, скинув туфли, залезла с ногами на его кровать, уперев кулаки в матрас.
– Кто это был? От кого ты меня спас тогда?
– От кайергардца, – ответил без раздумий Конрад.
– Да, но… почему он был так похож на тебя? Он твой родственник? Или соотечественник? Кто ты сам такой? Откуда ты?
– В тот день я впервые увидел зеркало и только узнал, как выгляжу. Я не знаю, кто я такой. Бывший смертник, и только.
Диона огорошено молчала, посмотрела на выжженное клеймо и произнесла уже потухшим голосом:
– И… ты не знаешь, зачем он похитил меня? Даже не предполагаешь?
Страж задумался. Что можно предполагать, когда ясно одно – живой бы Диона не осталось. Иного ждать от враждебного народа Кайергарда не приходилось.
– Ну… предположений может быть не много.
– Каких же?
– Я видел несколько раз, как надзиратели Каларгона так же утаскивали смертниц во всякие укромные места. Им не очень это нравилось. Кричали сильно, плакали, на помощь звали. Некоторые, правда, привыкли, перестали кричать. Начали сами к надзирателям ходить, а те их потом вкусным чем-нибудь угощали.
– Да ты что! – вытаращила глаза Диона. Словно страшилку услышала. – Вот прямо кричали и плакали?
– Сам слышал. И видел как-то.
– Кошмар какой! Бедные девочки! Это что получается, их прямо там… Ой! – Диона испугано спохватилась. – Не рассказывай мне таких страхов на ночь! Ты собирался предположить, зачем меня похитил тот кайергардец.
Осмотрев её непонимающее, такое невинное лицо, страж решил больше не шокировать юную барышню и сказал:
– Выкуп, наверное, хотел.
– Вот же бандит!
Они поболтали ещё немного, а потом Диона, засмотревшись на яркое свечение полной луны, вспомнила, что уже поздно, и пора идти спать.
– Так у тебя теперь есть имя? – спросила она напоследок.
– Да. Гарина назвала.
Диона улыбнулась.
– Вот теперь приятно с тобой познакомиться, Конрад.
Её неожиданные тёплые слова не только согрели душу, но и разволновали и чуть не ввергли в панику. Гарина ускоренно учила своего подопечного почтительному обращению с маркизой, но как общаться с её юной дочерью, он не имел представления. Рассеянно улыбнулся и пробормотал:
– И мне приятно… Диона.
Она хихикнула и выбежала из спальни, чем привела его в новое смятение.
(Иллюстрация 4)
Помимо манер, правил этикета и законов жизни, пришлось в ускоренном режиме пополнять багаж многих других знаний.
Что бы с ним стало без Гарины! Пожилая строгая женщина держала в ежовых рукавицах всю прислугу замка, навивала на них трепет одним лишь упоминанием её имени, однако новенькому слуге благоволила с первого же дня. Она и растила его, как маленького – хоть и выше любого взрослого – ребёнка, учила манерам, чтению и письму, рассказывала историю королевства Андрокад, проводя с ним в библиотеке замка долгие познавательные вечера.
Обучившись грамоте и прочим основам, Конрад стал проявлять интерес к информационным книгам, особенно к энциклопедиям о животных, и изучил буквально всю фауну. Мог, заметив птицу или зверя, определить вид, места обитания, назвать едва ли не место в пищевой цепи. Почему его страстью стало именно изучение животных, он и не задумывался. Просто познавал мир, которого был лишён в Каларгоне, и радовался этому. Наконец-то он жил.
Вопрос религии тоже вызвал интерес. Оказалось, что люди поклоняются духам своих умерших предков и другим живущим когда-то на земле, отдают им дань уважения в храмах, где в погребальных залах покоится прах усопших. Там же люди молятся своим предкам, просят благословления или благодарят за помощь на жизненном пути.
Конраду некому было молиться, а чувство благодарности он испытывал только к Гарине и леди Аделит. Для него у веры нашлась более интересная сторона.
Как выяснилось, обожествляются не только духи умерших людей. В храмах, на улицах, в каждом доме держались обереги-тотемы в виде выструганных из дерева животных и птиц. В замке маркизы их было несколько – в вестибюле, в библиотеке, в столовой, в каждой гостиной, в спальне Гарины. Пороги хозяйских покоев Конрад никогда не переступал, но знал, что и там обитают деревянные хранители. Были они наверняка и в комнатах прислуги. Только у одного стража вместо тотема на стене висела страшная маска смертника. Вездесущий Демиар частенько захаживал в его спальню и проверял, точно ли бывший заключённый каждый день вспоминает, «кто он есть на самом деле».
Гарина предлагала купить с первого жалования оберег в виде близкого по духу зверя, но узнав, кому её подопечный отдал предпочтение, странно изменилась в лице.
– Больше никогда и никому не говори об этом, Конрад, – полушёпотом сказала она, забрав у него свой тотем – сову с расправленными крыльями. – Чёрный ягуар считается порочным зверем, чей дух причиняет людям зло и страдания. Его считают воплощением низменной и кровавой природы человека, причиной всех несчастий и войн.
