Александр Харламов
Дитя раздора
– Не бросайте Светку! Я попытаюсь во всем разобраться,– коротко бросил я и отключился, начав тут же набирать мобильный номер старшего инквизитора. Агриппа и Янка продолжали вопросительно на меня смотреть, так и не задав не единого вопроса. Автоматический голос оператора, лишенный каких-либо человеческих эмоций, спокойно мне сообщил, что телефон абонента выключен или находится вне зоны доступа, естественно по-украински. Я ругнулся и отключился.
– Черт! Чёрт! Черт!– со всего маху врезал в стеллаж с книгами, отчего те с грохотом полетели на пол, подняв кучу пыли. Кулак осушило, и я устало плюхнулся на пол, обхватив голову руками. Все случилось один к одному. И мир надо спасать, и Дашку искать! Где теперь моя радость? Где моя девочка? От мысли , что беззащитный ребенок находится в лапах святой инквизиции. Которая во все времена была не особо отягощена моральными принципами, захотелось завыть, что я и сделал под недоуменные взгляды соратницы.
– Дворкин, только не говори, что кто-то умер…– убитым голосом попросила не на шутку испуганная моим необычным поведением Красовская.
– Парасюк украл Дарью…– глядя куда-то в пустое пространство библиотеки прошептал я.– Только что у самого дома.
– А Мишка, а Света?– всполошилась журналистка.
– С ними все нормально…Ему была нужна только дочка.
– Зачем?– не поняла Яна.
– У девочки большие задатки и огромный талант,– пояснила Агриппина. Тогда меня эта фраза в состоянии близком шоковому не насторожило, только потом все неожиданно стало на свои места, я и слушал-то подруг в пол-уха, а ведьма вдруг задумчиво продолжила,– какой путь выберет Даша, так мы и будем жить несколько сотен лет после. Вот инквизиция и подсуетилась…
– Где мне ее искать? Парасюк мог ее увезти в любую точку страны, в любой монастырь, в любую семинарию…
– Даже с возможностями инквизиции – это не так-то просто,– нахмурилась Агриппина,– для нее должны быть готовы “левые” документы, заказан “чартер”, да много чего другого! Все это за один день не делается. Думаю, Дворкин, что твоя дочь пока по прежнему в Харькове.
– Только где ее искать в городе-миллионнике?
– И все же…– начала спокойно ведьма.– Как бы я сильно не переживала по поводу Дашки, надо помнить о том, что в Зеленом Гае с колодцем с живой водой регенерирует Шарук Хан, и он наша главная проблема.
– Ты хочешь, чтобы я бросил дочь в беде!– кинулся я на колдунью, но был остановлен Красовской. Ведьма даже не попыталась выставить защиту, зная, что со способностями Агриды я сомну ее в момент.
– Я хочу, чтобы ты понял, что если мы не загоним половцев обратно в могилу, то и Дарью спасать нет никакого смысла. Мир погрязнет в крови!
– Да пошла ты!– я смахнул со стеллажи книги пошел прочь.
– Саш, она права!– раздался позади меня голос Янки – верной подруги и боевого товарища.– Если Шарук останется жив, то и жизнь моего малыша,– она погладила свой располневший живот ладонью,– и твоей Дарьи, все пойдет прахом. Он вгонит нашу цивилизацию обратно в Средневековье! Мир обратится во тьму! Зачем тогда жить?
Эта последняя фраза меня и остановила. Я замер перед закрытой дверью из библиотеки Ковена, так и не распахнув ее, чтобы уйти. Вздохнул, собираясь с мыслями и силами.
– Что вы предлагаете?– обратился я к ним. Потому как сам на волне эмоций ничего дельного предложить не мог.
– Всегда можно разделиться!– пожала плечами Красовская.– Я все-таки журналист, а значит в какой-то мере и детектив! Тем более попадала всегда в переделки наравне с тобой, иммунитет к магии у меня ого-го! Поеду к Светке, опрошу Эльвиру Олеговну, успокою там всех, попытаюсь выйти на след Парасюка в конце концов. Не может же такая яркая личность пропасть бесследно? А вы пока с Агри займетесь книгой и полным текстом. И, если честно, ваша задача кажется, на первый взгляд невыполнимей, чем моя.
