Александр Николаевич Лекомцев
В нелепом подобии яви
А ведь есть, что нашим людям читать. Вон сколько написано, и они без всяких вредных намёков на текущую действительность.
Но тут уже не выдержал Ерников и заметил, что без всяких фантазий нынешний мужик не одного генерала кормит, а десятки. В этот дружный коллектив дармоедов входят разного рода чиновники и представители крупного бизнеса, которые в своё время стали частными предпринимателями непонятным образом и ныне процветают, если так можно охарактеризовать жирующих на чужих костях некоторых господ и дам.
– Сам дурак! – лаконично на это ответил Вертолётов неправильно мыслящему Аркадию Матвеевичу. – Ишь ты, какой… экстремист.
– Не экстремист я, – Ерников застенчиво опустил голову вниз. – Просто вижу, что происходит. Разница между доходами отдельных граждан всё возрастает и возрастает. Между ними такой разрыв, что… Уже не в сотни, а в тысячи раз.
– Между прочим, истиной свободе и настоящей независимости учиться надо, – покачал своей лохматой головой в оранжевой каске домовой. – Это очень важно.
Вертолётов многозначительно поднял правую руку с алюминиевой кружкой вверх. Залпом выпил её содержимое. Ожидал дружных и продолжительных аплодисментов, но никто и глазом не повёл.
Но Вертолётов не собирался замолкать. Он говорил и говорил. Причём, излагал такие несусветные мерзости про страну, столицу, её жителей, что его слушатели начали впадать в тоску. Ясно, что домовой новой формации Вертолётов умышленно сгущал краски, обо всём этом говорил откровенно, убеждая присутствующих в том, что диаметрально противоположных перемен не ожидается. Кого решено считать особенными, не «простыми», а «сложными», те и будут править бал, потом их дети, внуки… и так до бесконечности.
Не совсем согласный с доводами Харитона Мамлеевича пенсионер Матуськин швырнул в его голову двухлитровый графин, наполненный, наверное, добрыми духами чистым медицинским спиртом. Но Вертолётов, поймав его на лету, поставил на стол.
– Ты, Газарович, чуть было ни уронил на пол сосуд с целебной и полезной для здоровья жидкостью, – просто заметил домовой из частной компании «Столичный прыжок». – Его содержимое может сделать счастливыми на определённое время несколько граждан с активной жизненной позицией или самых обычных обывателей и потребителей.
– Я промахнулся, – честно признался Никифор Газарович, – прошу прощения.
– Не будем ссориться, – Вертолётов налил в алюминиевую кружку спирта, залпом выпил его, закусив солидную порцию алкоголя сервелатом. – Продолжаем, господа, слушать меня!
Он сообщил, что буквально через пару недель уважаемые господа и дамы примут важное постановление правительства, В нём будет указано, что каждый гражданин страны обязан приобрести в кредит на льготных условиях телевизионный приёмник, проще говоря, телевизор. Всё, что демонстрируется на «голубом глазу» каждый житель страны должен видеть, слышать и принимать сердцем и душой. Рекламные сюжеты, политические шоу, сериалы об отважных полицейских, новости-страшилки…
Представителями специальной службы уже намечено постоянно производить обход квартир и других жилых точек, и проверять, с помощью специальных приборов, на какой период времени включается телевизор. Те граждане, которых уличат в том, что их телевизионная техника не используется в полной мере, подвергнуться солидному штрафу. При нескольких повторных случаях нарушения закона против несознательных граждан будет возбуждены уголовные дела.
С некоторой тоской Аркадий Матвеевич и Елизавета вспомнили свою замечательную, но загубленную разными промышленными изысками и отходами планету Дириндец. Но особого чувства ностальгии, правда, не испытывали. Тут, как говорится, лучше долго прозябать в неуютном шалаше, чем гордо и быстро умирать в богатом хрустальном дворце.
– Завтра же мы установим в нашей с вами квартире, в каждой комнате, видеокамеры с приборами ночной записи, – сообщил Вертолётов. – Ни у кого и никогда в нашей замечательной стране и столице не должно быть никаких тайн от специальных государственных служб. Надо учиться быть свободными и патриотичными.
– Но это самая настоящая школа рабов, лакеев и холопов, – выразил своё мнение студент Матуськин. – Вы, Харитон Мамлеевич, делитесь с нами какими-то страшными и несуразными новостями. Что нелепое. У вас абсолютно иллюзорное представление о нашей замечательной реальности.
– Я не так давно в Москве, – сказала Лиза, – но и мне многое не совсем понятно.
– В свидетелях и надсмотрщиках не нуждаюсь, – запротестовал пенсионер Матуськин. – А лапшу на уши можешь вешать людям, незваный домовой новой формации Вертолётов, но только не у меня дома.
