Ахмет Хатаев
Покаяние «Иуды»
– Спасибо, что не забываете о моем желудке, но сначала давай о насущном, – заметил Эди и сел напротив Артема, облокотившись на столешницу. Ему хотелось поскорее узнать, как развивается разработка Бизенко и его связей.
– Хорошо, – согласился Артем, ставя на стол пищевой термос. – Шушкеев пришел в себя и завтра будет готов давать показания. Правда, нет уверенности в том, что они будут выходить за рамки покушения на него со стороны Бизенко.
– Вполне возможно, тем более, «Иуда» принимает настойчивые меры к примирению с ним, в частности, попросил меня посодействовать ему в этом через Юру, – произнес Эди, передавая Артему записку.
– Прекрасно, Юра в один момент стал парнем нарасхват: на него вчера ночью выходили блатные с расспросами о тебе, мол, кто такой и откуда, из чего мы поняли, что твоя встреча с местным паханом состоялась, – медленно произнес Артем, пробегая глазами записку.
– Да, первые шаги сделаны, – согласился Эди и, в подробностях рассказав о своих беседах со Справедливым и Жиковым, заметил: – Завидную оперативность проявил этот Справедливый по установке Юры, ведь в разговоре с ним я назвал лишь его фамилию и имя.
– По данным Николая, у этого пахана в милиции имеются свои люди, которые снабжают его необходимой информацией, а что касается второго, то он обычная подсадная утка, услугами которого пользуются и угрозыск, и блатные, так что не теряй времени на него, а вот что касается пахана, то можно бы поиграть с ним. Не исключено, что через него удастся получить какие-нибудь зацепки по делу инкассаторов. На этот счет я советовался с Маликовым, и он дал добро, но при условии, если ты посчитаешь возможным выполнение такой работы без ущерба для разработки «Иуды», – промолвил Артем, медленно кладя на стол развернутую записку.
– Справедливый дядька сложный, с ним ухо надо держать востро.
– Вне всякого сомнения, если он убедится, что ты не тот, кто ему нужен, то примет меры к наказанию за несбывшиеся надежды разбогатеть и, особенно, за избиение блатных.
– Разговор с Юрой даст дополнительную пищу для размышлений по этому поводу, а там и посмотрим, что и как делать. Сейчас давай лучше по существу послания «Иуды» в больницу и просьбы позвонить дочери, – предложил Эди, положив рядом с запиской листок бумаги с московским номером.
– С телефонами проще, мы все как надо обыграем, – сказал Артем, бросив взгляд на листок с телефоном.
– Имей в виду, звонок должен быть из Минска.
– Несомненно, но после соответствующей подготовки. Это не сложно сделать, меня, откровенно говоря, настораживает записка. Нельзя исключать, что ею он пытается передать Шушкееву какую-нибудь зашифрованную в словах информацию, например, инструкцию, как себя вести и о чем говорить следователю.
– Конечно, записку необходимо всесторонне исследовать, но не учитывать того, что она адресована человеку, которого он пытался убить, тоже нельзя. В любом случае, объект вынужденно дал нам возможность прямого контакта со своей преступной связью. При этом необязательно записку адресату доставлять, можно на словах передать извинения «Иуды».
– Интересная мысль, мы подработаем ситуацию.
– По всем этим вопросам Юру нужно всесторонне проинструктировать.
– Сделаем это вместе, – предложил Артем, медленно приподнимаясь из-за стола. – Задействуем былой опыт. Плохо то, что до настоящего времени не обладаем однозначной информацией о том, что практически связывает «Иуду» и Шушкеева – шпионаж или валюта.
– Пока очевидно лишь то, что объект хотел вывести Шушкеева из игры, по всей вероятности, почувствовав с его стороны какую-то реальную угрозу. Иначе не стал бы пускать в ход нож.
– Вчера этот негодяй отрицал даже свое знакомство с Шушкеевым, напирал на то, что содержится в СИЗО незаконно, за что организаторам его задержания придется отвечать по всей строгости советского закона. Но когда ему предъявили минские фотографии, сначала впал в ступор и некоторое время не мог даже слово вымолвить, а затем взял себя в руки и заявил, что вспомнил о встрече с ним, но к его ранению не имеет никакого отношения.