– Я обожаю тебя, Яныч!– все стало понятным и ясным. Именно за рассудительную импульсивность я любил свою верную подругу. Подошел поближе, обнял за плечи.– Ты самая лучшая журналистка Харькова и его окрестностей!
– За лесть, Дворкин, конечно, спасибо, но знаешь о чем я жалею все время нашего знакомства?– нахмурилась она, освобождаясь из моих объятий.
– О чем это?
– Что когда-то давно поверила во весь этот бред с Зазеркальем!– мы расхохотались и пошли прочь из библиотеки. Позади нас задумчиво шагала последняя колдунья Ковена.
На улице пахло свежестью и дождем. Позади нас высилась своим древним фасадом “крыша мира”. Мы стояли на ступеньках торгового центра и с наслаждением вдыхали ароматный ночной воздух. Прошел слабый ливень. Кое-где образовались лужицы. На небе медленно гасли звезды, а вокруг была умиротворяющая тишина. Я мельком глянул на часы. Почти три… Город спал. В просвете между домов, далеко впереди занимался рассвет, серело раннее утро.
– Затянулся у меня денек сегодня…– сообщил я подругам, вызывая такси. После удушливой жары сумасшедшего дня, посещения библиотеки, воздух которой был буквально пропитан пылью и вонял мышами, дышалось легко. Мысль о Дашке не давала мне покоя, но я старался не поддаваться панике, понадеявшись на Красовскую. Первой приехала машина Янки. Она сделал нам ручкой и укатила на Автострадную, где места себе не находила вся моя семья, выпив уже, наверное, литры валерьянки и корвалола. Мы остались с Агриппиной одни. Она была все в таком же лирическом настроении, о чем-то сосредоточенно думала, поглаживая спускающиеся на грудь волосы.
– У нас есть какой-то план?– спросила она, когда потрепанная жизнью и временем серая “девятка” подвезла нас к Управлению внутренних дел Харькова.
– План…– задумчиво проговорил я. Рассматривая массивное и огромное здание полиции.– Плана, как всегда нет! Придется действовать по наитию…
– Ох, Дворкин, Дворкин!– покачала ведьма укоризненно головой, осуждая меня за беспечность.– Влипнем мы!
– Другого выхода нет!– решительно кивнул я. В голове мерно щелкал невидимый секундомер, отмеряя каждое мгновение, когда моя доченька была в опасности. Мне некогда было строить планы и придумывать хитроумные комбинации, каждая уходящая в никуда секунда отнимала у Дашки возможность самого дорого, что есть у человека – возможность выбора. И как любой нормальный отец, я был обязан был сделать все, чтобы выбор этот своему ребенку вернуть.
– Идем!– я решительно схватил за руку колдунью и потащил к зданию полиции. На ходу зачерпнул из лужи воды вперемешку с грязью и от души вымазал себе и ей лицо, растрепал волосы, а рукав ее дорогого платья одним рывком оторвал так, чтоб он повис на паре ниточек.
– Ты с ума сошел, Дворкин!– заорал она, пытаясь вырваться, но я крепко вцепился в ее тонкую кисть, до боли сжав ее своими пальцами.– Отпусти меня, придурок!– ведьма дернулась в сторону, но силы были явно неравны. Я почти волоком потащил ее по невысоким пологим ступеням к главному входу.
В главном управлении полиции по Харькову горел приглушенный свет. Тусклая оранжевая лампочка слабо мигала возле дежурки, забранной узкой решеткой. На пульту, украшенном яркими разноцветными огоньками, какими-то проводами, заваленном кипой бумаг, поверх которых лежала снятая телефонная трубка дремал, положив голову на руки, старший сержант полиции, вскочивший со своего места при нашем появлении, словно в здании случился пожар, благо я постарался обставить все максимально эффектно, мощным пинком распахнув входные двери.
– Отпусти меня, тварь!– заорала Агриппина, и в ее глазах мелькнул самый настоящий страх. Она верила, что я собираюсь ее сдать инквизиции в обмен на Дарью. Буду честен, на секунду эта мысль приходила мне в голову, но после я ее отмел, предпочтя не менять коней на переправе.
