Александр Николаевич Лекомцев
В нелепом подобии яви
Пусть так и будет
Настроение у Фёдора и Елизаветы окончательно испортилось. Она мечтала для начала оказаться в той самой берёзовой роще, в которую спустилась на невидимом парашюте и носила имя Будтузда. Всё какая-то определённость. Но на сей раз Грелкина хотела, чтобы там, рядом с ней, находился и студент Матуськин. Как же теперь обойтись без него? Ведь они любят друг друга в этом смешном и одновременно страшном мире, да и везде и всюду.
Они присели на широкий диван, инстинктивно прижались друг к другу. Глаза обоих были наполнены тревогой и слезами. Как показалось им, истина начала приобретать чёткие формы. Проще сказать, пришло время признаний и откровений. Елизавета рассказала Фёдору о том, кто она есть на самом деле. Девушка решила честно признаться, по земным меркам и представлениям, не очень симпатичное существо, девушка с большим клювом, с телом осьминога и с двумя большими ногами сорок девятого размера. Такой уж она родилась на планете Дириндец, имя её – Будтузда.
Пусть она считает себя красавицей, но земной человек, симпатичный парень Фёдор не сможет полюбить такую вот… дамочку. К истинной красоте надо привыкать. Ведь, наверное, иногда, пусть не часто, но она на какое-то время будет становиться собой, как обычно, обворожительным существом с длинными и цепкими щупальцами.
Что ж, пусть они по этой причине очень скоро расстанутся, но Елизавета, или Будтузда обречена любить Фёдора всегда, везде и всюду. Даже, находясь вдали от него, она будет рядом с ним. Пусть это необузданное желание эгоистично, но она не в силах бороться со своими чувствами. Не тело его любит Лиза, а душу, в основном, понимает её, растворяется в ней.
Фёдор поцеловал её в губы.
– Без тебя я не представляю своей жизни, – он был убеждён в том, что говорил. – Ты всё, что у меня есть.
Она прижалась к его груди, роняя слёзы на его майку.
– Но ведь я не такая, какой ты меня видишь, Федя, – прошептала она. – Я совсем другая. Ты должен знать об этом.
– Я полюбил бы тебя в любом образе, Лиза, – откровенно сказал он. – Но истина заключается в том, что мы очень похожи с тобой не только душами, но и внешне.
– Не понимаю, о чём ты говоришь.
– Я тоже родился на планете Дириндец. Прибыл сюда малым ребёнком, без родителей. Принял облик человека. Попал в Дом малютки. Моё имя Стонцр.
Елизавете нелегко было поверить в то, в чём пытался убедить её Фёдор. Но он говорил, и она внимательно слушала его.
Оказывается, Стонцр – приёмный ребёнок. Его неродные папа Игорь Семёнович и мама Клавдия Филипповна, очень его любящие, взяли мальчика-инопланетянина на воспитание из Дома малютки. Сейчас они строят дорогу в окрестностях Петрозаводска, в Карелии, если не БАМ, то что-то похожее на эту магистраль.
Выслушав Матуськина-младшего, Елизавета, безумно обожающая его, подарила своему любимому горячий поцелуй. Она была в восторге. Вот ведь как удачно складываются жизненные обстоятельства. Им бы ещё выбраться из незнакомого пространства, в котором они оказались, тогда, вообще бы, их жизнь складывалась замечательно. Но, в крайнем случае, они здесь вдвоём, и это уже счастье. Жить везде можно, даже в придуманном мире, главное – его материализовать.
В комнату вошла трёхглавая женщина странной наружности, но абсолютно неопредёлённого возраста. Дело в том, что первая её голова, находящаяся слева, была детской, могла принадлежать девчушке лет шести. Светло-каштановые косички, розовые щёчки, синие глаза, чуть вздёрнутый носик.
Обладательницей второй, находящейся в центре, явно, должна была быть частью тела сорокалетней женщины или чуть старше. Густая копна волос, явно выкрашенных в чёрный цвет, искусственный румянец, выщипанные брови, несколько вставных золотых зубов.