На сегодняшнем допросе вначале пытался придерживаться той же линии. Но когда ему предъявили остальные фотографии и сообщили о том, что Шушкеев сотрудничает со следствием, заявил, что не признавался в содеянном, потому что ему стыдно за свой поступок, в котором раскаивается и думает лишь о том, как замолить свой грех перед пострадавшим. При этом в наглую пытался получить у следователя информацию о происхождении этих фотографий, задавая различные вопросы, мол, вы что следили за Шушкеевым, что он такое сделал, почему его фотографировали вместе с ним.
– Такое развитие ситуации многое проясняет, – оживился Эди. – Только нужно спокойно сопоставить имеющуюся у нас информацию.
– Не хочешь ли ты сказать, что у тебя вырисовывается вариант, могущий объяснить истинную причину появления этой записки? – спросил Артем, слегка потирая виски пальцами рук.
– Как главное, я выделил бы, во-первых, стремление «Иуды» известить Шушкеева о том, что он находится в тюрьме из-за нанесенного ему ножевого ранения, но при этом не растерян и располагает возможностью сноситься со своими связями на воле, отслеживать их действия через надежных людей. Иначе говоря, оказать на Шушкеева психологическое воздействие, мол, смотри, у меня длинные руки. Во-вторых, как уже говорил, не исключаю попытку передачи ему в зашифрованном виде какой-нибудь инструкции, но это только в случае, если Шушкеев замешан в шпионских делах.
– Логично, согласен, – произнес Артем, опершись руками о стол. – Но отчего он не остерегается того, что записка может попасть не только в руки Шушкеева?
– Думаю, что даже после вчерашнего допроса у него не осталось иллюзий относительно себя и Шушкеева, иначе не стал бы так настойчиво просить о помощи. По всему, всесторонне проанализировав сложившуюся вокруг него ситуацию, он понял, что находится под наблюдением контрразведки и начал действовать.
– Логично. Он может допустить, что милиция им занялась только после его покушения на Шушкеева, – заключил Артем.
– И теперь «Иуде» остается выяснить, по какой статье мы его ведем – по шпионажу или незаконным валютным операциям.
– По его нынешним действиям он, скорее всего, допускает, что попал в поле зрения КГБ как валютчик и, теша себя иллюзиями, что нам неизвестно о его шпионской деятельности, будет пытаться увести следствие в нужном ему направлении.
– Так-то оно так, но у меня возникает вопрос, почему опытный шпион пытается решить в целом-то пустяковую задачу через нового знакомого, если намеревается сделать на него ставку в дальнейшей игре, а не подключает к операции с запиской, к примеру, Золтикова. Он же должен учитывать, что направляет Юру в руки чекистов, которые наверняка обложили со всех сторон Шушкеева.
– Можно допустить, что он не доверяет Золтикову или бережет его.
– Может быть, но, как мне представляется, «Иуда» хитрит. Я только что понял, почему он попросил меня первым делом организовать звонок дочери, а потом заняться запиской.
– Поясни, о чем речь, – попросил Артем, приседая на прежнее место.
– Он этой запиской просто решил проверить меня. Понимаешь, если Юра без проблем получит доступ к Шушкееву и тем более вручит ему записку, «Иуда» сразу поймет, что вся ситуация находится под контролем контрразведки, и тогда можно считать нашу операцию по внедрению завершенной. Но как бы ситуация с запиской не складывалась, звонок в Москву уже будет сделан. Отсюда можно допустить, что просьбой о передаче записки он просто прикрывает главное действие – звонок.
– Не радужную картину, однако, ты нарисовал, – озадаченно произнес Артем, бросив брезгливый взгляд на записку. – Этот негодяй действительно, хитер, если придумывает такие ходы, что в твоем изложении весьма похоже на правду. Надо же, находясь на краю пропасти, пытается в наглую играть с нами.
