Александр Харламов
Дитя раздора
Холодный металл удобно лег в руку, приятно тяжелея в потных ладонях. С молодецким уханьем я со всего маху влепил в трухлявый подставленный в блоке щит. Ржавая обшивка лопнула, застряв где-то внутри.
– Твою мать!– все мои попытки выдернуть монтировку обратно окончились ничем. Теперь точно конец…Мелькнула в голове запоздалая мысль. И чего я не слушаю никогда свою жен?. В пустых черных провалах глазниц скелета замелькала смерть.
– Ррр!– что-то прохрипел тот. Я зажмурился, вспоминая свою немаленькую жизнь от начала и до конца. Прощай, дорогая!
Хруст ломаемой кости в тот момент прозвучал для меня, как спасение. Неожиданно руку потянуло вниз. Глаза пришлось открыть. Мощными ударами Парасюк кромсал половца, разнося буквально по косточкам. Череп его уже куда-то отлетел в сторону, но остов продолжал сопротивляться, шевеля конечностями.
Монтировка, наконец-то выскочила из захвата. Я хорошенько приложился противнику по ногам, а потом стал молотить его по чем зря, выплескивая весь ужас, который нахлынул на меня в эту минуту. Я не чувствовал усталости, боли, лишь липкий страх смерти, забравшийся мне куда-то под рубашку.
– Хватит! Хватит!– окликнул меня Парасюк, когда я продолжал, отчаянно что-то крича, крошить кости.– Дворкин, хватит! Он уже не встанет…– вдвоем с водителем они отбросили озверевшего от собственной беспомощности меня в сторону.
– Хвати! Он мертв!– сердце бешено ухало в груди, разгоняя адреналин по венам. – Хорош!
Тело обмякло само собой. Ноги резко подкосились и я плюхнулся на какую-то муравьиную кочку, обессиленно опустив руки. Парасюк присел рядом. Закурил, молча подал мне уже подкуренную сигарету.
– Спасибо…– трясущимися руками я взял ее, жадно скурив за две или три затяжки, не отрывая взгляда от груды костей, сваленных посреди трассы бесформенной кучей.– Тысячная доля говоришь…– прошептал я, пытаясь отдышаться. Пот застилал глаза, а слова рвались из груди, словно компенсируя необычайное возбуждение.– Тварь!– я попытался снова броситься на половца, но крепкие руки Парасюка меня сдержали.
– Не стоит! Уже все, Дворкин…
– Чудище-то какое!– удивился осмелевший водитель, рассматривая разбитый скелет.
– Как тебя в инквизицию-то взяли, Володя?– удивился Парасюк, снова закуривая, пытаясь лошадиной дозой никотина унять дрожь в руках.
– По разнарядке от МВД,– вздохнул усатый шофер, обводя нас невеселыми глазами. И тут накатило. Мы очень долго и истерически смеялись, выплескивая все то, что накопилось за время схватки с мертвецом. Володя смотрел на нас, как на сумасшедших, а мы хохотали, хватаясь за животы, обнявшись на муравьиной кочке.
– Фу…– выдохнул инквизитор после почти пятиминутной истерике.– Никогда так не смеялся, правда…
Обиженный нашим смехом водитель ковырял пальцем пулевую пробоину в “лексусе”. С озадаченным видом чесал кудрявый затылок, уже сочиняя рапорт, в котором по халатности старшего инквизитора Парасюка А. Н. Был испорчен рабочий автомобиль марки…
– Вот для чего и нужна инквизиция!– кивнул Парасюк на труп, серьезно глядя на меня.– Отдашь нам Дашку в семинаристки?
– Вон, колонна уже нас догоняет!– ушел от вопроса я, указывая на пылящий где-то далеко впереди грузовик с курсантами. – Если все настолько серьезно, то надо спешить и что-то делать…
– Дворкин…
– Пора!– я стал усаживаться назад, не замечая пристального взгляда инквизитора. Всю оставшуюся дорогу мы молчали, думая каждый о своем. Мне никак не хотелось Дашке участи инквизитора, а Парасюк все пытался припереть меня к стенке. Но ничего, ради дела придется потерпеть. Посмотрел на телефон. Пять пропущенных. Некогда…”Лексус”, взревев форсированным движком, рванул с места, оставляя позади себя белеющие останки неизвестного нам половца.
