Зосима Тилль
Минимо: перезагрузка
– Ну это нас, я думаю, устраивает. Но всё же больше хотелось бы девочек…
– Девочки-стрельцы – романтичные прямолинейные стервы…
– Ну прямо, как мы с тобой сейчас, – не удержалась от комментария «номер два».
– Ага. Врать не умеют. Всегда открыто скажут, что о ком думают и как им всем скопом лучше всего пройти в известном интимном направлении. Тем не менее, о себе могут заливать такие фишки, что даже Барону Мюнхгаузену не снились. Обожают всяческую дешевую романтическую пургу, вроде чтения скоммунизженных плаксивых стихов, встреч лунной ночью у фонтанов и падения на колени при изъяснении в любви. Частенько проваливаются в затяжные депры, и тогда к ним лучше не соваться. Если замечают, что им изменяют – проваливаются в депры еще чаще. Но при всём при этом очень невнимательны, так что кидать их можно легко и непринуждённо. В постели порой испытывают довольно странные комплексы, но в целом очень даже ничего.
– Лично меня это полностью устраивает. Ну точно, мы с тобой. Особенно про странности в постели. Кстати, там ничего в твоем гороскопе не сказано о том, что для того, чтобы затащить такую в постель на первом свидании, достаточно подарить ей букет роз и прогуляться, на втором – снова подарить букет, прогуляться и поцеловать, ну, а на третьем просто и сердито с ней переспать?
– А то?! Все беды в личной жизни от того, что мы не умеем говорить на табуированные темы. В первую очередь с другими, и только во вторую – с самими собой. Получается, что мы сами себе создаем ситуации для возникновения хронических душевных сквозняков. «Вот здесь – можно, а вот это делают только проститутки, а я – ни!» Потому и ходят люди налево, «к проституткам» обоих полов, потому что у тех можно всё. Так почему бы не откинуть табу, тем самым закрыв окна и выключив ветродуй. Поверь, при таком раскладе никого никуда и ни за что не удует…
– Ну, у нас в этом с тобой, так сказать, двойной стеклопакет! Любовь – это полёт в затяжном прыжке с заоблачной вышины. А взлет она или падение – зависит от того, насколько мы умеем ловить порывы ветра и планировать. Мастера учатся и летают всю жизнь…
– Ну, тогда, давай выпьем и…
– Звучит, как тост. За это самое «и»! И-и-и-и!..
– В столицах два часа дня. Вы слушаете радиостанцию «Твин-ФМ»…
«А какой сегодня день недели?» – сознание судорожно искало объект для ненависти. Ринат еле продрал глаза и попытался было оторвать голову от подушки. С первой попытки это оказалось ему не по силам. Недолго думая, радужные перспективы в панике начали покидать едва начавшийся день. Вчерашнее застолье запечатлелось в памяти крайне смутно и размыто. «Это надо же было так напиться, чтобы позволить девчонкам переодеть себя в женское, накрасить как шалаву, да ещё и нацепить на голову парик? – превозмогая пульсирующую головную боль, эхом разнеслось по его сознанию. – Хорошо, хоть Ринка пару бутылок пива на утро оставила. Вроде… Никогда ещё, чтобы утром лечиться, не пил. Как же я до постели-то добрался? Стыдно… Стыдно-то как…» Со второй попытки он всё-таки встал и кое-как подошёл к зеркалу. Вопреки ожиданиям, с амальгамы на него смотрел пусть и очень помятый, но всё же традиционный, начинающий лысеть мужчина лет тридцати-тридцати двух. Ринат огляделся вокруг, пива нигде не было. «Ффух… Это же надо было такому привидеться! Белиберда какая-то, хоть спать не ложись! – словно оправдываясь, отвещал он, глядя глаза в глаза, своему отражению. – Если дело так и дальше пойдёт, то с выпивкой надо будет завязывать…» Ринат прилизал пятернёй короткие редеющие волосы и собрался было пойти на кухню, как в дверь, стараясь не производить лишнего шума, впорхнула показавшаяся ему сегодня по-особенному воздушной Рина.
– Дорогой, ты уже встал?
– Да-да… Да..рина?
– А кого ты в нашей спальне ещё увидеть мечтал? Иринку что ли? Ну я покажу тебе, как при живой жене о её сестрёнке-то мечтать! – прыснула звонким смехом она ему в лицо. – Ну ты и лежебока! Хотя после вчерашнего это тебе простительно. Ну… И как спалось?