– Дежурный!– закричал я властным голосом.
– Я!– по инерции откликнулся сержант, оправляя форму и с любопытством разглядывая измазанную грязью Агриппину. Он выглядывал из-за решетки, спросонья не понимая, что происходит. Его осоловелые глаза с трудом фокусировались на нас, пытаясь сообразить, что случилось.
– Клофелинщицу что ли привел?– спросил парень первое, что пришло ему в голову. Поставьте себя на его место, вы спокойно дежурите в управлении МВД, никто вас не беспокоит, вы бессовестно дрыхните на работе, а тут к вам в час, когда наступает самый сон, вваливается мужик и тянет за собой молодую и привлекательную особу в изорванном платье. Что бы вы подумали? Что мужчина снял на Московском проспекте эту красавицу, которая его попыталась опоить наркотиком и ограбить.
– Какая к черту клофелинщица!– заорал я, стараясь выглядеть, как моно убедительнее.– Где Парасюк?!
– Какой Парасюк?– разнервничался сержант.
– Я тебе дам, какой Парасюк, ты у меня в АТО поедешь порядок наводить!– рявкнул я, дернув затихшую Агриппину за руку так, что она отчаянно завопила.– Немедленно доложить в отдел инквизиции о моем прибытии! Помоги, чего смотришь?!
Услышав про АТО сержант побледнел. Засуетился. Щелкнул автоматический замок дежурки. Паренек выбежал мне навстречу с наручниками наперевес.
– Ей, это не поможет!– закричал я, кивая на оковы. Агриппина вдруг оскалилась, заставив вздрогнуть полицейского.
– Есть кто в здании из инквизиции?– быстро спросил я.
– Н-нет…
– Вызови Парасюка! Да не смотри ты на меня так!– заревел я.– Киевское управление!– мне пришлось сделать вид, что я лезу в карман за удостоверением, но Агриппина уже поняла мою игру. Она зашипела, заизвивалась в моих руках, словно медуза горгона в дешевом американском триллере. Сержант, на всякий случай, отскочил в сторону, хватанув кобуру, висящую на поясе.
– Сколько Александру Нифонтовичу ехать до управления?! Надо немедленно начать эту гадину обрабатывать!– сообщил я.– Скорее всего тут целая шпионская сеть ведьм, засланных с той… стороны.
– М-минут д-двадцать,– чуть заикаясь от волнения произнес сержант. Все-таки спасибо нашему министру внутренних дел за такую реформу. Со старыми волкодавами, с их хваткой и мастерством распознавать ложь, с их опытом такой номер бы не прокатил, а этот парнишка восемнадцати лет отроду верил всему, что я ему плел. Главное было говорить без запинки, уверенно, не секунды не сомневаясь в своей правоте. Для него Инквизиция была чем-то загадочным, нереальным, книжным, а потому он искренне верил во всю эту галиматью.
– Значит так…– сделав вид, что раздумываю над чем-то, сердито проговорил я.– Помоги мне оттащить ее в отдел Инквизиции, а потом вызывай Парасюка. Пусть поспешит. Барышню надо колоть, пока она с пылу с жару! Понял?
– Так точно!– рявкнул бодро сержант и бросился в дежурку за электронными ключами от входа. Будь в дежурке посветлее он был легко мог заметить ехидную улыбку Агриппины и мои покрасневшие от вранья щеки.– Вот ключи…Сейчас…Сейчас…
Сержант суетливо побежал к лифту, изредка оборачиваясь назад, как я тащу за собой самую настоящую ведьму. В его глазах попеременно мелькало то безмерное удивление, то искренний страх, навеянный прочитанными в детстве и юности фэнтези-романами.
– Вот тут…– лифт вывез нас в подвальный этаж, скупо освещенный лампами дневного света. По длинному извилистому коридору была раскинута мягкая ковровая дорожка, по стенам развешаны портреты сановитых руководителей инквизиции. Я мысленно усмехнулся, вспомнив, что где-то среди них есть и мой дед.
– Где кабинет Парасюка?– рявкнул я довольно громко, что неожиданно соседняя дверь распахнулась и оттуда выглянула заспанная морда младшего инквизитора.
