А. Норди
Девять
– Да ты псих! – Надя была на грани истерики. – Больной на голову! Зачем ты их убил?!
Садовник развел руками:
– Я никого не убивал. – Он на мгновение замолк, а затем снова театрально произнес: – Зло ближнему – вот, где источник бед, оно и сбросит в пропасть, может статься. – Приблизив лицо к Наде, садовник тихо добавил: – Они сами творили такое друг с другом. На что только не пойдет человек, чтобы спасти свою драгоценную жизнь.
– Где мой брат? Где Дэн? – дрожащим голосом спросила Надя.
Садовник раскрыл перед ней ноутбук. На экране была полутемная комната, в которой в ящике лежал связанный Дэн. Судя по закрытым глазам и обмякшему телу, он находился в полной отключке.
А затем Садовник показал Наде шприц с мутной жидкостью.
– Твой брат в соседней комнате. В этом шприце – змеиный яд. Дэн ослаб в заточении, и ему хватит минимальной дозы, чтобы мгновенно умереть. – Садовник выпрямился и обвел комнату руками. – А это – холодильная камера. Ты предала брата, Надя, а удел всех предателей – вечный холод. Девятый круг ада. Я оставлю тебя здесь одну. Через пару часов ты умрешь от переохлаждения. Но дверь не заперта. В любую минуту ты сможешь выйти из камеры. Но как только это произойдет, над дверью прозвенит колокольчик. Он послужит для меня сигналом. Если я услышу звонок, то сразу же вколю Дэну змеиный яд. Ты можешь спасти свою шкуру, Надя, но при этом погубишь брата.
– А что будет, если я не выйду? – голос Нади охрип, она была в полнейшем ужасе и прострации. – Ты отпустишь Дэна?
– Нет. Он вор. Грешник. Смерть – его удел. Вопрос не в том, умрет он или нет. Вопрос в том, убьешь ли его ты?
Садовник вышел из камеры. Массивная дверь закрылась за ним с громким скрежетом. На металле алела надпись: «PECCATUM». Надя не знала, что это значит, но сейчас ей было плевать на это.
Холод пробирался под кожу, сковывал мышцы. Зубы выбивали бешеную дробь. Надя видела, как на экране ноутбука рядом с Дэном появился садовник. Он застыл над братом с занесенным шприцем – в ожидании звонка колокольчика.
Взгляд Нади метнулся к двери. Рядом висел термометр, равнодушно показывающий минус пять. Спасение было так близко. Несколько шагов, рывок ручки – и она на свободе.
Только цена этому…
Дрожащие пальцы сжали детский рисунок Дэна. Боль впилась в сердце раскаленной иглой. Надя зажмурилась, судорожно хватая ртом ледяной воздух.
Пути назад не было. Она должна искупить свои грехи. Даже если это будет стоить ей жизни.
Ведь в конечном счете… разве не этого она хотела? Очищения. Прощения.
За ложь, предательство, равнодушие к чужим судьбам.
Надя свернулась клубком на полу, обхватив колени. Мороз забирался все глубже, в самую душу. Перед глазами уже плясали черные мушки.
– Прости меня, Дэн, – едва шевельнулись губы.
Веки тяжелели. Сердце замедляло бег. Мысли путались, растворялись в белой мгле.
Надя видела мерцание экрана. Садовник все так же стоял над братом. Игла замерла в миллиметре от вены.
***
Надя не могла сказать, сколько времени прошло с того момента, как садовник запер ее в гигантской морозильной камере. Минуты? Часы? Холод пронизывал до костей, мысли путались. Из последних сил она подползла к массивной стальной двери. Пальцы окоченели и едва слушались. В дрожащей руке Надя сжимала единственное, что согревало ее сердце – рисунок Дэна, на котором они были изображены счастливой семьей вместе с папой и мамой.
Дотянувшись до ручки, Надя медленно потянула ее вниз. В этот момент раздался пронзительный звон колокольчика. Воспоминания, страхи, сомнения – все смешалось в ее голове. Она в ужасе обернулась к экрану ноутбука и увидела, как садовник, исполняя свою чудовищную угрозу, вводит иглу в беспомощную руку Дэна. Яд из шприца медленно поступал в вену, неумолимо приближая брата к страшной смерти.
