Юрий Валерьевич Максимов
Черный ксеноархеолог
«Гемелл, ты ведь в первое время после астероида вселял в меня уверенность, чтобы склонить на это путешествие, не правда ли? Можешь это сделать сейчас? Я слишком нервничаю и боюсь. Из-за этого не могу воспринимать происходящее адекватно».
«Хорошо. Но меня это сильно выматывает. Ты будешь мне должен».
«Договорились».
Буквально в ту же секунду когти страха, сжимавшие мое сердце, разжались, и я вздохнул полной грудью. Даже стало странно, что раньше я чего-то боялся. Проснулся интерес к тому, как выглядит местный пейзаж. Какое-то время я с любопытством вглядывался в горы и зеленые холмы, проплывающие внизу. У нас на Мигори есть похожие места возле экватора. Только, конечно, обжитые. С городами и деревеньками. Здесь же не было никаких следов инфраструктуры.
– Когда мы изучали планету из космоса, – сказал я, – то не заметили на ней больших городов.
– В условиях войны строить города на поверхности было бы весьма неразумно. Наши города расположены под землей, как и города противника.
– У вас идет война?
– Да.
– Если вы успели за это время построить целые города, то она, видимо, идет уже давно.
– Триста двадцать лет.
– Невероятно! Война такой продолжительности должна пожирать огромное количество ресурсов.
– И она пожирает.
– А ваши враги – кто они?
– Ничтожества, позорящие таэдскую нацию своим существованием.
«Они воюют со своими, а не с другой расой».
– И кто побеждает?
– Эта информация не для свободного обмена.
«Они проигрывают. Если бы побеждали, то генерал бы похвастался. Лучше тебе перестать задавать вопросы на эту тему, а то еще примут за шпиона».
Таэд, в свою очередь, поинтересовался:
– Ты говоришь на старой версии нашего языка. Сейчас даже не все таэды ее знают. Где ты ей научился?
– Ну… у меня был очень старый учитель.
– Таэд?
– Нет. – И Гемелл моими устами добавил слово: – Муаорро.
«Это самоназвание вашей расы?» – мысленно спросил я.
«Нет. Это то, как таэды называют нас».
– Да, они могут знать наш язык, – сказал Иуэ. – Давно о них не слышал.
«Я взимаю долг с тебя сейчас, – напряженно заявил Гемелл. – Мне надо спросить о своем народе».
Тут же он спросил моим ртом о чем-то. Генерал ответил, они обменялись еще парой фраз, после чего повисло молчание.
«Что он сказал?»
«Ничего существенного. После распада империи Хозяев внешние новости сюда доходят очень редко. Он не знает, что с моим народом».
«Муаорро. Ты говорил, что ваше самоназвание я не смогу выговорить. Значит, буду называть вас по-таэдски».
«Как хочешь».
Мне показалось, он стал более напряженным. Возможно, из-за того, что купировал мою панику. А может быть, из-за переживания о своих.
До Белого Объекта мы летели минут сорок и опустились на некотором удалении от него. Когда мы вышли наружу, моему взгляду открылось гнетущее зрелище. Высокий гексагон окружала ровная площадка порядка двухсот метров – и она была плотно усеяна телами таэдов! Это то, что с орбиты выглядело, как серое пятно. Трупы воинов. Наверное, сотни. Они лежали здесь очень давно, судя по заржавевшим изуродованным доспехам.
– Мы много раз пытались овладеть Объектом, – сказал генерал. – И наши враги тоже пытались. Результаты этих попыток перед вами.
Я подумал, что они поубивали друг друга, пытаясь захватить комплекс, но Гемелл объяснил: «Это сделала автоматическая оборонная система».
Которая так и не пропустила никого внутрь. В том числе и тех, кто мог бы забрать трупы павших.
«А к твоему аванпосту мы смогли спокойно подойти! Я думал, здесь будет так же…»
«Я предупреждал, что узел связи защищен сильнее. Его ценность выше, и он на обитаемой планете, где угроз больше, чем на безжизненном астероиде».
Вид поля, покрытого скелетами в доспехах, производил гнетущее впечатление.