– Он борется за свою жизнь и потому ищет оптимальные варианты для спасения. Артем, знаешь, в далеком детстве, чтобы не умереть с голода, я со своими сверстниками капканами ловил степных сусликов и забивал их на мясо… Мы жарили это мясо и ели, что собственно и помогло многим из нас выжить в голодные послевоенные годы. Давалось это пропитание нелегко. Оказавшиеся в руках ловцов суслики перед лицом неминуемой гибели яростно царапали детские руки и нередко прокусывали их насквозь. Бывало, таким образом некоторым из них удавалось спастись, вырвавшись из рук раненого неудачника-ловца. А «Иуда» далеко не суслик.
– Как бы то ни было, прокусывать чекистские руки мы ему не дадим, – ухмыльнулся Артем и затем жестко добавил: – Он в наших руках, и мы заставим его играть в нашу игру.
– Дорогой Артем, будь мы на партсобрании, то я первым зааплодировал бы тебе после этих слов, – пошутил Эди.
– Но это я так, чтобы тебя эмоционально поддержать, – выпалил Артем несколько растерянно.
– Понял, я воодушевился и жажду геройства, – вновь пошутил Эди, сняв тем самым возникшее было напряжение.
– Тогда, давай, обкатаем схему наших действий, – предложил Артем, глубоко вздохнув.
– Итак, записку Шушкееву не передаем, помешали обстоятельства.
– Какие?
– Юра узнал, что его палата охраняется какими-то людьми.
– От кого узнал, и что это за люди?
– В больнице медсестрой хирургического отделения работает одноклассница Юры, с помощью которой он хотел попасть к Шушкееву, но она предупредила его, что около палаты постоянно дежурят какие-то люди – то ли милиционеры, то ли чекисты. Об этом знает весь медперсонал больницы.
– Логично, а как нам удастся пробиться через весь этот кордон и довести до Шушкеева суть записки?
– В обязанности одноклассницы Юры входит обслуживание оперированных: перевязки, уколы, пичканье таблетками и всякое там другое. Вот Юра и попросит ее довести до Шушкеева суть записки.
– А записку не может передать?
– Не может. Боится, там же парни чубатые, наподобие тебя.
– Ну-ну, – улыбнулся Артем, – рассказать может, а записку никак.
– Не хочет проблем с этими парнями, они же блюдут во все глаза, как бы что мимо них к объекту не проскользнуло.
– Вроде все на правду похоже, но за иронию с чубатыми парнями поквитаюсь с тобой, когда все это завершится.
– Скорее бы, а то уже мои легкие бунтуют от камерного смрада.
– Скоро, скоро, и ты вернешься в свой санаторий, а то и вместе махнем туда к мо-о-рю, со-ол-нцу, к де-воч… – начал тянуть Артем, закинув руки за голову, но стук в дверь и появление в кабинете Бородина вернуло его к реальности.
Плотно прикрыв за собой дверь, он быстрым шагом прошел к столу.
Тепло поздоровавшись с Эди, он сел за стол и, окинув чекистов светящимся взглядом, победно произнес:
– Он начал давать подробные показания по факту покушения на Шушкеева. Правда, при этом утверждает, что не намеревался его убивать. Это была самозащита, так как Шушкеев, употребив лишнее, начал его избивать, а он, испугавшись тяжелых последствий для себя, схватил лежащий на столе нож и ударил.
– А о характере своих отношений, когда познакомились, что их объединяет – не рассказывает? – перебил следователя Артем.
– Нет, пока только пишем протокол по эпизоду с дракой и ранением. Он вновь, между прочим, спрашивал, откуда взялись те фотографии, а не может ли быть такого, что на фотоснимке изображен похожий на него человек. Интересовался, почему на его допросах, кроме следователя, присутствуют другие лица, имея в виду вчерашнее ваше участие, и кто они. Но я, как договорились, объясняю это резонансным характером расследуемого дела.
– Выходит, что помаленьку нервы у него сдают, – ухмыльнулся Артем.
