Алекс Кинсен
Империи глубокого космоса. Прелюдия. Моя тысячелетняя любовь
ГЛАВА 6
Некоторое время я бродила по коридорам этого живого корабля, изредка встречая его обитателей. Уже представленные мне татуированные «байкеры» с почтительной, но искренней улыбкой кланялись. Однако многие из встреченных были совершенно не похожи на «лучших головорезов империи». Они были одеты в блестящие комбинезоны. И они были узкие. Не комбинезоны, а сами гуманоиды. По сравнению с широченными в плечах двухметровыми «военными», эти напоминали высоких нескладных подростков вроде Диарта. Хотя по лицам было видно, что вовсе они не дети. Скорее ученые, догадалась я, вспоминая рассказ парня о том, что половина команды была инженерами и исследователями. Те были настолько погружены в себя, что даже наталкиваясь на меня, не всегда замечали.
Так, в раздумьях и наблюдениях, я забрела на нижнюю палубу, которая заметно отличалась от верхней своим убранством. Коридор был слабо освещенным, полностью металлическим. Ни тебе ковров, как на палубе архонта, ни пластика и иллюминации, как на палубе основного состава. Только что вода с потолка не капает, да лампы не мигают, подумала я. Такая обстановка ужасно напомнила мне фильмы про Чужих. Думаете я испугалась? Ни на секунду. Вся абсурдность сложившейся ситуации и этот чертов коридор из фильма ужасов полностью меня добили. И я начала смеяться. Смеяться так, как никогда ещё не смеялась в жизни. Сейчас с потолка закапает слюна чужого – не переставала веселиться я. С каждым новым приступом я чувствовала, как освобождается моё тело от страхов, земных проблем, от ужаса неопределенности. Чувствовала как наполняется энергией воина перед битвой, готового ко всему. Которому нечего терять, и от того он свободен и радостен. Я почувствовала, что я вернулась. Вернее не так. Вернулось моё Я. Которое так надолго покинуло меня там, на моей далекой Земле, на все время моей затяжной депрессии и неудавшейся семейной жизни. Вернулось то Я, которому я безоговорочно доверяла, которое всегда было со мной, было моим ядром и стержнем. Сама не понимаю, что на меня нашло. Но когда позывы веселья стали утихать, я вдруг услышала громкий глубокий голос:
– Просто музыка для ушей. Посмейся ещё, милая девушка.
Ага, сейчас. Только разбегусь. Конечно, я испугалась. Шуточки про Чужого были всего лишь шутками. На самом деле отношение Сганнара и команды на сто процентов уверили меня, что на Тигнии я точно везде в безопасности. А тут очередной маньяк за углом. Посмейся ему ещё. И всё-таки я постаралась быть понаглее.
– Может тебе ещё и сплясать? Тогда покажись!
– Я не могу, милая девушка.
– Ты очень скоро убедишься, солнышко, что сильно ошибаешься. Никакая я тебе не милая.
Молчит.
– Ну и где ты там, любитель истерического смеха?
– Я здесь, в камере.
Прищуриваясь, чтобы привыкнуть к полумраку, я прошла вглубь по коридору и увидела очертания двери. Толстой, очень смахивающей на бронированную, двери. В ней было такое же толстое стекло, через которое по мере привыкания глаз к темноте, проступали очертания огромной человеческой фигуры. Ганнибал Лектер? Мне снова пришёл на ум фильм из далёкого прошлого, и я вновь захихикала. Фигура подошла к стеклу, и мне удалось рассмотреть её получше. Широченный в плечах, в буквальном смысле оливково-зеленый, покрытый замысловатыми татуировками гигант обладал удивительно добродушным, вполне пропорциональным телу лицом. Располагающие беззлобные глаза смотрели на меня с восхищением. И я вновь стушевалась. Не могу привыкнуть к этому странному восторгу и почтению со стороны такого большого количества людей. Ещё недавно на меня почти никто и не смотрел. А здесь.
Он улыбнулся ещё шире.
– Твой смех разлился целительным нектаром по моей душе.
– Ладно. – Язвить и отгрызаться больше не хотелось. – Почему ты здесь?