– Наверное, можно сказать, что это наши ксеноархеологи, – заметил генерал, и я обернулся к нему, пытаясь понять, была ли это шутка.
Разумеется, его шлем не выражал ничего.
– Там внутри – оружие, которое позволит нам победить в войне. Однако мы не можем к нему подобраться. Ты знаешь, как проникнуть на Объект?
– Возможно.
– Вы хотите завладеть оружием Объекта?
– Нет. Там должна быть другая технология. Невоенного применения. Нам нужна именно она. Оружие нас не интересует.
– Тогда мы можем договориться. Мы предоставим вам защиту на время пребывания, а также все имеющиеся у нас данные по Объекту. Вы сможете забрать любые невоенные технологии, а нам предоставите доступ в Объект для изъятия оружия. Согласен?
Предложение казалось разумным, и я готов был согласиться, но Смотритель сказал:
«Не глупи! Ничего стоящего у них нет, кроме наружного наблюдения, а такие данные ты можешь собрать и сам. Все, что они тебе пообещали, – что не будут мешать, а взамен хотят получить доступ к оружию, которое позволит им добиться победы в многовековой войне. Проси у них большего!»
«Но нам от них ничего не нужно. Я не знаю, чего еще просить у них?»
«Пусть обещают предоставить военную помощь по твоему запросу».
Поколебавшись, я озвучил это требование. Генерал какое-то время молчал, и я успел подумать, что запросил слишком много, как вдруг услышал мелодичную трель с его стороны. Гемелл сразу же перевел:
– Как ваше имя?
– Сергей Светлов.
Это прозвучало на таэдском как «Эрей Велоу».
– Эрей Велоу, от лица народа таэдов я, генерал Иуэ, обязуюсь оказать всю возможную военную поддержку по первому твоему призыву, а также предоставить тебе и твоему экипажу защиту на время пребывания здесь, равно как и все наши данные по Белому Объекту, в обмен на безопасный доступ внутрь Объекта.
Я уточнил, есть ли какие-то юридические формальности или особые ритуалы, скрепляющие договор.
– Когда-то в древности было принято, чтобы представитель каждой договаривающейся стороны отрезал себе правую конечность в знак серьезности своих намерений. Мы отошли от этой традиции, но, если пожелаешь, ради договора с тобой мы можем ее возродить.
– Не стоит! – поспешно ответил я.
Меня преследовало ощущение, что генерал шутит, однако он вполне мог говорить всерьез. А отрезать свою правую руку я не собирался. Даже ради Келли. Даже ради науки.
«Потребуй от него заключить договор по вашим, человеческим правилам!»
И я потребовал. После долгого объяснения, что такое письменный договор, он согласился. Ну а само подписание состоялось уже на следующий день. А тогда мы просто вернулись на летательный аппарат таэдов, который и доставил меня обратно к «Отчаянному».
Когда я вошел в промежуточную часть шлюза для дезинфекции, Смотритель устало сказал:
«Ну все. Дальше сам справляйся со своим страхом».
Я почувствовал изменение в эмоциональном состоянии, однако паника не вернулась. Лишь небольшая тревога. Видимо, за это время я как-то адаптировался.
Внутренняя дверь шлюза отъехала в сторону, и я улыбнулся при виде Недич и Герби. Родные лица!
Лира тоже улыбалась и, бросившись ко мне, помогла снять шлем. Во взгляде ее читалось изумление и восхищение.
– Вы можете разговаривать на языке этих созданий! – выпалила она. – Как?
Недич просто светилась от радости, и какой же красивой она была в этот миг!
– Помните, я рассказывал, что память Смотрителя осталась во мне?
– Конечно!
– Среди этих воспоминаний есть и… данный язык.
Я понимал, как нелепо звучит мой ответ, поскольку владение языком предполагает не только информацию, но и навык. Лира вполне могла бы задать неудобный вопрос об этом, но сейчас ее захлестнула эйфория от всего происходящего.
– Невероятно! Просто невероятно! – восклицала она, а потом вдруг захлопала в ладоши. И засмеялась.