У нее был выбор.
В отчаянии Надя разжала пальцы, отпуская ручку двери, и рухнула на ледяной пол. Взгляд снова метнулся к экрану ноутбука. То, что она увидела, на мгновение вселило в нее проблеск надежды: садовник перестал нажимать на поршень шприца, остановив поступление смертоносного яда в организм Дэна. Но было ли это милосердие или просто садистская игра? Слезы хлынули из глаз Нади, но тут же замерзали на щеках.
Дрожа всем телом, она снова посмотрела на старый рисунок. Четыре фигурки на берегу моря – папа, мама, маленькие Надя и Дэн. Им больше никогда не быть вместе…
Прости… Прости меня, Дэн…
Рыдания душили ее, не давая вздохнуть. Как она могла его предать? Сердце разрывалось от горя и чувства вины.
Но вдруг Надя увидела на экране, как Дэн на мгновение пришел в себя. Их взгляды встретились сквозь объектив камеры. Надя не знала, видит ли брат ее в последние секунды своей жизни. Но в его взгляде не было ни капли осуждения. Только безграничное разочарование.
Обессиленная, Надя закрыла глаза. Ледяная тьма окутала ее, унося в холодные оковы. Разум погружался во мрак, где не было ни боли, ни страданий. Лишь мертвая, беспросветная пустота. Онемевшие пальцы продолжали сжимать рисунок – последнюю ниточку, связывающую Надю с безвозвратно утраченным детством. Ей больше незачем было бороться и не для кого жить.
***
Мрак отступал, постепенно растворяясь в шуме прибоя, который становился все громче.
Надя брела по пустынному берегу моря под хмурым, затянутым тучами небом. Волны лениво накатывали на песок, омывая ее босые ноги.
На бледном лице девушки виднелись покраснения после обморожения – суровое напоминание о пережитых испытаниях в ледяном плену. Не осталось и следа от косметики, от прежней Нади – циничной и хладнокровной. Словно тот кошмар навсегда уничтожил что-то в ее душе, обнажив истинную суть.
В руках она бережно несла урну с прахом любимого брата. Дэн… Единственный родной человек, ради которого стоило жить. Но она подвела его. Не спасла. И теперь ей предстояло проститься с ним навсегда.
Надя вышла на пирс, вдающийся далеко в свинцовые воды. Ветер трепал ее спутанные волосы, бросал в лицо холодные брызги. Она не замечала одинокого рыбака с удочкой, застывшего в отдалении. Все ее мысли были лишь о Дэне.
С тихим вздохом Надя открыла урну и развеяла прах брата над морской гладью. Она смотрела, как серые хлопья танцуют на ветру и растворяются в бесконечности, унося частичку ее сердца. В этот миг она поняла, что уже никогда не будет прежней. Горечь потери и чувство вины навсегда изменили ее.
***
Медленно, словно во сне, Надя шла по мокрому песку, оставляя за спиной бушующее море и развеянный над волнами прах брата. Соленые брызги смешивались со слезами на ее щеках, а порывы ветра трепали мокрые пряди волос.
Впереди, на размытой дождем дороге, зловеще поблескивал черный внедорожник. Надя знала, кто ждет ее внутри.
Тот, кто держал ее душу в своих кровавых руках.
Босс сидел за рулем, его силуэт едва угадывался за тонированными стеклами. Когда Надя забралась на пассажирское сиденье, он даже не повернул головы. Лишь его рука, покоящаяся на руле, привлекла внимание: на ней поблескивал массивный перстень в виде змеи, обвивающей палец в извращенном подобии смертельной хватки.
Без слов Босс протянул Наде папку. Она взяла ее дрожащими руками, уже догадываясь, что скрывается внутри. Фотографии. Восемь снимков мужчин и женщин, сделанных исподтишка, словно за ними велась тайная слежка. Лица, застывшие в беспечности и самодовольстве, не подозревающие о том, что их жизни вот-вот безвозвратно изменятся.
