Александр Золотько
Тень дракона
– Как? А культурно отдохнуть? – Шатов не сразу понял, что стал свидетелем первой на своей памяти шутки майора.
– Предлагаете спеть?
– Лучше пригласите меня на танец, господин Шатов, – майор достал из кармана сигареты, прикурил. Спичку бросил в свою чашку.
– Вы не в моем вкусе.
– Обидно.
– И все-таки, – Шатов чуть наклонился к столу, чтобы лучше расслышать ответ, – зачем мы сюда пришли?
– Поговорить. Поболтать.
В компании что-то случилось, завизжала девица. Кто-то захохотал.
– Спрашивайте, – сказал Шатов.
Майор стряхнул пепел в чашку, чуть прищурился, поглядев на компанию:
– Как вам все это?
– Это? – Шатов оглянулся. – Эти красавцы?
– Нет, как вам мои красавцы?
– Вы о своих операх? – осторожно спросил Шатов. Скользкий вопрос. Отвечать правду? А кому это нужно?
– О моих операх, – майор чуть улыбнулся. – Нравятся?
– Ублюдки, – неожиданно для себя выпалил Шатов, отхлебнул сгоряча кофе и сплюнул на пол, – какая гадость!
– Гадость – это кофе? – уточнил Сергиевский. – А ублюдки – это оперативные сотрудники из моей группы?
– Точно. Именно оперативные сотрудники и именно вашей группы. И не просто ублюдки, а ублюдки коллекционные, тщательно подобранные человеком с несколько своеобразным чувством юмора.
– Спасибо, – хмыкнул майор.
– Не за что, – Шатов попытался выдержать прямой взгляд Сергиевского, но в углу что-то стеклянное со звоном врезалось в стену, с грохотом отлетел в сторону стул, отвлекая внимание.
– Твою мать! – пьяно взревел бас.
Хрясь! Один из гуляк, не вставая, приложил в челюсть приятелю, и тот опрокинулся навзничь, завывая и матерясь. Явно назревала драка, но на Сергиевского это впечатления не произвело:
– Группу, между прочим, набирал лично я.
Шатов откашлялся в кулак.
– Ничего, не стесняйтесь, – сказал Сергиевский.
– Я и не стесняюсь.
– Тогда поясните свою точку зрения по поводу группы несколько конкретнее.
К мужским матам добавились женские хоровые вопли. Снова разбилось что-то стеклянное, и кто-то рухнул, роняя мебель.
– Конкретнее? – переспросил Шатов. – Совершенно конкретные ублюдки. Пожрать, выпить, покурить, поменьше поработать, побольше отдохнуть… И если есть возможность потоптаться по кому-то – сделают это с большим удовольствием.
– Сильно сказано, – Сергиевский кивнул с видимым удовлетворением. – А внешне – почти не заметно.
– То, что они ублюдки, заметно с расстояния в километр в условиях сильного тумана темной полярной ночью.
– Да нет, я не об этом. Я о том, что вы неплохо владеете своими нервами. Ваше отношение к ребятам внешне почти не проявляется. Ну там, поиграть желваками, строго глянуть… Молодец!
«Эмоция!» – вспомнил Шатов Бочкарева. Еще один экспериментатор. Прикладной психолог. Только на этот раз в погонах.
Скандал в зале, между тем, переходил в шумную стадию общей потасовки, но бармен, уныло маячивший за стойкой, ни каких действий по его пресечению не предпринимал. Когда один из веселящихся врезался в стойку бара, бармен, особо не торопясь, снял с нее все стеклянное.
Шатов бросил быстрый взгляд через плечо майора на дерущихся.
– Еще минут десять у нас есть, – спокойно сказал Сергиевский.
– На что?
– На то, чтобы вы все-таки сказали мне, отчего это так не любите ментов. Причем, у меня такое чувство, что не конкретно моих коллекционных ублюдков. Тяжелая юность правонарушителя?
– Я не люблю ментов с той самой поры, когда они чуть не отправили меня на тот свет, – Шатов твердо посмотрел в глаза Сергиевскому. – Когда пятеро уродов решили угробить меня для того, чтобы никто не узнал об их небольшом бизнесе. Продолжать?
– Продолжать, – не отводя взгляда, кивнул Сергиевский.