Я продолжил снимать скафандр, а она все тараторила:
– Простите, я веду себя непрофессионально и глупо выгляжу, но я так счастлива! Первый контакт! Не могу поверить! Спасибо вам, что взяли меня в эту экспедицию! Спасибо! Спасибо!
При виде детского восторга Лиры мне стало легче. Намного легче.
За обедом она засыпала меня тысячей вопросов, и я с удовольствием отвечал на них. Герби слушал молча, лишь в конце выразил неодобрение:
– Заключив военный союз с одной стороной конфликта, вы сделали нас врагами для другой. Разумнее было бы сохранить нейтралитет.
– Объект находится на территории этой стороны! – пылко возразила девушка. – Разумеется, с ними нужно было заключить союз, иначе бы нас не допустили, тупая ты жестянка!
– Как скажете, госпожа Недич.
– Можно мне выйти, начать изучать местную флору? Ну пожалуйста!
Я удивился, что она спрашивает. А потом вспомнил: я ведь капитан! Сделал серьезное лицо и ответил:
– Не далее пятидесяти метров от корабля.
– Хорошо! – Ее глаза восторженно сияли.
– В скафандре.
– Разумеется! Спасибо!
Она вскочила и убежала. Герби остался.
– Вы снова вступили в первый контакт и выжили, – резюмировал он, наливая мне кофе. – В этот раз никого не потеряли и не поставили под угрозу выживание человечества. Прогресс налицо. Что дальше?
Кружка с дымящимся напитком опустилась напротив меня.
– Начнем изучать материалы таэдов, когда получим их. А также отправим дрон к Белому Объекту. Будем и сами собирать информацию.
– Готового рецепта преодоления защиты в вашей памяти нет, – констатировал андроид. – Той памяти, что досталась от враждебного организма.
– Знаешь, я как раз об этом хотел поговорить… Отключи, пожалуйста, запись.
– Выполнено.
После возвращения на «Отчаянный» Гемелл молчал. Видимо, вымотался из-за разговора с таэдом и купирования моей паники. Может быть, заснул или что-то вроде того. Что было весьма кстати для разговора, который я хотел провести с тех пор, как услышал: «В меня ты веришь».
– Еще на Лодваре я начал слышать голос в голове. Он подсказывает мне, что делать, комментирует… И позиционирует себя как тот самый организм, который ты расщепил в бункере. В момент смерти наши сознания проникли друг в друга, и его сознание оказалось заперто во мне.
– Он и сейчас вам что-то говорит?
– Нет. Сейчас он вроде как спит или отдыхает… Но дело в том, что он не только говорит. Иногда он может управлять моим телом. Помнишь, как я приказал тебе перезаписать фрагмент разговора о полете на Лодвар? Чтобы обмануть Чавалу?
– Эта информация в моем блоке памяти не повреждена.
– Так вот, это был он. Я даже не помнил о том разговоре! Весь полет от астероида до Лодвара это существо пользовалось моим телом по три часа в день без моего ведома! Я запретил ему, и он вроде бы согласился, но… сегодня именно он управлял моим речевым аппаратом при разговоре с таэдами. С моего разрешения. Он называет себя Гемеллом…
– И вы хотите услышать независимую оценку всего этого?
– Да.
– Она вам не понравится.
– Говори.
– У вас диссоциативное расстройство идентичности. Психическая болезнь, в просторечии называемая «раздвоением личности». На астероиде вы получили сильнейшую эмоциональную травму. Произошло расщепление сознания на фоне стресса и обретения чужих воспоминаний. Человеческий разум не рассчитан на такие нагрузки. Я предупреждал, что ваше сознание может не справиться. В результате мозг сформировал альтернативную псевдоличность, с которой связал все эти чужие воспоминания.
Робот замолчал, и в наступившей тишине до меня окончательно дошло чудовищное значение его слов. Я сошел с ума… Это страшный приговор для любого человека, но для ученого он еще ужаснее. Потерять свой разум… это значит потерять себя. Потерять все.
Может быть, Герби неправ? Что, если Гемелл все-таки настоящий пришелец? Невероятно, но сейчас мне хотелось, чтобы он был настоящим! Потому что с пришельцем в голове можно договориться, а вот с безумием – нет. Оно будет медленно и незаметно пожирать тебя.
