Юрий Семёнов
Ярмарка наград
Ленка пропускала эту морзянку мимо ушей, а сама думала, не замечая, что тихо разговаривает сама с собой:
– И всё же мой Витя лучше их, вместе взятых, будет. Молодой, симпатичный, горячий и, главное, не трутень. Правда, без денег, но это дело наживное. Были бы голова и руки на месте, а остальное само собою прирастёт.
Виктор в это время сидел за баранкой мусоровоза и тоже думал о жизни. «Ничего», – вертелось у него в голове. – «Скоро ипотеку возьму, двухкомнатную квартиру оформлю. Так что не пропадём, выкрутимся. А Ленке с получки надо обязательно красивое платье купить. Она у меня хорошая, пусть порадуется. Ну и Кольке детский самосвал тоже…».
Репортаж из зала суда
Корреспондент местной газеты «Вечерние огни города» Максим Журбин сидел на заднем сидении маршрутного автобуса и читал свежую прессу. Ехать ему оставалось всего две остановки и, чтобы не потерять из виду двери, он прирос к своему месту, занимая весьма выгодную позицию. Конечно, это несколько нарушало правила перевозок на общественном транспорте и создавало нервозность пассажиров при посадке, но Максим так делал всегда, особенно, когда автобус был забит людьми, что говорится, под завязку.
Он раскрыл очередную страницу, пробежал глазами заголовки публикаций и остановился на самой интригующей, под названием «Трагедия на трассе».
«Сегодня в зале городского суда, – прочитал Максим, – рассматривается уголовное дело по факту одного из самых громких преступлений последнего времени – зверского убийства водителя легковой автомашины».
«Постой, постой, – нахлынуло на него. – Этот случай я, кажется, припоминаю».
Он закрыл глаза и мысленно пролистал записи своего дневника.
«Ну, конечно. Это было примерно полгода тому назад. Нашумевшее в некоторых кругах убийство водителя, занимавшегося частным извозом, вертелось тогда у доброй половины города на языке».
Автобус заскрипел тормозами и плавно остановился. Максим ловко прошмыгнул между пассажирами его заднего отсека и выскочил наружу.
– Куда же ты прёшь, да ещё против течения? – возмутилась какая-то женщина на остановке. – Ишь, какой умный выискался, интеллигент несчастный.
Но Максим сделал вид, что её не слышит. Для отвода глаз он сначала прилип к обрывку объявления, наклеенного прямо на столбе, а когда почувствовал, что его оставили в покое, натянул на голову капюшон болоньевой куртки и, прыгая через тёплые осенние лужи на асфальте, поспешил в редакцию газеты.
Дом литератора, так почему-то в обиходе называли это заведение, одиноко хоронился внутри квартала и на первый взгляд, казалось, был абсолютно пустым. Но первое впечатление, как известно, всегда бывает обманчивым. Максим крутанул турникет, взлетел по лестнице на второй этаж и здесь лоб в лоб столкнулся с самим редактором, который в сопровождении двух великовозрастных дам с трудом пробирался через лабиринты отсортированной макулатуры, аккуратно разложенной по всему коридору. Сотрудники редакции то и дело перетаскивали кипы бумаг с места на место, не забывая исправно записывать эту бесполезную работу в свой актив.
– Евгений Иванович! – без всяких чинопочитаний и реверансов с ходу прокричал Максим. – У меня есть дельное предложение.
– Во-первых, здравствуйте, молодой человек, – размеренно вступил в разговор начальник, слегка оторопев от неожиданности. – Во-вторых, я занят, вы же видите. Если у вас ко мне что-то срочное, через десять минут жду у себя.
И он, выписывая коленками при каждом шаге круговые па, продолжил свой путь дальше. Женщины неотступно последовали за ним.
В приёмной Евгения Ивановича в ожидании своей очереди томились посетители. По их лицам можно было судить, что дела у каждого из них более чем срочные и, если не решить их сиюминутно, то город, да что там город, – вселенная, останутся без сногсшибательной, фантастически захватывающей информации. Максим, не раздумывая, попытался с лёту взять неприступную людскую крепость, сооружённую у дверей, но секретарь-референт монументально встала на его пути:
– Что за манеры, Максим Константинович? В редакции без году неделя, а уже никакого уважения к старшим. Есть же элементарная субординация, порядок, в конце концов. Будьте любезны, соблюдайте, пожалуйста.