– Тревожно что-то… Всю ночь чепуха какая-то преследовала. То убегал от кого-то, то звёзды хороводом окружали и в причудливые позиции строились, то снова меня кто-то преследовал… или я кого-то куда-то заманивал, не помню… – стараясь не проболтаться о своих подозрениях, неохотно пробурчал Ринат, но про себя отметил: «Странно, а куда делся „Милый“? Ринка меня в последнее время иначе как „милым“ не звала. „Дорогой…“ Звучит как-то тепло и.… будто бы из прошлого…»
– Ну, как известно, сон алкоголика тревожен и чуток, так что особо удивляться здесь нечему. А вид у тебя и вправду нездоровый. Смотрю, тебя путин посетил?
– При чём здесь Путин?
– Не Путин, а «путин» – повышенный уровень тревожности и напряженности. Абстинентная психастения, короче. Пиво будешь? Я в холодильник от кровати унесла, чтобы ты, блуждая ночью в поисках туалета, ненароком не разбил…
«Так пиво всё-таки было? Может, и остальное…», – Ринат сделал над собой усилие и отмахнулся от этой мысли, как от назойливой мухи.
– Пиво говоришь? Не хочу… Но, пожалуй, буду. Видать, вчера перебрал основательно, – после недолгих раздумий согласился он и пошёл к холодильнику.
– Видать? – округлила было глаза Дарина, но вовремя опомнилась и взяла себя в руки и вновь надела маску обыденности.
Проходя мимо гостиной, Ринат ненароком бросил взгляд на диван. Против его ожиданий, признаков постельного белья на нём не наблюдалось. Гостевое спальное место выглядело так, будто его вообще не застилали и, тем более, не раздвигали. У окна в кучу были свалены предметы женского гардероба – кожаная мини-юбка, блузка… На полу в беспорядке валялись женские лаковые туфли на длинной шпильке и кружевные чулки с ажурными резинками. Венчал это всё «безобразие» иссиня-черный дамский парик-каре. «Неужели всё-таки было?..» – вновь подумал и отогнал от себя назойливые мысли Ринат.
– Дорогая, а Ирина в ванной отмокает, что ли? – крикнул он за спину в сторону спальни.
– Снова ты за своё, негодник? С чего ты это взял?
– Да вещи здесь женские разбросаны, на диване, вот и подумал…
– Подумал он! Раньше надо было думать! – вновь звонко прыснула Дарина. – Вроде ты не «рак», а упорно при живой жене о ком-то другом думаешь, – у Рината вновь необъяснимо гаденько засосало под ложечкой. – Ирина с утренним «экспрессом» уже к себе в Питер укатила. Встала, выпила кофе, переоделась в чистое, собрала свои шмотки и игрушки – и поминай как звали! Завтра же на работу, а ей ещё и собираться надо…
«Какие-такие «свои игрушки»? С какой-такой поры у неё в нашем доме появилось что-то своё? – взыграло ретивое в голове Рината. – Но всё-таки «переоделась» … Значит – приснилось…», – в очередной раз попытался успокоить он себя, достал из холодильника бутылку, открыл и расположился за столом.
«Пиво с утра… Холодное… Дома… От любимой… В последний раз такое, если мне не изменяет память, было в медовый месяц, – наливая пенный напиток в стакан, размышлял он. – Всё последнее время она держала меня в «чёрном теле», а тут бац, и разворот на сто восемьдесят. С чего бы это?»
– Да, кстати о работе… – раздался у Рината за спиной голос жены. – Дорогой, ты же не станешь на меня ругаться?
– Нет, а что случилось?
– Я тут залезла в твой ноутбук, покопалась в интернете и случайно записала тебя на собеседование. Завтра в одиннадцать. Компания хорошая, крупная. Работа, правда, не по твоей специальности, к тому же разъездная. Но ты же у меня в компьютерах разбираешься… Денег, конечно, не фонтан, но зато стабильно. Пока будешь по клиентам бегать, подыщем тебе что-нибудь более подходящие. А так на безрыбье и кастрюля – соловей… Ты со мной согласен?
– Конечно, любимая. – Ринату ничего не оставалось, кроме как согласиться.
– Ну тогда допивай спокойно пиво и давай назад в кровать. Завтра ты должен быть мальчиком-огурчиком, а не таким потёкшим помидором, каким ты выглядишь сейчас. Вот увидишь, у нас с тобой всё получится. Ведь девчонки – это сила!..
