Зинаида Гиппиус
Способным к рассуждению
Царский режим не был maximum'ом рабства. Но он не имел в себе, – и не мог иметь, – той высшей, во времени, меры свободы, которая необходима для жизни, для движения вперед. Уже поэтому самое желание вернуть царя России – знак неподлинной, или незрячей, любви к России. А практически это желание – неисполнимо. Я не говорю, что в России отныне и довека не будет монархии: я этого не знаю. Но знаю твердо, что усилия сегодняшних монархистов, «остатков» старого самодержавия, успеха иметь не могут. Ни свергнуть большевиков, ни даже бороться с ними под самодержавным знаменем нельзя: борьба есть «противопоставление»; а как противопоставить – подобное? Великому угнетению – угнетение, только меньшее? Неограниченной власти – подобную же, только менее бесчеловечную? Из такой борьбы заранее вынимается пафос, вдохновение, как, впрочем, из всякой борьбы за старое, – испытанное, отошедшее и еще не забытое. А большевики новее самодержавия. Они – сегодняшний день, самодержавие, монархия, – вчерашний.