Гемелл кажется таким реальным! Его воля определенно отличается от моей! Но ведь и для психов с раздвоением личности их воображаемые «соседи» по разуму тоже кажутся реальными. Как ученый я должен рассмотреть ситуацию беспристрастно. Психический диагноз гораздо более рациональное объяснение, чем гипотеза посмертного существования чужого сознания в моем мозгу. Это научное объяснение. Надо смотреть правде в глаза.
Впрочем, все не так плохо. Если мы имеем дело с болезнью, значит, возможно и исцеление!
– Есть ли какие-нибудь таблетки… – начал я.
– Медикаментозного лечения не существует, – ответил Герби. – Иногда помогает психотерапия, но вряд ли она будет эффективна в вашем случае.
– Почему?
– Необходимо устранить то, что породило расстройство.
– Воспоминания. Да, это устранить не получится.
Отчаяние снова захлестнуло меня.
– Вам следует проконсультироваться со специалистом, когда мы вернемся на территорию Федерации. Я не психотерапевт, мои ответы основаны на общих энциклопедических данных. Специалист должен знать больше.
– Спасибо, Герби, – упавшим голосом ответил я, уставившись на кружку с остывшим кофе. – Никому не рассказывай об этом. Пожалуйста.
– Принято к исполнению, капитан.
Я невесело усмехнулся:
– Теперь ты можешь не слушать моих приказов… раз я сумасшедший и больше не единственный человек в экипаже.
– Ваш диагноз пока не подтвержден официально. Так что я продолжу подчиняться вам. Тем более что даже в столь нетипичном состоянии вы являетесь более адекватным источником решений, чем ксенобиолог Недич.
– Ты слишком строг к ней.
– Это взаимно.
Мы помолчали. Потом робот спросил:
– Вероятно, вы нуждаетесь сейчас в психологической поддержке. Хотите обсудить свои чувства? Я готов слушать.
– Спасибо, но как-нибудь в другой раз. Можешь возобновить запись.
– Исполнено. Что ж, если я больше не нужен, то начну готовить дрон к запуску.
Герби вышел, и я оказался один. Холодная кружка с кофе осталась на столе. Достав с полки бутылку глизейского коньяка, я пошел к себе в каюту и напился.
Об остатке того дня у меня сохранились очень смутные воспоминания.
Помню, как заходила Лира и что-то рассказывала про местные растения, а я из последних сил сдерживал внезапные позывы сгрести ее в охапку и целовать, целовать, целовать… Она быстро ушла, почувствовав перегар. И это хорошо, потому что долго сдерживаться у меня бы не получилось.
Помню, как лежал на полу и ощущал жгучее презрение Гемелла. Говорил ли он что-то? Не знаю.
Помню, как пытался читать на планшете статью про диссоциативное расстройство идентичности и громко сквернословил.
Помню, как плакал, и не горжусь этим.
Вот, собственно, и все.
День сто сорок первый
Утро началось с тяжелого похмелья, но дело было не только в нем. Откровение о моем безумии надолго выбило меня из колеи, и я утопал в жалости к себе.
«Какое убожество, – сказал Гемелл. – Поверил диагнозу недосущества, которое не является врачом и вообще не обладает разумом».
«Я поверил аргументам. Не имеет значения, от кого они исходят».
«Формальное сходство – это не аргумент. Наличие параноиков, воображающих преследование, не означает, что не бывает людей, которых на самом деле преследуют. Так и наличие сумасшедших, которые воображают у себя вторую личность, еще не означает, что я – лишь плод твоего воображения».
Мне пришло в голову, что продолжение бесед со «вторым я» только ускорит распад моего сознания. Вообще ничего не хотелось делать. Даже думать.
«А придется. Сегодня подписание договора, скоро прилетит генерал Иуэ. Но если ты не в состоянии функционировать, я могу порулить твоим телом и сделать все необходимое».
Ну уж нет! Мое тело останется моим! Я заставил себя умыться, почистить зубы, побриться, причесаться и одеться.
