Александр Федорович Чебыкин
От Алтая до Берлина
Танковая атака
С мая по июль 1943 года крупномасштабных активных боевых действий не велось, за исключением боев местного значения по выравниванию линии фронта. Наступило относительное затишье, обе стороны готовились к сражению за курский выступ. Каждое утро командир батальона прояснял оперативную обстановку. Изучали по карте оборону противника. На занятиях рота отрабатывала варианты наступления и взаимодействия взводов, отделений. Подгоняли новое обмундирование. Солдаты шутили: «В новых кирзачах дойдем до Берлина». Настроение было приподнятое. Бойцы рвались в бой. Засиделись.
Чугаев на фронте досконально освоил тактику наземного боя. Младших командиров, которые воевали с самого начала войны, планировал отправить на курсы или в училище. При беседе кое-кто отказывался, ссылаясь на то, что после войны их могут надолго оставить служить, а у них есть интересная гражданская специальность. Чугаев добился того, что командирами отделений в роте были назначены бывшие солдаты его взвода. Он знал, что на них можно положиться.
Получая письма из дома, в которых сообщали о погибших на фронте его родственниках и соучениках, Чугаев думал: «Как могло получиться, что в центре Европы зародилось такое чудовище, как фашизм, который несет разрушение и гибель множества людей?» Хотелось мстить не только за родных и близких, но и быстрее раздавить эту гадину, чтобы больше никогда она не появилась на земле.
3 июля 1943 года полк занял отвоеванные у противника позиции по ширине в три километра. Эти укрепления не годились к новой дислокации, они располагались на восточном склоне увала. Пришлось срочно делать рекогносцировку по западной стороне холма в направлении противника. Грунт был песчаный, окопы рылись легко, но быстро осыпались, пришлось стенки укреплять кольями, переплетая их прутьями. Досок или бревен поблизости не было. Разбирали немецкие блиндажи на оборудование своих опорных пунктов.
Хлопот при создании новой линии обороны было много: рыть окопы в полный рост, зигзагообразные ходы сообщения, ниши для снаряжения, командирские землянки. За сутки не управишься. Чугаев понимал, что немцы рядом, за лощиной, по которой протекал ручеек, да и местность им хорошо знакома. Долго сидели в обороне. На ночь выставил усиленные посты, выдвинул вперед дозоры. В дозор он всегда отправлял двух братьев казахов Елегена и Каиржана Едыгеновых, отличающихся стойкостью и исполнительностью. Чугаев знал, что при любых обстоятельствах они задачу выполнят. «Командир приказал», – других слов они не знали. Один из братьев, Елеген, до войны был директором начальной школы, по-русски говорил сносно, коммунист, но заповеди ислама исполнял исправно.
На партсобраниях стыдили их, а они отвечали: «Деды, прадеды так жили и веровали, тут плохого ничего нет, только строгость и справедливость». Чугаев в мусульманские праздники угощал их галетами и сгущенкой. Труднее приходилось, когда у них пост, днем голодали и только с закатом солнца принимали пищу. Чугаев в эти дни просил солдат с кухни оставлять им еду на ночь. Такие ночи для них – время бодрствования. Слух у них был исключительный и стрелками они были непревзойденными во всей дивизии.
В ночь с 3 на 4 июля братья Едыгеновы были в дозоре. Ночью Чугаев решил проверить посты и дозоры. Братья давно слышали, как командир двигается от одного поста к другому. Каиржан подполз к Чугаеву и, дергая его за шинель, заставил присесть, прошептав на ухо: «Товарищ командир, надо очень-очень тихо. Впереди немцы лазают, переговариваются. Это или разведка, или за языком охотятся». Чугаев приказал Каиржану: «Попробуйте хоть одного фашиста прихватить». Отполз назад заставил ординарца Чале передать по постам и дозорам условный знак «опасность». Снова пополз в сторону братьев Едыгеновых. Заметил копошение. Вскоре братья подтащили фашиста. Чугаев велел доставить его в землянку. Когда достали кляп, немец забормотал: «Нихт СС… Гитлер капут!»