– Да, собственно, продолжать особо и нечего. Когда защитники закона начали подрабатывать убийствами… – Шатов ударил кулаком по столу.
– Вас это поразило? То, что они стали подрабатывать убийствами? Или то, что они хотели убить конкретно Евгения Шатова?
– Да какая, на хер, разница?
– Существенная, – майор уже почти кричал, чтобы хоть как-то перекрыть грохот сражения. – За державу обидно, или за себя страшно?
– За себя, за свою жену… Этого мало?
– То есть, если бы эти конкретные менты не попытались конкретно убить конкретно вас, то…
– Майор, это вы всегда выражаетесь так запутанно и вычурно? Или сделали для меня исключение?
– Сделал исключение… – продолжить майор не смог – битва, наконец, докатилась до их столика.
Два бойца, обнявшись, попытались перевести схватку в нижний партер, толкнули майора в спину.
Шатов напрягся.
– Вот именно за это я люблю наших граждан, – недобро улыбнулся Сергиевский.
– Ма-ать! – отлетел в сторону стул, спина в джинсовой куртке смела со столика на пол всю посуду.
Ручеек кофе потек в сторону Шатова.
– Ты, козел! – джинсовая куртка нанесла ответный удар, и Шатову пришлось вскочить из-за стола, чтобы увернуться от парня в кожанке.
Тот был уже в светлом состоянии, когда все равно куда бить и на кого бросаться. Поскольку «джинса», потеряв равновесие, временно исчезла из поля зрения кожанки, Шатов оказался единственной доступной целью.
– Сука, – внятно произнес парень и ударил.
Особо крутым боксером он, видимо, не был, кулак стартовал вяло и не так чтобы прицельно. Можно было просто уклониться. Но Шатов уклоняться не стал.
Значит, драться? Отлично! У него как раз за последнюю неделю подсознательно сложилось желание набить кому-нибудь рожу. Лучше бы, конечно, Климову. Или Рыжему. Или…
Шатов левой рукой блокировал удар и правой врезал кожаному в лицо. Не кулаком, Шатов решил поберечь пальцы. Нижней, мясистой частью ладони Шатов припечатал парню в лоб.
Как в стену. Голова противника даже не качнулась. Он что-то прорычал и вцепился левой рукой в одежду Шатова.
Еще раз в лоб. И еще раз. Лобовая броня у пацана почище чем на «королевском тигре», мелькнула дурацкая мысль.
Как там учили артиллеристов? В борт или в корму? Или по гусеницам? Размышляя, Шатов потерял темп, перешел к обороне, отбивая вялые, но настойчивые удары.
Левая рука пацана как-то незаметно оказалась на горле у Шатова. Блин. Значит, Отелло прибыло, и мы будем изображать Дездемону?
Шатов зацепил левую руку душителя за запястье, шагнул с поворотом вправо, выворачивая ее. Резче и жестче, приказал себе Шатов. Резче и жестче! Локоть кожаного хрустнул где-то под мышкой у Шатова.
– И запястье! – Шатов понял, что комментирует свои действия вслух, и засмеялся. – Теперь – запястье.
Парень был пьян совершенно конкретно. Иначе понял бы всю бесперспективность дальнейшего трепыхания сразу. И это позволило бы Шатову не доводить прием до разрушительного финала. Кожаный допустил ошибку.
Вместо того чтобы покорно опуститься на колени, он дернулся. Шатов всем телом нажал на локоть левой руки, одновременно выворачивая кисть. Парень дернулся снова.
Шатов надавил сильнее.
Парень заматерился, попытался выпрямиться.
– Сиди, урод! – пробормотал Шатов. – Не заставляй…
Парень взмахнул правой рукой и в неверном свете бара Шатов увидел нож. Не обращая внимания на скрипящие от боли суставы, кожаный пытался достать Шатова ножом.
Все. Шатов перестал воспринимать кожаного как человека. Все. Перед ним был убийца. Снова кто-то попытался ударить Шатова ножом. Все.
Шатов надавил сильнее, заваливая парня на пол. Стал на колено, напрягся и рванул руку кожаного вверх. Противный влажный хруст. И истошный вопль. И судорожный рывок тела.
Это уже не была попытка высвободиться. Это тело реагировало на боль, Но Шатов не захотел этого понимать. Он рванул руку еще раз, выворачивая ее из сустава.