– Скорее всего, да, – заметил Бородин, – у меня даже сложилось впечатление, что если бы ему напрямую сказали, например, ты валютчик, то он с готовностью признался бы в этом.
– Придет время, скажем и не только об этом, но пока необходимо, как и запланировано, раскручивать его по Шушкееву, – менторским тоном посоветовал Артем.
– Хорошо, будем двигаться по плану, – покорно согласился Бородин.
– Михаил Михайлович, вы с ним на сегодня уже завершили? – поинтересовался Эди, дождавшись паузы в диалоге.
– Нет, у нас будет еще продолжение. Он взялся писать сам, объяснив, что так у него лучше получится. Но он под наблюдением.
– Михаил, доведите до него в ненавязчивой форме, что вы запросили органы милиции и государственной безопасности по всем местам проживания Бизенко и Шушкеева сведения, могущие расширить представление следствия о них, – не дал ему договорить Артем. – Это должно его несколько напрячь и заставить остро реагировать на это.
Бородин в знак согласия кивнул головой и, сделав запись в лежащем перед ним блокноте, обратился к Эди:
– Вы хотели что-то уточнить?
– Да, сейчас очень важно получить информацию об истинных отношениях с Шушкеевым, что ему известно о его семье. Важны сведения о его друзьях и товарищах как в Минске, так и в других городах. Вопросы такого порядка для него, наверняка, окажутся чувствительными, поскольку он знает, что у вас есть возможность проверить его ответы, в том числе через того же Шушкеева. Это наиболее слабое место в избранной им линии защиты, если, конечно, они заранее не прорабатывали такую возможность. Кроме того, спросите, когда, на его взгляд, сделаны московские фотографии. С какой целью и к кому тогда приезжал Шушкеев в столицу. Можете даже сказать, что следствие подозревает пострадавшего в незаконной валютной деятельности. А его контакты с ним и эта поножовщина, мол, заставляют думать о всяком… Настойчиво предложите рассказать об этой стороне дела.
При этом имейте в виду, он однозначно понимает, что крепко сидит на крючке чекистов. Вот только не знает, насколько они осведомлены в его тайной жизни. Поэтому и необходимо особенно на первом этапе проявить усердие и заставить его разговориться о Шушкееве, связях в Москве и Белоруссии. Пусть называет тех, кто мог бы о нем хоть слово сказать.
– Вы в десятку попали. Это как раз то, чего он пытается обходить в своих ответах на мои вопросы, – произнес следователь, делая очередную пометку в блокноте.
– Ничего, а вы настойчиво возвращайте его к ним, при этом проговоритесь относительно того, что следствием выявлены подозрительные типы, снующие вокруг Шушкеева, в отношении которых в ближайшее время будут приняты необходимые меры, и тогда к Бизенко будут уже другие вопросы, а также учтен его отказ сотрудничать со следствием.
– Это придаст существенную остроту разговору с ним, – оживился Бородин.
– Ответы на поставленные вопросы нужны, чтобы двигаться дальше, а времени в обрез, минимум через пару дней мы должны перейти к более серьезному разговору с ним, – заметил Артем, поднимаясь из-за стола, после чего предложил следователю срочно возвращаться к Бизенко и поработать с ним в нужном плане.
Следователь бросил на Артема изучающий взгляд, быстро встал и вышел из кабинета.
– Надо подключить к делу и нашего следователя, этот несколько медлителен и пасует. Так не годится. В данном случае нужен орел, чтобы печень у этого негодяя выклевал, – произнес решительным голосом Артем, продолжая стоять у стола, скрестив руки на груди и переминаясь с ноги на ногу. По всему было видно, что он издергался за прошедшие дни и нервничает.
– Но только с целью изучения Бизенко, чтобы легче было работать с ним, когда пойдет наша компетенция.
– Это в первую очередь, к тому же он должен почувствовать, что следствие за него основательно взялось.
– Он волевой человек и готов идти на многое, чтобы добиться своей цели, – отметил Эди, и в подтверждение этому рассказал о некоторых своих наблюдениях в поведении «Иуды» в камере.