Зеленый Гай был окружен плотным кольцом людей в форме. То и дело нам встречались блок-посты с автоматчиками из национальной гвардии. Скрепя всеми своим сочленениями, пропылил куда-то вдаль БТР с людьми на броне. Штабная палатка была поставлена прямо у развилки, ведущей к деревне. Рядом дымила полевая кухня. Стояли в ряд несколько дорогих иномарок и вполне демократичных “уазиков”. Посреди дороги была установлена полосатая будочка, будто из фильмов про российскую империю, а возле нее запертый на замок висел красно-белый шлагбаум на веревочке. Возле него бродил, уныло пиная пыльным берцем комки натасканной с полей грязи, рядовой в форме национальной гвардии. Парасюк приказал остановить у штаба.
– Вход в зону только по спец пропускам, Дворкин,– предупредил добродушно он,– не думай, что тебе удастся прорваться через заградительные кордоны самостоятельно. Походи, посмотри, послушай…А я пока в штаб загляну к генералу Козаренко. После придется сходить на опознание.
Перед глазами встала живая, вредная и склочная Агрида. Теперь мне придется признать ее труп. Накатило так, что из глаз чуть не брызнули слезы. Она мне не была близкой подругой или родственницей, но по-человечески мне было ее жаль. Такая глупая смерть…
– Опознание?– нахмурился я, чтобы Парасюк не заметил моего состояния.
– А ты думал, я тебя просто так катаю?– рассмеялся тот, громко хлопнув дверью машины. Военнослужащие приветствовали его, как большого начальника, а я уныло барабанил по сиденью, уныло осматривая лагерь. Как быть дальше? Возвращаться в Харьков? Или остаться здесь?
Мой взгляд неожиданно зацепился за что-то яркое, знакомое на фоне серого поля и начинающихся сумерек. Я стряхнул оцепенение и пригляделся. Аккуратно перебираясь через валуны земли на своих длинных шпильках и в неизменной коротенькой юбочке, по лагерю расхаживала Красовская.
Глава 6
– Яныч!– заорал я ей, видя, что Парасюк скрылся за плотным пологом палатки, из которой то и дело выбегали офицеры-порученцы, заходили солидные дяди в новых костюмах от “Армани”, не оставляющих сомнений по поводу их социального статуса.
Красовская обернулась. Завертела головой, как пропеллер, пытаясь обнаружить того, кто ее звал, в этой сумасшедшей толчеи людей, машин и другой специальной техники. Заметила меня, стоящего у дверей “лексуса” и двинулась в мою сторону, огибая отделение нацгвардейцев куда-то легкой трусцой спешивших по своим делам внутрь оцепления.
– Дворкин! Мама дорогая! Что ты здесь делаешь?– воскликнула она, обнимая меня, как родного. Водитель Володя недовольно покосился на нас так, словно именно мы были виноваты в пулевых пробоинах, светящихся в пассажирской двери иномарки.
– Хотел бы тоже самое спросить у тебя?– нахмурился я, отодвигаясь от нее, рассматривая огромный выпирающий живот.– Светлана вообще-то надеется, что ты сидишь дома, наслаждаешься покоем и лопаешь клубнику с солеными огурцами, как всем нормальным беременным и положено!
– Не нуди, Дворкин!– отмахнулась от меня Янка.– Если бы я выполняла бы все предписания твоей жены, то давно бы сдохла со скуки или от правильного питания! Я беременна , а не больна!
– Вот пожалуюсь сейчас…– покачал я головой.
– Мы ж друзья?!– удивилась Красовская.– Неужели ты сможешь сдать бедную несчастную журналистку, пытающуюся заработать себе на кусочек хлеба с икоркой, осветив довольно унылое мероприятие под названием военные учения?
– Не прибедняйся!
– Дворкин…
– А муж знает?– спросил я строго.
– Увы, но он не далее как позавчера отбыл в Днепр в командировку по делам фирмы. Мы конечно же созваниваемся с ним. Уси-пуси, мармеладный мой! Но все же он остается в блаженном неведении по поводу того, где я есть и чем занимаюсь. Официальная версия – сижу дома и плачу, в который раз пересматривая “Красотку” с Джулией Робертс.