И снова вопль. Такой, что его услышали все, не смотря на азарт драки и рев музыки.
Шатов оттолкнул в сторону обмякшее тело и встал. Обвел взглядом зал. Вытер руки об одежду. Почувствовал, как колотится сердце, как царапает горло воздух при каждом вздохе.
– Получили? – спросил Шатов шепотом. – Получили?
Музыка стихла. Разом. То ли бармен решил, что хватит музыкального сопровождения, то ли просто закончилась кассета. Шатов стоял посреди тишины, глядя на замерших приятелей и подруг кожаного. Он нарушил правила. Он не имел права бить члена их компании. Право на дружеский обмен синяками имели только они. А никак не какой-то урод со стороны.
Внутренний конфликт сразу отошел на задний план. В конце концов, додраться можно было и потом. После того, как проучат чужого.
– Он Толика покалечил! – завизжала девка с малиновыми волосами.
Три крепко выпивших парня и пять разъяренных дам, автоматически пересчитал Шатов. Шансов, в общем, мало. Тем более что он таки действительно искалечил Толика.
Три парня и пять дам… С Толиком – четыре парня. Не парное число. Шатов даже улыбнулся этой нелепой мысли. Через минуту…
От удара он все-таки уклонился. Бил тот самый противник Толика, одетый в джинсовую куртку. И боксерский класс был у него повыше, чем у кожаного приятеля. Шатов, заметив краем глаза движение слева, успел подставить руку.
Мимо. Еще раз. Болезненный удар в плечо. Уклониться. Что-то прочесало по скуле. Твою мать! Шатов ударил. Ударил из всех сил. В лицо.
Боль отозвалась в запястье и плече. Еще удар, с левой. И снова в лицо. Головы им всем отливают на танкостроительных заводах, что ли?
Тогда – по ходовой части. Шатов ударил ногой в голень, под коленную чашечку. Ударил не глядя, не отводя взгляда от лица противника. И попал.
Джинсовый заорал, наклоняясь, чтобы схватиться за ушибленное место. Движение настолько же естественное, насколько в этой ситуации глупое. Редко кто откажется ударить ногой в лицо. В такой позиции это очень удобно. Шатов отказаться не смог.
Ногой. В лицо. И еще раз. И добавить. И еще раз, пока не упал навзничь. И… Шатов понял, что стоит над лежащим парнем, лицо которого залито кровью, который пытается отползти, но не может, а только елозит ногами по полу.
Рот Шатова наполнился горечью. Он снова сорвался. Снова… Черт.
О том, что в баре, кроме него есть еще и другие Шатов вспомнил не сразу. И удивился. Его еще не смяли. «Странно…» – медленно проползло в мозгу. Все мысли Шатова отчего-то стали медленными и неторопливыми. И равнодушными.
Свалят? На здоровье. Забьют? Такова жизнь: либо се ля ви, либо се ля вас.
Шатов медленно обернулся к остаткам компании. И удивился. Медленно и равнодушно. Остатки стояли на прежнем месте, хотя должны были уже навалиться и смять. И пинать от всей души. И…
Стоп, одернул себя Шатов. А кто это стоит между ним и компанией? Шатов его знает… А, майор Сергиевский… Душка майор Сергиевский. И как это ему удалось их остановить? Добрым словом?
Шатов тряхнул головой, отгоняя оцепенение. Как там говаривал Ал Капоне? Добрым словом и пистолетом можно сделать гораздо больше чем просто добрым словом. Сергиевский, похоже, применил средство в полном объеме.
В руке был пистолет, и что-то майор еще говорил стоящим. Шатов из-за шума в ушах не мог разобрать, что именно, но слова были явно доходчивыми и находили живой отклик в душах слушателей.
– Все нормально? – майор повысил голос.
– Нормально, – сказал Шатов.
– Тогда двигайтесь, пожалуйста, на выход.
На выход, так на выход, пожал плечами Шатов.
Он ничего не забыл тут на месте сражения? Шатов огляделся. Кажется ничего. Ну и славно. Ну и хорошо. На выход.
Шатов медленно подошел к двери, медленно открыл ее, с трудом преодолевая сопротивление пружины, медленно поднялся по ступенькам на улицу…
Холодает. Бабье лето прошло, и осень начала мелко сеять воду сквозь решето туч. Шатов подставил лицо под мелкие, почти невесомые капли.
