Александр Тимофеевич Филичкин
Афганский перевал
«Исполнение» приговора
Вернувшись в свою одиночку, смертник дождался, когда с него снимут проклятую «сбрую». Степан проводил взглядом четверых вертухаев, которые вышли из камеры. Сделал шаг в правую сторону и в изнеможении опустился на металлический стул, крепко привинченный к полу.
Усевшись, сержант опёрся локтями на маленький столик и замер, как статуя. Он погрузился в какое-то непонятное ему состояние. С сознаньем десантника произошло нечто весьма удивительное. Каким-то таинственным образом оно вдруг раздвои́лось. Одна половина пришла в эйфори́ю: – «Я буду жить!» – вопила она, не обращая внимания на все прочие доводы.
Вторая часть разума парня, сильно страшилась наступления нового дня. Она так сильно боялась его, что снова и снова вспоминала беседу с вербовщиком. Выискивала в том разговоре все недомолвки, пыталась найти в них потаённые смыслы. Она была стопроцентно уверена, что спастись ему не удастся, ни при каких обстоятельствах.
– «Всё обязательно выйдёт не так, как рассказал дознаватель». – нашёптывали те участки души, которые заполнял пессимизм: – «Наверняка какой-нибудь безмозглый учёный спутает ампулы, и мне обязательно вколют смертельный состав.
Или какой-то кретин неверно отмеряет дозу нейтрализующей химии. Тогда ужасные муки затянутся дольше того, что положено мне приговором. Возможно, случиться, что-то ещё.
А вдруг, препарат, вообще, на меня не окажет воздействия, как это часто случалось в течении следствия? Моё сознание неотключи́ться и я не утрачу чувствительность? И вообще, смогу ли я вынести четыре часа страшных мук? Не сойду ли с ума от невероятных страданий? Выдержит ли мой организм столь долгие ужасные пытки? Не откажет ли сердце от подобной нагрузки?»
Эти и многие другие вопросы, словно торнадо, вертелись в голове осуждённого на смерть десантника. Они перегружали и без того сильно заморочённый мозг. Борьба двух идей настолько измотала сержанта, что он впал в подобие некого ступора.
Для стороннего наблюдателя он просто неподвижно сидел на низенькой стальной табуретке. Меж тем, в душе у Степана бурно кипела бесконечная буря противоречивых эмоций.
В конце концов, наступило время вечерней кормёжки. Окошко в двери камеры с шумом открылось наружу. На откинувшуюся узкую плоскость, охранник поставил мятый железный поднос со скудным тюремным пайком.
Однако, измученный мыслями, узник не прореагировал на хорошо знакомые звуки. Он не повернул голову к выходу. Сержант даже не глянул на постылую невкусную пайку.
Пожилой вертухай не начал настаивать на потреблении узником пищи. Согласно регламенту, на это давалось ровно четверть часа. Девиз блока смертников был очень простым: – «Не хочешь есть, что дают, оставайся голодным».
В положенный срок, надзиратель вернулся к железной двери и куда-то унёс нетронутую десантником пищу.
Ровно в десять часов, настало время отбоя. Державшие шконку, прочные цепи внезапно ослабли. Железная плоскость с оглушительным грохотом откинулась от бетонной стены.
Услышав знакомый металлический лязг, Степан на секунду очнулся. Он встал с табуретки. Ничком упал на кровать и, неожиданно для себя самого, мгновенно заснул.
Как это не покажется странным, но он крепко спал до самой побудки. По первому звуку ревущей сирены, осуждённый на смерть поднялся на ноги. С этой секунды, нестерпимая мука сомнений продолжилась с не утихающей силой.
Так длилось до тех самых пор, пока он не услышал, как компьютерный голос торжественно произнёс тот псевдоним, под которым он находился в тюрьме: – Иван Сергеевич Шилов.
Как обещал сержанту вербовщик, казнь, не стали надолго откладывать. Её назначили на завтрашний день. Так что, многочасовая ужасная пытка должна была начинаться утром нового дня, сразу после рассвета.