– Ты аферистка!– погрозил я ей кулаком.
– Еще какая! – надменно хмыкнула Янка, делая фотографии своим дорогим смартфоном.– Но, что поделать, если звонит главный редактор и умоляет:” Яночка, солнышко, выручай! Полный аврал! Людей нет и ехать некому!” Я же не всегда буду беременна? Когда-то и мне придется выйти на работу? Вот пришлось…
– Ты вообще хоть знаешь, что тут творится?– я огляделся по сторонам в поисках чужих ушей и отошел с журналисткой в сторону от ковыряющегося возле машины Володи.
– Военные учения…
– Это официально…
– А не официально?– глаза Красовской загорелись знакомым азартным огнем, толкавшим нас обычно в самые разные приключения.
– А не официально…Не официально виной всему Агрида!
– Старуха что-то все-таки выкопала!– воскликнула Янка, но тут же спохватилась. На нас стали оборачиваться солдаты. Правда, думаю, что виной тому были не наши слишком громкие разговоры, а коротенькая юбка Красовской.
– Агриды больше нет!– заговорщицким шепотом проговорил я ей на ухо.
– Чего?
– Ведьма нашла курган, где похоронен Шарук Хан. Только вместо золота ей каким-то образом удалось оживить и хана, и его половцев.
– Ни фига себе!– ошарашенно пробормотала Янка.– Вот это будет репортаж…
– Какой…на хрен репортаж, Яна! Тут полно инквизиции и прочего малоприятного люда. Мертвецы захватили деревню Зеленый Гай, вырезали почти всех жителей. Спастись не удалось никому! На нас самих по дороге сюда напал ходячий скелет. Еле отбились!
– На вас?
– Я приехал со старшим инквизитором Парасюком.
– Дворкин, – безапелляционно заявила мне Янка. Уперев руки в боки,– хоть убивай, но на этот раз я с тобой до конца!
– Яна!
– Я много лет Яна, а такое случается раз в жизни. Не осветить это – равносильно тому, что вся твоя жизнь прожита зря.
– Тут не так…
– Яна Викторовна!– позади меня раздался преувеличенно бодрый голос Парасюка. Зараза инквизитор подкрался к нам незаметно и слушал весь наш спор.– Какая радостная, и главное, неожиданная встреча!
Журналистка мигом развернулась и захлопала изумленно глазками, пытаясь произвести самое приятное впечатление на инквизитора.
– И что же делает свободная пресса, позвольте поинтересоваться?
– Освещает “учения”, господин инквизитор,– Парасюк бросил на меня гневный взгляд, мол, зачем разболтал, но я лишь потупил глаза в землю. Если Янка вышла на тропу войны, то ее мало что может остановить, уж такая уродилась. По ее голосу было понятно, что она все знает. От того представитель церкви и обозлился на меня.
– Значит команда в сборе,– кивнул тот,– может, Александр Сергеевич, вы уже и семейку свою сюда вызвали? И Дарью Александровну?– в его голосе послышалась насмешка.
– На нее пока можете не рассчитывать,– скривился я, вспомнив о том, что обещал подумать о будущем дочери.
– Ладно, прочь сантименты. Пришла пора работы. Яна Викторовна, позвольте украсть на несколько минут вашего друга? У нас есть неотложное дело к господину, Дворкину, а вы пока освещайте учения. Народ должен знать, что армия не просто так проедает народные деньги.
Красовская грустно кивнула, прекрасно понимая то, что ее только элегантно отцепили от паровоза. Намекнув, что пора и честь знать.
– Александр Нифонтович, боюсь Яна – женщина неглупая, к тому же журналист со стажем. Ей ни раз приходилось бывать в подобных переделках и сталкиваться с подобным. Может и от нее будет какая-то польза?– пришлось вступиться мне за подругу. Парасюк бросил еще один короткий оценивающий взгляд на Красовскую. Заметив ее фривольный наряд, недовольно скривился, но спорить не стал, лишь махнул обреченно рукой куда-то за спину, где стояла штабная палатка:
– Пойдемте!