Небо ощупывало его лицо сотнями крохотных лапок. Сотнями крохотных холодных лапок. Небо хочет познакомиться с ним?
Снова глупые мысли. Небу нет до него дела. Небу все равно. Небу наплевать на всех, кто поднимает к нему лицо. Небо не ощупывает запрокинутые лица людей, оно отталкивает их. Отталкивает дождем, или пытается завалить снегом.
За спиной громко лязгнула дверь.
Толчок в спину:
– Ходу.
– Что?
– Ходу, – повторил Сергиевский, – почти бегом.
– Хорошо, – кивнул Шатов.
– Да, в общем, хорошего-то, как раз, и мало. Вы не умеете драться, господин Шатов.
– Как это не умею?
– Совершенно не умеете, – Сергиевский похлопал Шатова рукой по плечу. – Искусство пьяной драки состоит именно в том, чтобы и душу отвести, и никого особо не повредить.
– Извините, я был трезвым, – сухо поправил Шатов.
– Это недочет, – согласился Сергиевский, – но для трезвого в пьяной драке также есть набор правил.
– Что вы говорите?
– Именно то, что я говорю. Правило номер один – вообще не встревать в пьяные драки. Просто взять и убежать.
Шатов промолчал.
– Второе правило, если убежать сразу не получилось, вали ближайшего и снова убегай. Причем валить нужно того, кто стоит на пути вашего отступления, и валить нужно либо хорошо поставленным ударом своей конечности, либо чем-нибудь тяжелым. Можно стулом.
– И снова – бежать? – уточнил Шатов.
– И снова бежать. В людное место. Так как пьяный обычно бегает плохо, и также плохо отличает одно лицо от другого. В толпе он вас просто потеряет.
– Как все просто!
– Абсолютно просто. А что сделали вы? Встряли в драку. Искалечили двух человек…
– Какая жалость!
– Искалечили двух человек и даже не попытались смыться, – закончил свою мысль Сергиевский.
– Следующий раз попытаюсь исправиться, – Шатов остановился и несколько раз глубоко вдохнул.
– Зацепили?
– Нет. Просто хреново. Все хреново. Меня от всего этого тошнит. Ненавижу.
– Ментов?
– И ментов тоже.
– А еще?
– Что вы лезете ко мне с этими идиотскими вопросами? – Шатов наклонился, борясь с приступом тошноты.
– Вы сегодня что-нибудь ели? – спокойно спросил Сергиевский.
– Ваше какое дело?
– Почти никакого. Но если не кушали, то и рвота вам не угрожает. За время нашего знакомства я ни разу не видел, чтобы вы обедали. Это привычка или нервы?
Шатов сплюнул вязкой слюной и выпрямился:
– Это нервы, а что? Плохо?
– Плохо, – Сергиевский остановился, повертел головой, – а не зайти ли нам в кафе?
– Опять? – Шатов даже не улыбнулся.
Сергиевский сегодня словно решил вывалить на Шатова массу нелепых замечаний и поступков.
– Вы еще не напились кофе в «Самшите»? Или вам было мало зрелищ?
– Мы еще не поговорили толком, – ответил Сергиевский спокойно, – а мне еще нужно решить некоторые проблемы и поужинать заодно.
– Нам сегодня обязательно возвращаться на базу?
– Обязательно.
– А то можно было бы поужинать у меня, – Вике, в конце концов, тоже было бы интересно послушать их беседу для передачи Хорунжему.
– Нет, спасибо. Поужинать, наверное, можно было бы, но я не смогу решить своих дел, – Сергиевский глянул на часы.
– Торопимся?
– В общем, да. Побежали.
Бежать пришлось недалеко. По Пушкинской вверх всего метров сто, потом вправо, на Дарвина, еще столько же.
На этот раз точка общепита называлась «Нота», светилась огнями, и на стоянке перед кафе стояло несколько автомобилей. За стеклянной дверью маячил высокий подтянутый парень в черном костюме.
– Прибежали… – протянул Сергиевский и постучал в стекло.
Охранник подошел, узнав Сергиевского, заулыбался и открыл дверь:
– Добрый вечер, Сергей Викторович!
– Привет, Сережа, как дела? – Сергиевский пожал охраннику руку, кивнул на Шатова, – знакомься, это журналист Шатов.
– Очень приятно, Сергей.
