Александр Федорович Смирнов
Государственная Дума Российской империи 1906-1917 гг

Полная версия

Весь проект, сохраняя, насколько это было возможно, терминологию и систему действовавшего законодательства, был составлен так, что при переходе к конституционному строю мог быть включен в Свод законов в замену статей 47–81 первой части первого тома. С.А. Муромцев, предвидя, что наша конституция будет откроированной, полагал, что такая редакция проекта в решительный момент облегчит его законодательное осуществление. Особенно тщательно разработал С.А. Муромцев статьи о порядке занятий Государственной Думы.

Стиль проекта был приближен к языку Свода законов, но в то же время усовершенствован в смысле юридической точности. В качестве примера мастерства С.А. Муромцева в деле законодательной техники можно привести замечательное по сжатости, точности и изяществу определение парламента, гласящее: «Государственная Дума образуется собраниями доверием народа облеченных, избранных от населения лиц, призываемых сим избранием к участию в осуществлении законодательной власти и в делах высшего государственного управления». Здесь отдельные слова взяты частью из рескрипта 18 февраля, частью из постановлений земских съездов, но, благодаря удачной комбинации их с дополнениями составителя, в вышеприведенных немногих строках заключается целая конституционная теория.

К проектируемому тексту конституции был приложен проект избирательного закона, основанного на началах всеобщего, равного, прямого и закрытого голосования.

30 июня 1905 г. проект был совершенно закончен. 6 июля, в день открытия июльского земско-городского съезда, он был напечатан в «Русских ведомостях» и роздан собравшимся представителям земств и городов. Одобренный принципиально съездом, напечатанный в распространенной газете и сверх того разосланный, по постановлению съезда, местным общественным учреждениям с просьбой образовать для обсуждения его местные совещания и сообщить Бюро заключения этих последних, проект Муромцева, несомненно, значительно способствовал усилению интереса к конституционным вопросам и уяснению структуры конституционного государства. Об этом свидетельствуют, между прочим, отзывы и замечания на проект, поступившие с мест в Бюро земско-городского съезда.

Указанным воздействием на общество не исчерпывалась, однако, цель, которую с самого начала ставил для своего труда С.А. Муромцев. Признавая в высшей степени важным иметь готовый, тщательно разработанный проект конституции, «который можно было бы в каждый данный момент предъявить взамен выдвигаемых правительственных предложений»⁶, он рассчитывал повлиять и на наше будущее законодательство. Эта цель была отчасти достигнута. В этом частичном воздействии проекта на позднейшие законодательные акты сыграли большую роль личный авторитет и влияние С.А. Муромцева. При общем отрицательном отношении правительства к земским съездам, в которых усматривалось лишь одно из проявлений «смуты», в рядах высшей петербургской бюрократии были лица, которые понимали неотразимую необходимость государственного обновления. К числу таких лиц, возвышавшихся над общим уровнем бюрократической среды, принадлежал граф Сольский, который председательствовал в Особом совещании, рассматривавшем конституционные проекты. Сольский и Муромцев встречались и беседовали, Муромцев познакомил председателя Государственного Совета со своим проектом конституции.

Встречи не в полной мере оправдали надежды Муромцева. Работа совещания Сольского по новой редакции Основных законов была к тому времени совершенно закончена. К тому же граф Сольский, как отмечено в оставленных С.А. Муромцевым заметках, «стоя по образу мыслей на высоте положения», не обладал ни достаточным влиянием, ни достаточной решительностью характера, чтобы побудить правительство пойти навстречу конституционным пожеланиям либеральной общественности.