Мимо пролетел “уазик” с открытым верхом. Оттуда высыпались несколько офицеров, лица которых были закрыты балаклавами. На плечах у этих, даже на взгляд крепких бойцов, висела по автомату, а на поясе по кобуре с пистолетом. Они быстро и слаженно начали выгружать дополнительное снаряжение. Один из спецназа расчехлил снайперскую винтовку. На плече второго, руководящего разгрузкой машины, я заметил шеврон “СБУ”.
– И эти тут?– спросил я ведущего нас куда-то Парасюка.
– Мы стянули все возможные силы. Пока половцы затихли, но мы предполагаем, что готовится попытка прорыва блокады.
– Хан желает попасть в свою столицу…– задумчиво проговорила Яна, а Парасюка при этих словах, даже передернуло.
– Типун вам на язык, Яна Викторовна! – укоризненно посмотрел он на мою подругу.
За штабной огромного размера палаткой обнаружились еще несколько поменьше. Возле одной из них примостился микроавтобус с медицинскими знаками отличия. Вокруг суетились люди в белых халатах, что-то устанавливая, выгружая, непрерывно суетясь.
– Разворачиваем полевой госпиталь!– пояснил инквизитор.– на всякий случай…
Еще бы его не разворачивать. Мне сразу вспомнилась встреча на дороге, и то, как долго у нас не получалось уничтожить ожившего половца. Будь мы с Парасюком немного помедленнее, то все закончилось для нас в лучшем случае на больничной койке.
Инквизитор повел нас куда-то за палатки. Оттуда веяло холодом, будто с другой планеты. У невзрачного крытого брезентом помещения стоял караул из двух солдат. Оба бдительно стояли у дверей, направив оружие почему-то внутрь.
– Это морг!– подсказал Парасюк, заметив мой недоумевающий взгляд.
– Есть жертвы?– уточнила Яна, защелкав камерой.
– Пока только одна…Думаю, что пани Красовской стоит остаться здесь. Это не предназначено для глаз беременных женщин.
– Я сама решу, что предназначено для меня, а что нет. Украина свободная страна и пресса здесь имеет право…
– Прошу!– перебил ее тираду Парасюк, уставший от воплей вечно недовольных журналистов на работе.
Он отдал воинское приветствие караулу и откинул полог, пропуская нас внутрь. В лицо дохнуло свежим морозцем и запахом формальдегида, или чего-то похожего. От понимания того, что там в этом импровизированном морге лежит труп Агриды, меня передернуло. Я поморщился, чувствуя, как рвется завеса междумирья. Что-то было не так…Холод…Страх…Боль…Я прикрыл глаза, пытаясь настроиться, но Янка бесцеремонно толкнула меня вперед.
– Идем!
– Может останешься здесь? Парасюк прав…
– Пошли!– упрямая журналистка буквально втащила меня в палатку, где царил полумрак. В самом углу помещения мерно стрекотал бензиновый электродвигатель. Пахло чем-то сладковато-приторным и ощутимо было прохладно. Я поежился, запахивая поплотнее куртку. Янка зябко повела плечами, но промолчала. В конце концов, идти сюда ее никто не заставлял. Сама захотела, так, что пускай мерзнет!
– А свет здесь есть?– уточнила она, оглядываясь по сторонам. Нигде не было видно ни одной лампочки. В самом конце палатки горел красным тусклый круглый фонарь. Прямо посередине располагался длинный узкий металлический стол, где в окружении каких-то мало знакомых мне морозильных установок лежало тело Агриды, накрытое окровавленной простыней. Я тяжело вздохнул, пытаясь отогнать от себя дурное чувство тошноты.
– Свет имеется только такой, подстанций не хватает, а мощности этой еле-еле достаточно, чтобы поддерживать хотя бы нулевую температуру по такой жаре,– пояснил Парасюк, подходя к столу,– ты готов, Дворкин?– спросил он меня, бросив в мою сторону быстрый внимательный взгляд, заставляющий трепетать, будто под прицелом снайперской винтовки.
– Готов!– сухо кивнул я в ответ.
– Может Яну Викторовну…
– Я остаюсь!– решительно поджала губы журналистка.
– Хорошо…– легким движением руки инквизитор отбросил в сторону простынь и на секунду прикрыл глаза, пытаясь совладать с собой. Яна захрипела, бросилась на воздух, зажимая рот ладонью. Буквально через секунду из-за тента послышались надрывная рвота и кашель.