– Я тоже к такому заключению пришел. Он требует к себе более основательного подхода, иначе его не расколоть, хотя о чем я говорю, мы просто размажем его по стенке, ведь против него работает такой асс, как ты, – выпалил Артем, заговорщически глядя на Эди.
– Первую часть этого эмоционального выпада я адекватно воспринял, но а что касается второй части – нужно полагать, ты хочешь передо мной поставить многосложную задачу, иначе чего бы так изощрялся, – пошутил Эди, тепло посмотрев на Артема.
– А вот от чего! Понимаешь, братишка, как ты и полагал, наши криминалисты сделали однозначное заключение, что жена «Иуды» была отравлена редким ядом, скорее всего, произведенным где-то за бугром. Сейчас в нашей конторе такое творится…
– Вот это очень серьезный козырь в работе с ним. Надо только следы хранения яда на квартире или в гараже найти, – встрепенулся Эди, а затем, сделав паузу, как бы раздумывая над чем-то, резко бросил: – Необходимо срочно осмотреть его вещи, в том числе те, в которых он ходит, а то, не дай бог, сам отравится. У нас такие примеры уже были.
– Вот этого только не хватало, – нервно изрек Артем, приседая на стул. – Со шмотками проблем не будет, можно прощупать прямо в камере, выгнав из нее всех на прогулку, а как его раздеть, не вызвав подозрений, надо решить с Карабановым.
– В любом случае это желательно сделать сегодня, по крайней мере до того, как он однозначно поймет, что мы знаем о его шпионаже.
– Все будет нормально, заодно ребята еще раз просветят вещи, изъятые из квартиры, где он проживал, – сухо заметил Артем, и какая-то тень пробежала по его лицу.
Эди, обративший внимание на происшедшее изменение в его настроении, спросил:
– Что-то не так?
– К сожалению, да. Представляешь, профукали его кейс.
– То есть как профукали? – недоуменно произнес Эди.
– Фраернулись, как какие-то пацаны, по-другому и не сказать, – отреагировал Артем, сжав до хруста в суставах кулаки. – В тот день, когда взяли Бизенко, на квартире за полчаса до наших ребят побывал его приятель. Так вот, он, сказал хозяевам, что выполняет просьбу Бизенко и унес кейс.
– А что наружка, ведь за квартирой велось наблюдение?
– Велось, но только с помощью дистанционной техники, наружка стояла у дома. Вход человека в квартиру оператор не зафиксировал или прозевал, увидел его только при выходе из нее… Если бы знали, что он заходил без кейса, то церемониться не стали бы, а так взяли по классике под наблюдение и проследили до адреса. Сейчас идет разработка, но кейс не дает мне покоя, там могли находиться доказательства шпионажа «Иуды», – раздраженно выпалил Артем.
– Могли, но ответить на этот вопрос можно лишь открыв кейс, – сочувственно промолвил Эди.
– Думаю, кейс никуда не денется, как впрочем, и этот ловкач, ребята его так плотно обложили, что он пописать без нашего контроля не сумеет.
– Это хорошо, но никак не пойму, как этот человек умудрился не попасть в поле зрения наших ребят, ведь он с «Иудой» контактировал, на квартиру с ним возможно ходил. Иначе незнакомцу хозяева не отдали бы вещь своего гостя.
– И Николай не менее этим шокирован.
– Ну прямо невидимка, нам лишь остается молиться, чтобы он не оказался шпионской связью «Иуды», – с напряжением в голосе промолвил Эди.
– Будь так, «Иуда» не тащил бы его на квартиру. Скорее всего, это валютчик, а что касается хозяев квартиры, то у меня сложилось впечатление, что они многое не договаривают, но будем их помаленьку трясти, может быть, и проговорятся.
– Возможно, – согласился Эди, – но открытым остается еще один вопрос, каким образом приятель «Иуды» так оперативно узнал о его задержании.
– У тебя что ни вопрос, так удар под дых. В данном случае может быть два варианта: или от хозяев квартиры, которым, в свою очередь, слил информацию кто-то из милиции, знающий, что «Иуда» их постоялец, или этот тип, унесший кейс, контролировал ситуацию вокруг «Иуды».