В ходе допроса выяснилось, что это австриец, учитель истории, социал-демократ, мобилизован этой весной. Он объяснил, что фашисты нагнали много тяжелых танков, но только на их участке. Его друга, командира роты, вчера вызывали в штаб полка. Тот рассказывал ему, что видел танки только в одной деревне, стоят замаскированные за домами, а в других поселках пусто, что только их полку поставлена задача – взять обратно эти высоты. Их группе приказано узнать расположение позиций и минных участков. Ночью они заблудились и вышли к нашим окопам.
Чугаев доложил командиру батальона. Он приказал срочно доставить пленного в штаб полка, и к рассвету привести батальон в боевую готовность. Объяснил, что фашисты что-то хитрят, возможно, специально подослали лазутчиков с ложной информацией. Возможно, фашисты хотят взломать нашу оборону и нанести мощный удар, но по докладу пленного это больше всего походит на тактический, а не стратегический замысел.
Данные полковых и армейских разведок совпали. Сосредоточение вражеских войск шло на узком участке, силами примерно одной дивизии. Больше это походило на отвлекающий маневр, чтобы скрыть нанесение главного удара.
Чугаев отдал распоряжение командирам взводов быть готовыми к бою. Дозорных и постовых вернул в окопы, выставив вперед одних наблюдателей, меняя их через каждый час.
Начало июля. Самые долгие дни, солнце только успеет спрятаться за горизонт, как снова выходит. Оранжевый шар медленно поднимается из-за леса. 6.00. Приказано занять боевые позиции.
В 6.15 земля вздрогнула от разрывов снарядов. Чугаев видел, как склоны холма покрылись султанами поднятой земли, огня и дыма. Земля ходила ходуном. Солдаты попрятались в ниши, там меньше поражений от осколков. Целый час длился артобстрел. Чугаев без конца терял связь с взводами. Не успел получить доклады о потерях, как солнце закрылось тучей вражеских самолетов. Больше сотни стервятников пролетело над позициями полка. Бомбы падали сплошной стеной. Земля гудела и стонала от взрывов. Группа за группой заходили для бомбометания. И в это же время из-за леса выползали огромные стальные чудовища, новые фашистские танки – «Тигры» и «Пантеры». Прикрываясь ими, двигалась вражеская пехота. Чугаев осмотрелся. После артналета и бомбежки окопы разрушились, обсыпались. Расстояние сокращалось. Чугаев передал: «По танкам бутылками с зажигательной смесью! Отсекать и уничтожать пехоту автоматным огнем и гранатами!»
По танкам стала бить дальнобойная артиллерия, но снаряды падали не прицельно. Танки поднимались на вал, а артиллерия была за пригорком, танки оказались в мертвом пространстве. Метров с трехсот по ним открыли огонь полковые сорокапятки. Чугаев видел, как болванки ударялись о броню, выбивали искры и разлетались в стороны. Он кричал в трубку артиллеристам: «Прекратить стрелять болванками, бесполезно, они отлетают, как горох, бейте по пехоте шрапнелью». Десятка два танков на участке батальона начали утюжить окопы. Они осыпались, засыпая бойцов по пояс. Чyгаeв видел, как справа проскочили два танка и погребли братьев Едыгеновых. Один из них продолжал вести огонь по пехоте, а голова другого с окровавленным лицом торчала из земли.
Солдаты метали противотанковые зажигательные бутылки. Горящая жидкость растекалась по танку, а махина продолжала идти. Танки не загорались. Они шли, зарываясь в песок, поэтому трудно было попасть в гусеницы, и все-таки два танка на участке его роты были подбиты, один из них горел.