– Я же говорил…– виновато пожал плечами Парасюк.
– Ничего! Сама захотела!– я с трудом заставил себя шагнуть к столу. На алюминиевой подложке хранилось то, что осталось от ведьмы Агриды. Голова и руки отдельно вместе с ногами от остального тела. Внутренности вытянуты наружу и затянуты узлом. На кроваво-красных тугих жгутах кишков ползали зеленые мухи-падалицы. Глаза колдуньи выколоты, а в груди с отрезанными мягкими тканями торчал осиновый кол. Я еле сдержался, чтобы не последовать вслед за Красовской. Тело начало уже гнить. По всей коже появились фиолетово-черные трупные пятна. Морозилка не справлялась при такой температуре.
– Зачем?– спросил я, отходя на пару шагов назад. Парасюк, заметив мое состояние, тут же прикрыл труп простыней.
– Зачем так обезобразили?
– Зачем храните здесь, а не везете в морг?– воскликнул я, пытаясь задушить внутри себя рвотный позыв.
– Нам необходимо было опознать погибшую!
– Отлично! Я опознаю. Это и есть Агрида – одна из ведьм Харьковского Ковена.
– В принципе, я так и думал…Это все объясняет!– задумался Парасюк, потирая ладонью, небритый подбородок.
– Что именно?– стараясь не смотреть в сторону трупа, спросил я.
– Нечеловеческое убийство! Остальных просто рубили саблями, мечами, а тут четвертовали, выкололи глаза, а потом еще и кол осиновый вколотили.
– И что?
– Верования половцев, как и верования всех жителей языческой Древней Руси предполагали жизнь в загробном мире. По их преданиям ведьмы могли оживать и приходить за своими убийцами после смерти и захоронения, чтобы этого не происходило, кочевники придумали вот такой обряд,– инквизитор кивнул в сторону обезображенного трупа Агриды,– отрезать ноги, чтобы не пришла. Руки, чтобы не схватила, а голову без глаз, чтобы не увидела…Это я вам, Александр Сергеевич, цитирую реальные рекомендации шаманов по уничтожению ведьм.
– А кол? Это история про вампиров, кажется…
– И про них тоже! Половцы были уверены, что бессмертная человеческая душа прячется в груди, чтобы душа не вернулась, ее пригвоздили к телу этим…– он кивнул на кол, торчащий белым холмиком над телом Агриды.
– Жестоко!
– Это кочевой народ, малограмотный и не слышащий никогда о гуманизме. В их время действовали другие правила и принципы, если не ты, тогда тебя! Спасибо за помощь!– инквизитор подал мне руку, но я сделал вид, будто не заметил ее, быстро отвернувшись в сторону. Меня не отпускало чувство беспокойства. Вся завеса между миром мертвых и миром живых ходила ходуном, стуча в висках оглушительным набатом. К тому же эти мурашки…Я встряхнулся, отгоняя прочь навеянное угрюмой обстановкой наваждение.
– Вы позволите мне проститься с моей подругой?– я кивнул на труп, окруженный со всех сторон морозильниками.
– Пожалуйста!– улыбнулся приветливо Парасюк.
– Наедине…
Хмыкнув слегка недовольно, инквизитор покинул палатку, прохаживаясь где-то неподалеку. В этом я был уверен! Красовская кашлять перестала, и они вдвоем о чем-то мило беседовали. Точнее говорил один инквизитор, пытаясь развести на разговор по душам нашу звезду харьковской журналистики. Не на ту напал…Подумал я, сделав робкий шаг к столу. Преодолев страх и брезгливость, отдернул заново простыню, испачканную свежей бордовой кровью. Из-под белой ткани показался белый обескровленный сморщенный палец с острым ногтем. На пальце красовался серебряный перстень, с искусно выгравированным на нем драконом. Труп выглядел, как сломанная кукла. Начальный ужас прошел, оставив после себя горечь и выжженный цинизм в душе. Завеса затрепетала сильнее. В лицо ударил свежий морозный воздух. Это было похоже…
– Кто здесь?– я резко обернулся на пятках, почувствовав присутствие чужого, кого-то с другой стороны.