– А шеф разве вас не предупредил? – наигранно удивился Максим.
– Нет, – ответила секретарь. – Не выдумывайте.
– Странно? – продолжил исполнять свою роль Максим. – А он просил быть у него без опоздания. Тогда я пошёл заниматься своими делами.
Секретарь, не понимая, что её разыгрывают, и, прикинув, чем это может закончиться для неё, взволнованно пропела:
– Подождите секундочку, я сейчас доложу.
Через мгновение она появилась снова и почтительно объявила:
– Пройдите, Максим Константинович. Вас ждут.
В центре большой комнаты стоял огромный стол, заваленный бумагами. Из-за них выглядывала голова Евгения Ивановича. Его лысина, освещённая потолочной люстрой, многократно отражалась в зеркале, отчего кабинет казался ещё светлее и уютнее.
– Ну, и что там у вас? – спросил он. – Только короче, если можно. У меня дел по горло.
– Сию минуту.
Максим подлетел к столу и, даже не спросив разрешения, плюхнулся на стул.
– Вот! – торжественно произнёс он и протянул шефу утреннюю газету.
Тот взял её в руки, повертел и снова спросил:
– Что вот? Не понимаю.
– Сегодня суд состоится.
– Какой ещё суд?
– А вы откройте последнюю страницу, там всё написано.
Евгений Иванович нашёл нужное место и внимательно прочитал заметку.
– И что?
– Как что? Мы должны опередить конкурентов, причём во что бы то ни стало. Это же бомба, один шанс из тысячи. Упустить такой случай уму непостижимо.
Евгений Иванович ещё раз прочитал заметку и задумчиво произнёс:
– Если я вас правильно понимаю, вы хотите прямо из зала суда вести свой репортаж об этом деле?
– Ну конечно! Читательский спрос нашей газеты сразу же возрастёт. Вот вам и решение проблемы с ремонтом здания. Поддерживаете?
– А что, давайте попробуем. Санкционирую. Сейчас идите к заместителю, оформите необходимые документы и заявку. Я распоряжусь.
В зале суда народу собралось немного: человек десять из числа гражданских и непосредственно участники самого процесса. Супруга погибшего, в траурном одеянии, уткнувшись в платок, надрывно плакала во втором ряду у окна, её успокаивала, по всей видимости, дочь. Родственники обвиняемых расселись в противоположной стороне небольшого помещения и тихо переговаривались между собой.
– Прошу соблюдать тишину, – объявил судья и приступил к рассмотрению дела. – Обвиняемый Стрельников Иван Сергеевич, расскажите суду о совершённом вами убийстве водителя Дегтярёва.
Иван встал со скамьи, опустил голову и начал медленно говорить:
– Это произошло по недоразумению. 26 июня мы с Ленкой были за городом в гостях у знакомых.
– У каких знакомых, где именно? Подробнее, пожалуйста, – уточнил судья.
– На даче у Дятлова Димки в посёлке Брусничном. Он пригласил нас на свой день рождения. Ну, мы с Ленкой и попёрлись к нему, значит. Кто ж его знал, что так выйдет?
– Обвиняемый, попрошу вас выбирать выражения. Не попёрлись, как вы изволили сказать, а поехали, – снова перебил судья.
– Так я же и говорю, попёрлись.
Судья в недоумении покачал головой, но придираться к словам больше не стал. Лексику всё равно никакими педагогическими приёмами за пять минут не исправишь, подумал он и продолжил вести заседание…
Максим сидел позади всех, фиксировал происходящее в зале и на ходу успевал набрасывать текст будущего очерка для газеты. Его умению всё делать быстро в редакции завидовали многие, если не все, и не раз ставили это в пример другим сотрудникам. На бумаге же повествование участников процесса излагалось следующим образом:
«Летним вечером Иван Стрельников и его подруга Елена Авдеева добирались из посёлка Брусничный в город на попутной автомашине. Встречный транспорт изредка освещал их „жигулёнок“. Они сидели на заднем сидении, ворковали и целовались. На их счастливых лицах было написано, что они любят друг друга и скоро поженятся.