Танки выскочили на пригорок и там попали под огонь тяжелой артиллерии. Наконец в небе появились штурмовики и реактивными снарядами начали сжигать танки. Чугаев наблюдал, как на взгорке вспыхивали костры из вражеских чудовищ. Оставшиеся полдюжины машин развернулись и по склону на большой скорости скатились в лощину, завернув в лесок. Чугаев нервничал, как могло получиться, что участок перед его ротой оказался не заминирован, он же ночью докладывал, что фашисты собираются атаковать их позиции. Он не знал, что командование дивизии отдало приказ минировать танкоопасные направления, считая, что его участок с ручьем и крутым подъемом не для танковой атаки, надеялось сделать это во вторую очередь. Однако на этот раз противник перехитрил, бросил танки туда, где их не ожидали.
Часть вражеской пехоты прорвалась к окопам, завязалась рукопашная. Около десятка фашистов подбежали к командному пункту, мужественный и смекалистый ординарец Чалеев ловко расстреливал фашистов из автомата. Чугаев, держа в левой руке телефонную трубку, в правой – пистолет, целился в фашистов. До сих пор удивляется, как остался в живых. После того боя в роте Чугаева осталось в строю семнадцать человек, остальные были либо убиты, либо тяжело ранены, но ни он, ни Чале не получили ранений, лишь легкую контузию при бомбежке.
Поле боя представляло тягостное зрелище. Изрытый воронками от бомб и снарядов склон, осыпавшиеся окопы с погребенными бойцами, глубокие колеи, оставленные «Тиграми» и «Пантерами», застывшие четыре вражеских танка и до десятка горевших на вершине холма.
Связь работала, Чугаев кричал в трубку: «Прошу помощи, надо откопать живых и мертвых». Собрав бойцов, он велел откапывать в первую очередь тех, кто сильно засыпан, среди них могли быть живые, остальных – когда подбросят людей на помощь.
Подвезли пополнение из штабистов. Чугаев приказал: «Необстрелянных отвезти в тыл – не выдержит у молодежи психика при виде разорванных на куски и сплющенных гусеницами бойцов». К обеду откопали всех. Контуженых и тяжелораненых отвезли в санбат. Старые воины, которые давно были в роте, запротестовали, умоляя: «Перевяжите нас, хотим по русскому обычаю попрощаться со своими друзьями, с которыми делили невзгоды, боль и радость военной службы». Убитых разложили на плащ-палатках вдоль окопов по отделениям и взводам. Чугаев срывающимся голосом сказал: «Мы выстояли, ценою своей жизни выполнили боевую задачу. Ещё раз показали врагам русскую душу. Прощайте, дорогие мои товарищи бойцы. И в этом бою вы вышли победителями». Дали поминальный залп. Отпили из фляжек спирта. Чугаев подал команду: «Живым и здоровым восстанавливать окопы. Мертвыми займется похоронная команда, а раненых и контуженых в медсанбат». На прощание крикнул: «Когда подлечитесь, возвращайтесь в свою роту, будем ждать!»
Девятнадцатилетний старший лейтенант присел на патронный ящик, обхватил голову руками, чтобы бойцы не видели его слез. Горе и радость были вместе. Потерял боевых товарищей, но эту частицу родной земли отстоял.
Разведка боем
4 августа 1943 года после завтрака Чугаева вызвали на командный пункт полка. Удивился, почему его одного из всего батальона. По прибытии заметил среди офицеров приподнятое настроение. На командном пункте находился командир дивизии. Командир полка представил: «Товарищ генерал, это тот ротный, который везучий и смекалистый. Из трудной ситуации выходит с честью. Воюет не первый месяц. Как видите, цел и невредим».
Командир дивизии внимательно посмотрел на щупленького старшего лейтенанта с серьезным взглядом серо-зеленых глаз.