– Евгений, – Шатов ответил на сильное, уверенное рукопожатие.
– Вас ждут, Сергей Викторович. В кабинете.
– Хорошо, я пойду, а ты пока прими гостя.
– Обязательно, – охранник закрыл дверь на засов, подождал, пока майор скроется за обитой кожей дверью в глубине холла, и обернулся к Шатову. – Вам, кажется, нужно посетить туалет.
– Не понял?
– Туалет, прямо по коридору и направо. Аптечку вам сейчас принесут.
– Аптечку? – Шатов подошел к зеркалу возле раздевалки.
Черт, ему таки досталось в «Самшите». На скуле имела место свежая ссадина. Чем же это он меня? Просто кулаком? Однако, шершава рука у люмпен-пролетариата.
– Говорите, направо?
– Да.
Направо так на право. Шатов прошел в туалет. Цивилизованные люди, они и в сортире поддерживают цивилизацию. Чисто, приятно пахнет, даже как-то уютно.
Шатов посмотрел на свое отражение в зеркале. Осунулся мужик, несколько похудел даже. И еще эта ссадина… Вика наверняка поинтересуется, что и откуда. Ей нужно что-то сообщать Хорунжему. Не Дракон ли? Не Дракон? Нет, покачал головой мужик в зеркале, не Дракон. Просто группа простых граждан реализовывавших свое простое право на простой отдых.
Шатов открыл кран, сполоснул руки. Задумчиво посмотрел на них, вспомнил пропитанный ревущей музыкой смрад бара, потную руку на своем горле, хруст кости… Отражение зябко передернуло плечами.
И мыло у них здесь импортное, пахнет чертовски приятно, славно мылится… Шатов несколько раз тщательно вымыл руки с мылом, вытер бумажными полотенцами из пластиковой коробки на стене. Еще раз присмотрелся к зеркалу – на шее царапин и ссадин не осталось. И на обуви, слава Аллаху, крови не было.
– Где раненный? – голос был женским, приятным и молодым.
Шатов оглянулся.
– Можете не отвечать, – улыбнулась девушка, стоящая на пороге, – кроме этой замечательной ссадины повреждений, я надеюсь, нет.
– Нет, – подтвердил Шатов.
– А вот мы ее сейчас перекисью, – девушка поставила аптечку на полку перед зеркалом, достала вату и пузырек.
– А больно не будет?
– А мы подуем на ранку, и больно совсем не будет, – пообещала сестра милосердия, – меня, кстати, зовут Яной.
– Евгений.
– Так официально? – Яна открыла пузырек, смочила ватку и осторожно прикоснулась к ссадине.
– Это не официально. Это мания величия. Две первых буквы проглатываются, и звучит льстящее мою самолюбию: «Гений».
– Тогда понятно, Гений, – засмеялась Яна, – но вы как-то скованы. Неужели больно?
– Нет, просто я впервые беседую с девушкой в мужском туалете.
– Мы уже заканчиваем. Жить вы явно будете…
– Во всяком случае, некоторое время, – сказал Шатов и еле заметно поморщился.
Дурак. Что-то он зациклился на этом. Что-то он не может думать ни о чем другом, кроме как о жизни и смерти. О жизни в том смысле, что она все равно рано или поздно кончится.
– Ну, раз у нас все так хорошо, – Яна закрыла аптечку, – разрешите пригласить вас в кабинет.
– Вот так сразу?
– А чего тянуть? Прямо в кабинет. А там уж и…
– Что? – Шатов с удивлением отметил, что в присутствии Яны его настроение улучшилось, и мир стал выглядеть немного приветливей. – Что там уж?
– Там уж вы сами решите, чем вам приятно заниматься в одиночестве в отдельном кабинете, – засмеялась Яна и вышла.
Засмеялся и Шатов.
Кабинет был крохотный, собственно даже и не кабинет, а ниша в стене зала. Столики в зале были заполнены почти все. Посетители были одеты более чем пристойно, музыка была ненавязчивой, освещение мягким, а официанты вежливы без хамской подобострастности.
– Присаживайтесь, – официант включил маленькую лампу на столике и положил на стол папку с меню. – Будете что-то заказывать, или подождете Сергея Викторовича?
– Я подожду Сергея Викторовича, – ответил Шатов, и официант удалился.