Водитель, Григорий Дегтярёв, всякий раз, когда его машина оказывалась в плену света фар, украдкой подглядывал в зеркало заднего вида и не мог налюбоваться происходящим в кабине. Он был уже в годах, но ещё полон сил и энергии, чтобы просто оставаться равнодушным свидетелем неземного притяжения этой неоперившейся пары.
– Вас куда прикажете везти? – издалека начал разговор Григорий.
– Домой. Куда же ещё? – не задумываясь, ответил Иван.
– Домой, говорите? – ехидно переспросил водитель. – А может быть, сразу в ЗАГС? Чего кота за хвост тянуть?
Иван и Лена настороженно переглянулись, но чувства с новой силой возобладали ими, и они оставили подозрительные вопросы своего извозчика без внимания. А зря. В какой-то момент его сексуально измождённое тело больше не смогло сопротивляться порывам грязной души, и рука сама собой потянулась к коленке Елены.
– Ух ты, горячая какая! – простонал Григорий и едва удержал руль автомашины в нужном направлении.
Зигзаги транспорта отбросили Ивана и Лену в сторону юза. Она успела схватиться за дверной поручень и слегка ударилась головой о ветровое стекло. Он же по инерции всем телом прижал её к металлу. Но Григория было уже не остановить. Его похотливая рука всё глубже и глубже проникала под платье Елены.
– Отдай её мне, внакладе не останешься, – прокричал возбуждённый Григорий и резко нажал на тормоз.
Машина дёрнулась и замерла. Водитель, как в бреду, продолжал нести какую-то чушь и не заметил, как в руках трепещущего от гнева и ревности Ивана блеснуло лезвие ножа. Одним движением оно безжалостно перерезало ему горло. Кровь ещё била фонтаном, когда Иван и Лена уже убегали прочь от машины. Потом их даже не искали и не ловили, как это часто бывает в детективах. Они явились в милицию с повинной самостоятельно и чистосердечно во всём признались…»
Во время перерыва Максим вышел на улицу подышать свежим воздухом и незаметно для себя вплотную приблизился к группе родственников подсудимых. Те активно жестикулировали руками и чуть слышно разговаривали между собой.
– Какой всё-таки Иван молодец! – восхищалась одна из женщин. – Свою Ленку он так и не сдал, а всю ответственность взял на себя одного.
– А она чего натворила? – удивилась её собеседница.
– Вы разве не знаете? Она держала водителя за руки, когда Иван его резал, а, значит, является прямой соучастницей преступления.
– Не может быть!?
– Вот вам крест. Она мне сама рассказывала.
– Да бог им судья, – вмешался в разговор мужчина. – Лучше помалкивайте, а то и вас привлекут за недонесение.
На следующий день в суде огласили приговор. Ивана на несколько лет направили отбывать наказание в отдалённые места. Лена, угрызаемая совестью, осталась ждать его на свободе. Пожелаем им обоим терпения и силы преодолеть тяжкие испытания судьбы, выпавшие на их долю.
Дружба дружбой, а служба службой
(Юмореска)
Этот случай произошёл давно, ещё при Советском Союзе. Почти ровесники, Николай, Женька, Роман и Шурик испокон веков работали в милиции, хорошо знали и относились друг к другу. Трое из них занимали посты заместителей начальника территориального отдела внутренних дел по службе, оперативной и кадровой работе. Шурик, в отличие от них, пошёл в гору и с некоторых пор командовал Штабом Главка, а потому в кругу друзей и за её пределами уважительно величался Александром Ивановичем, что, кстати, нисколько не задирало его носа.
Светлая голова Александра Ивановича – и по цвету волос, и по внутреннему содержанию – достаточно высоко ценилась руководством управления. Он, как правило, являлся автором их выступлений на всевозможных форумах, к нему с почтением обращались на «Вы» и нередко в насмешку сравнивали с классиком Толстым, который, по их мнению, за свой век даже не успел написать такого.