Давайте, товарищ старший лейтенант, улыбнёмся и будем знакомиться. Скоро и на нашей улице будет праздник. Соседи наши умело бьют фашиста. Силенки и мы поднакопили предостаточно, но надо ее использовать с умом. Сейчас каждый человек дорог. Как только прорвем долговременную оборону противника, будем гнать нелюдей без остановки до Берлина. Опыт войны у тебя и твоих солдат есть. По докладам, в твоей роте самые малые потери в нашей дивизии. Значит, воевать умеешь, солдат бережешь. Думаю, догадался, зачем тебя пригласил.
Пробивать оборону противника будем.
Верно, только прежде чем ее пробить, надо хорошо разведать, хотя бы до второй полосы. Надо уяснить расположение окопов, выявить огневые точки, чтоб перед наступлением мы смогли их уничтожить, а не пулять в небо, как в копеечку. Это называется разведка боем. Даю сутки на подготовку. Материалы аэрофотосъемки вам передадут. Надо убедиться, где ложные, а где истинные цели. Помните, главное – обнаружить огневые точки противника, узлы связи, конфигурацию окопов. В рукопашный бой не ввязываться, а проскочить вперед до второй линии обороны и молниеносно назад. Поддержка Вам будет как при штурме огневой полосы, так и при отходе. Прошу Вас, товарищ старший лейтенант, внимательно посмотреть на водонапорную башню, которая находится на нейтральной полосе. В окнах башни замечено движение, похоже, фашисты опередили нас и организовали там наблюдательный пункт. Местность с башни хорошо просматривается. Давно ее можно было снести дальнобойной артиллерией, но командование думает и тактически, и стратегически. В тактическом плане она может служить и нам наблюдательным пунктом. А в стратегическом, я думаю, не сегодня-завтра эта территория снова будет нашей, и башенка послужит людям, обеспечивая водой паровозы и поселок.
Чугаев задумался. Поставленная задача с ходу не решалась, поэтому по прибытии в роту начал тщательно изучать обстановку, согласовывать свои действия с артиллеристами, саперами. Шаг за шагом отрабатывалась операция. Было решено: ночью саперы проделают проходы. С рассветом, после артобстрела по ширине фронта батальона, рота вступает в бой с трех направлений.
Рядом с Чугаевым всегда находился его адъютант адыгеец Аслан Чале. Рослый, поджарый, весельчак и песенник, с орлиным носом, карими глазами. Почему-то его называли величавым черкесом. Он был и другом, и соратником. Чале не знал слова «не могу». Отвечал: «Подумаем, не беспокойтесь, исполним». Так и на этот раз ответил: «При такой огневой поддержке задачу выполним обязательно».
6 августа в три часа утра рота, преодолев минное ограждение, незаметно заняла исходную позицию. После получасовой артподготовки бросились в атаку. Фашисты замешкались. Внезапность решила успех атаки. Рота с близкого расстояния проскочила первую линию окопов, забрасывая фашистов гранатами в траншеях.
На второй линии обороны противник успел изготовиться к бою. Рота увязла в рукопашной. Чугаев бросил одну гранату вправо, вторую влево. Надо было засекать огневые точки противника, определить азимут и дальность. Около блиндажа столкнулся с офицером, застрелил из пистолета. Увидел при нем планшет с картой, стал сдергивать. В это время здоровенный немец свалился сверху на плечи и стал наносить удары ножом. Окоп узкий, не размахнуться. Чугаев увернулся, удар прошел вдоль лопатки. Успел перехватить руку фашиста у локтя, нож скользнул по шее. Чугаев увидел, как Аслан Чале стреляет в его сторону. Фашист присел, сраженный автоматной очередью в голову, свалился перед ним. Чугаев крикнул «Аслан, ракету, ракету зеленую, отходим!» В это время отделение Ивана Зайцева заняло круговую оборону у водокачки. Уничтожив там фашистов, захватило её. Специально выделенные артиллерийские наблюдатели стали корректировать огонь наших минометов и орудий.