– Что такое? Мишка, это кто?– спросил он, нахмурив тонкие белесые брови, осмотрев нас со всех сторон.
– Киевское управление…– растерянно пробормотал сержантик, виновато пожимая плечами.
– Какое управление?– я увидел, как лицо младшего инквизитора начало бледнеть. Краска спала с лица, а сонливое состояние куда-то испарилось. Черт! Кажется, я сморозил глупость про Киев и тамошнюю инквизицию. И если обычный полицейский таких тонкостей знать не мог, то вот опытный офицер сразу же разобрался, что к чему.
– Браток, мы сами из Киева,– примирительно поднял я вверх руки. Отпустив наконец-то кисть Агриппины,– поймал вот на улице ведьму, говорит, что шпионит в пользу…
Я нес околесицу, в которую адекватный человек не поверил бы никогда в жизни! Тянул время, уходя с директриссы предполагаемого огня, закрывая себя и ведьму сержантиком, который пока еще не понимал, что происходит, нелепо разводил руками и хлопал глазками, словно младенец.
– Ты пойми и нас…Столько ехали…– рука младшего инквизитора метнулась к поясу, где в кобуре покоился револьвер с серебряными пулями. Такой я видел у своего прадеда, такой же был у Михалыча, это их табельное оружие. Промедление было смерти подобно. Наступил такой миг, когда-либо ты, либо тебя. И как бы мне было не жаль сержантика. У которого возможно была еще практически вся жизнь впереди, я не стал миндальничать и играть в благородство. Потянул его на себя, одновременно прикрываясь им, отчаянно крикнув Агриппине:” Бей!”
Серебряная пуля вошла сержанту куда-то в предплечье. Сильный толчок опрокинул его на меня, а мои пальцы вляпались во что-то теплое и липкое. Пройдоха инквизитор все-таки успел сделать выстрел.
– Бей!– заорал я еще громче ведьме, теряя равновесие. И тут она ударила. Лежа под сержантом, я видел все происходящее вокруг, словно в замедленной съемке. Агриппа выставила вперед свои тонкие ладошки и что-то быстро прошептала, еле слышно шевеля губами. В воздухе перед ней возникли прозрачные синие льдинки, которые пронзили тело младшего инквизитора насквозь, отбросив его тело далеко назад!
– Мама!– заорал сержант, смотря на происходящее округлившимися глазами.
– Пошел к черту!– я столкнул громоздкое тело паренька в сторону, заставив того охнуть от боли. Пронзившей его рану.
– Бежим!– одной рукой я успел выхватить торчащий из нагрудного кармана мертвого инквизитора электронный ключ доступа.
Подобрав полы длинного платья Агриппина, покачиваясь, двинулась за мной по коридору.
– Куда?– задал она резонный вопрос, и я уже хотел растерянно затормозить, пока мне на глаза не попался подробный пожарный план этого крыла. На простенькой схеме были нарисованы стрелочками коридоры эвакуационных выходов и подписанные помещения. В голове билась мысль, что ехать до управления офицерам полиции минут двадцать, с того момента, как поднимется тревога, а то, что она поднимется, сомнений у меня не возникало. Сержантик, зажимая рану рукой, уже полз вниз к тревожной кнопке, как пить дать, но добить такого молоденького и бестолкового паренька у меня рука не поднялась.
– Здесь!– я коснулся мигающей красной панели электронным ключом и белая металлическая дверь отъехала в сторону. Перед нами открылось огромное помещение идеальной белизны и чистоты. Ровными рядами стояли закрытые стеллажи, мерно гудел кондиционер. Лампы дневного света поддерживали необходимый световой режим. В левом углу сразу входа стоял небольшой столик с потухшим монитором и надписью красными буквами на привинченной намертво табличке :” Библиотека Святой Инквизиции Украинское Отделение. Строго секретно”.
– А обстановочка здесь поцивильнее вашей будет!– заметил я, тяжело дышащей позади меня Агриппине. После провонявшегося мышами и пылью подвала Ковена это место казалось чуть ли не медицинской операционной.
– И где нам искать нужный манускрипт?– спросила ведьма, подходя к одному из стеллажей. От легкого прикосновения металлическая крышка шкафа поехала автоматически вверх, открывая взору чародейки сложенные рядами книги.– Их тут миллионы! Мы всю жизнь можем провести здесь и не найти того, что нам нужно!– с сожалением сообщила она.