И как-то, в соответствии с планом работы Штаба, пришла пора инспектировать тот самый райотдел милиции, в котором денно и нощно трудилась наша знаменитая троица. Руководить комплексной бригадой, вне всякого сомнения, тогда доверили Александру Ивановичу. «Он большой специалист в этом вопросе, – решили на коллегии. – Ему и карты в руки».
О предстоящей проверке начальник РОВД Круглов Сергей Трофимович объявил всему личному составу подразделения на утренней планёрке. И подготовка к ней в режиме аврала началась незамедлительно по всему фронту административной, служебной и хозяйственной деятельности. Она была сравнима разве что с тонущим кораблём под названием «Победа», две первые буквы которого начисто смыло штормовой волной за борт. Сотрудники с большими и малыми погонами на плечах, словно перед смертью, не могли надышаться воздухом. Они, сломя голову, бегали по коридорам родного ведомства, в суете бились лбами, хлопали дверьми, теряли и снова находили какие-то документы, сочиняли бесчисленные справки, создавая при этом видимость активной и очень важной работы.
Александр Иванович прибыл в РОВД рано утром, когда там никого, кроме дежурного наряда, ещё не было. Он взял с собой полусонного помощника с ключами от кабинетов и стал методично их обходить. Вскоре к нему присоединились оповещённые дежурным начальник милиции и его неутомимые заместители. Они внимательно выслушивали и брали себе на заметку все замечания, которые им делало проверяющее лицо.
В одном из помещений Александр Иванович обратил внимание сопровождающей его свиты на документ с грифом «Совершенно секретно», случайно оставленным кем-то на рабочем столе.
– Вот вам и вся тайна за семью печатями, – триумфально произнёс он, и хотел было положить документ к себе в портфель.
– Не стоит беспокоиться, – быстро отреагировал на это Сергей Трофимович, искоса посмотрев на Евгения. – Завтра этот сотрудник в милиции работать не будет, а его непосредственный руководитель понесёт самое строгое наказание.
– Ну, что же, быть по-вашему, – нарочито смилостивился Александр Иванович. – Только не рубите, пожалуйста, сплеча. С кем не бывает, толковые головы нам ещё пригодятся.
В целом визуальный обход райотдела занял у Александра Ивановича не менее часа и по результатам залёг кипой негативного материала в его загашниках. Всё это время Николай, Евгений и Роман неотступно следовали за ним, утирали со лба пот и перешёптывались, сговариваясь на тёплый дружеский приём своего товарища, который не замедлил себя долго ждать.
Ближе к полуночи после тяжёлых испытаний на прочность уставшая четвёрка дружно обосновалась за круто сервированным столом в подвале фешенебельного ресторана, где находилась кухня со всеми его гастрономическими деликатесами и полным ассортиментом спиртного. Говорил в основном Николай. Он, как политработник, был искусным оратором, умел держать марку и стойко переносил любую дозу алкогольной нагрузки, какая бы ни выпала на его тощую грудь.
Николай торжественно поднялся с места, демонстрируя свою неповторимость, и начал пространно говорить. Его речь, как всегда, вкратце коснулась доисторического материализма, прошлась по верхам революционного движения и народовластия, основательно припомнила житие в милиции и на ура завершилась клятвой в вечной дружбе. Наполненные до краёв не то рюмки, не то бокалы своим хрустальным звоном громко оповестили о начале мероприятия всех присутствующих, включая работников кухни, которые уже с нетерпением ждали его завершения.
Ели, пили и говорили бесконечно. Роман постоянно прикидывался растерянным и долгое повествование кем-либо очередной байки всегда сопровождал одной и той же безобидной шуткой: «Что он сказал?». Николай при каждом надрывном хохоте старался практически несгибаемой в локте правой рукой дотянуться и почесать свой затылок, что выглядело со стороны весьма и весьма забавно. Евгений в своём красноречии изобиловал словами-паразитами и, не замечая этого, постоянно не к месту вставлял выражение «Кым, как его». Александр Иванович всё время травил анекдоты. Он знал их много и при этом никогда не повторялся.