Есть основание думать, что отношения, завязавшиеся между ним и С.А. Муромцевым, способствовали более правильной оценке земских съездов в правительственных кругах и, в частности, возбудили в этих последних интерес как к проекту конституции, так и к позднейшим трудам С.А. Муромцева для съездов (именно к проектам законов о свободах, представленным земскому съезду 1905 г. и тогда же сообщенным графу Витте). Проект конституции, в конце концов, оказал несомненное влияние на принятый властью и введенный в действие пересмотренный текст Основных законов, хотя более со стороны редакции их отдельных статей, чем в главной их сущности. Можно с большой степенью вероятия предположить, что это влияние было бы гораздо сильнее, если бы наша конституция была откроирована еще в 1905 г., одновременно с Манифестом 17 октября или вскоре после него. Но акты 20 февраля 1906 г., установившие важнейшие положения действующего у нас государственного права, и акт 23 апреля 1906 г., развивший и дополнивший эти положения в форме конституционной хартии¹, состоялись уже при иной обстановке, когда правительство гораздо менее считалось с требованиями общественного мнения. Однако ясные следы проекта С.А. Муромцева сказываются в целом ряде отдельных постановлений действующих Основных законов, в особенности в главе восьмой «О правах и обязанностях российских подданных» и в главе девятой «О законах».

Чтобы убедиться в этом, достаточно сличить соответствующие статьи двух проектов: 69, 72–76, 78–80, 82, 83, 85, 89, 91–94 Основных законов со статьями 15, 19, 20, 23, 25, 26, 30, 28, 31, 32, 34, 35, 10, 3, 6, 7, 9 и 11 проекта С.А. Муромцева.

Составители Основных законов, воспроизводя общие конституционные положения, которые, являясь директивами для законодательства, нуждаются для своего осуществления в жизни в дополнительных законах и без этих последних имеют теоретическое декларативное значение, в то же время отбрасывали те статьи или части проекта профессора, в которых содержались непосредственные, прямые гарантии верховенства закона и прав гражданской свободы. Редакция заимствуемых постановлений нередко видоизменялась в ущерб точности, ясности и полноте содержания. Характер заимствований раскрывается в нижеследующем сопоставлении двух проектов. Курсивом отмечены существенные различия.

Проект С.А. Муромцева

6. Законы обнародуются во всеобщее сведение Правительствующим сенатом посредством напечатания в установленном порядке и прежде обнародования в действие не приводятся.

7. Законодательные постановления не подлежат обнародованию, если порядок их издания не соответствует положениям сего основного закона или когда таковые постановления нарушают в чем-либо точный смысл сего основного закона.

11. Закон не может быть отменен иначе, как только силою закона.

Основные законы

91. Законы обнародываются во всеобщее сведение Правительствующим сенатом в установленном порядке и прежде обнародования в действие не приводятся.

92. Законодательные постановления не подлежат обнародованию, если порядок их издания не соответствует положениям сих Основных законов.

19. Никто не может подлежать преследованию иначе, как в порядке, законом определенном.

20. Никто не может быть задержан иначе, как по основаниям, определенным в законе.

94. Закон не может быть отменен иначе, как только силою закона. Посему, доколе новым законом положительно не отменен закон существующий, он сохраняет полную силу закона⁸.

72. Никто не может подлежать преследованию за преступное деяние иначе, как в порядке, законом определенном.

73. Никто не может быть задержан под стражей иначе, как в случаях, законом определенных.

28. Каждый волен в пределах, установленных законом, высказывать изустно и письменно свои мысли, а равно обнародовать их и распространять путем печати или иными способами.

30. Все российские граждане вольны собираться как в закрытых помещениях, так и под открытым небом, мирно и без оружия, не испрашивая на то предварительного разрешения. Условия предуведомления местных властей о предстоящих собраниях, присутствия сих властей на собраниях и обязательного закрытия сих последних, а также ограничения мест для собраний под открытым небом определяются не иначе, как законом.

31. Все российские граждане вольны составлять общества и союзы в целях, не противных уголовным законам, не испрашивая на то предварительного разрешения. Условия осведомления власти о составлении обществ и их обязательного, в случаях нарушения ими уголовного закона, закрытия определяются не иначе, как законом.

32. Условия и порядок сообщения обществам и союзам прав юридического лица определяются законом.

79. Каждый может в пределах, установленных законом, высказывать изустно и письменно свои мысли, а равно распространять их путем печати или иными способами.

78. Российские подданные имеют право устраивать собрания в целях, не противных законам, мирно и без оружия. Законом определяются условия, при которых могут происходить собрания, порядок их закрытия, а равно ограничения мест для собраний.

80. Российские подданные имеют право образовывать общества и союзы в целях, не противных законам. Условия образования обществ и союзов, порядок их действий, условия и порядок сообщения им прав юридического лица, равно как порядок закрытия обществ и союзов, определяются законом.