– Но мне ближе по духу именно этот зверь, – не сдавался юноша.
– Есть и другие хищники. Волк, кошка, барс, леопард. Ты можешь выбрать кого угодно.
Воспоминание о замученном надзирателем ягуаре не отпускало, и Конрад так и остался без своего духа-хранителя. Любовался чужими тотемами, глазел на полки торговых лавок, но памяти чёрного хищника не изменил.
На первом месте из всех жизненных приоритетов была, разумеется, служба.
В стране наступило мирное время, опасность для королевской семьи миновала, и по большей части страж охранял хозяев, всех сразу или по отдельности, во время прогулок, походов по торговым лавкам и храмам или в поездках в столицу. В пределах Эстелии, провинции, в которой они жили, семья маркизы в защите не нуждалась. Конрад лишь сопровождал хозяев и создавал устрашающий вид, служил у леди Аделит и мисс Дионы носильщиком покупок или подающим зонтики, напитки и веера.
Зато за городом и по дороге в Сант-Валлис, куда семья изредка отправлялась погостить к королеве, неприятностей хватало. Многолетняя война с Кайергардом окончилась, но по местам сражений, бывшим вражеским привалам и просто диким местам до сих пор околачивались мародёры и бандитские группировки. Страдали от них в первую очередь мирные путники, но со своим стражем, отточенным бойцом, королевская семья всегда была в безопасности.
По указанию леди Аделит его снарядили не хуже, чем во время его первой и последней битвы с Кайергардом. Чтобы не растерять боевые навыки, с благословления хозяйки, Конрад часто упражнялся на рыцарской площадке лорда Демиара, а тот не забывал при этом всякий раз неистово скрипеть зубами.
Леди Аделит, мисс Диона и лорд Демиар, хоть и относились к одной семье, оказались абсолютно разными людьми. Под каждого приходилось подстраиваться, к каждому искать особый подход.
С хозяйкой было проще всего. Услужливость, внимание, капелька скромной лести, готовность броситься за её платком и в огонь, и в воду. Чаще, правда, в хлюпкую грязь или на пол. Маркиза ценила такое отношение и восторгалась юным стражем больше, чем декоративными собачками или вкусом любимого десерта. Однако в моменты непогоды её настроения – после ссоры с супругом или каких-то других проблем – ни в коем случае нельзя давать знать о своём существовании. Лучше исчезнуть из-под бушующего смерча или притвориться тенью.
Стоит ли говорить о том, как обращался с новым слугой лорд Демиар? Злопамятный и мстительный рыцарь навсегда запомнил, как ему «нашли замену» после его оплошности с Дионой, и не упускал любой возможности отыграться. Он ни разу не назвал Конрада по обретённому имени. Шестьдесят седьмой, смертник, раб, клеймённый, «Эй, ты!» – были его обращения в стенах замка. Так вся прислуга быстро догадалась о тёмном прошлом нынешнего стража, и популярности ему это не прибавило.
Слуги и так старались держаться от него подальше, а лорд Демиар позаботился о том, чтобы весь замок его ещё и возненавидел. Кроме, разве что, хозяев, но здесь уже виновата наивность сердобольной маркизы, которую провёл вокруг пальца беглый преступник, подстроив спасение драгоценной дочери.
«Но ничего, скоро пелена благодарности спадёт с глаз ослеплённой женщины, и та наконец увидит, кого приняла в дом. Тогда-то пощады ему ждать не придётся», – подобные мантры срывались со злых уст слуг едва ли не при каждой встрече.
Несуществующие грехи бывшего заключённого расписывались рыцарем в таких изощрённых и немыслимых деталях, что он стал олицетворяться у слуг порождением кровавого духа ягуара. Некоторое внешнее сходство с этим зверем окончательно подпортило социальную жизнь, и Конрад был просто вынужден держаться ото всех в стороне или прятать золотистые глаза. От греха подальше.
При любом удобном случае лорд Демиар не забывал оскорбить и унизить стража в присутствии слуг, получая от них всяческую поддержку, подвергнуть телесным наказаниям, пусть даже за то, чего он не совершал. Как сбежавший пожизненно заключённый может быть не виноватым во всех грехах? Неожиданные удары кулаком в живот, под дых или по лицу – так, чтобы не видели Аделит и Диона – и вовсе вошли у хозяина в привычку. Молчать, терпеть издевательства, выполнять все приказы. Больше ничего не оставалось, но ничего нового для Конрада в этом не было. Так он провёл всю свою прежнюю жизнь.
С Дионой ситуация оставалась неоднозначной. Она подрастала и менялась, была то капризна и вспыльчива, то игрива и жизнерадостна, то опечалена, сама не понимая отчего.
Первые годы она и её спаситель были почти друзьями, насколько возможна дружба между слугой, бывшим заключённым, и хозяйкой королевских кровей. Она частенько болтала при нём обо всём на свете, а Конрад ничего не имел против. Потом Дионе исполнилось пятнадцать лет, и по непонятной причине всё начало меняться, в первую очередь, она сама.