– Я больше склоняюсь к версии о милицейском следе, допуская, что кто-то из родственников хозяев квартиры работает в ОВД, который, на всякий случай, без враждебного умысла мог сказать им о происшедшем. Иначе, какой-то закрученный детектив получается, в котором кругом орудуют одни шпионы.
Артем внимательно посмотрел на своего собеседника и, хихикнув, весело произнес:
– Эди, в нашем случае без шпионов не получится.
– Знаю, что без них у тебя одна тоска, – в тон ему отреагировал Эди, улыбнувшись, а затем, придав лицу серьезный вид, продолжил: – но, тем не менее, предлагаю проверить мою версию.
– Проверим, если надо, подключим возможности замминистра.
– И еще, по-моему, при завтрашнем допросе нужно огорошить «Иуду» вопросами о хозяевах квартиры, его вещах в ней, затронуть тему о кейсе, мол, что в нем принадлежит ему, а что нет, из чего он может сделать вывод, что кейс у нас. Это напряжет шпиона и заставит сильнее волноваться, что облегчит мою работу с ним, – предложил Эди.
– Согласен, но только после тщательного осмотра его вещей, а то ты сам говорил, как бы он…
Однако, ему договорить не удалось – раздался стук в дверь, и через несколько секунд в кабинет вошли Николай и Юра.
– Вот и мы, – весело произнес Николай, плотно прикрыв за собой дверь, а затем, кивнув в сторону своего спутника, добавил: – Это и есть Юра Рожков.
– Прекрасно, ребята, присаживайтесь, до прихода Бородина нам нужно поговорить о наших делах.
После знакомства и взаимных рукопожатий Эди и Юра согласовали порядок действий при общении с блатными и выполнении поручения «Иуды» в отношении Шушкеева. После чего Юра начал рассказывать, что делает, дабы поднять в изоляторе шум по поводу задержания Эди.
– Твои усилия уже сработали, Карабанов мне сегодня сообщил, что среди обслуживающего персонала СИЗО распространился слух о том, что за Эди вступился его местный товарищ, наняв некоего маститого адвоката, который то ли написал, то ли собирается писать в прокуратуру.
– Прекрасно, теперь надо двигаться дальше, – бодро произнес Артем, легко стукнув ладонью по столу.
– Да, только не забудьте передачку в камеру организовать, иначе мои сотоварищи не оценят моей крутизны – кореш есть, а жратвы нет.
– Организуем, сегодня или завтра с утра, – улыбаясь, промолвил Николай.
– Тогда, начальники, зовите следака, хочу на нары, – пошутил Эди, окинув ироничным взглядом своих собеседников.
– Не дай бог, такого иметь по ту сторону баррикад, – произнес Николай, коснувшись рукой плеча Эди.
– Да ну тебя, Коля, чего только в твою голову не лезет, – широко улыбнулся Артем. – Иди лучше зови нашего следопыта.
– Уже бегу, – отшутился Николай, медленно поднимаясь со стула.
– Таким темпом у тебя получится как в дремучем анекдоте о черепахе, которую лев посылал звать на сход зверей прохиндейку лису, – произнес Артем, подтрунивая над медленно двигающимся к выходу Николаем.
– Будете ерничать, вообще не пойду, – бросил он в сторону Артема, уже взявшись за ручку двери.
Тем не менее, через каких-то десять минут он вернулся вместе с Бородиным, который с порога в сердцах выпалил:
– Но такого мерзавца, как этот ваш Бизенко, я еще не видывал, он меня до кипения довел, ты ему одно, а он талдычит только о своем и о своем.
Окинув вошедшего недовольным взглядом, Артем жестко промолвил:
– Между прочим, он у нас один на всех и ожидать от него душевных откровений не следует. Надо заставить его говорить, используя для этого все доступные средства.