В углу палатки спокойно плавал в воздухе полупрозрачный призрак Агриды в длинном белом саване. Волосы старухи были распущены, но она уже не казалась мне такой ужасной и страшной, как раньше. Будто после смерти все ее морщины разгладились, крючковатый нос выпрямился, да и сама она помолодела лет этак на сто!
– Я тебя ждала здесь, Дворкин!– голос ведьмы в голове звучал гулко, будто эхо, отдаваясь звоном в ушах.
– Значит, все эти поверья вранье?– я кивнул на стол, где лежал труп колдуньи с осиновым колом в груди.
– Половцев-то?!– усмехнулась чародейка.– Конечно же вранье! Только оболочку испохабили!
– А мне осиновый кол сегодня помог!– возразил я.
– Это уж для кого как…– пожала плечами Агрида, подплывая поближе.
– Зачем ты меня ждала здесь? Почему не ушла?– спросил я, не зная точно, куда уходят ведьмы умирая.
– У нас есть несколько вопросов, которые требуется решить. Она деловито проскочила сквозь меня, нырнув внутрь своей прошлой оболочки. Через секунды мертвое тело выгнулось дугой, несколько раз дернулось и затихло. Я робко сдернул простынь, с изумлением увидев, как со мной разговаривает отрезанная голова с выколотыми глазами.
– Извини, Дворкин, но мне так легче. К своему статусу черной души я еще толком не привыкла,– бледные губы шевелились, как живые. Пустые глазницы моргали оцарапанными веками, приводя меня в состояние ужаса.
– Ничего страшного! А…
– Инквизиция нас не услышит,– поспешила заверить меня колдунья,– сейчас она измельчала! Парасюк этот твоему деду, даже дворником не смог бы поступить на работу. Петька был кремень!– похвалила она моего родственника, долго гоняющегося в свое время за Харьковским Ковеном.
– И что ты мне хотела сказать?
– Ты уж прости, что ни тебя ни Альку так и не послушала! Выкопала этого монстра…– прохрипела голова.– Вы…Ты…Вообщем, мне хотелось совершить что-то такое, чтоб все запомнили, как и вы с Алаидой.
– Будь уверена, тебе это удалось!– хмыкнул я. Страх ушел, оставив после себя горькое послевкусие. Я уже настолько привык за все это время к чудесам, что разговаривать с отрезанной головой стало для меня чуть ли не нормой. Противно, вот и все!
– Не язви, без тебя тошно!– рявкнула Агрида, оскалившись. Гнилые старые зубы отвратительно смотрелись даже на мертвом лице.– Кто ж знал, что шаманы его после смерти зачаруют?
– Ты должна была ощутить магию!
– Магия была, но я посчитала, что это просто обычные заклятия, поставленные на то, чтобы не разграбили гробницу.
– Индюк тоже думал…
– У нас мало времени, Дворкин!– зло предупредила меня ведьма.
– Чего ты хочешь?– повторил я свой вопрос.
– Тяжко мне и муторно! – вздохнула голова чародейки.– Не хочу я неприкаянной душой мотаться по белу свету…
Мое сердце екнуло испуганно. Неужели…Нет, я не мог поверить! Неужели она действительно считает, что я соглашусь?
– Ты сдурела?!– спросил я.
– Дворкин, больше некому…
– Агрид…
– Дворкин, прошу!– губы трупа скривились в просительной ухмылке.
– Нет!– рявкнул я, но тут же ощутил, как крепкие холодные пальцы колдуньи ухватили меня за левую кисть. Потянули на себя, не отпуская.
– Знания отдаю, силу дарю, власть моя, воля твоя…– зашептала безглазая голова быстрым хриплым шепотом заклинания.
– Нет!– я попытался вырваться, но куда там! Агрида меня держала мертвой хваткой. Я ощутил, как тело наливается доселе незнакомой, мощной силой, которая ощущалась каждой клеточкой моего организма. Теплая густая волна чего-то яркого светлого захлестнула меня с головой. На секунду нас, соединенных мертвой хваткой отрубленной руки, осветило яркое солнце, ослепив. Это было сродни взрыву атомной бомбы местного масштаба. А когда я открыл глаза, то голова уже не разговаривала, пальцы ослабли, отпустив мою кисть, оставив после себя лишь синие кровоподтеки.