– Какой-то сбой в голове. Слетел с катушек. Так сказал архонт.
– А сам ты как думаешь?
– Сейчас я не ощущаю этого, но раз он сказал, значит так и есть. – Опять это железное подчинение. – А с катушек я слетел давно. Когда моя семья взорвалась вместе с моей планетой.
– О… Я… сочувствую тебе. – Постаралась сказать я максимально уважительно.
Мы вновь неловко замолчали.
– О, ты наверное, тот солдат, что избил инженера, который тебя оскорбил? – В общих словах я вспомнила рассказ Диарта, но совершенно не помнила ни имён, ни званий.
– Да, я Трагаон. Но ты можешь звать меня Трин. Так зовут меня друзья.
– Но я пока не твой друг.
– А я тебя так ощущаю. Ты та, за которой мы летели на Гайю?
– Видимо, да.
– Значит ты Сердце капитана. Знай, что я жизнь за тебя отдам. – Да что же это такое! Он меня две секунды всего знает. Они тут блаженные все что ли?
– Не торопись пока с этим. А ты не сердишься, что тебя тут заперли ни за что, ни про что? – Решила я проверить уровень агрессивности парня.
– Раз архонт так решил, значит было за что. И я буду нести наказание столько, сколько он скажет.
– А что же ты тогда не послушал архонта, когда он тебе велел отпустить парня?
– Просто архонт не сразу понял, из-за чего я на него напал. Знал бы – убил бы ту вонючую свинью сам.
– Так что же ты его не просветил?
– Трагаон не жалуется и не доносит. Трагаон карает тех, кто не уважает архонта! – Выпалил этот гигант.
– А мне сказали, что тот начал оскорблять твою расу, и напал ты на него именно поэтому. – Захотела я подловить верзилу.
– Такое поведение также достойно наказания, но тогда я не стал бы терять контроль настолько, чтобы ослушаться архонта.
– И что же он про него наболтал?
– Обычные мужские пошлости, архаит. Твоим нежным ушкам не стоит этого знать.
– Послушай, малыш. Если уж ты и правда хочешь, чтобы мы с тобой подружились, запомни пару вещей: твоя архаит – не нежный цветочек, не милашка, не детка и не кроткая овечка. Порой она матерится как сапожник, не прочь наговорить всем вокруг гадостей, а потом поржать над этим. А ещё с недавних пор у меня иногда чешутся руки кому-нибудь хорошенечко врезать. Так что, дружище, сразу развеивай все свои розовые облачка, по которым я скачу на розовом единороге в беленьком платьице, и тогда мы с тобой подружимся.
Секунду он молчал. Его лицо подрагивало, и мне казалось, что из его огромных глаз вот-вот брызнут слезы разочарования той, которую он так яростно и заочно защищал. Но тут он заржал. Громко и искренне. Глядя на его по-детски беззаботные смех, невозможно было не улыбаться.
После этого мы ещё долго болтали, усевшись на пол. Я с одной стороны стены, он с другой. Я рассказывала свою историю. То немногое, что помнила с Земли. О своих детях. Известие о них особенно его тронуло. Он промолчал. Но то, как он вскочил и напряженно вглядывался в моё лицо, пытаясь уловить все оттенки боли и переживаний, пока я рассказывала, сказало мне о многом. Он сопереживал, впитывал в себя тяжесть с моей души, и с каждым моментом, я чувствовала, как разделяю с ним моё бремя.
Я подвела его к рассказу о себе. Узнала о его семье. На Кви-Драгале жила раса квидеков. Мужчины были крепкими и бесстрашными. Воинами они были не всегда. Когда-то они были землепашцами и ремесленниками. А женщины – нежными и любящими хозяйками, ждущими своих мужей, сыновей и отцов после тяжелого трудового дня. Они были беззлобны. У них было не принято ругаться, обижаться или насмехаться друг над другом, поучать или критиковать. Они были просты и счастливы. И, конечно, это не никогда не остается незамеченным теми, кто лишен таких душевных благ.