Герби сообщил мне по связи, что таэды прибыли. У шлюза меня ждали андроид и Лира в скафандре.
– Мы пойдем с вами, – безапелляционно сообщила она.
В этот раз не спросила разрешения. Видимо, вчерашнее пьянство существенно понизило мой авторитет в ее глазах. Ну и ладно. Наплевать!
– Мы будем с вами, чтобы вам не пришлось нести все одному, – неожиданно по-доброму добавила Лира.
Я кивнул, и мы вышли. Апатия по-прежнему царила в моей душе, и я просто плыл по течению. Делал то, что требовалось.
Мы подписали договор с генералом. Это происходило внутри их летательного аппарата в присутствии нескольких таэдов, которых нам не представили. Один из них был в черном бронекостюме. Просто стоял и смотрел, как и остальные, кроме Иуэ. Никакой торжественности и больших церемоний, чему я был только рад. Затем генерал передал нам их записи Белого Объекта и устройство воспроизведения. Другой таэд – видимо, чином помладше – объяснил, как заставить это устройство работать.
После чего мы попрощались и пошли обратно на «Отчаянный». Собрались в кают-компании, Герби тут же начал воспроизводить записи. Я хотел уйти в свою каюту, но пришлось смотреть.
Это были записи попыток приблизиться к Белому Объекту. На самой первой ужасающий ковер из трупов отсутствовал, вокруг гексагона росла высокая трава, в которой виднелась всего пара тел в доспехах. Воин-таэд стоял спиной к камере. Затем он побежал вперед и рухнул, пронзенный ярким шаром, вылетевшим из стены здания.
– У них синяя кровь, – с интересом отметила Лира. – Как у некоторых земных организмов вроде скорпионов, каракатиц, мечехвостов…
Сменился угол освещения, сочетание облаков в небе и оттенок травы – началась вторая запись. Первый таэд лежал на том же месте, где упал, а спиной к камере теперь стоял второй. Он держал перед собой большой щит из металла. Медленно двинулся вперед, полностью скрываясь за щитом, но прошел не дальше первого – яркий белый шар пробил щит и таэда насквозь с первого раза.
– Значит, внутри скафандров они выглядят как скорпионы? – спросил я, всматриваясь в останки. Ничего толком разглядеть не получалось.
– Необязательно. Между скорпионом и каракатицей огромная разница, скорее всего и между таэдами и теми земными созданиями разница не меньше. Их костюмы гуманоидной формы, вряд ли они выбрали бы ее, не являясь гуманоидами. Просто у них в крови вместо железа медь и, соответственно, вместо гемоглобина гемоцианин…
Началась третья запись. В этот раз воин был в маскировочном костюме, весь покрытый травой. Когда он улегся на землю, я перестал его различать. Он двигался крайне медленно и перестал двигаться совсем, когда стремительный белый шар настиг его, вскрыв мощный доспех, как фольгу. Синяя кровь демаскировала его труп.
– Судя по всему, какое-то плазменное оружие, – заметил Герби.
– Не видно турелей, ствола и даже отверстий, – добавил я. – Снаряды вылетают прямо из стены, как будто сквозь нее. При этом каждый раз из нового места.
Четвертый воин был облачен в зеркальные доспехи. Не помогло – он остался в той же траве, что и предыдущие.
Мою апатию как рукой сняло. Пусть это были не люди и я уже знал, чем все кончится, но невозможно видеть столько смертей и оставаться спокойным.
– Можно я пойду? – попросила Лира. – Продолжу изучение местной флоры?
– Да, – разрешил я и подался вперед, глядя на очередную запись.
В этот раз таэды догадались пустить робота, судя по габаритам. Странно, что только после смерти четырех солдат. Первое попадание не остановило робота, и тогда из стены вылетела целая очередь белых сияющих шаров, которые разнесли его на ошметки.
– Я не смогу пройти, – спокойно прокомментировал Герби.
Все больше и больше неподвижных тел оставалось вокруг Белого Объекта как своеобразные памятники упорству и изобретательности таэдов. Один воин толкал перед собой огромную конструкцию – видимо, композитный щит из разных материалов. Белый шар не смог его пробить, но несколько мгновений спустя из крыши гексагона вылетел черный снаряд, который, описав дугу, поразил воина, скрывающегося за щитом.