Как только преодолели первую траншею, Чугаев приказал дать красную ракету. Артиллерийский огонь снова обрушился на окопы противника, прикрывая отход роты. Окопы заволокло дымом и пылью.
Движение сдерживали раненые. Чугаев приказал ни одного раненого не оставлять у противника. Тяжело раненных тащили по трое: двое впереди, ухватив за подмышки, один сзади, между ног, или по двое – за пояс. До своих окопов добрались благополучно.
Немцы опомнились. Началась артиллерийская дуэль. Наши били по разведанным огневым точкам, а немцы со злостью, в отместку – наобум. Хоть атака и была скоротечной, рота понесла большие потери. Многих недосчитались. Солдаты горевали, вдруг кто-то тяжело раненный остался у немцев, наверняка его будут мучить, а убитых едва ли похоронят, свалят в какую-нибудь яму.
От удара ножом в лопатку у Чугаева разболелась кость. Чале обработал рану на левой лопатке, изготовил перевязь для руки из брючного ремня. В санбат Чугаев не пошел, знал, что после разведки боем надо ожидать серьезного наступления на участке дивизии или даже армии. Прибыли офицеры штаба дивизии. В землянке командир батальона обстоятельно расспрашивал некоторых солдат роты, затем командиров взводов. Дошла очередь и до Чугаева. Старший офицер заметил, что он ранен, и спросил: «Нуждаешься в госпитализации?»
– Нет.
– Ну, давай докладывай.
Чугаев картину боя обрисовал от начала до конца, почти поминутно. Он обладал феноменальной памятью, недаром школу окончил на одни пятерки.
После заслушивания старший офицер поблагодарил командиров и солдат за выполнение очень ответственного боевого задания и пообещал, что и погибшие, и живые будут представлены к наградам. Потребовал, чтобы Чугаев отправился в медсанбат. На что командир ответил: «Обстановку на моем участке линии и фронта знаю отлично, поэтому роту в атаку поведу сам. Бойцов своей роты в ответственный момент не могу оставить. После выполнения боевой задачи обещаю подлечиться».
Когда Чугаев вернулся в землянку, почувствовал страшную усталость: ноги отказывались идти, тело обмякло, язык не шевелился, голова отяжелела, глаза закрывались. Свет от коптилки раздражал, больно бил по глазам. Подозвал старшину роты и попросил, чтобы солдаты были накормлены и обмыты. Присел на топчан и забылся. Ординарец Аслан Чале снял с него сапоги и фуфайку. Сменил повязку. Чугаев только слегка постанывал.
Проснулся в полночь. Забеспокоился, готовы ли солдаты к бою. Подошел заместитель командира роты, доложил, что солдаты после обеда выспались, обмылись, привели себя в готовность, сейчас отдыхают. Знают, что завтра бой. Обстановка знакомая, не подведут.
Прорыв
6 августа 1943 года. Начало светать. По окопам передовой «Командир дивизии на передовой». Чугаев увидел, как в метрах трехстах, в ложбинке, остановились три «виллиса»; из них вышла группа командиров, нырнула в ход сообщения и направилась в сторону его батальона. Телефонистка передает «Командир полка просил Вас быть на месте». Минут через десять прибывшие в наброшенных плащ-палатках остановились около его землянки. Командир полка доложил: «Товарищ командир дивизии, вот тот самый командир роты, который проводил разведку боем». Комдив пожал Чугаеву руку и пробасил: «Благодарю за успешно выполненную операцию сейчас очень кратко еще раз доложите обстановку на этом участке».
Чугаев обратил внимание на приблизившегося к нему еще одного командира: среднего роста, крепко сбитый, с волевым подбородком и зоркими пронизывающими глазами.
После доклада Чугаева командиры вышли в траншеи. Командир, раздвигая прутиком маскировку, показывал косогор, поросший молодым ельником, по вершине которого проходила оборона противника. Чугаев стоял почти рядом и слушал рассуждения командира и реплики сопровождавшего.