– Агриппка знает, как загнать его обратно! Найди ее!– позади меня раздался хриплый знакомый голос Агриды. Я хотел было уже наорать на ведьму за ее самоуправство, но в палатке никого не было. Разрубленное на куски тело чародейки безвольным кулем валялось на столе.
– Александр Сергеевич, с вами все в порядке?– в палатка заглянул Парасюк, подозрительно нахмурившийся.
– Все отлично! Просто стало немного плохо! Воздух тут у вас…– я выдохнул, все еще пытаясь запихнуть внутрь себя полученную от ведьмы силу, чтобы ее не заметил инквизитор. Быстрым шагом вышел прочь, только сейчас заметив, что на пальце левой руки у меня красуется серебряный перстень с выгравированным драконом – знак власти Ковена ведьм. Тот самый с руки уже точно мертвой Агриды.
– Сашка, ну наконец-то!– бледная, прорвавшаяся Янка стояла у входа внутрь, держась за деревянный столбик, на котором сушились какие-то солдатские портянки.– Я уж думала все!
– Нам нужно найти Агриппину!– быстро сказал я, хватая ее за руку, увлекая ее за собой.
– Вы далеко собрались, пан Дворкин?– Парасюк с легкой усмешкой наблюдал за нашим бегством из лагеря, скрестив руки на груди.
– Мы в Харьков! Это не наша война! Думаю, вы здесь сами справитесь!– прокричал я на ходу, таща одной рукой за собой Красовскую, а второй набирая номер таксиста Стаса.
– Ну-ну!– покивал головой инквизитор нам вслед, будто о чем-то догадываясь.
Глава 7
В кабинете царил приятный теплый полумрак. Размытые человеческие тени гуляли по свежевыкрашенным белой краской стенам. Место для совещаний в главном управлении МВД по Харьковской области Святой инквизиции отличалось свойственной монахам этого церковного ордена простотой и аскетизмом. Ряд деревянных стульев, длинный стол, заканчивающийся где-то в самом углу. Во главе Глава Инквизиции в черной рясе до пят – официальном одеянии охотников за ересью. Над ним святое распятие, по правую руку Старший Инквизитор Парасюк, только что вернувшийся из Зеленого Гая, по левую – ряд епископов, требующих ответа на вопрос, почему деревню от Шарук Хана не освободили, а всех оставшихся в живых жителей поселка не спасли.
Только что Инквизитору приходилось ходить на доклад к главе УПЦ, получив от него нагоняй, Инквизитор находился в не самом приятном расположении духа. Хмурил густые брови и двигался крупной челюстью, словно вечно что-то пережевывая. Парасюк, знакомый с привычками своего начальника, вперед не лез, придерживая свой доклад о ситуации, пока не попросят.
– Церковь выражает свою обеспокоенность бездействием инквизиции…– начал, прокашлявшись один из епископов. Парасюк помнил его смутно. Часто с ним не встречался, потому о нем ничего сказать и не мог, кажется он был из Львова.– Шарук Хан набирает силу, уничтожает православных, а кроме блокирования района его расположения, инквизиция не принимает никаких шагов! Где наша армия, где наши части? По телевидению галдят про какие-то учения…
– А вы бы хотели, чтобы мы рассказали людям правду?– сорвался Глава Инквизиции.– Что полоумная ведьма раскопала могилу половецкого хана в поисках сокровищ, нечаянно его оживила вместе с тысячей преданных воинов, они захватили целое село, вырезав сотни жителей, а теперь планируют поход на первую столицу Украины?
Голос главы Святой инквизиции звучал угрожающе. Он, набычившись, сидел за письменным столом, оперев тяжелые крупные ладони, покрытые кучерявыми длинными волосами, на столешницу.
– Свят, свят, свят!– истово перекрестился епископ.– Нет…Но святому престолу хотелось бы узнать о мерах, которые вы предпринимаете, чтобы исправить ситуацию!
Поймав вопросительный взгляд Парасюка, инквизитор сухо кивнул, разрешая начать доклад. Александр Нифонтович встал, оправив пиджак, выглядевший в своем мирском одеянии “белой вороной!” среди этих столпов УПЦ, одетых черные рясы.