Кви-Драгал стал подвергаться нападениям из космоса. Поначалу незначительным и редким, что дало время многим из мужчин изменить своему предназначению и освоить искусство защиты. И вот тогда в их расе проявилась ещё одна черта: во время боя квидеки впадали в священный транс войны. Из флегматичных беззлобных гигантов в нужные моменты они превращались в совершенные в своей скорости и тактике машины для убийства.
– Прямо как наши берсерки, – вставила я. – Были у нас такие.
Трин продолжил.
– Многим в галактиках нравились наши способности. Многие расы хотели заполучить нас в свои армии. Но наши женщины сказали нет. Они не будут рожать и отдавать своих сыновей на смерть в другие миры, на чужие войны. Яростнее всех хотела заполучить нас в свою армию раса сектов. Но после категорического отказа, они взорвали нашу планету изнутри. Наши технологии были просто детскими по сравнению со многими цивилизациями в скоплении Девы.
Чтобы ты понимала, планета взрывается не за одну минуту. Она проходит через сильный нагрев, движение коры, её разрывы во многих местах, землетрясения, цунами. Это всемирный катаклизм дал некоторое время жителям Кви-Драгала для эвакуации. Многие, очень многие погрузились на наши несовершенные корабли, способные летать только лишь по орбите, в маленькие спасательные катеры. Мы поднимали любой летающий транспорт в никуда. Лишь слабо надеясь, что некоторые другие расы, кто проявил когда-то интерес к нам, могут нас спасти. Именно на это и рассчитывали секты. Они выкурили целый народ с планеты. Затем просто собрали всех спасшихся, погрузили в трюмы и увезли на свои планеты. Как скот. Никаких больше переговоров, никаких сделок, о которых они говорили до этого. Говорят, многих квидеков сейчас генно-модифицировали, скрестив их геном с геномом сектов. Так сила и мощь моей расы стали её проклятием.
– Наш корабль разбило влетевшими в него планетарными осколками. Моя семья: мать, сестра Таона и жена Аунет – каждый из нас успел занять по спасательной капсуле. Иначе было просто нельзя. – Уговаривал сам себя Трагаон. – Капсулы просто не принимают два человека. Они не закрываются и не работают. И когда мы уже разлетались, я увидел как они все взорвались. Все трое. По очереди. Я ждал, ждал, когда же я последую за ними. Но этого не происходило. Мою спасательную капсулу относило все дальше и дальше, и, наконец, прибило в расщелину огромного астероида, оставшегося от взрыва Кви-Драгала. Секты так и не нашли меня там. Я отказывался принимать увиденное и ввел себя в состояние анабиоза. Архонт говорит, что так я пролежал около двадцати лет, пока исследовательский корабль аллионов не уловил моё слабое тепловое излучение. Потом была реабилитация. Я поступил в Галактический флот, встретил архонта. Теперь я здесь.
– Светлейшая архаит, – раздался с потолка многомерный голос Тигнии. – Архонт просит Вас присоединится к нему за ужином.
– Что ж, мне пора. – Я так и не знала, что ещё я могла сказать в ответ на его жуткий рассказ. – Иначе Сганнар придет сюда сам. А мне не кажется, что это будет не хорошо.
– Конечно, архаит. – Он замялся. Открыл рот, желая что-то сказать, но закрыл его снова.
– Ты хочешь о чем-то предупредить меня? – Подозрительно спросила я. – Или спросить?
– Я просто, – он уткнулся взглядом куда-то вниз. – Я просто хотел… Если ари будет однажды скучно, она ещё сможет заглянуть ко мне? Мне пришлась по душе, – он опять запнулся, – наша беседа.
– Конечно, – поспешно ответила я. – Я с удовольствием. Мне кажется, ты был прав. Мы сможем подружиться.
И Трагаон просиял как ребенок.
Каюту капитана я нашла очень быстро. Он была пуста. На кровати красовалось другое, не менее умопомрачительное платье. Принципиально не буду его одевать. Долго он ещё будет подсовывать мне тряпки, чтобы упаковать меня покрасивее для своего собственного удовольствия? Смешно просто. Со вздохом сложила его и попросила Тигнию выдать мне чистый комплект обычной форменной одежды. Тигниа почему-то решила, что для меня это будет всё тот же белый джемпер и белые почти-джинсовые брюки. Хотя я точно видела, что форма других женщин на корабле явно отличается. В душе я стояла очень долго, с легкой долей злорадства расходуя воду космического корабля просто на то, чтобы расслабиться, привести в порядок мысли, спрятаться за стеной воды от всего происходящего. Из душа вышла с влажными волосами, так, как я всегда делала это дома. Несмотря на наличие прогрессивной сушилки, за пару секунд вытворяющей по истине королевскую укладку, не захотела изменять своим привычкам.