Вот такие пироги, Евгений Шатов. Майор оказался не просто Сергиевским, а еще и Сергеем Сергеевским. И весьма уважаемым человеком в весьма респектабельном ресторане. И что это значит? Наверное, для майора это что-то значит. Не исключено, что это что-то должно значить и для Шатова. Но пока не значило ничего.
Разве что… Разве что, майор хочет продемонстрировать Шатову свое высокое общественное положение? Зачем? Их отношения до сегодняшнего дня великолепно устраивали Шатова, не мешая ожидать личного пришествия Дракона и всеобщей катастрофы.
Майора, выходит, не устраивали. Его проблемы. А у Шатова есть проблемы свои. Нужно время от времени обдумывать все происходящее. Хотя бы для того, чтобы понять в какую очередную кучу дерьма он попал. Эта драка…
Шатов прислушался к своим ощущениям и с удивлением обнаружил, что не испытывает отвращения или раскаянья. Ничего подобного. Сейчас, вспоминая все, что произошло в баре, Шатов с удивлением обнаружил, что совершенно спокоен или даже умиротворен.
Выброс адреналина словно обмыл его мозг, и сейчас было только… удовлетворение, что ли. Хотелось просто расслабленно посидеть, наслаждаясь покоем.
Все закончилось хорошо. Все закончилось очень хорошо. Что бы там не говорил Сергиевский, ему удалось выйти из пьяной драки с минимальными потерями. Шатов потрогал ссадину. С минимальными. Правда, благодаря вмешательству Сергиевского. Спасибо ему…
Что-что? Шатов щелкнул пальцами. Спасибо? Как-то не тянет благодарить. Ведь умный и проницательный майор, специалист по пьяным дракам, мог пресечь драку в самом зародыше. Пусть не общую свалку компании, хотя и с ней он потом легко справился, но драку Шатов с кожаным, а потом и с джинсовым он мог остановить демонстрацией либо удостоверения, либо пистолета. А он…
Сергей Сергиевский добродушно позволил Шатову немного размяться в товарищеской драке. С участием ножа, кстати. Зачем? Просто так? Не хотел мешать? А сам визит в бар? Ведь все это совершенно бессмысленно, ведь ни поговорить, ни даже попить кофе они там не смогли. И даже не могли вообще.
Майор ведь прекрасно знал, что через несколько минут им придется идти сюда, в «Ноту». Знал и, тем не менее, вначале привел Шатова в тот серпентарий. Зачем? Чтобы спросить его мнение о своей группе? Чушь. Полная чушь. Чушь в степени… Шатов задумался. В степени чуши.
Господи, да ведь даже те сволочи, которые летом пытались убить Шатова, тот ныне покойный оперативно-поисковый отдел, и то выглядели значительно профессиональнее и деловитее. Они не занимались фигней, они целенаправленно двигались к нужному результату, не устраивая клоунады.
И начальник их, также майор милиции, не вел душеспасительных бесед. Он давил, угрожал, пугал. А потом перешел от слов к делу, и не его была в том вина, что Дракон умел это делать лучше.
– Все в порядке? – Незаметно подошедший Сергиевский, сел напротив Шатова боком к залу. – Не скучали?
– Вашими молитвами.
– Значит – не скучали. Я позволил себе сделать заказ и для вас тоже.
– Я не голоден, – не совсем уверенно ответил Шатов.
– Ну, значит, они потом унесут ваш ужин, – Сергиевский поправил салфетки в вазочке посреди стола.
– Значит, унесут.
– Хотите, я угадаю о чем вы думали сейчас до моего прихода? – неожиданно спросил Сергиевский.
– А если я скажу «нет», и вы потеряете возможность блеснуть проницательностью?
– Я переживу, а вы еще долгое время будете себя пилить, так и не узнав, правильно я вас просчитал или нет. Так говорить?
– Говорить.
– Вы сидели и думали, зачем я вас таскал в «Самшит», если можно было сразу прийти сюда? Так?
– И еще я думал, какого черта вы не остановили драку, а позволили мне принять в ней участие. Я, кстати, чуть не схлопотал удар ножа.
– Вот это было бы совсем некстати, – майор отодвинулся от стола, чтобы не мешать подошедшему с подносом официанту.