В это время Чугаев заметил, как его ординарец старший сержант Аслан Чале, стоявший в стороне, в прыжке пролетел мимо него и сбил с ног командира и офицера сопровождения. И в тот же момент пуля, рикошетом от чьей-то каски, ударилась в бинокль, висевший на груди Чугаева. Кто-то крикнул: «Снайпер!» Командиры вскоре увидели, как с крупной ели, стоящей на нейтральной полосе, посыпались ветки, тело вражеского снайпера свалилось вниз. Это бойцы сопровождения исправили свою ошибку.
Командир полка попросил: «Пригнемся и покинем простреливаемое пространство». Командир дивизии спросил: Кто это тут оказался таким смекалистым и шустрым, что синяки нам наставил? А за службу спасибо. Могли потерять такого человека, что головы бы нам не сносить». «Это мой ординарец, товарищ командир дивизии, – ответил Чугаев, – он мне самому жизнь не раз спасал».
– Пишите представление к награде. Береги его, ротный.
– Есть, товарищ командир дивизии. Можно вопрос?
– Да.
– Кто был с Вами?
– Для Вас секрета нет. Вы наш разговор слышали. Это командующий армией.
7 августа 1943 года в 6.30 после полуторачасовой артподготовки войска ударной группировки трех общевойсковых армий: 5-й под командованием генерала B.C. Поленова, 10-й гвардейской – генерала К.П. Трубникова и 33-й – генерала В.Н. Гордова перешли в наступление из района восточнее Спас-Деменска в направлении на Рослав.
Рота Чугаева в одном рывке повторила свой маневр прежнего боя. Фашисты к атаке были готовы. Рукопашная завязалась в первой линии окопов. На этот раз на этом участке в бой был введен батальон в полном составе. После взятия передовой полосы обороны фашисты бросились в контратаку. Начался массированный огонь из орудий и минометов. Немцы хорошо знали расположение своих окопов. Траншеи по несколько раз переходили из рук в руки. Рота несла потери.
К обеду первая и вторая линии обороны противника были преодолены. Высота была очищена от врага. Командир батальона доложил, что высота взята под полный контроль. Поступил приказ: «Пополнить боеприпасы, тяжело раненных отправить в тыл, легко раненным занять огневые точки противника и уничтожать отходящих фашистов. Передышки врагу не давать, продолжать преследовать, чтобы он не закрепился на новом рубеже».
Перед лесом у противника была оборудована третья линия обороны. Рота под командованием Чугаева продолжала продвигаться вперед. Метрах в десяти от окопов он услышал позади себя глухой хлопок, затем другой. Понял, что это рвутся вражеские снаряды.
Почувствовал толчок в спину и боль в правом боку и руке, падая, подумал: «Кто же будет руководить боем?»
Ординарец Аслан Чале ни на шаг не отставал от командира. Подбежал, увидел окровавленные левую руку и бок. Разрезал гимнастерку. Протер раны спиртом из фляжки. Сбоку осколки прошли вскользь по ребрам, но в руку ниже локтя вошли глубоко.
Чугаев пришел в себя и потребовал, чтобы Чале быстрей перевязывал раны, видел, как в траншеях его рота ведет рукопашный бой. Немцы сопротивлялись недолго, отстреливаясь, стали отходить к лесу. Поступила команда: «Закрепиться в окопах и ждать контратаку противника». Чугаев приказал: «Устроить окопы для ведения оборонительного боя».
От роты осталось меньше взвода. Окопы после утренней артподготовки и в ходе дневного боя обсыпались, кое-где превратились в канавы или глубокие воронки. Убитых фашистов оттащили в воронки. Прибыли санитары.
Не прошло и получаса, как из-за леса начался минометный обстрел. Чугаев увидел, что по дороге, идущей по лесу, к ним двигалась немецкая колонна. От дороги вправо и влево стоял густой сосновый лес, а по ложбине тянулась болотина.