Потряхивая волосами, наткнулась на тяжелый взгляд Сганнара, стоящего возле уже накрытого стола. Судя по всему, он вновь был не в духе. Что ж, не впервой. С этим мне приходилось иметь дело каждый день моего так называемого брака. И я подумала, ну вот опять двадцать пять. А по-другому вообще бывает в этой Вселенной? Успев накрутить себя за пару секунд, я раздраженно буркнула:
– Что на этот раз?
– Ничего. – Ровно ответили мне. – Просто любуюсь.
Хм, неверно истолковала. Обычно я не ошибаюсь. Хотя ничего обычного во всей этой ситуации вообще нет.
– Познакомилась с Трином?
– Уже знаешь?
– Я знаю все, что происходит на корабле.
– Слушай, – я подумала, что это мой шанс, – значит, ты знаешь настоящую причину по которой он напал на того ученого? Может, ты его отпустишь? Парень там страдает несправедливо! Остался наедине, в карцере со своими демонами из прошлого. А он производит впечатление очень добродушного существа. Может, его можно отпустить, а?
Сган улыбнулся.
– Нашла себе друга? Или он тебе понравился? – Уже более строго.
– Я что по-твоему должна сексуально домогаться каждого встречного?
– Ну не знаю, было однажды. – Опять процедил он.
– И теперь ты мне будешь напоминать об этом каждый день при каждой встрече? – Я возмущенно прошествовала к столу, неизящно плюхнулась на стул и обвела взглядом стол. – Можно поесть?
Мне не ответили.
Уставившись в тарелку, я твердо произнесла:
– Нет, сексуально не привлекает. Да, нашла друга. Да, хотела попросить, потому это несправедливо, что он сидит там из-за обострённого чувства справедливости. Если мне это не позволено, то прости. Можно теперь начинать есть? – Теперь я уже смотрела на все ещё изображающего статую Сганнара. Вот интересно, он успевает помедитировать пока так театрально выдерживает паузы. Или это он временно впадает в анабиоз?
Наконец, грациозно приземлившись на своё место он изрек:
– Ты ужасно не почтительна к Императору Галактик Эйя и Анайя скопления Великого Аттрактора.
– Прости, дворцовому этикету меня не обучали. А если ты говоришь, что мы должны быть мужем и женой, то скажу так. В этом, – я тяжело сглотнула, – браке я больше не буду удобной и незаметной. Ты навязываешь мне брак. Но в этот раз я даю себе право быть в нём только самой собой. Не буду прикидываться и молчать, когда мне что-то не нравится. Я не капризна и не люблю хамить, – но я больше не буду скрывать своё истинное лицо, не буду пресмыкаться перед тобой или стоять в твоем присутствии, раз уж тебе не повезло быть императором. Я буду вести себя так, как веду себя, оставаясь наедине с собой. И все мои любезности будут идти только от чистого сердца, тогда, когда я сама почувствую, что мне хочется подарить тебе своё дружелюбие и нежность. И не раньше. Не нравится, возвращай на Землю.
Мужчина улыбался во все тридцать два зуба.
– На меньшее я и не согласен. Ешь!
Но только я потянулась к ближайшему салатику, как Сганнар легко отвел мою руку.
– Позволь мне. – Он положил полную тарелку ароматных вкусностей, и мой желудок в предвкушении громко заурчал.
– Простите. – Смущенно мяукнула я.
– Всё отлично. – Он переставил свой стул к ближайшему ко мне углу. Схватив мою вилку, с улыбкой изрек:
– Давай так: ты разрешаешь мне покормить тебя. А я выполняю твою просьбу насчёт Трина. Как тебе такое предложение?
– Ты император или торговец? – буркнула я.