– Ну…– хмыкнул довольный собой я, усаживаясь за компьютер на входе.– Всей жизни у нас нет…А вот пару минут…– мои привыкшие к такой работе пальцы бегло застучали по клавишам. В поисковой системе, запущенной на компьютере инквизиции, не было ничего сверхсложного, и с ней справился даже обычный школьник.– Введем слова…Некромантия…Живые мертвецы…Книга о том, как упокоить восставший труп… “История черной магии и ее приемов. Переиздание.”
Компьютер мерно зашумел, копаясь в своей объемной памяти, а я тем временем откинулся на спинку стула, думая о том, что уже прошло слишком много времени и нам не выбраться из управления. Агриппина задумчиво листала первое попавшееся под руку издание, что-то шепча про себя одними губами.
– Книга существует!– металлическим голосом сообщил компьютер.– Седьмой стеллаж, третья полка снизу. Книга “История черной магии и ее приемов. Переиздание” написана…
Дальше его я уже слушать не стал. Побежал в след за ведьмой к седьмому стеллажу, искренне надеясь, что хоть этот экземпляр останется целым.
– Ну что там!– закричал я, когда Агриппа начала выбрасывать остальные фолианты на пол в поисках нужного нам.
– Нашла!– черный узнаваемый переплет блеснул серебряными насечками у нее в руках. Она с трудом запихала его в свою дамскую сумочку, даже не дав мне на него взглянуть.
– А…– растерялся я, указывая рукой на книгу.
– Дворкин, потом! Пора делать отсюда ноги…
Вверху, над нами уже слышался надрывный вой сирен и топот множества ног.
– Быстрей!– теперь уже ведьма тащила меня за руку, будто на привязи. Мы успели заскочить в лифт.
– Стой!– я не успел ей помешать. Колдунья уже нажала цифру четыре и откинулась на стенку, прикрыв глаза.
– И какой у нас план?– спросил ехидно я, переминаясь с ноги на ногу.
– А как всегда! Никакого!– бесшабашно тряхнула копной каштановых волос ведьма, улыбаясь. Лифт тряхнуло. Двери со скрипом открылись, выпуская нас на самом верхнем этаже здания полиции. Внизу, этажом ниже слышались раздраженные голоса. Кто-то несколько раз выстрелил. Попросили оказать помощь. Наверное, тому самому сержанту, который волей неволей попал в нашу историю. А потом знакомый чуть хрипловатый голос Парасюка крикнул:
– Они наверху! За мной!– голоса стали слышнее. Преследователи приближались, а мы сами себя загнали в ловушку.
– А теперь что?– осведомился я, искренне надеясь, что у ведьмы все же есть какой-то план.
– Окно!– она решительно распахнула пластиковый пакет настежь, вдохнув свежего утреннего воздуха, наполненного до краев дождливой сыростью.
– Закрой глаза и держи меня за талию!– приказала мне ведьма абсолютно серьезным голосом.
– Ты мне конечно нравишься…– начал было я, но Агриппина резко меня прервала.
– Дворкин! Да покрепче ты!– она переместила мои ладони туда, где талия уже у женщин заканчивалась.– Будто женщин в руках никогда не держал…Глаза!
Я по инерции зажмурился, а потом неожиданно почувствовал, как тугой поток воздуха неожиданно ударил мне в грудь, покачнул меня в сторону, подхватил и понес вперед, будто я был какой-то травинкой или листком. Несравненное ощущение невесомости захлестнула меня тугой петлей восторга, заставив счастливо заорать во весь голос, по-детски перебирая ногами в воздухе.
– Можешь открывать глаза!– спокойно сказала Агриппа,
Мы летели над медленно просыпающимся Харьковом. Еще были пусты улицы, проспекты и тротуары. Еще не вышли из депо первые трамваи, а первые маршрутки лишь пока сонно гудели двигателями на своих стоянках. Дымили высоченные трубы ТЭЦ и заводов, а из-за серого мглистого неба, затянутого густыми облаками, пока еще у самой земли, где-то очень низко выглядывало красное солнце. “Свечки” многоэтажек еще редко светились кое-где желтыми проплешинами окон и неновыми вывесками магазинов. Захотелось заорать от такой великолепной картины просыпающегося города.