Естественно, некстати, подумал Шатов. Меня бы пришлось везти в больницу, накрылся бы деловой визит в «Ноту», да еще пришлось бы объяснять высокому начальству, как именно важный свидетель получил ножевое ранение… Некстати. А уж как самому важному свидетелю это ранение было бы некстати…
– Салат называется «Мозаика», – майор подвинул к себе тарелку.
– Ага, – Шатов посмотрел на свою порцию, – крабовые палочки, консервированная кукуруза, свежие огурцы…
– Угадали, только мясо тут действительно крабовое, а не поддельные палочки прибалтийского производства.
– Серьезно?
– И очень вкусно. Вы попробуйте…
И сколько же это может стоить? И сколько таких порций может позволить себе майор милиции на свое жалование? Шатов подвинул к себе тарелку.
– И не смотрите на нее так, – майор налил себе в бокал минеральной воды. – Это не взятка. Это честно заработанный ужин.
– Честно заработанный?
– А вы думаете, что я уж и не могу честно заработать?
– Чем? Или вы выполняете роль крыши?
Майор не торопясь, допил воду и кивнул:
– Угадали. Именно крыши.
– И вы мне это так спокойно говорите? – осведомился Шатов.
– А почему бы и нет? Или вы напишете обо мне статью? Жуткую разоблачительную статью, которая прервет мою карьеру? – Сергиевский улыбнулся. – Сомневаюсь…
– Сомневаетесь, что напишу?
– Сомневаюсь, что подорвет.
– Вы так уверенны в своей неуязвимости?
– Я уверен в том, что моей карьере хуже не будет. Хуже некуда, – Сергиевский замолчал, давая возможность Шатову подумать над репликой.
Шатов молча доел салат и заговорил только после того, как официант убрал пустые тарелки и принес что-то запеченное под майонезом.
– Мясо по-французски, – представил Сергиевский блюдо.
– Евгений Шатов, очень приятно, – представился блюду Шатов.
– Вы повеселели, я смотрю.
– А я смотрю и думаю, когда вы перейдете к интересующей вас теме, – Шатов отодвинул тарелку с мясом и подпер щеку кулаком, – я внимательно слушаю.
– Да вы ешьте, его нужно есть горячим, а я тем временем отвечу на ваши вопросы, – предложил Сергиевский.
– На все? – приподнял бровь Шатов.
– Кроме слишком интимных.
– Ага, – Шатов придвинул тарелку и взял в руки нож и вилку, – тогда – по порядку.
– Поехали! – майор отрезал кусок от своей порции и отправил в рот. – Ведь вкусно же!
– Вкусно, – согласился Шатов, проглотив первый кусок, – какое, кстати, у вас образование?
– Истфак, спецназ, органы, юридический заочно. А что? – спокойно спросил Сергиевский.
– Ничего, – Шатов не подавился мясом только потому, что успел тщательно прожевать свой кусок.
– Внешность обманчива? – поинтересовался Сергиевский.
– Честно – да.
– Понятно. Поехали дальше.
– Тогда поясните, почему мы отправились в «Самшит»?
– Мне нужно было проверить некоторые свои психологические наблюдения, – майор ответил серьезно, чуть подумав перед ответом.
– Вы хотите сказать, что знали о возможной драке? – Шатов отложил вилку и нож.
– Не знал. Не волнуйтесь вы так, кушайте.
– Не знали…
– Не знал, но очень на нее надеялся, – уточнил майор.
– То есть?
– «Самшит», как вы, наверное, знаете, место достаточно специфическое.
– Слышал.
– Вот. Нормальные клиенты туда не ходят. Местная сявота расписала дни посещения бара между собой, что обеспечивает хозяйке заведения некоторую стабильность дохода. Сегодня был день кодлы Сени Шрама и даже более того, день его рождения. Понятно, что компания будет веселая и если не передерется между собой, то попытается оторваться на посторонних. Либо одно, либо другое.
– А если бы ни то и ни другое? – Шатов почувствовал, как появившийся было аппетит медленно уходит.
– Я всегда мог задеть легкоранимое самолюбие этих уродов. С тем же результатом.
– Зачем? Какого хрена вам эта драка дала? – Шатов бросил вилку.
– Тише, не стоит кричать в приличном заведении, – Сергиевский приложил палец к губам, – эмоции можно выражать и тихим голосом. И даже нормативной лексикой.
– Зачем вам понадобилась драка? – тише спросил Шатов.