Ринат кинул на неё взгляд, полный неподдельного изумления.
– Когда рядом их мальчишки, конечно же! – моментально поправилась Дарина и, раскачивая бёдрами, грациозно направилась в сторону спальни.
– Дорогой, я тебя жду-у-у… У нас с тобой в запасе есть ещё целый день, чтобы вспомнить друг с другом всю массу наших маленьких «забытых» неожиданностей…
Ринат споро допил пиво и потянулся к дверце шкафа под кухонной мойкой, чтобы определить пустую тару по назначению. В помойном ведре среди пустых бутылок и кучи объедков со вчерашнего стола валялась целая пригоршня ватных дисков со следами от густого макияжа, пустой блистер от таблеток для повышения мужской потенции и нераспечатанная пачка презервативов.
– Да уж, неожиданностей нам вспоминать хватит до тех пор, пока чья бы она ни была сестра вновь не посетит нас с внеочередным дружеским визитом, и не отгрузит ещё, – пробормотал огорошенный увиденным Ринат.
– Дорогой, ты что-то там сказал? – донеслось в ответ со стороны спальни.
– Бегу, любимая! Я уже… к тебе… иду…
Часть 3. Аквариум
…
– В Обнинске полдень. Вы слушаете радиостанцию «Твин-ФМ», и сейчас у нас в эфире очередной новостной блок…
– Новости… Новости… – перелистывая очередную страницу бесплатного журнала из супермаркета, с ногами устроившись на переднем пассажирском бубнила себе под нос Дарина. – Везде врут, все всё врут!
– Знаешь, а я тоже как-то не очень верю женщине, когда та говорит, что любит детей больше, чем мужа, – стараясь не будить лихо, осторожно заметил Ринат. – Детей она может оставить с соседкой. Мужа – никогда.
– Я тебя с сестрой почти на год оставляла, и что?
– Проститутка…
– Что ты сказал?
– Знаешь: проститутка…
– Да пошёл ты! – «пока оно тихо» явно не случилось.
– Знаешь, прости, тут как-то не очень… А всего лишь приехали смотреть квартиру… Но, в принципе, ты права, Обнинск – это вариант. Без пробок всего сорок пять минут на машине, и ты в метро. Почти как у нас во Внуково, когда мы с тобой только начинали. Кстати, я разбирал вещи в шкафу и на твоей полке случайно наткнулся на томик Камасутры. Ты знаешь, я удивлён!
– Это не моё, я не знаю откуда это там взялось!
– Ты бы, конечно, отмазалась, но эти поправки и дополнения, сделанные на полях твоим почерком…
– Тебе хорошо… Ты – дурак, с тебя и спроса никакого. А что делать мне… умной? Если не изменяет память, мы купили какое-то забавное издание в Амстердаме во время свадебного путешествия, и ты в кофе-шопе под «сативу» что-то там писал. Может, это оно?
– Да, но почерк-то твой…
– И не гавкай на меня тут! Когда мы только начинали вместе жить, у тебя было прекрасное чувство юмора. Ты был для меня опасен, заставлял постоянно смеяться, смеяться, смеяться, а потом бац, и я уже голая…
– Ну, я и сейчас могу… мяукнуть!
– Ринат, нет, ну ты только задумайся! – постаралась перевести тему Дарина. – Шикарная «трёшка» по цене нашей скромной московской «двушки»… Правда! Машину ещё купить нужно, не то на каршеринге разоримся.
– Ну, в принципе, если мне на неделе одобрят кредит, то заёмными деньгами я смогу досрочно погасить ипотеку, и если мы продадим наше «шале» в предместьях аэропорта, то с вырученной суммы я смогу и с банком рассчитаться, и первый взнос за новую кабалу в Обнинске внести. На машину мне, я думаю, тоже кое-что останется. Вам с Иркой на двоих и её «красненькой» достаточно будет. «Красненькие» машинки, они же быстрые?
– Ой, а что это там синенькое? – Рина зашуршала бумажным пакетом с хот-догами, купленными ими на недавней заправке.
– Где?
– Ну вот там… На расстоянии, на голом…
– А есть ещё и одетое расстояние? И где оно бродит? Скажи мне лучше, что ты хочешь там увидеть?
– Домик у моря с видом на настоящего мужчину…
– Я не могу угадывать твои желания. Пожалуйста, говори конкретно – что ты хочешь?