Значительно слабее отразилось влияние проекта С.А. Муромцева на тех частях действующего законодательства, где определяется организация законодательных учреждений и отношения их к правительственной власти.

Проекту С.А. Муромцева были совершенно чужды те ограничения законодательной и бюджетной компетенции Государственной Думы, которые содержатся в ряде постановлений, особенно в известной статье 87 Основных законов, а также в правилах о государственной росписи 8 марта 1906 г.

Приведенное свидетельство Ф.Ф. Кокошкина (позже члена Временного правительства, растерзанного в октябрьские дни) подтверждает, что во время разработки «конституции» была база для сотрудничества в сфере законодательной между «исторической» властью, с одной стороны, и либеральной (кадетской) оппозицией – с другой. Эти возможности в полной мере не были реализованы, и часть вины падает на конституционное движение (Милюков, Гессен, Винавер, Струве), избравшего путь не достижения компромисса, а нарастающего давления на власть.

Предложения Муромцева в этом плане выгодно отличаются от радикализма Милюкова, во многом определившего тогда официальный курс кадетствующей оппозиции. Это расхождение имело принципиальный характер. В этом плане свидетельство Кокошкина помогает внести ясность в оценку корней «соперничества» Муромцева и Милюкова. Последнего, не называя по имени, имеет в виду Кокошкин, говоря о нападках «одного из самых выдающихся членов» оппозиционного движения на Муромцева.

Характеризуя свою гражданскую позицию, свое кредо, С.А. Муромцев писал: «Истина ради самой истины есть высший метод жизни; социальность ради самой социальности, в частности – справедливость ради самой справедливости есть высший метод общественной жизни. Общественность в ее целом есть средство к достижению исповедуемого мною благосостояния всех и каждого»⁹. Эта принципиальность перерастала иногда в упрямое доктринерство.

Научная точность, принципиальность сочетались у Муромцева с реализмом, четкостью и мудростью в определении политической ситуации, умением выделить главные восходящие токи жизни и парить на них, освобождаясь от «мелочовки» балласта устаревших догматов и схем. Это заметила и власть, ее лучшие представители.

Муромцев был на голову выше остальной кадетской компании и в душе ясно видел, что толку из нее не выйдет и что без соглашения с правительством далеко не уйдешь. Его смущала, однако, как и во всем, формальная сторона дела – где встретиться с правительством. Кроме того, он и своих боялся. Кадеты имели, впрочем, основание не доверять Муромцеву, который, с их точки зрения, был ненадежен. По крайней мере, он в разговоре не скрывал, что эта партия относится к своей программе как к боевому оружию, не придавая ей реального значения. Относительно главного козыря – принудительного отчуждения земли – Муромцев говорил, что это лишь боевой клич. Позднее, в период Первой Думы, Муромцев с этих реалистических позиций продолжал поиски компромисса с правительством, к чему мы еще вернемся. В свидетельстве Крыжановского, обладавшего уникальной информацией, привлекают оценки Муромцевым официальной программы партии и достаточно критическое отношение к ее лидеру Милюкову¹⁰.

В своих воспоминаниях П.Н. Милюков не упоминает о своем участии в обсуждении законопроекта об Основных законах. Он, однако, отмечает, что С.А. Муромцев вместе с Е. Трубецким, Ф. Кокошкиным выдвигались на переговорах с Витте в качестве кандидатов в министры от умеренных конституционалистов-земцев. Милюков упоминает, что Витте встречался с прогрессистами-правоведами (Гессеном) и просил подготовить проект пересмотра Основных законов. Он отмечает ценность в этом плане мемуарного свидетельства Гессена.

Конституционные акты, составленные С. Крыжановским, Милюков называет «хитро составленными актами бесправия». Он, естественно, оправдывает свою политику как лидера партии, то есть «соединение либеральной тактики с революционной угрозой», оспаривает заявление В.А. Маклакова «о милюковской ответственности за пропущенный шанс мирной политической эволюции». Он также оправдывает позицию руководства кадетов, то есть свою, которое не доверяло «чрезмерно податливому Муромцеву»¹¹.