Я все-таки оглянулся. В открытом окне управления внутренних дел стояла знакомая фигура Парасюка. Он наблюдал за нашим полетом, скрестив руки на груди, даже не делая попыток догнать нас. На его губах играла надменная улыбка, словно он знал что-то, чего не знали мы.
– Приехали…– ойкнула неожиданно Агриппина, и мы начали резко терять высоту.
Глава 11
В комнате отчётливо пахло травами и благовониями, медленно и тягуче курящимися в какой-то старой миске, найденной на кухне у старых хозяев. Шарук Хан не знал, где они делись. Кажется, при въезде в деревню он видел у этих самых ворот трупы целой семьи беспощадно вырезанной его соратниками. Сейчас он расслабленно лежал на мягкой удобной тахте, которой в его времени быть не могло. Слабые женские руки старательно массировали ему мускулистую загорелую спину, но без особого энтузиазма и умения. Неожиданно половецкому хану на спину упала слеза. Она неприятно стекла между лопаток, холодя разгорячённую кожу. Он резко повернулся, вскочил со своего места, оскалив до конца не восстановленную челюсть. Гнилые зубы чернели в свете зажженных свечей. Женщина отшатнулась, по инерции закрывая лицо руками.
– Только не бейте, прошу вас!– у нее в глазах стояли слезы. Порванный домашний халат не скрывал ничего сокровенного, в том числе и пожелтевшие синяки на бедрах и начинающие подживать рубцы от кнута. Лицо ее было разбито, а на виске виднелась огромная проплешина вырванных волос.
– Умоляю вас! У меня двое детей, не убивайте!– Шарук Хан с заметным удовольствием медленно встал с тахты, потягиваясь. Захрустели кости, потянулись бугры мышц на красиво сложенном загорелом теле. Узкоглазое лицо половца выражало крайнюю степень удовлетворения.
– Прошу вас…– женщина заплакала и медленно сползла на пол. Ее ноги подкосились и отказывались держаться. Сердце бешено забилось в груди. Она попыталась прикрыть голову ладонями, но хан уже достал кривую длинную саблю, звонко свистнувшую при выходе из ножен.
– Молчать тварь!– рявкнул он. При этом голос его оказался на удивление могучим и хриплым. В своей силе, ловкости, состоящий из одних мышц и сухожилий он был похож на приготовившегося к прыжку льва.– Ты не сумела удовлетворить своего хозяина! А знаешь, что за наказание я тебе придумал?– его и без того узкие глаза прищурились, он резко взмахнул оружием, занеся его над головой.
– Мамочка!– закричала в голос женщина, отчаянно зажмурившись, окончательно приготовившись к гибели, но удара, рассекшего ее на две половины, так и не последовало. Шарук Хан неожиданно остановился и замер, словно к чему-то прислушиваясь. Во дворе слышалось гиканье лошадей, молодецкий храп его воинов и обычные для полевого лагеря звуки. Стук молота кузнеца, хохот и пьяная ругань.
– Пошла вон!– вдруг произнес Шарук Хан, изменившись в лице. Вместо сладострастного выражения маньяка, привыкшего мучить своих жертв и получать от этого удовольствие, на его физиономии не до конца восстановившейся появилась неподдельная озабоченность и тревога.
Женщина не поняла, то ли не расслышала приказа. Она отползла подальше, непрерывно шепча “Отче наш” с ошибками, искренне надеясь, что господь Бог услышит ее молитвы и спасет ее из лап этого чудовища.
– Пошла вон, я сказал!– снова заорал Шарук Хан, нанося ей удар ногой в лицо. Нос женщины хрустнул и повернулся набок. Хлынула крови. Наложница взвизгнула и рванула из палатки, прижимая к разбитому лицу кусок халата. За эти сутки, что половцы были в Зеленом Гае все местные жители уже мало обращали внимания на свой внешний вид. То там, то здесь в поселке можно было встретить голую женщину, лежавшую без чувств на околице с бесстыдно раскинутыми в стороны ногами, избитого парня-механизатора с комбайна, ревущих детей, голосящих на улице по своим погибшим родителям. Вокруг по поселку валялись трупы, усыпанные наглыми мухами. В колодце у сельсовета плавала чья-та отрубленная голова, наводившая ужас на всех местных, но вызывающая хохот у половцев. Вторые сутки пошли, как зеленогаевцы жили в ожившем кошмаре.