– Зайдем издалека, – предложил майор.
– Зайдем, – согласился Шатов.
– Итак, почти две недели назад я узнаю о существовании некоего журналиста, который почему-то завязан с целой серией убийств. Вернее, смертей, которые могут быть и убийствами в том числе. И начальство на этого журналиста реагирует странно.
– Как именно?
– Вместо того, чтобы взять его за там и прокрутить по полной программе, мне рекомендовано привлечь журналиста Шатова к деятельности группы, которую я, кстати, должен собрать самостоятельно, тут мне начальство дает полный карт-бланш.
– И что здесь особо удивительного? – поинтересовался Шатов.
– В принципе – ничего. Так бывает, или, во всяком случае, могло бы быть. Фокус в том, что на моей памяти такого не было ни разу. Свидетелей привлекали, но для этого вовсе не обязательно практически включать его в группу. Можно вызывать время от времени на допросы и опознания. Старшему группы разрешали высказать свои предложения по составу, иногда даже полностью эти предложения принимали, но не с такой формулировкой – карт-бланш.
Далее, группу зачем-то решили отодвинуть подальше от тела родных внутренних органов и посоветовали мне поискать помещение.
– Кстати, примите мои поздравления, – улыбнулся Шатов, – помещение вам удалось на славу.
– Да, это тоже странно. Честно говоря, я решил повыеживаться перед начальством. Тот офис принадлежит одному… конкретному пацану, – Сергиевский растопырил пальцы, демонстрируя конкретность пацана. – Я попросил его об услуге, и он согласился пустить нас в только что оснащенное помещение на полгодика. И начальство мое, осмотрев базу группы, ничего не сказало по этому поводу. Даже не поинтересовалось, как именно я этого конкретного пацана уговорил.
– А как, если не секрет?
– Есть некоторая информация, которая… ну, и так далее…
– Шантаж?
– Зачем шантаж? Шантаж или наезд – это повод для разборки либо с участием адвоката, либо с участием представителя крыши. А информация…
– Все равно шантаж… – упрямо повторил Шатов.
– Ну хрен с ним, пусть будет шантаж, не стоит спорить о терминах. Но сам факт! – Сергиевский поднял палец. – Сам факт!
– Интересный, но, тем не менее, не объясняющий вашего странного поведения.
– Вы всегда так торопитесь?
– Часто.
– Тогда побежали дальше, – майор сделал паузу, официант снова убрал посуду и принес кофе, – я сказал вам о своей карьере… Собственно, с карьерой моей – все. То есть, совсем. На такое дело могли поставить только человека, которого особо не жалко.
– А если вдруг вы его раскроете?
– Только если вдруг. Вы вообще в курсе, сколько обычно длиться среднестатистическое дело о таких вот убийствах?
– Думаю – долго.
– Вашего дракона совершенно безрезультатно искали полгода.
– Моего дракона искали люди, которые не хотели его найти, – поправил Шатов.
– Ничего подобного. Вашего дракона искали люди, которые очень хотели его найти. Им было жизненно важно его найти и убить, чтобы не всплыла разница в показаниях. Вдруг на допросе ваш приятель сообщил бы, что уконтрапупил сотню, а обнаружено было, скажем, полторы сотни?
– Всего три десятка.
– Это за полгода. А искали бы его еще года три. Если бы не больше. И представьте себе, те менты, которые вас чуть не угробили, были не самыми бесталанными операми. Далеко не самыми бесталанными. И ничего не нашли. Так что, продолжать поиски дракона могли поручить человеку одновременно толковому и ненужному. Понятно?
– В общих чертах.
– Тогда продолжим. Этому ненужному грамотею дают возможность самому сформировать группу, обеспечить базу, самую крутую из всех возможных, кстати… И теперь скажите мне пожалуйста, если он при всем этом не смог найти убийцу, то кто в этом виноват? Можете не отвечать.
– Вы расцениваете это все как заговор лично против вас, – с иронией спросил Шатов.
– Нет. Я рассматриваю это все, как попытку на всякий случай прикрыть задницу себе и очень высокому начальству. Это ж они целые полгода скрывали от общественности существование серийного убийцы. И, кстати, до сих пор скрывают. Ведь уверены, что это тот же самый сейчас использует вас вместо бумажного дракона. И тем не менее…