– Район села Зеленый Гай блокирован войсками. Поселок находится на карантине. По данным спутниковой разведки мирных жителей в нем почти не осталось, либо сбежали, либо…
– Царствие им небесное, мученикам веры!– самый молодой епископ из всех здесь присутствующих лихо осенил себя крестным знамением.
– Либо они погибли от рук Шарук Хана.
На экране, позади докладывающего Парасюка показались фотографии, сделанные со спутника. На этих черно-белых снимках село было снято довольно близко. По центральной улице горели несколько рядов костров, возле которых бестолково толкались восставшие из мертвых скелеты половцев. Чуть в стороне от них, на широкой луговине паслись лошади.
– А что сам хан?– уточнил Инквизитор, прикусивший в задумчивости нижнюю губу, не сводя глаз с экрана.
– Шарук Хан старается не появляться на публике. Его ставка располагается вот в этом доме.
Изображение сменилось. Теперь на экране бледно светилась фотография заброшенной избы-пятистенки, с покосившимися стенами и выбитыми стеклами, занавешенными плотной тканью. Во дворе огороженном старым гнилым штакетником суетились какие-то придворные, напялившие на себя какую-то современную одежду. Один из скелетов рубил дрова. Второй тащил из древнего колодца воду в ржавом ведре. У обоих на поясе висели ножны с оружием.
– Странно…Зеленый Гай вполне себе современный поселок, а тут…
– Мы тоже задумались над этим вопросом!– согласился с епископом Киевской Епархии Парасюк.– И вот, что мы нашли у себя в архивах…– откашлявшись, он достал из своей коленкоровой папочки какой-то ветхий пожелтевший документ, украшенный гербовыми печатями еще Российской империи, и начал читать:
– В управление жандармерии города Харькова от 20.07.1897 года, полковнику Зубченко лично в руки. Докладная записка от дьячка Порфирия Иванова, служителя православной церкви Великобурлукского уезда Харьковской губернии. Довожу до вашего сведения, что в деревне Зеленый Гай мною обнаружен таинственный родник, тщательно скрывавшийся местными жителями от ока Святой инквизиции. Хозяином источника является некто Марфа Жулейко 1824 года рождения. Местная уроженка. По достоверным данным имеющая сношения с нечистой силой, действующая колдунья и ведьма Ковена. Занимается знахарством и чародейством, практикуя черную магию. На мой вопрос о возможностях воды из этого родника, она отказалась отвечать, намекнув про живую и мертвую воду. Прошу, принять меры. Дьяк Иванов 20.07.1897.
– Интересно! Даже очень… – упавшим голосом проговорил главный инквизитор.– И какие меры были приняты?
– Ведьма задержана, от общества изолирована, а потом сожжена на костре, согласно приговору Святого Трибунала!– Парасюк сложил обратно в папочку документы и задумчиво почесал затылок.– Аналитики попробовали просчитать ситуацию, но…
– Что?– глава Инквизиции не знал о результатах.
– Наши спутники случайно захватили в свой объектив вот это…– старший инквизитор щелкнул клавишей на пульте управления проектором, и на белой стене возникла новая полу размытая картинка.– Прошу прощения за разрешение, но пришлось сильно снимок укрупнять, чтобы передать весь масштаб катастрофы.
На фото у колодца стоял странного вида мужчина. Его мускулистое поджарое молодой тело играло на заходящем солнце тугими буграми мышц. Он был раздет по пояс и с удовольствием из оцинкованного ведра жадно пил колодезную воду. Судя по обстановке, этот было то самое место, где расположил свою ставку половецкий Шарук Хан.
– Что в снимке странного?– нахмурился львовский епископ, имеющий мало власти в совете, так как на его территориях православие получило малое распространение.– Обычный селянин наслаждается ледяной водицей после тяжелого трудового дня в колхозе Зеленого Гая…
– Именно там мы и подумали сначала,– кивнул согласно Парасюк, перещелкивая следующее фото на своем смартфоне,– пока не рассмотрели это…
Изображение резко сменилось. Скорее всего это был второй кадр. Снят тот же самый мужчина. Те же самые короткие обрезанные шорты, те же самые мускулы, крепкие руки, чуть кривоватые волосатые ноги, ровный бронзовый загар. И в момент, когда взгляды епископов добрались до его лица, в зале для совещаний наступила напряженная тишина, отзывающаяся неприятным звоном в ушах.