– В номенклатуру вооружения входят «умные» снаряды, – заметил андроид.
– Да и сама система защиты довольно умная, – мрачно ответил я.
Таэды пытались десантировать воинов сверху – те приземлялись уже мертвыми. Рыли тоннели в земле, делая подкоп, но умирали даже без какого-либо внешнего воздействия. Пользовались быстроходными транспортными средствами, меняли защитные костюмы – все без толку. Особенно впечатлила запись, когда они пустили сразу несколько сотен воинов со всех сторон одновременно. Перегрузить систему не удалось – шары полились потоком по периметру здания, и их хватило на всех. Некоторым из таэдских «ксеноархеологов» удалось пробежать более половины пути, прежде чем их сразили, но ни один не дошел до входа. Сотни жизней разумных существ оборвались за несколько секунд!
Что было в голове у этих таэдов? Их заставили или они согласились добровольно? А их родные – гордились ли они ими или, наоборот, злились? Может быть, они вообще не испытывают таких чувств, как мы, и им все равно? Вспомнились муравьи, за которыми я наблюдал на даче капитана Новака, друга моего отца. Когда им нужно было пересечь липкое пятно, первые равнодушно завязли в нем цепочкой, чтобы по их спинам прошли следующие. Но это насекомые. А вот для разумного существа так бессмысленно оборвать свою жизнь…
«Не бессмысленно, – возразил Гемелл. – Их жертва способствует увеличению знаний о защитной системе узла связи Хозяев. Это аналогично твоей работе. Изучение ксеноархеологического объекта».
– Но не такой же ценой!
– Вы отвечаете Гемеллу? – спросил Герби, и только после этого я понял, что произнес последнюю фразу вслух.
Меня охватило одновременно смущение и раздражение. Не следует вступать в дискуссии с псевдоличностью! Я уже начал заговариваться, как безумный! Хорошо, что Лира ушла и не видела…
– Да. Ты видишь возможность подойти, какую не использовали таэды?
– Одну. – На записи упал очередной сраженный воин, и робот добавил: – Теперь ни одной. А что говорит Гемелл? Он видит?
– Не думаю, что мне стоит с этим разговаривать. А в памяти существа я, по идее, могу и сам покопаться.
– Согласно исследованиям, общение между личностями при вашем диагнозе гораздо более продуктивно, чем конфронтация. Если ваш мозг создал Гемелла как олицетворение его воспоминаний, прямой диалог может оказаться наиболее быстрым доступом к нужным данным.
– Сомневаюсь, что они у него есть. Ему не приходилось штурмовать такие объекты.
«Но приходилось защищать».
«Ладно, валяй. Если у тебя есть идеи, как обойти защиту, поделись!»
Ответа не последовало.
«Опять обиделся, что ли? Или набиваешь себе цену, хочешь, чтобы тебя упрашивали?»
«Нет. Мне нужно больше информации. Продолжай смотреть записи таэдов».
«Значит, сейчас ты не знаешь, как пройти защиту?»
«Сейчас не знаю».
Таэды на видеозаписи продолжали умирать один за другим, все больше заполняя пространство вокруг гексагона своими телами. Я постарался эмоционально абстрагироваться от их смертей. Как будто это просто фильм. Образовательный фильм, который я должен проанализировать на предмет полезной информации.
Записи длились долго, но никаких идей о том, как преодолеть защитный периметр, ни у кого из нас не возникло. У меня лично появилось только устойчивое нежелание преодолевать его.
– Обитатели данной планеты упорны и методичны, – похвалил Герби. – Их видеозаписи полезны, но недостаточны. Я пойду изучать данные нашего дрона, который сейчас работает над объектом.
– Хорошо. А я подумаю надо всем этим у себя в каюте.
В каюте я улегся на койку и думал лишь о том, что мне совершенно не хочется дополнять собой этот ковер из трупов. Крайне самонадеянно полагать, будто простой парень с Мигори найдет лазейку в обороне, которую не может найти целая цивилизация на протяжении сотен лет!