Голова, что слева, изображала седую морщинистую старуху с коричневой кожей. Выцветшие глаза, беззубый рот, потрескавшиеся губы… На этом не совсем обычном существе был синий сарафан, белая блузка с узорчатыми рукавами, на ногах матерчатые белые тапочки, на головах – светло-красные чепчики, украшенные зёлёным орнаментом. Что изображали эти вышивки, трудно было понять. Да и Матуськин, и Грелкина уже и не стремились к тому, чтобы дать пусть какое-то, не совсем убедительное, но пояснение происходящему.
Они только поинтересовались у странной женщины, как можно выбраться из нелепого сплетения миров.
Беседовала с ними голова сорокалетней дамы, которая находилась на центральной шее необычного существа женского пола.
– У вас такие имена, что язык сломаешь! – с иронией заметила она. – Надо же! Будтузда и Стонцр.
– Ну, а нас есть и другие имена, – возразила Грелкина. – Я – Лиза.
– А я Федя, – сообщил Матуськин. – А вы кто?
– Я так же, как и вы, – пояснило существо женского рода, – придумала себе несколько имён и биографий. – Сейчас я – Акулина Дмитриевна Толстопятова, балерина. Сколько мне лет, я не знаю. Не желаю знать. Я молода душой, которая скитается вдали от моего тела.
С некоторым сарказмом она пояснила молодым людям, что они придумали себе не только имена, считая себя, Стонцром и Будтуздой. Да и нет такой планеты с названием Дириндец. Точнее, она уже не совсем иллюзия, и, можно сказать, есть потому, что её придумали какие-то умники и… материализовали. Но, в любом случае, всё в мироздании иллюзорно и погрязло в нелепом подобии яви.
Толстопятова заверила Елизавету и Фёдора, что Высшие Силы позволили людям, гуманоидам, живым и условно мёртвым существам, предметам и явлениям считать все эти сказки реальностью. Если кто-то, например, мечтает стать обычным чёрным муравьём, то обязательно в одном из следующих воплощений им станет. Вернее, не он сам, а то, нечто созданное его духовной субстанцией.
– Вы лучше бы, Акулина Дмитриевна, показали нам, как выбраться отсюда, – грубовато сказал Фёдор, а не компостировали нам головной мозг. Мы были бы вам признательны за это.
– Помогите нам, если можете, госпожа Толстопятова, – Елизавета прижалась щекой к руке трёхглавой женщины. – Я ведь встретила Федю не для того, чтобы с ним расстаться.
– Совсем неважно, кем мы были на планете Дириндец, – Матуськин заметно нервничал. – Допускаю, что мы были там чудовищами или монстрами, но теперь мы – люди.
– Не монстрами, не людьми вы пока не были, – пояснила Акулина Дмитриевна. – Это, всего лишь, желание ваших духовных субстанций. А когда свершиться задуманное, ни мне, ни вам не ведомо.
Почти согласились Фёдор и Елизавета с тем, что находятся в нелепом подобии яви. Но какая разница! Ведь она похожа на реальность, и они нашли друг друга. Может быть, их души всегда были вместе, но им это неведомо. В конце концов, пусть так и будет, как и выпало судьбой. Но расставаться они не намерены.
Кем, по-существу, была эта трёхглавая женщина, ни им, ни ей самой было неведомо. Но она знала, что в недавнем прошлом Федя и Лиза – две маленькие рыбки из пруда, который находится рядом с берёзовой рощей. Там всё ещё Жипуз, вернее, Аркадий Матвеевич Ерников ждёт прибытия своей племянницы с планеты Дириндец. Но, может быть уже и не ждёт, иди это делает это другой человек, который не собирается ни кем встречаться.
Каждое существо видит мир по-своему, по сути, он обитает пусть в придуманной, но в своей обители. Другой ему не постичь.
А две рыбки Федя и Лиза на глазах Толстопятовой стали двумя бабочками, мечтающие когда-нибудь стать монстрами или людьми. Но пока они – красивые и крылатые существа. Но стоит ли доверять Акулине Дмитриевне, когда вокруг много других живых и условно мёртвых существ, предметов и явлений? Нет конца, и не будет его у невероятной, особой иллюзии, у подобии яви. Но пусть так и будет или по-другому. Совсем не важно, кто мы, откуда и куда идём. Важно, что живы везде, всегда и всюду. И нас не раздавит и никогда не убьёт любовь, а поможет нам обрести крылья, реальные или воображаемые.