– Извините, вы уже не первый раз мне говорите, что надо заставить, заставить, но не забывайте, мы живем не в те времена, когда…
– Вы меня не так поняли, – прервал Артем следователя, – я имею в виду, прежде всего, искусство допроса, умение заставить этого подонка ошибаться.
– Мы и так немало продвинулись, – отпарировал Бородин, – с таким человеком, как Бизенко, не все сразу получается, а мою эмоцию, коллега, вы восприняли дословно. Не торопитесь с выводами, в нашем случае необходима дотошная совместная работа. Поэтому предлагаю ежедневно с учетом складывающейся ситуации корректировать план и тактику работы с подследственным, а не только призывать к действиям. Тогда и результат не заставит себя ждать.
Эди внимательно слушал Бородина, который, к его удивлению, неожиданно дал резкий отпор необоснованным наездам на себя, проявив при этом твердость характера и знание дела. От этого Артем сначала было даже растерялся, а потом съежился и, как показалось Эди, намеривался осадить, на его взгляд, зарвавшегося следователя. В целом создалась ситуация, которая могла перерасти в контрпродуктивное столкновение характеров, что усложнило бы их дальнейшую совместную работу, чего нельзя было допустить.
«Надо спустить пар, иначе они могут и рассориться не на шутку», – решил Эди, и, не ожидая, когда Бородин завершит свой монолог, улыбнувшись, резко заметил:
– Извините, ребята. Как вы догадываетесь, я тоже имею отношение к этому делу. И потому хочу высказаться, конечно, если вы не возражаете, а то вы без меня все тут решите.
Произнеся эти слова, Эди сделал паузу, внимательно вглядываясь в лица Бородина и Артема, на которых еще сохранялись тени былого напряжения, как бы предлагая им, мол, прекратите фехтование колкостями, и, под одобрительное Николая: «Эди, говори» продолжил:
– Бизенко, действительно, трудный случай, в этом никто не сомневается, как и в том, что с ним нужно работать напористо и системно, и такие возможности у нас имеются. Есть совсем новые моменты, которые позволят его растолкать, есть и мысли, как использовать с максимальной пользой. Поэтому предлагаю еще раз все взвесить и четко определить, кто и как будет действовать. И поскольку все нити по данному делу держит в своих руках Артем, ему и карты в руки, но только предлагаю предварительно отпустить Юру, он должен заниматься моей свободой.
– Давайте так и сделаем, – согласился Николай.
– Я – за, но сначала нужно закончить с Бизенко и возвратить его в камеру на обед, – заметил Бородин и тут же подчеркнуто вежливо сказал Эди: – Вам тоже следует вернуться, а то могут возникнуть подозрения у сокамерников, да и надзиратели зададутся вопросами относительно того, где вы питаетесь. Если не в камере, значит кто-то подкармливает, здесь такое себе могут позволить лишь опера.
– Хорошо, давайте так и поступим, – примирительно промолвил Артем, поднимаясь из-за стола.
Вслед за ним встали и остальные. Николай и Юра тут же ушли. Артем медленно подошел к Эди и ткнул его кулаком в грудь, на что он отреагировал фразой:
– Это ты мне приятного аппетита так желаешь?
– От него дождешься приятных слов?! – иронично произнес Бородин, улыбнувшись.
– Да ну вас, ребята, – только и смог сказать Артем, окинув теплым взглядом Бородина, который наклонился к столу, чтобы нажать кнопку вызова.
– Эди, вы присядьте на стул, я вызвал надзирателей. Да, кстати, не забывайте о том, что они на вас затаили злобу, – порекомендовал Бородин, поглядывая на дверь.
– А разве с ними профилактическую работу не провели? – с волнением в голосе спросил Артем.
– Провели, но береженого, как говорится, бог бережет.
– Понятно, спасение утопающего… – начал было Артем, но стук в дверь и появление в кабинете надзирателя не позволили ему досказать известную пословицу.
Эди встал и, сложив руки за спиной, направился к выходу.
Когда через десять минут он остановился, повернувшись к стене около третьей камеры, один из двух сопровождавших его надзирателей скомандовал:
– Чего остановился, тебе не сюда, шагай до восьмой.