«Тебе нужно немного отвлечься, – посоветовала воображаемая личность. – Чтение катехизиса поможет с этим. Вчера ты пьянствовал и пропустил дневную норму, так что сегодня надо будет читать два часа. Как раз закончим книгу».
«Не стану я ничего читать! Все, хватит с меня! Я делал это, когда думал, что ты настоящий, а теперь…»
«Если теперь ты считаешь меня своей альтернативной личностью, значит, я часть тебя и тем более имею право на удовлетворение своих познавательных потребностей».
– Да пошел ты! Я не собираюсь больше оскорблять свой разум чтением религиозных сказок!
«Оскорблением для разума являются почти все твои занятия, включая вчерашнее пьянство и сегодняшнее саможаление».
– Может быть. Но это не повод ударяться в религиозные доктрины, которые не выдерживают никакой критики.
«Какой конкретно?»
– Да хотя бы той, что мир, наполненный злом и страданиями, не может являться результатом творческого акта всесовершенного и всеблагого Творца!
«Может, если Он дает своим созданиям подлинную свободу. Если позволяет им быть творцами их действий. Такое доверие к своему созданию не унижает Творца и не отрицает Его существования. Кто-то использует свободу для совершения добра, а кто-то – для совершения зла. А Бог смотрит и в конце времен отделит одних от других, всем воздаст по заслугам и сотрет следы всякого зла и страданий из этого мира».
– Верующие все время ссылаются на свободу воли, но это не отменяет проблему противоречия факта страданий идее любящего Бога. Если бы Он любил, то не позволял бы своим созданиям страдать!
«Ты страдал, когда родители наказывали тебя в детстве. Противоречит ли это идее того, что родители любили тебя?»
– Это другое!
«А когда врач использовал болезненные процедуры, чтобы тебя вылечить? Ты страдал. Противоречит ли это идее, что врач мог быть движим любовью к тебе? Или это тоже другое?»
Пока я думал над ответом, Гемелл продолжил:
«Довольно странно полагать, будто христиане, чьим знаком веры является изображение пыточной казни, ничего не знают о проблеме страдания и не учитывают ее. Если ты признаешь, что родители, причиняя страдания детям, и врачи, причиняя страдания пациентам, могут при этом любить их, то почему этого вдруг нельзя признать и в отношении Бога? Где тут последовательность суждений?»
– Ты собрался меня проповедями пичкать?
«Просто комментирую твой “аргумент от страдания”. В рамках христианства он не валиден. Другие есть?»
– Нелепо следовать фантазиям древних людей, придуманным для того, чтобы власти могли эффективнее порабощать подданных!
«Вера, утверждающая, что есть Бог, Чей закон превыше закона царя, скорее мешает, чем способствует порабощению подданных. Что наглядно показали христианские мученики, включая Гемелла Пафлагонского. Нет, все это не объясняет твоего неверия. За ним стоит что-то другое. Я должен узнать настоящую причину. Это где-то в памяти…»
Я внезапно испытал странное, противное ощущение, словно кто-то роется в моем мозгу.
– А ну-ка прекрати это! Немедленно!
«Кажется, нашел. Вот оно. Боль. Ну конечно! Это там, где боль».
И вдруг я словно провалился в другую реальность. Только что лежал на койке в каюте звездолета, а теперь сижу на балконе нашего семейного особняка на Мигори. На столе передо мной раскрытая книга и графин с апельсиновым соком. И столешница из темного дерева, покрытая яркими пятнами солнечного света, пробившегося сквозь крону могучей липы. Воздух наполнен ароматом цветущей сирени – ее кусты растут как раз под балконом. Сейчас май. Тепло. Легкое дуновение ветерка касается моего лица…
– Как ты это сделал? – растерянно спросил я. – Перенес меня на Мигори?
А затем увидел футболку, в которую одет. С рисунком неккарского звездолета на груди. Мама выбросила ее много лет назад. Я в прошлом! Нет, это просто воспоминание… но какое детальное! Щемящее чувство ностальгии захлестывает меня. Какой же это год? Я часто сидел на этом балконе…
Мой взгляд скользит вниз, и я вижу, как по дороге идут две фигуры.