Спустя три с половиной часа неутомимого труда по поднятию тяжестей в виде ложек и ёмкостей со спиртным, товарищи основательно захмелели и стали собираться восвояси.
– Пора и честь знать, – громогласно объявил Александр Иванович. – Завтра на работу с новыми силами.
– А сегодня дадите возможность отоспаться? – задал логичный вопрос Евгений.
Александр Иванович удивлённо посмотрел на часы, подкрутил в них завод и, причмокивая жующими губами, заявил:
– Извиняюсь, кажись, на работу надо уже сегодня. А сейчас по домам, быстренько отдохнуть, привести себя в порядок и снова за дело.
Без пятнадцати пять, как уговаривались, водитель служебной автомашины тихо подкатил к дому Александра Ивановича. Он был уже на стрёме и ждал. Ровно в пять дежурному РОВД от него поступила команда объявить «Учебную тревогу».
Примерно за час до этого Николай, Евгений и Роман только-только во всём обличье предстали перед своими жёнами. И, если двое первых, едва сбросив одежды и прикоснувшись к подушкам, мертвецки уснули, то Роман на достигнутом ощущении не успокоился и, как обычно, принялся яростно исполнять свой супружеский долг. На этом деле всех троих и застиг звонок дежурного. Не успев ополоснуться, они наспех облачились в мундиры, похватали тревожные чемоданы и, что есть духу, помчались в расположение.
К их прибытию личный состав райотдела уже был выстроен на плацу. Начальник милиции и проверяющий вдвоём степенно обходили его ряды, выборочно интересовались содержимым тревожных чемоданов, всевозможных сумок, включая дамские, и даже целлофановых пакетов. Ни один из наборов, за небольшим исключением, не удовлетворял предъявляемым к ним требованиям, а в одном обнаружилась даже бутылка водки.
– По окончании смотра зайдёшь ко мне, – обратился к растерянному сотруднику Сергей Трофимович. – Подумаем, что с ней делать.
Наша троица подлетела к левому флангу строя в самый последний момент и припарковалась там, как ни в чём не бывало.
– А вы почему стоите здесь? – подойдя, спросил Сергей Трофимович и сразу понял, что сделал это совершенно напрасно, потому что перегаром разило от них за версту.
– Так мы это, фиксируем, кто опоздал, – быстро сообразил замполит.
– И много зафиксировали? – ещё раз наехал на них начальник.
– Пока никого.
– Так это же хорошо. Значит все в сборе! – завершил словесную перебранку Александр Иванович и, отойдя в сторону, незаметно хихикнул в ладошку.
После строевого смотра началась проверка состояния физической подготовки личного состава. Сотрудникам раздали по одному флажку и предложили пробежать небольшой марафон длиною в пять километров.
– А это для чего? – спросил Николай, скосив глаза на флажок.
– А это для фиксации, – хитро ответил Александр Иванович. – Чтобы никто не сошёл с дистанции. Будем по ним считать всех участников до и после забега.
Несложно было даже предположить, что и Николай, и Евгений, и Роман в лучшем случае придут к финишу последними, что и случилось на самом деле. Вслед убегающим подчинённым они, едва переставляя ноги, сначала бежали трусцой, потом постепенно перешли на быстрый шаг и, что немаловажно, постоянно выражались на понятном только им языке.
В конце всех мероприятий неразлучная троица решительно зашла в кабинет к Александру Ивановичу, плотно прикрыла за собой двери и предложила опохмелиться. Он с радостью согласился.
– А ещё друг называется! – высказал Николай общее мнение коллег по райотделу, наполняя стаканы.
– Дружба – дружбой, а служба – службой, – улыбаясь, ответил Александр Иванович. – Для вас же старался.
И выпил до дна.
Как домовёнок Кузя непутёвых людей уму-разуму учил
(Сказка)
Сказка ложь, да в ней намёк!
Добрым молодцам урок.
А. С. Пушкин
Григорий Иванович среди людей слыл волшебником. Ну, не так, чтобы…, а немного, в своё удовольствие. Он не понаслышке знал прошлое, интересовался настоящим, заглядывал в будущее и с большой долей уверенности мог определить судьбу человека во времени. Но, главное, он мог то, что было не под силу другим, – видеть невидимое простым глазом.