Месяц за месяцем, постепенно, но очень быстро Диона обратилась ярой противницей устоявшихся порядков. Всё ей стало не то – и этикет, и распорядок дня, и обыденные правила, платья, что ей шили, причёски, которые ей делали. Против всего бунтовала юная хозяйка при семье и слугах, срывала вместе с клоками волос многочисленные заколки, отталкивала посуду с нелюбимой отныне едой, дерзила кому ни попадя, хлопала дверьми, голодала, но назло всем не выходила из своей спальни.
Лорд Демиар плевать хотел на её выходки, а леди Аделит, быстро поняв, что столкнулась с типичным бунтарством трудного возраста, уже не пыталась обуздать дочь. Просто с холодным, возвышенным выражением игнорировала или сухо комментировала её поведение, чем пристыжала девушку и ещё больше раскаляла её гнев. Слуги взяли пример и делали вид, что ничего не замечают. И Диона с жаром высказывала свои недовольства единственному, кто её слушал.
– Один ты меня понимаешь, – выпустив пар, угрюмо вздыхала она.
Конрад не понимал. Просто очень ценил людей, которые не считали его врагом без всяких на то адекватных причин, вот и слушал, поддерживал, как умел, не пытался учить моралям.
Однажды вечером в его спальню вошла Гарина и села напротив него на кровать, где когда-то перед ним сидела Диона, залитая лунным светом.
– Кто она для тебя, Конрад? – доверительно спросила женщина.
– Диона? – удивился страж и замялся. – Хозяйка.
– Вот именно. А ты её слуга. Можно сказать, раб. Ты не должен больше во всём ей потакать. И вообще… Такая дружба недопустима, Конрад. Пройдёт немного времени, и ваши пути разойдутся раз и навсегда.
– Почему они должны разойтись?
– Просто поверь. Поверь мне, дорогой, я немного знаю, как устроена жизнь, и уверяю тебя – лучше покончить со всем сейчас. Потом это принесёт больше проблем и даже страданий. Не жди этого момента, а сделай так, как будет лучше вам обоим.
Он подавленно промолчал. После слов Гарины где-то внутри уже зародился росток обещанных страданий. Как можно добровольно погасить один из редких тёплых огоньков, когда вокруг так холодно?
– Тебе нужны сверстники, Конрад. Ты нуждаешься в более подходящей для тебя компании, – не дала ему впасть в уныние Гарина. – Я уже спросила разрешение у леди Аделит. На сегодня мы ей больше не нужны, а на завтра она дала тебе свободное время до обеда. Идём со мной.
И она привела подопечного в таверну.
Он никогда не был в подобных местах и вообще ни разу не выходил из замка без поручений, по своим делам и собственной инициативе, но поддержка Гарины прибавила уверенности и пробудила интерес к открытию чего-то нового.
Времена меняются. Раньше Гарина учила его манерам и грамоте, теперь посвящала в идиллию злачных мест. Объяснила, какие и в каком количестве лучше пить хмельные напитки, чтобы не потерять голову, чем нужно закусывать и когда говорить себе «стоп». Ни в коем случае нельзя уподобляться лорду Демиару, который, бывало, напивался так, что не мог держать равновесие. Зато послужил явственным примером, как делать не надо, и Конрад сразу поймал свою меру.
– Здесь ты обычный посетитель и никогда никому не был врагом. Предвзято к тебе относиться никто не будет. Всё остальное зависит только от тебя, – наставительно сказала Гарина и встала из-за стола. – Я пойду, а ты посиди тут ещё немного.
– Один? – недоумевал Конрад. Голова слегка кружилась.
– Сомневаюсь. Будь осторожен, не наживай себе проблем.
И Гарина сразу ушла, но один он не остался. Не прошло и минуты, как к стражу подсела красивая девушка с короткими рыжими волосами, ярким макияжем и большим вырезом декольте, который почему-то захватил его внимание.
Поначалу было непонятно, чего от него хочет эта девушка, почему её интересует его моральное и, что удивительно, финансовое состояние, и чем он вообще заслужил такое дружелюбное, лестное внимание. Но за годы своего опыта Лолита повидала и не таких, и скоро юноша открыл для себя ещё что-то новое.
Эта ночь на удивление облегчила боль от потери Дионы, а потерял он её на следующий же день, когда на ровне с другими слугами отвёл глаза от её очередного выпада и позже не стал слушать откровений. Диона утратила последнюю поддержку, перестала заявлять о себе, скрыла все былые проявления характера и замкнулась. Дружба закончилась обоюдно, без разговоров и лишних объяснений.
Как ни странно, Конрад быстро с этим смирился. В компании Лолиты и её подруг это оказалось проще, чем казалось изначально, и жизнь снова пошла своим привычным чередом.
Он отдавал себя службе и иногда позволял себе отдых с хмелем и женщинами, мисс Диона жила тихо и никого не трогала, лорд Демиар и леди Аделит занимались своими делами, Гарина руководила прислугой, следила за порядком в замке и оставалась своему подопечному надёжным другом.
Так спокойно прошёл ещё один год, перед тем, как всё начало меняться.