И тут же вспоминаю, что это за год и день.
– Нет! Нет, пожалуйста, не надо! Верни меня обратно!
Я помню, как впервые смотрел на этих двоих, направляющихся к нашему дому. Офицер в безупречно-белом кителе космофлота и священник в черной рясе. Оба молодые, стройные, и, глядя, как они торжественно шагают плечом к плечу, я даже залюбовался этим зрелищем.
Разумеется, я слышал, что известия о смерти флотского на службе доставляют близким офицер и капеллан. Но в наше мирное время такого почти не бывает, и в тот момент я даже не понял, что значит появление этих двух фигур, которые вошли в калитку и направились к дверям нашего дома.
– Все! Хватит! Гемелл, прекрати!
«Еще чуть-чуть… Я просто хочу понять. Они принесли известие о смерти твоего отца. В тот день ты стал неверующим. Я хочу увидеть этот момент…»
– А я не хочу!
Меня охватил ужас. Я знаю, что будет, и не хочу переживать это снова. Мое сознание заметалось, словно муха в паутине. Гемелл не отпускал.
– Выпусти!
Те двое внизу уже подошли к входной двери.
Я заставил себя успокоиться. Это все происходит в моем мозгу. Нужно просто сосредоточиться. На самом деле я лежу сейчас в своей каюте на «Отчаянном». Я не здесь, не на балконе, не в прошлом.
Моя каюта. Делаю усилие, пытаюсь вырваться, уставившись на кувшин с апельсиновым соком. Сознание обостряется, словно лезвие клинка… И вдруг изображение начинает мерцать! Сквозь кувшин проступают очертания каюты с бревенчатыми стенами на фотообоях… Еще усилие! Страх подстегивает меня, когда я слышу свой голос:
– Мама, к нам кто-то пришел!
Нет! Прочь отсюда!
И вдруг все словно схлынуло. Тяжело дыша, я поднялся и сел.
– Подонок! Как ты посмел?!
«Значит, в этом все дело? – В тоне Гемелла слышится удивление. – Ты обиделся на Бога из-за того, что погиб твой отец? И решил наказать Бога своим неверием в Него?»
– Отвали! Тебя это не касается!
«Ты был достаточно взрослым, чтобы знать, что все люди умирают. В том числе и твой отец. Ты не мог ожидать, что он будет жить вечно. Бог никогда не обещал тебе этого».
Я решил просто игнорировать его. А лучший способ – заняться делом. Зайдя в рубку, я увидел Герби на его обычном месте. Он изучал данные с дрона.
– Перешли их на мой пульт, – велел я.
– Переслал.
Усевшись на свое место, я бросил взгляд на большой экран, воспроизводивший изображение с фронтальной внешней камеры «Отчаянного». На склоне ближайшего холма сидела на коленях Лира Недич и копалась в местной траве. А я-то было решил, что она отпросилась с просмотра видео из-за того, что, как нежная девушка, не могла переносить вида множества смертей.
Глупость какая! Она просто рвалась изучать ксенофлору. Вспомнилось, как спокойно Лира отнеслась к устранению мной Чавалы и его прихвостней. И ни один мускул не дрогнул на ее лице при виде изуродованных трупов неккарцев. А теперь видеозаписи смертей таэдов оставили ее совершенно равнодушной. И как спокойно она соврала мне насчет навыков управления «гонцом»!
– Ты не замечал, что госпожа Недич нетипично реагирует на некоторые вещи? – спросил я андроида и поделился своими соображениями.
– Описанное вами поведение подходит под симптомы диссоциального расстройства личности, – сказал Герби.
– Это как у меня, что ли?
– У вас диссоциативное.
– А диссоциальное что значит?
– Возможно, вам более знакомы синонимы: социопатия и психопатия.
Час от часу не легче! Лира – социопатка?
– Равнодушие к чувствам и страданиям других, – начал перечислять Герби, – раздражительность, обман окружающих с целью извлечения выгоды, отсутствие сожалений…