Григорий Иванович был одинок, страдал ногами, недавно прибыл из деревни и заселился на третий этаж обыкновенной высотки, каковых в городе пруд пруди. Здесь он любил наблюдать за происходящим из окна своего дома, угадывая и сопереживая мысли копошащихся внизу людей. Рядом с ним на подоконнике неизменно крутился домовёнок Кузя, с которым он повстречался совершенно случайно. А произошло это при следующих весьма странных обстоятельствах:
Однажды Григорий Иванович по обыкновению сидел на диване и под тихое с переборами звучание гитары, льющееся из шипящей от иглы пластинки, читал книгу. Неожиданно на кухне что-то грохнуло, а затем послышался звон разбитой чашки. Он, как мог, поспешил на звуки и оторопел: маленькое солнышко наподобие шаровой молнии металось по столу и кромсало всё, что попадалось ему на пути. «Что бы это могло быть?» – подумал Григорий Иванович, а когда пригляделся, сообразил – крохотный сверхподвижный взлохмаченный малыш.
– Откуда же ты взялся, егоза? Ведь тебя здесь не было? – не веря своим глазам, удивлённо спросил он.
Малыш на мгновение остановился, метнул из-под свисающих на лоб ярко-жёлтых неухоженных волос колючий взгляд и молча продолжил наводить на кухне всеобщий хаос.
– Ну, знаешь, хватит, – остановил его голосом Григорий Иванович и взял в руки мухобойку.
Шум на минуту стих, противники какое-то время оценивающе смотрели друг на друга, после чего малыш, сообразив, что его застукали, попятился и хотел пуститься наутёк. Упреждающий удар хлопушкой по столу предотвратил беглецу отступление.
– Чего тебе надобно? – не по-детски простонал малыш.
Григорий Иванович ничего не ответил, осторожно взял его на руки и, чтобы лучше рассмотреть, поднёс к лицу. Это был мальчик с чертами оперившегося дитяти. Его короткие потёртые штаны и замусоленная рубашка с дырками на локтях, от которой несло за версту, свидетельствовали, что он сирота и очень давно не мылся.
– Ты кто таков будешь? – спросил Григорий Иванович.
– Я домовой, – по-бойцовски выпятив грудь, ответил он.
– А зовут-то тебя как, домовой? – снова спросил Григорий Иванович и улыбнулся. – Наверное, страшно подумать?
– Кузя! – гордо произнёс он.
– Вот это да, такой маленький и уже домовой? Ты, скорее, домовёнок. Правда, Кузя? Лет-то тебе сколько?
– Сколько, сколько. Не сосчитать. Пальцев на руках и ногах не хватит.
– И каким ветром тебя ко мне занесло?
– Я что, пушинка, что ли? Кузя здесь живёт с тех пор, как отсюда съехал кот Василий.
– Вот так вот? – удивлённо произнёс Григорий Иванович. – Тогда давай жить вдвоём. Не возражаешь?
Кузя извернулся, спрыгнул на стол и, не задумываясь, выдвинул свои условия:
– Только без кошек. Договорились?
– Договорились, – согласился Григорий Иванович и потрепал по голове озорного мальчишку.
От удовольствия тот снова заметался по столу, но через некоторое время остановился, почесал затылок и настороженно спросил:
– Постой. А как ты меня вычислил? Я же невидимый?
– Ну, это для кого как, – ответил Григорий Иванович. – По мне так ты обыкновенный домовёнок. Я же тоже кое-что на своём веку повидал, в деревне пожил, у местных колдовства набрался. Теперь всех насквозь вижу. Да и чумазый ты, потому и не просвечиваешься. Для начала надо отмыть тебя хорошенько, одежду, ботинки наладить. А потом разберёмся. Не возражаешь?
Так они стали друзьями и держали свою приверженность друг к другу в строгом секрете. Кузя безоговорочно выполнял все поручения Григория Ивановича: приносил из почтового ящика свежие газеты и журналы, убирался по дому и даже выносил мусор. При этом невидимость Кузи всякий раз вызывала у соседей изумление и заставляла с каждым разом всё больше и больше веровать в сверхъестественность хозяина квартиры на третьем этаже.