– Ринатик, как говорится, если ты впадаешь в депрессию, значит ты – её приток. Я хочу, чтобы ты угадывал мои желания!
– Я и так люблю тебя, скучаю, мне постоянно тебя не хватает. Ты снишься мне каждую ночь. Я не могу без тебя. А ты?
– Как ты было в одной книге? «Сосиски ем».
– У тебя вообще стыд есть?
– Был, но с годами выветрился.
– Ну хоть в знаки ты какие-нибудь веришь?
– Нет, потому права у меня и отобрали. Тогда я как раз поставила набухать тесто, но сама набухалась чуть раньше…
– Знаешь, Дарина, я в последнее время чувствую себя как Алиса в Стране чудес: вокруг какие-то странные создания, в голове мечется кролик с часами – опаздываем, опять опаздываем… Хочется всех взять и отпозитивить. Отпозитивить, отпозитивить и потом ещё немного допозитивить, чтобы не ныли! Ты не задумывалась почему люди слепнут от боли, когда внезапно разбиваются их розовые очки? Потому что, по закону Финнегана, они всегда бьются стёклами вовнутрь. А ведь у нас была страсть…
– У нас была… страсть? Ринатик, нужно уметь прощать людям их ошибки, потому что однажды ты вдруг ошибёшься сам и тебя всё равно никто не простит. Страсть – это больше про влюбленность. Если влюбленность перерастает в любовь, страсти кончаются. Им на смену приходит нечто большее. Созидание, самореализация, творчество, что ли. Страсть – это как преждевременная эякуляция, любовь – контроль над оргазмом. В противном случае – развод. Реальность – она там, где твой мозг. Ведь секс у женщины не в теле, но в голове. Это для мужчин разнообразие в сексе всегда имеет чёткую точку входа: орально там, анально, интермаммарно… Да хоть аксилярно! Чем не эротична женская подмышка? У женщин всё по-другому: секс по любви, из любопытства, от зависти, из жалости, для карьеры, для здоровья, по принуждению, в благодарность, в примирение, в счёт погашения долга (иногда супружеского), секс на брудершафт, в наказание, секс из мести, секс по пьяни, секс за деньги, прощальный секс… Кстати, как ты думаешь, существует ли секс по дружбе?
– Переводя с женского на русский и в вольном парафразе Игоря Губермана, это означает:
«Пройдя пути любовных треволнений
И страстных дум все тайны воплотив,
Исход один – без тени сожалений
Мы носим на душе презерватив…»
Всё? «Лямур пердю», – как говорят французы? Любовь проходит? Ты решила проверить свои чувства и передала меня под эффект близнецов Иринке. А сама, покамест, решила, как она, мутировать в сильную женщину?
Чудом найдя в забитом машинами дворе хоть какое-то подобие стояночного места, Ринат всё-таки припарковал взятое ими напрокат авто во дворе жилого комплекса во Внуково.
– Нет, к чёртовой матери! В Обнинск, так в Обнинск! Оттуда что в Питер прямой поезд, что до ваших с Иркой родителей час езды через «малую бетонку»!
– Ринатик, признайся, ты – нервный патолог?
– Скорее, патологический неврун…
– Неужто любитель правды?
– Ужто! Правдический люблюн, твой, Дарина, на секундочку, люблюн.
– А как же тогда Иринка?
– Ну, Дариш, у меня же нет брата-близнеца…
– Ещё скажи мне, что ты для неё братанский братан!
– Извини, у тебя что-то и с дикцией, или я не так расслышал? Ты сказала «рапанский рапан»? Тоскуешь по крымскому взморью?
– Я сказала, что правдический люблюн звучит, как вид обезьяны…
– Если ты забыла, то согласно теории Дарвина, мы все от них проистекли…
– Я не особо её чту…
– Ты вообще не особо чтишь всё то, что проистекает.
«И так боимся рецидива чувства,
Симптомов всех его остаточных.