– Это почти одно и тоже. – Засмеялся он. – Я предпочитаю войне переговоры, взаимовыгодные партнерства, сделки. Ну что? Согласна?
– Я буду давиться. Ничего сексуально в этом нет, поверь.
– Значит Трин посидит ещё немного?
– Это подло. Ладно, давай. Но не обещаю, что буду есть с твоих рук изящно или привлекательно, учти.
Он опять засмеялся. Я что у него тут, клоун?
С каждой новой порцией, исчезающей во рту, его глаза всё больше загорались голубым светом. И когда он начал кормить меня десертом, – потрясающе нежным, схожим с клубничным, суфле, – он уже откровенно пялился на мой рот, грудь и жарко заглядывал в глаза. Словно по закону подлости, одна капля упала на подбородок и в декольте. Сганнар сорвался, словно только этого и ждал. Коротко лизнув моё лицо, он надолго припал влажным поцелуем к обнаженной части груди. Что я могу сказать? Я же не железная. Потрясающий красавчик, весь вечер пускающий слюни на вполне заурядную меня, император и просто ужасно суровый мужик, тающий при виде капли клубничного суфле на моей коже. По телу разлилась такая истома, что я чуть было не застонала. Это не справедливо. Я обещала себе, что буду как кремень. Нельзя больше быть такой не разборчивой! И в этот момент он отстранился. Облегчение смешалось с разочарованием. Хотя второго было точно больше.
Всё ещё глядя на то место, которое он недавно страстно целовал, он прохрипел:
– Я тоже голоден. Теперь твоя очередь.
– Что? – Пискнула я, уверенная, что его голод относится к неудовлетворенному желанию.
– Теперь ты будешь меня кормить. Или я удовлетворю свой голод иначе. – А вот теперь он точно говорит о том, о чём я подумала.
– Я покормлю! – Поспешно пропищала я. – Что ты будешь? – Только сейчас, глядя на стол, поняла, что даже не видела и не осознавала, чем меня кормили, полностью сосредоточившись на процессе. Помню только лишь, что было очень вкусно.
– Я буду это. – Дрожащими руками, красная до самых корней волос, я положила указанные блюда. – Подожди. Хочу, чтобы это было так, – он притянул меня к себе на колени. И я сразу же почувствовала, насколько сильно его заинтересовала эта игра.
Сосредоточившись на том, чтобы ничего не уронить с вилки, я самозабвенно перекладывала еду с тарелки в рот пришельца. Обалденно сексуальный рот, с ровными белыми зубами, чуть полными губами, дарящий то мальчишескую улыбку, то вселенское презрение. А запах. Как может мужчина так пахнуть? Свежестью вечерней, разогретой за день на солнце степи. Или мне это уже прибредилось? Никогда раньше не краснела, но сейчас, ручаюсь, я была цвета вареного рака. Когда пришло время десерта, Сганнар молниеносно приподнял меня подмышки, ловко протолкнул свои ноги между моих, и вот я уже сижу на нем верхом. Обхватив руками мою попу, он притянул меня к себе так, что я вновь почувствовала, как вся сила его желания упирается в моё, уже предательски готовое ко всему лоно.
– Теперь мой десерт. – Прохрипел Сган, и я бесцеремонно задвинула ложку в его рот. Побыстрее бы кончилось это чертово суфле. Иначе моя броня падет окончательно. Я максимально быстро запихивала в него это пюре. И когда он взбунтовался, со смехом мотнув головой в сторону, содержимое очередной ложки конечно же оказалось на его щеке.
– Теперь ты. – Мгновенно перестав смеяться приказал он.
– Что я?
– Убери это с меня.
Я растерянно потянулась к салфетке, но он крепко перехватил мою руку так, что я даже вздрогнула.
– Не так. Сама. – Поняв, что он требует от меня повторить его маневр, окончательно засмущалась, начав непроизвольно ерзать.
– Не перестанешь двигаться на мне, я больше не смогу сдерживаться, Любимая.
– Не называй меня так.
– Я все ещё жду.