– Я здесь прописан, и мои вещи здесь, – произнес Эди, держа в поле зрения обоих надзирателей. Эта фраза была и своеобразным тестом для выяснения их истинных намерений.
– Твои шмотки уже в восьмой, мы перенесли, сейчас ты их увидишь, – оскалился тот же надзиратель.
«Такого не бывает, чтобы вещи зэка носили надзиратели, значит эти ублюдки решили затолкнуть меня к блатным, чтобы те избили, а потом сказать, что случайно перепутали камеру…» – рассуждал Эди, шагая вперед.
Как только процессия достигла восьмой камеры, надзиратель вновь скомандовал: «Стоять! – и затем, распахнув дверь, которая почему-то оказалась не запертой, нервно добавил: – В камеру».
Эди сделал два быстрых шага в камеру – один вперед, а другой вправо к стене – и встал, напряженно оглядывая пустую камеру. «Наверно, зэков на прогулку вывели», – подумал он, наблюдая за тем, как сопровождавшие его надзиратели зашли следом за ним и плотно прикрыли за собой дверь. В это время из дальнего угла на середину камеры вышли еще двое других, в одном из которых Эди узнал «грозного надзирателя».
«Решился все-таки на беспредел, лакей блатных, но посмотрим, что у тебя из этого получится», – еле слышно промолвил Эди, отслеживая движения приближающихся к нему надзирателей.
– Ну что, бандюга, труханул, – оскалился «грозный надзиратель», – мы сейчас тебе за все воздадим, и ты будешь всю оставшуюся паскудную жизнь кровью харкать. Против нас твои выкрутасы с ногами не пройдут.
– Если еще умудрится выжить, – в тон ему добавил один из тех, кто его сопровождал в камеру.
Эди же тем временем молча наблюдал за ними, уже готовый драться как тысяча чертей, так как увидел в этих оборотнях врагов системы, которой верил и исправно служил. Он даже почувствовал, что к нему пришло какое-то до сих пор ему мало известное чувство тяжелой злобы и ненависти, сиюминутно вскормленное хамством и наглостью этих распоясавшихся типов. Это чувство даже заставило сделать его шаг им навстречу, чем немало их озадачил.
Но, переборов в себе секундное замешательство, «грозный надзиратель» крикнул: «Дави его!» – и бросился на Эди с вытянутыми руками, но был опрокинут на пол акцентированным встречным ударом правой ноги в грудь. Отлетая назад, он задел своего напарника слева и вывел его из равновесия, чем тут же воспользовался Эди. Уходя от ударов наседавших со стороны двери двух надзирателей, он той же ногой сделал глубокий выпад к нему и нанес удар правым кулаком в пах, отчего тот сразу со стоном рухнул на пол, схватившись руками за промежность и поджав к животу ноги. Эди же, совершив кувырок через него, встал, развернувшись к остальным нападавшим. Последовавшая за этим схватка была еще короче.
После нее он некоторое время постоял над лежащими надзирателями, не зная, что с ними делать. А потом, приняв решение возвратиться в камеру как ни в чем не бывало, извлек из кармана одного из сопровождавших его надзирателей связку ключей и, убедившись, что в коридоре все спокойно, вышел.
Через какие-то секунды он уже был у третьей камеры. На свою удачу, сразу смог подобрать нужный ключ и отпереть ее. Перед тем как войти, он выбросил связку ключей в сторону восьмой камеры и, плотно закрыв за собой дверь, направился к своей койке.
Появление Эди в камере без сопровождения крикливых надзирателей и то, что дверь осталась не запертой, вызвало немалое удивление заключенных, но, тем не менее, они молчали, поскольку поняли, что здесь что-то не так.
Первым не выдержал Слюнявый и громко произнес:
– О-о, теперь у нас самообслуживание, как в мужицкой рыгаловке[47], и мы можем шлындать[48] туда и сюда без шерсти кислой[49]. Не понятно только, зачем надо было шлюцы[50] выбрасывать, пригодились бы братве. Я сейчас позекаю[51] и если что, притараню[52].