– Как это всё безнравственно! – сказал Аркадий Матвеевич. – Откуда дует такой смрадный ветер, Харитон Мамлеевич? Мы готовы к любым безобразиям, но не зарубежным, а нашего отечественного производства.
– Не понимаю, чем вам не нравится самая демократичная и толерантная в мире страна – Соединённые Штаты Америки? – Вертолётов от чрезмерного удивления выпучил глаза. – Мы ведь уже давно во многом живём в России так, как они нам порекомендовали. Чего тут думать, когда уже всё решено там, за Океаном?
– Ничего у них не получится! – возбуждённо сказал Никифор Газарович. – Мы с Федей – свободные люди. Про других субъектах ничего не могу сказать.
Абсолютно некультурный Вертолётов собрался вступить в активный спор с
присутствующими в квартире, но в комнату вошёл прежний домовой Ярослав Степанович Храпунов, высокорослый старик, с пышной седой бородой, в красных хромовых сапогах, чёрных штанах, в полотняной белой рубахе, украшенной всевозможными орнаментами, с синим пояском.
Он взял за шиворот Харитона Мамлеевича и затолкал его под стол. Потом внимательно посмотрел на Грелкину
– Разрешите, сударыня, пригласить вас на танец! – сказал Храпунов. – Или просто так посидим и чего-нибудь поедим?
– Я не танцую, с кем попало, – решительно отвергла приглашение Елизавета. – Тем более, даже музыки никакой не слышится.
– Ярослав Степанович – никто попало, – пояснил пенсионер Матуськин. – Он и есть наш постоянный домовой, которого мы уважаем.
– Если его будут выбирать в главные депутаты страны, – сказал студент Матуськин, – то я за него проголосую. Если получится, то даже несколько раз.
Буквально из стен перед застольем появились маленькая старушка с большим саксофоном, в деревянных башмаках, в белом чепчике, клетчатой малиновой юбке и оранжевой футболке и чисто по-английски объявила, что можно танцевать. Она на этом же языке заверила присутствующих, что в совершенстве владеет духовым инструментом. Никто, из присутствующих, разумеется, даже не имел представления о том, что кто-то так может говорить, но все старушку поняли.
Домовой Храпунов жестом дал понять пожилой женщине, чтобы она убиралась туда, откуда пришла. Ярослав Степанович утверждал, что никого не приглашал на танец. Ведь он нормальный и культурный гуманоид, а не какой-нибудь извращенец или садист. Старушка с саксофоном удалилась.
Пытливо посмотрев в глаза Храпунову, любознательный и справедливый Никифор Газарович, поинтересовался у него кто же такой Вертолётов.
– Я назвал бы его обычным проходимцем и провокатором, каких сейчас немало, – пояснил Ярослав Степанович. – Но это было бы неправдой.
– Тогда кто же он? – спросил Фёдор. – Английский шпион?
– Это ваш электрический самовар, господа Матуськины, – Храпунов достал из-под стола медный пятилитровый агрегат для приготовления кипячёной воды и поставил его на подоконник. – Правда, он без электрошнура. Но потом купите…
– Но у нас никогда не было такого самовара, – пенсионер Матуськин был крайне удивлён, – а только три чайника.
– А вот теперь у вас имеется самовар, – сказал Ярослав Степанович. – Правда, иногда он изображает себя не только домового квартиры, но и многих других ответственных товарищей. Но мне пора. Дел много. Надо написать отчёт о проделанной работе по итогам полугодия.
– Ума не приложу, кому нужны отчёты домового, – Елизавета впала в состояние изумления. – Кто их читает?
– При основном корпусе главных депутатов страны имеется очень важный комитет, – сообщил Храпунов. – Он изучает подобного рода документы, а потом появляются новые удивительные постановления и законы.
Как и все уважающие себя домовые Ярослав Степанович растворился в воздухе. Он делал это легко и свободно потому, что в своё время обучался подобным действиям на специальных курсах московских домовых при столичной мэрии. Там не только верят в чудеса, но и умеют их творить и морально, и материально… поддерживать.
Кто бы мог представить себе, что в так называемых параллельных мирах возможно если не всё, то очень многое. Впрочем, не так сложно что-либо представить, проверить в его существование и публично объявит реальностью. Не стоит страдать от недостатка ежедневных чудес и отправляться за ними туда, где Макар телят не пас.
Ведь уже, наверное, любому губернатору со средним уровнем мышления понятно, что эти самые чудеса вот-вот станут и нашим повседневным явлением. Они пока не настойчиво, но уже дают о себе знать. Воспримем любую материализованную выдумку, как фактаж, как действительность, и будет нам счастье… может быть.