В сердечной мышце идеально пусто —
Работа противозачаточных…»
«Ну да, противозачаточные как раз нас всех и подвели. И меня, и Ирку, и тебя. Под монастырь. Судя по УЗИ, женский…» – входя в лифт, про себя подумала Дарина, а вслух продолжила:
– Но, раз уж мы заговорили об Иришке… Стать сильной – обречь себя на поиски равного. Но в итоге-то всё равно получается, что сильный мужчина для сильной женщины – лишь ступенька в самоутверждении. Сильная женщина неминуемо повышает индекс чувства собственной значимости за его счёт, доказывает, что он силен, она – сильнее. Мозг ей может отыметь каждый, а удовлетворить при этом – только «быстро-быстро, сама-сама» … Дверь за собой закрой! Самая главная женская эрогенная зона – это настроение. Так что, если ты хочешь, чтобы она отдалась тебе полностью и самозабвенно, терпи её, какой бы она ни была, делай любое её настроение. Рано или поздно оно взорвется бурным сексом. И не дай Бог тебе убить его в ней. Не будет у женщины на тебя настроения – не будет у тебя женщины. Конечно, можно вызвать физиологическую реакцию тела на механическое раздражение эрогенных чувствительных зон, сродни тому, как с помощью раздражения корня языка пальцами вызывают рвоту, но в случае тебя, меня и Иринки – это не наш случай. В нашем случае, чтобы довести женщину до оргазма, ты должен быть у неё в голове. А мы – близняшки, голова у нас на двоих одна. Тем более, что сильный мужчина – это не про тебя. Так что ты в полной безопасности!
– Кстати, о близняшках… Дорогая, может ты, всё-таки, будешь носить бюстгальтеры поменьше? Беззаветная вера в себя – это, конечно, хорошо, но «сто-це» – это совсем не про тебя. Даже будь твоя фамилия Стоценко…
– Милый, чашечки наполовину пустые, но я считаю, что они наполовину полные. Правда, я у тебя оптимистка? Слушай, здесь по вертикали, тринадцать букв. Женщина глубоко за тридцать. Ты пока подумай, а я пойду на кухню. Что-то подсказывает мне, что кастрюли у нас, в отличие от чашечек, вообще минус первого размера…
– Подсракулетка? – спустя несколько минут, держа в руках газету с кроссвордом, Ринат занял своё место за кухонным столом.
– Не, ну я так не играю…
– Прости, я пошутил, – на всякий случай извинился он.
– Да я не про тебя. Тоже мне, много чести! Вот смотри. Почистила чеснок, чтобы не пропал, клала и не смотрела как. И вот же ж, сцуко, правда жизни – один, самый маленький задохлик «пошёл» против системы…
– Дорогая, что-то мне подсказывает, что именно такие задохлики и кладут систему на девять месяцев. В декрет…
– Ты думаешь, именно неформатные имеют право на продолжение?
– Да они вообще правят Миром! Хотя, по чесноку, в первый раз слышу про случаи забеременеваемости от проросшего чеснока…
– Ха, милый, ты ещё многого не знаешь! Вернее, не подозреваешь о том, что тебе предстоит узнать.
Дарина победоносно вышла из кухни, а Ринат погрузился в задумчивую растерянность… Его взгляд был прикован к тарелке со свежеосвежёванными чесноковинами. Одна, самая маленькая, как бы протестуя, расположилась своим «хвостиком» в обратную от собратьев сторону. Мысли танцевали канкан: «Что же она мне всем этим хотела сказать…? Чесноковина же девочка, откуда у неё хвостик? Да ну!»
– Милая, знаешь, что я из всего этого вынес? – поспешно крикнул Ринат в сторону коридора. – Крепкой семью делают не нотации, не поклонение бездетным святым, не государственные праздники, а внутрисемейные традиции, которые все очень любят соблюдать. Какие-то из них вводят наши родители, какие-то придумываем мы сами, а на какие-то копирайт принадлежит нашим детям.
Короче, традиционная семья и семья с традициями – это две большие разницы!
Семья может быть сколь угодно нетрадиционной, но семья без традиций обречена быть исключительно временной ячейкой общества. И время это ей дается, чтобы обзавестись своими традициями.
– Здесь, Ринатик, тебе видней, – со стороны спальни послышался звук закрываемой балконной двери. – Это же у тебя теперь семейное положение такое, что в соответствующей графе аккаунта соцсети впору ставить: «безвыходное» … – Дарина вернулась на кухню с банкой маминых закруток. – Ну, и какая традиция, по-твоему, есть у нашей семьи?
– Каждый раз, когда мы собираемся вместе, вы с сестрой меняетесь местами. Хорошая, как оказалось, традиция. Нужно чаще встречаться. В идеале, каждый вечер. Ведь семейные ужины так объединяют! Если я, не дай Бог, умру позже тебя, завещаю захоронить мои бренные останки в одной могиле с тобой, не было ещё ни одной ямы, из которой бы мы не выбирались. И, думаю, уже не будет. Кстати… Что у нас сегодня на ужин?