Гессен, подобно своему «гувернеру», тоже умалчивает в мемуарах об участии вместе с Муромцевым в работе над редакцией Основных законов. Это продуманная позиция, и это попытка обелить себя и руководство партии. Как он подал всю эту историю? Он признавал свою (и Петражицкого, и Милюкова) близость к Витте и даже выпятил свое и Петражицкого соучастие в создании конституционной декларации. Гессен далее говорит о своих встречах с премьером 23–24 октября. Речь шла о закреплении начал только-только провозглашенного Манифеста, о пересмотре Основных законов и учреждения Думы, реорганизации Государственного Совета. Если власть со всем этим промедлит, это сделает Дума, как законодательный орган, став таким образом де-факто Учредительным собранием. Именно с этих позиций оценивая ситуацию, премьер предлагает своим неофициальным советникам-конституционалистам подготовить проект новой редакции Основных законов. Но они, естественно, отказываются это делать, подменять Думу, присваивать ее права и т. д.

Было ли участие руководства кадетов в пересмотре законов? Да, было, вышеприведенные факты о том свидетельствуют. Не все у кадетов получалось как задумывалось. Многих деталей мы не узнаем. Ставшее известным – не более как вершина айсберга.

Позиции Витте, Гессена, Милюкова как авторов мемуаров удивительно совпадают в главном, а именно – замалчивании своего участия в пересмотре Основных законов (то есть событий октября 1905 – апреля 1906 г.). Всю неудачу с конституционной реформой, создавшей преграды для нормального функционирования законодательных учреждений, мемуаристы сваливали на Столыпина и всячески обеляли себя. Сказанное относится ко всей мемуарной и исследовательской литературе кадетского и прокадетского направлений, а она составляет большинство в историографии проблемы. Таким путем обеляется вся политика жесткой конфронтации с «исторической» властью, которой неизменно придерживались кадеты во все годы «Думской монархии», начиная с ее правового становления в 1906 г.

И.В. Гессен свидетельствует, что в только-только образованной кадетской партии не было единства, несмотря на отход от их движения радикально-соглашательских элементов, что против официально одобренной партийной программы (докладчиком на съезде был Милюков, в составлении доклада принял активное участие Гессен) высказывали много возражений. В партии, в конституционном движении, по его словам, господствовало ожесточенное и предубежденное, по отношению к власти, настроение, «неискренность и вынужденность уступок (власти) возбуждала мечту, что «сейчас можно добиться и большего», по словам Гессена. «Тогда уже обозначалась руководящая роль гувернерства Милюкова, сделавшая из него средостение между руководством партии и общественным мнением. Парламентская борьба рисовалась в воображении – продолжает автор – и фактически кругом происходила не борьба, а всеобщий погром, бурсацкая кровавая вселенская смазь. Демобилизуемые войска, беспорядочно возвращавшиеся с Дальнего Востока, громили все на своем пути. Революционные партии бомбами и револьверами громили полицию и жандармерию…»¹²

Эти бури трепали, но не потопили наших аргонавтов, и золотое руно было доставлено к родным берегам. Работа над новой редакцией Основных законов финишировала. Работа Муромцева – это редакционная квалифицированная правка, придание тексту большей точности, выразительности. Это признавал и сам Муромцев со своими коллегами. Итог работы, ими проделанной, изложен в записке, переданной через В. Ковалевского. Текст записки, видимо, тогда же получил Витте, который и привел ее в мемуарах.

Записка эта начинается так: «Выработанный Советом министров проект основных законов производит самое грустное впечатление. Под видом сохранения прерогатив верховной власти составители проекта стремились сохранить существующую безответственность и произвол министров…»

Это заявление в устах лидеров оппозиции понятно, но эта декларация сохранения «чистоты риз», а вот суть их позиции, итоги их работы над проектом: «Во избежание коренной переработки проекта он принят в основание и затем в него введены частью более или менее существенные, частью редакционные изменения» (курсив мой. – А. С.).

Далее следуют все предлагаемые изменения. Витте допускает явный перебор, заявляя, что эта правка сводила на нет власть царя и провозглашала парламентаризм. «Эта записка, по-видимому, поколебала Его Величество, и он не утверждал Основные законы. Наконец, под влиянием моего разговора с генералом Треповым по телефону, законы эти были утверждены»¹³.