– Хозяин!– в двери заглянул один из его ближайших помощников Илим. Его глаза выражали тревогу и заботу о правителе, но половецкий хан махнул рукой, показывая, что все в порядке.
– Где ты?! Покажись!– позвал он в пустоту, внимательно оглядываясь по сторонам, но, как и много раз до этого, пропустив момент появления Нечто. Он никак не мог это назвать. Иногда ему казалось, что воскрешение из мертвых прошло не так уж гладко, он сошел с ума и теперь встречается и разговаривает с обычным темным балахоном. Вот и сейчас Нечто сидело в кресле напротив, а полы глубокого плаща медленно развивались вслед за сквозняком. Голос неизвестного был каркающим и сиплым настолько, что Шарук Хан даже не мог определить пол говорившего. Первый раз оно появилось утром, когда они только вошли в Зеленый Гай. Представилось духом войны, который и помог воскреснуть ему из мертвых. За это половец обязан был оказать духу услугу, но какую он не сказал. Видимо, сейчас пришло время расплаты.
– Ты уже почти прекрасно выглядишь!– похвалило его оно, закивав благодушно глубоким капюшоном.– Если бы не эта мерзкая челюсть…
Половец схватился за лицо. Ногти скрежетнули по голой кости. Он поморщился и скривился, пав на колени.
– Все благодаря тебе, дух войны!
– Пришла пора платить долги, Шарук!– Нечто намерено опустило титул хана, показывая кто в их паре на самом деле главный.
– Я… Мои войны…Мы…Наши жизни всегда принадлежали и будут принадлежать тебе!– торопливо и путанно произнес хан, так и встав с колен.
– Самое время доказать это, мой дорогой друг!– Нечто неожиданно взлетело с кресла и повисло в воздухе над половцем, медленно шевеля пустыми рукавами балахона. От него подало ледяным холодом и такой жуткой и непроглядной тьмой, что волосы хана на руках сначала самопроизвольно зашевелились, а потом и вовсе покрылись инеем.
– Все, что пожелаете!– кивнул он, потеряв всю свою спесь и надменность, позволяющую избивать беззащитную женщину ногами лишь за то, что делая массаж она уронила свою слезинку ему на плечо.
– Долго ты еще намерен сидеть в этой дыре?– неожиданно спросило оно, перелетев к окну, за которым несколько половцев с шутками и задорным смехом привязывали местного дурачка Васютку к коням, чтобы разорвать на части.
– Необходимо разузнать все,– спрятал глаза Шарук Хан, уперев их в пол. Он боялся смотреть на Нечто прямым и открытым взглядом,– я слишком долго не был в этом мире, который изменился. Появились эти каменные крепости,– он повел рукой по сторонам,– наверняка изменилось оружие…
– Пока ты тут прохлаждаешься и пытаешься что-то разузнать трахая бессистемно всех баб в деревне,– гневно зарычало нечто,– кольцо вокруг тебя сомкнется. Эффект неожиданности исчезнет, и тебя сотрут в порошок, снова смешая с землей! Только в этот раз, даже я буду не в силах тебя воскресить.
– И что ты предлагаешь?– прищурился хан.
– В кольце есть брешь. Ты должен пойти на прорыв…
– Но…
– Сейчас же!– рявкнуло нечто. Волна ледяного холода ударило хану в лицо. Он инстинктивно зажмурился, а когда открыл глаза, то в домике уже было пусто. Разъяренно половец стал крушить мебель, рубя ту тяжелой саблей. Шарук кричал что-то на своем языке и рубил, рубил, рубил, пока вокруг него не осталось ничего кроме деревянных обломков и стеклянных осколков.