…
– В Москве восемь вечера. Вы слушаете радиостанцию «Твин-ФМ»… Ежели вам что-то недосказали, то не стоит это пересказывать, ибо наговорить можно много такого, что все услышанное потом будет казаться сущим пустяком. Так, что держите язык за зубами, не болтайте лишнего и слушайте «Твин-ФМ»! Кстати, если вы ещё до сих пор не ужинали, то сейчас самое время приступать….
Минимо
Мы идём искать человека!
Каждой эпохе – свой Диоген. Мозолить глаза почтенной публике малопристойным видом, извлекать скандальным поведением истины из таких мест, где их обычно стыдливо прячут, днём с огнём искать Человека в каждом из нас. Включая себя.
В нашем хронотопе всё вовремя и к месту сказанное тут же растворяется в потоке банальностей, и только выплюнутое резким голосом в лицо чинной толпе имеет шанс быть услышанным. Вы считаете, что это зеркало кривое? Вы правы. Оно кривое. Но ровно настолько и затем, чтобы сделать выпуклым то, что, по-хорошему, давно уже стоит «впуклить».
Так вот, Диоген. Его философия, пожалуй, с душком, но что можно ожидать от мудреца, обитавшего в публичном месте в огромном пифосе? Именно в пифосе, глиняном кувшине в рост человека – бочек в древней Греции не делали. Черепки этих квазижбанов отыскиваются сейчас в археологических раскопах тысячами, и собранные из них, как из паззлов, сосуды – впечатляющи. Резюмирую: Диоген, живя в кувшине для вина, оставил несколько философских трактатов. Из чего в числе прочего следует: философия способна произрастать в наименее приспособленных для этого местах. И даже приносить плоды. И хотя некоторые историки утверждают, что кувшин Диогенов изначально предназначался для зерна, сути это не меняет. Если кто-то вам скажет, что прошёл огонь, воду и медные трубы, то можете смело смеяться ему прямо в лицо. Ибо никто, кроме самогонки не проделывал этот путь в истинном его виде.
«Коль истина в вине, так в чём же вдохновенье?
Я силюсь каждый раз преследовать решенье,
Но только ухвачу за хвост, оно, как сон, растает —
Кто вдохновлён вином, тот от вина сгорает.
Коль истина в вине, так вдохновенье в чём же?
Вина приходит в души наши знаньем осторожным,
Вина – сестра похмелью, не лечить – растает —
Кто вдохновлён виной, тот от вины сгорает.
Скажи мне, мудрый муж, решенье сей загадки.
Не бойся, что слова не будут слуху сладки.
Искать мне вдохновенье, складывать в тетрадь…
Его мне в истине, пока молчишь, черпать?
Коль истина в стихе, то в нём ли вдохновенье?
Где стих кончается, приходит настроенье…»
Но вернёмся к нашему пафосному обитателю пифосов. Диоген был личностью малоприятной. Позволял себе вольности. К примеру, публично вкушал пищу и занимался самоудовлетворением, причём как одно, так и другое в глазах его современников считалось в равной мере предосудительным. Словом, Диоген делал кое-что из того, что сегодня мы называем акционизмом или хэппенингом и рассматриваем, как альтернативное искусство. На что только ни пойдёшь, чтобы быть услышанным современниками! Иисус говорил притчами – как и мой профессор философии две тысячи лет спустя: упираясь в непробиваемые наши лица, переводил тезисы Канта и Гегеля на язык житейских историй. Как сейчас помню: «Равшан пришёл к Джамшуту и говорит: «Насяльника, пирриф…»
Почему это важно? Бремя разума. Потребность не дать ему угаснуть, что можно сделать только одним надёжным способом – сплавив разум с чувством. Не с официально допустимым пафосом, а с самым сокровенным и подчас маргинальным глубинным чувством, в существовании которого мы не всегда признаёмся даже самим себе. Чувством, которое мы храним на дне своего персонального пифоса. Только так разум срастается с телом, делается частью нашей природы. Это требует честности с собой: заблуждения, порождаемые ложью, слишком дорого нам обходятся. Такие вот у нас вырисовываются постмадеризм с хересологией и кокурством в придачу. Словом, зажигайте ваш фонарь – мы идём искать Человека!