Выставляя себя в роли спасителя трона и Отечества, экспремьер много извратил. О парламентаризме и речи не шло, о лишении царя власти – тем паче. Записка произвела впечатление на императора, и он повелел учесть предложения Муромцева, иначе бы они и не вошли в окончательную редакцию Основных законов. Если уж говорить тут о заслугах, то уже не Витте. (Мы еще к этому вернемся в ходе описания событий.)

Итак, около 18 апреля редакция Муромцева ушла к царю. Затем группа высших чиновников во главе с министром юстиции, тайным советником Михаилом Акимовым (Сольский тяжело болел, но оставался в курсе всех дел) на основе всех проектов и предложений Муромцева выработала окончательный текст Основных государственных законов, утвержденных Николаем II 23 апреля 1906 г., то есть за четыре дня до открытия заседаний Государственной Думы¹⁴.

Было ли здесь какое-то промедление с одобрением? Срок с 18 по 23-е – это четыре-пять дней. Это совсем немного, ведь речь шла о тексте конституции, о выборе окончательно выверенных с учетом всех вариантов формулировок.

Примечания

¹ Право. 1906 г. № 15. 16 апреля (воскресенье). С. 1380–1387. Редакционная статья принадлежит перу редактора-издателя И.В. Гессена.

² Александр Исаевич Браудо – дает справку еврейская энциклопедия Брокгауза – писатель, общественный деятель, родился в 1864 г., окончил Дерптский (Юрьевский) университет. В императорской библиотеке занял видный пост – заведующего отделом «Россика». Член ЦК союза для достижения полноправия евреев, пользовался авторитетом.

³ Список масонов – депутатов Госдумы следовало бы открыть именем П.Н. Милюкова. Он не был членом русских лож, но был членом лож французских, то есть действовал как «старший брат», надзиратель.

См.: Платонов О.А. Тайная история масонства. М., 1996; Берберова Н.Н. Люди и ложи. М., 1997.

⁴Гессен И.В. В двух веках. Жизненный отчет // Архив русской революции. Т. 22. С. 225.

⁵Кокошкин Ф.Ф. С.А. Муромцев и земские съезды // С.А. Муромцев. М., 1911. С. 223–225. Автор – профессор права Московского университета, близкий к Муромцеву.

⁶ Доклад членов съездов от Московской губернии Московскому Губернскому Земскому Собранию очередной сессии 1905 г. С. 4. См. также: Кокошкин Ф. Указ. соч. С. 225.

⁷ Ф. Кокошкин корректирует оценку Муромцевым политических взглядов председателя Госсовета, ибо Сольский, как и сам Муромцев, еще в 1881 г., во время «диктатуры сердца», был сторонником «конституционной партии» великого князя Константина Николаевича и как государственный контролер поддерживал конституцию Лорис-Меликова. То есть Муромцев и Сольский в главном являются если не единомышленниками, то весьма близкими по убеждениям.

⁸ Здесь составители действующих Основных законов воспроизвели положение, содержавшееся в статье 72 старых Основных законов в переработке С.А. Муромцева, но вместе с тем сочли нужным присоединить к новой редакции и старый текст статьи 72, что было совершенно излишне.

⁹Муромцев С.А. Правильный путь // Право. 1908. № 45. С. 24–77.

¹⁰Крыжановский С.Е. Заметки русского консерватора // Вопросы истории. 1997. № 2. С. 124.

¹¹ Милюков П.Н. Воспоминания. Т. 1. Глава «Витте и кадеты».

¹²Гессен И.В. Указ. соч. С. 210–212.

¹³Витте С.Ю. Воспоминания. Т. 3. Гл. 61.

¹⁴ С.Ю. Витте замечает, что Трепов настаивал, а царь соглашался с отсрочкой публикации новой редакции Основных законов и даже передачей этого дела самой Думе, что только телефонный разговор экс-премьера с дворцовым комендантом привел к решению издать законы незамедлительно. Это заявление Витте не поддается проверке, но оно не стыкуется, не согласуется со всем ходом событий. Граф отнюдь не выглядел спасителем трона и Отечества.