* * *
С тех пор минуло немало времени. Как-то после сытного обеда Григорий Иванович и Кузя по обыкновению стояли у окна, за которым хулиганил ноябрь. Озорной ветерок поднимал с земли жёлто-красные листья и кружил их в хороводе танца, словно кавалер даму на балу. Ватага ребятишек бесновалась на детской площадке. Они бегали, прыгали, кричали и смеялись, что присуще всем детям их возраста. Соседский Вовка среди этой кутерьмы выделялся особняком – упрямым проказником, не знающим границ вседозволенности.
– Вова, отдай мой совок, – плакала маленькая Нина и топала ногами.
– А чем докажешь, что он твой? – издевался над ней Вовка.
– Мой. Мне мама его купила, – не успокаивалась Нина.
– Сейчас, яму выкопаю, а пока так поиграй.
– Отдай, Вова, я папе всё расскажу.
Вовка размахнулся и закинул совок в кусты.
– На, возьми, – как собаке крикнул он и отвернулся.
Нина, не сдерживая слёз, побежала искать свою игрушку.
Рядом Серёжа и Лена строили из песка домик. Он был уже почти готов и для устойчивости они замазывали его руками, смачивая ладони в ведёрке с водой. Вовка подбежал к ним и безжалостно снёс ботинком их постройку, разбросав песок в стороны. Маленькая Лена тут же разревелась, а Серёжа с кулаками бросился на Вовку, хотя тот был на голову выше его.
– Но, но, – заерепенился Вовка. – Сейчас ты у меня получишь.
Но Серёжа ещё сильнее сжал свои кулаки и бесстрашно начал махать ими перед Вовкой. В какой-то момент тот струсил и со словами: «Я тебе это припомню», побежал прочь.
Вдруг по пешеходной дорожке звонко запрыгал резиновый мяч. Запущенный чей-то незадачливой ногой, он перелетел через сетку дворовой площадки и прискакал прямо к Вовке. Тот, не раздумывая, резко изменил курс его полёта в сторону дома. На первом этаже послышался звон разбитого стекла. Вовку в мгновение ока сдуло ветром. Из повреждённого окна выглянула хозяйка и с бранью накинулась на ни в чём не повинных футболистов.
Григорий Иванович и Кузя молча переглянулись и, не сговариваясь, решили, что Вовку во что бы то ни стало надо проучить.
Уже вечером Кузю снарядили в поход. Вовка жил этажом ниже в соседнем подъезде, и их квартиры имели общий стояк дымовой вытяжки. По нему Кузя и проник в жильё маленького, но уже злостного хулигана.
В это время тот сидел на кухне и за обе щёки уплетал пирожки. Его родители в другой комнате смотрели телевизор. Шла передача «В мире животных». Кузя спустился до конца шахты, сложил ладони рупором и что есть мочи издал звериный рык. Эхо вытяжной трубы кратно умножило его децибелы. Не понимая, откуда исходит опасность, Вовка повернулся в сторону зала и прокричал:
– Эй, там, на шхуне. Вы как маленькие. Уменьшите, наконец, звук, а то пирожки от такой громкости мимо рта проскакивают.
И он как ни в чём не бывало продолжил свою трапезу.
– Ну, сейчас ты у меня попляшешь, – сквозь зубы процедил Кузя и выбил ногой решётку.
Она брякнула об пол и запрыгала, как лягушка. От неожиданности Вовка подскочил на стуле и опрокинул тарелку с содержимым. Пирожки разлетелись по всей кухне.
– Папа, мама! – завопил он. – Здесь творится что-то неладное.
Пока суд да дело, Кузя спрыгнул вниз, схватил шумовку и стал размахивать ею, как саблей, надвигаясь на своего противника. Потом захлопнул дверь и задвинул изнутри щеколду. Взволнованные родители остались по ту сторону шабаша.