Чугаев подумал: «Лишь бы не танки, а с пехотой мы справимся». В это время сзади развернулась «полуторка», раскрылись борта, и солдаты сопровождения стали разгружать ящики с патронами и гранатами. Следом подъехали еще две машины с пополнением.
Чугаев забыл про боль в руке и отдавал команды командирам взводов, чтобы солдаты помогли быстрее разгрузить машину, разводили пополнение по окопам и определили им огневые рубежи. На какое-то время он отвлекся от вражеской колонны. Подозвал радиста и стал давать ориентиры полковым артиллеристам для ведения огня по колонне. Через несколько минут снаряды стали падать слева и справа от колонны. Один упал в средину. Колонна сомкнулась и продолжала движение. Фашисты рассчитывали на психическую атаку. Подбежал командир третьего взвода лейтенант Кокшаров и прокричал: «Товарищ старший лейтенант, я с этой картинкой знаком – это штрафники, накачанные шнапсом, у них такая задача, атакуя на узком участке, навести на противника страх». Чугаев подал команду: «К бою!»
Минометный огонь противника из леса усилился и стал более точным, видимо, корректировку огня вел радист из колонны. Аслан Чале в этот момент приподнялся и прыгнул на Чугаева, прижавшись к нему. Мина взорвалась в метрах трех. Когда Чугаев выбрался из-под Аслана, тот уже не шевелился и не подавал признаков жизни. Спина у него была иссечена осколками, а под левой лопаткой зияла глубокая рваная рана. Чугаев схватил автомат Аслана и залег в воронку от мины. Фашисты рассыпались влево и вправо, поливая огнем из автоматов от живота, бежали к окопам, из которых вели огонь бойцы его роты.
Многие фашисты падали, как подкошенные, но остальные продолжали бежать. Наши пулеметы и автоматы били прицельно, а штрафники палили от безумства и страха. Несколько фашистов добежали до окопов, но были расстреляны в упор.
Через полчаса бой закончился. Впереди окопов валялось больше сотни фашистских трупов. На этот раз наши потери оказались невелики, пострадали в основном от минометного обстрела. После короткого затишья в небе появилась группа фашистских самолетов. Они вылетели из-за леса внезапно сбросили бомбы, развернулись, стали в круг над окопами и начали обстреливать из пулеметов. Ударила дальнобойная немецкая артиллерия. Снаряды взрывались не прицельно.
После артналета поле боя было перепахано воронками oт снарядов. Чугаев передал: «Быть готовыми к контратаке» Вскоре на левом фланге между деревьями он увидел двигающиеся фигурки, которые вели огонь из-за стволов, перебегали и снова стреляли.
Фашисты, видимо, собрали тыловиков и бросили их в атаку. Как только они выбежали на открытое пространство, наши бойцы накрыли их плотным огнем из пулеметов и минометов, подтянулась и полковая артиллерия. Немцы не выдержали интенсивного огня и побежали в лес.
Солнце садилось. Во рту пересохло. Руку разрывала боль – Чугаев подошел к телу Аслана и присел рядом с ним. Взял его холодную руку, наклонился, поцеловал в голову. Слез не было. От горя глаза воспалились. Хотелось выплакаться, но в горле застрял комок.
– Аслан! Друг мой, спаситель мой. Сколько раз ты выручал меня, а себя не уберег. Я жизнью обязан тебе. После войны обязательно на Кубани разыщу твою семью. Чем смогу – помогу. Память о тебе оставлю обязательно.
Попросил солдат похоронить Чале на этой высотке, отдельно. Заставил немецким ножом рассечь алюминиевый котелок и выцарапать на нем: «Величавый черкес, Чале Аслан Ибрагимович – 25 лет» и прибить на столбике. Боль в руке усилилась, в глазах поплыли цветные круги.