Пальчиком свободной руки я сняла часть суфле с его кожи, и слизала его. Горящим взором он смотрел в мои глаза, и в этот раз я приняла вызов. Я смотрела в ответ, облизывая свой палец. Затем потянулась в его щеке снова, и снова демонстративно вылизала палец. На его лицо отразилось безумие. Одна рука, все ещё придерживающая меня за попу сжалась с такой силой, что мне стало почти больно. Вторая рука все ещё была в плену его. Он замер, словно высеченный из камня, не шевелясь, не дыша.
– Я все ещё испачкан. Все до конца. – Все, что мне оставалось, это слизать остатки с его щеки. И когда я повторила его поцелуй, он не выдержал. Сорвавшись со стула вместе со мной, он смел все содержимое стола на пол, усадил меня на него, прижавшись до такой степени, будто хотел впечататься в мою кожу. Он впился в мои губы с таким остервенением, словно хотел выпить. Я отвечала. Невозможно было противостоять этой страсти, этой нежности, этой потребности во мне. Он уложил меня на стол, потом поднял снова, не желая, кажется, терять наш телесный контакт. Его руки сминали мою попу, прижимали меня к Сганнару все сильнее и сильнее. Я таяла как кусок льда, брошенный в кипяток. Моя неприступность трескалась и рушилась на глазах. Обрывки сознания, к черту все, я имею право на эту слабость, имею право получить это удовольствие сейчас! Но как только я услышала треск разрываемой ткани, вдруг очнулась. Очнулась, и моё так нагло попираемое им чувство свободы подняло голову с новой силой. Поняв, что если сейчас я пойду на поводу сиюминутной похоти, а она была, и ещё какая! – я сделаю огромную ошибку. Сдам свои позиции в нашей странной борьбе. Что я могу противопоставить его насилию над собой и своим будущим? Только свою гордость. Резко оттолкнувшись от него, я проехалась по расчищенному гладкому столу и грохнулась с другой стороны. Мгновенно сев на корточки, я выглядывала поверх стола, как нашкодивший ребенок.
Опустив лицо вниз, Сган вцепился в стол с такой силой, что через секунду в тех местах, где были его руки, эта махина превратилась в пыль.
– Почему? – Процедил он сквозь сжатые зубы, не поднимая головы.
– Не могу. – И было в моем отказе ещё что-то. Когда я предавалась страсти с Лаором, мне было абсолютно, совершенно безразлично, что он может обо мне подумать! Это было удовольствие лишь на один раз, прихоть, разрядка и веселье. Я сразу знала, что потом отпущу этого красавчика на все четыре стороны с легким сердцем и буду без всякого сожаления изредка вспоминать о нем с чувством светлой радости. Но здесь…
– Конечно, я испытываю влечение и неудовлетворенное желание, Сганнар. – Тряхнув головой отчеканила я. – Но я хочу убедиться, что я испытываю это желание действительно по отношению к тебе. Я хочу, чтобы оно возникло по моей воле. Я, – тут я сделала ударение на слове Я, – хочу выбрать тебя. А не сдаться только потому, что ты не оставил мне другого выбора, а у меня в этот момент разбушевались гормоны.
– Да чтоб тебя, чокнутая землянка! – Прошипел он куда-то в сторону и вылетел в ванную.
– Сам раат. – Еле слышно прошептала я, и по-настоящему струхнула. Рано или поздно я точно доведу его, и он сделает непоправимое, – подумалось мне, глядя на убитый стол, который уже начал самовосстанавливаться. Удобно то как, с таким психом-капитаном. Не дожидаясь продолжения банкета, я схватила оставшееся на краю стола пирожное, и медленно пятясь, не отрывая взгляда от двери в ванную, вывалилась в коридор. Себя я уговаривала, что капитана нужно избавить от сложного выбора, убивать меня или нет, когда он выйдет из ванной. А может, ещё что-нибудь удумает.
Я тоже хороша, распалила мужика, и ушла на попятную. Нет, но и он хорош! Я вообще-то была против этих игрищ с едой. Тоже мне «9,5 недель». Но меня никто не спрашивал. Усмехнувшись царящему в голове бардаку, я решила временно выкинуть все это оттуда, беззаботно вгрызлась в пирожное и зашагала по коридору.