Испуганный Вовка метался по кухне и искал место для убежища. В какой-то момент он открыл холодильник, просунул в него голову, но остальная часть тела осталась снаружи. Кузя, не теряя времени, сдёрнул с него штаны и со всего маху поддел зад ногой.
– За что? Помилуйте!!! – визжал Вовка, прыгал из стороны в сторону и всё время беспорядочно махал руками, отбиваясь от невидимого существа.
А Кузя хватал всё, что попадалось ему под руки, и кидал в него, приговаривая:
– Это тебе за совок, который ты отобрал у Нины и выкинул. Это тебе за сломанный песочный домик. Это тебе за разбитое стекло. Будешь ещё так делать?
– Помогите, убивают, – жалобно стонал Вовка и на каждом круге порывался открыть дверь.
Но Кузя вовремя ставил ему подножки, а, когда тот падал, запрыгивал сверху, мял бока и причитал:
– Ещё раз поступишь так – хуже будет. Понял или добавить?
– Ой, не буду, не буду, только отпустите, – молил о пощаде Вовка и плакал.
Родители, сообразив, что их сына молотят неспроста и он кому-то сильно насолил, хором подвывали за дверью, намереваясь её сломать, но в силу своей жадности делали это вполсилы, а больше отделывались простым постукиванием по ней.
Рассчитавшись сполна, Кузя обратно залез в шахту дымохода и со словами: «Смотри мне, если надо будет, вернусь», исчез внутри трубы. С тех пор Вовка больше не безобразничал, а чтобы заряд лишней энергии его не мучил, записался в секцию бокса.
Шло время, дни сменяли ночи, пушистый снег покрыл землю, слепил сугробы. На улице стало зябко и, как следствие, среди жильцов дома неожиданно появился человек, если его можно так назвать, который ленился донести ненужный ему хлам до положенного места в мусорном контейнере. Он каждый день без зазрения совести оставлял его прямо на тротуаре под ногами пешеходов и как ни в чём не бывало исчезал. Всякий раз поутру уборщица тётя Маша натыкалась на эти пакеты, злилась, покачивая головой, и, несмотря на свой пожилой возраст, смиренно относила их на свалку. Её жалобы домоуправу никакого действия не возымели.
Кузя это дело очень скоро просёк, выяснил адрес нарушителя порядка и доложил по инстанции Григорию Ивановичу. Дежурство у окна было организовано незамедлительно. Злосчастный пакет мусора на тротуаре появился уже с сумерками. Как и предполагалось, его оставил Сусликов Петька из 48-й квартиры, что на девятом этаже. Он вышел из подъезда, незаметно положил свою ношу на тротуар, закурил и через некоторое время, убедившись, что его никто не видит, преспокойно вернулся домой.
– Пора, – сказал Григорий Иванович и подтолкнул своего маленького друга к двери.
Кузя мячиком сбежал вниз по лестнице, подобрал пакет, заволок обратно в подъезд, поднял на лифте до двери, из которой его только что вынесли, и рассыпал содержимое на пол.
Через некоторое время на лестничную площадку вышла мать Петьки. Она собралась идти в магазин и, не глядя под ноги, на ходу поправляла платок.
– Петя, закрой за мной, – крикнула она.
– Сама захлопни, – эхом отозвалось из лабиринтов квартиры. – Мне некогда.
– Не ленись, закрой, – снова крикнула она, но наступив на что-то скользкое, тут же упала, задрав кверху ноги.
Петька на шум появился не спеша. Он держал в руках смартфон и был весь поглощён какой-то игрой.
– Чего тебе, мать? – пробурчал он, даже не глядя на распластавшееся тело матери.
Та лежала в мусоре, тёрла низ спины и ныла от боли. У её изголовья валялся тетрадный лист бумаги, на котором было что-то написано. Петька небрежно поднял его и громко прочитал:
«Уважаемый гражданин Сусликов. Если вы и впредь намерены загрязнять окружающую среду мусором, компетентные органы будут вынуждены привлечь вас к административной ответственности. Для его накопления и последующей утилизации двор вашего дома оборудован специальными контейнерами. Будьте любезны, соблюдайте правила общежития и больше не сорите там, где живёте».