– Будь проклят ты, дух войны!– заорал он, со всего маху швырнув саблю в стену. Со звоном та отскочила в сторону, плюхнувшись возле двери, в проем которой снова появилась озадаченная морда Илима:
– Что случилось, хозяин?– спросил он, готовый уклониться от чего-нибудь тяжелого, брошенного в него ханом.
– Ничего, Илим! Ничего!– тяжело дыша, произнес Шарук Хан.– Пора показать этим безродным собакам, чью столицу они заняли. Собирай людей! Мы выступаем!
Уже через полчаса все восставшее войско Шарук Хана стояло под седлом. Дисциплина в нем была железная, не допускающая пререканий. Были немедленно забыты женщины и дармовая выпивка, затушены полевые костры, кони стояли в несколько шеренг готовые к выступлению. Возглавляя их лично половецкий хан. Большинство воинов еще не успело восстановиться, как и их предводитель. У одних не было кожи на лице, другим не хватало части руки, третьим ног, но на поясе у каждого из них висело по кривой сабле, а за спиной покоился набитый стрелами колчан стрел. С громким гиканьем они пустили коней сначала рысью, а потом сорвались в галопа, медленно и неотвратимо рассыпаясь лавой, благо широкое нескошенное поле позволяло развернуться согласно всей древнерусской тактике. Первыми их заметили заступившие в оцепление пограничники. Несколько дозоров спешно сворачивали свои посты, отодвигаясь под прикрытие пулеметов. Громко залаяла овчарка, напряженно прядая стоячими ушами, видимо, учуяв своим острым обонянием что-то неладное.
Лейтенант Королько не спеша снял с предохранителя автомат, проверил магазин, а потом, задержав дыхание, как учили на стрельбище, спустил курок, дав несколько предупредительных очередей прямо перед летящим впереди всех Шарук Ханом. Незнакомый звук не испугал лошади половца. Ловко вильнув, тот обогнул вспаханную выстрелами землю по большой дуге и, далеко выбрасывая ноги, рванул к оборонительным порядкам войск, стоящим в карантине.
– Огонь на поражение!– отдал команду лежавший в соседнем окопе майор Головко, передернув затвор своего автомата.– Пли!
Сотни смертоносных пуль полетели в половцев. От грохота пулеметов РПК, автоматов и американских винтовок заложили уши. Поднялся невыносимый гвалт. Сухо и отрывисто, прицельно затрещали очереди. Пыль, поднятая копытами, полностью скрыла атакующих, но солдаты продолжали стрелять пока не кончились патроны. А потом все неожиданно стихли, как по команде. Наступила режущая слух тишина, звенящая в ушах перезвоном колокольчиков.
– Пан майор!– обратился Королько к своему начальнику.
– Не стрелять!– отрывисто приказал военный, приподнявшись на локте. Среди поднятой серой пыли, клубами оседающей на земле, было трудно что-либо разобрать. Только неясные фигуры то ли павших, то ли раненных. А потом под его локтем затряслась земля…Еще ничего не понимая, Головко растерянно обернулся на своего заместителя, но лейтенант со стол же недоумевающим видом смотрел на своего командира.
– Пан майор…– глаза лейтенанта выглядели испуганными. Он не понимал, что происходит. Этот бой был совсем не такой, какому ему учили в училище! Никаких тактических изысков, просто стреляй и все…Но тут откуда-то из облако пыли раздался звонкий пронзительный свист, от которого мурашки побежали по коже. Головко оглянулся на поля боя и неожиданно отчаянно закричал.
– БТР сюда! Быстро!
Из сизой мглы с улюлюканьем и молодецким посвистом вылетали живые и невредимые половцы, доставшие луки и приготовившиеся отвечать. Град стрел рухнул на позиции военных откуда-то с неба. Словно пчелы, они впивались в незащищенную кожу, находя минимальные трещинки в бронежилетах. Один из пограничников резко развернулся на месте, схватившись за ногу. Головко скосил глаза на него, пытаясь предупредить, предостеречь, но солдат уже дернул за оперение стрелу, оставив наконечник внутри раны. Почему-то майор был уверен, что и стрелы были заражены. Рядом ойкнул Королько. Из его по-юношески тонкой шеи торчала стрела. Она пробила кадык, застряв в хрящах. Захлебываясь собственной кровью, лейтенант рухнул на землю.