К удивлению парня, но именно в этот волнующий миг, душу Степана заполнило успокоение. Он вспомнил девиз древнеримского императора Марка Аврелия: – «Делай что должен и свершится всё то, чему суждено».
Десантник открыл толстую книгу фантастики, что отложил позавчера. Парень нашёл тот абзац, на котором остановился тогда, и продолжил читать о приключениях молодого героя космической саги.
В последний день перед казнью, его почему-то не повели на прогулку. Однако, Степан не заметил столь вопиющего нарушения правил. Он не начал скандалить, а остался на месте и увлечённо следил за интересным сюжетом.
Через какое-то время, люк в железной двери громко лязгнул. Узник поднял глаза и с недоумением повернулся на шум.
Секунду спустя, сержант осознал, что уже наступило вечернее время. Ему принесли легендарную «отвальную пайку». Среди заключенных ходило множество домыслов о, так называемой, «заключительной трапезе».
Досужие зеки болтали, что смертник каждой тюрьмы США может себе заказать любую еду и обильную выпивку в самом дорогом ресторане ближайшего города. Мол, согласно древним обычаям, вертухаи обязаны выполнить последнюю просьбу сидельца.
Отложив в сторону книгу в мягкой обложке, Степан с интересом взглянул на принесённый поднос. Как помнил десантник, никто не даже спрашивал его личного мнения о составе последнего ужина.
Он встал с табуретки и, никуда не спеша, подошёл к железной двери. Критически осмотрев принесённые блюда, сержант с разочарованьем вздохнул. Данная снедь мало чем отличалась от самой обычной ежевечерней еды.
Разница оказалась только в одном, в наличии металлической банки очень дешёвого местного пива. Степан никогда не любил подобное пойло, но в этот раз, почему-то, он выпил его с большим удовольствием.
За отведённое правилом время, сержант съел всё, что лежало в тарелках из мягкого белого пластика. Отнёс пустую посуду к окошку и поставил поднос на узкую полочку.
Усевшись за стол, он вернулся к боевику, и продолжил его изучать до команды «отбой». Едва он прочёл последнюю строчку фантастической саги, как заревела сирена.
Вычистив зубы и «посетив туалет», Степан, как ни в чём не бывало, спокойно отправился спать. Зачем провоцировать злобных охранников? Ещё чего доброго, изобьют напоследок своими большими дубинками. Ему это нужно?
События нового дня, развивались именно так, как обещал неизвестный сержанту вербовщик. Сразу после побудки, осуждённого обрядили в тот же костюм, в котором он ходил накануне.
Десантника вывели в пустой коридор, и поволокли к месту казни. Степан не упирался, не вырывался и не кричал во весь голос, что он ни в чём не виновен. Всё равно ничего не поможет.
В этот раз, до нужного места они добрались удивительно быстро. Мрачный зал «главной пыточной камеры» находился за торцевою стеной блока смертников. Не снимая кандалов с человека, его уложили на невысокий настил. Зафиксировали ремнями на широкой поверхности и, лишь после этого, стащили с него надёжную «сбрую».
Оглядевшись по сторонам, Степан разглядел, прозрачную перегородку, выполненную из бронестекла. За ней в мягких креслах сидело с десяток зевак. Это были, так называемые, «свидетели проведения казни». Им предстояло подписывать акт о его скорой смерти.
Люди расположились в два коротеньких ряда. Они наклонились друг к другу, образовали тесные группки и о чём-то увлечённо болтали. Вряд ли они будут здесь неподвижно сидеть все четыре часа. Зачем им неотрывно глазеть на мучения смертника?
Скорее всего, все уйдут в кафетерий, расположенный рядом. Выпьют, и хорошенько закусят за счёт налогоплательщиков штата. Когда всё закончиться, спокойно вернуться назад. Кроме свидетелей, присутствовала пара молодых журналистов из паршивых местных газеток.
Оно и понятно, ведь уроженец проросси́йской Донецкой Народной Республики, Иван Сергеевич Шилов, не был сколь-нибудь значимой личностью. Широкая публика ничего о нём толком не знала. Великой, послежизненной славы у него тоже не будет.
Он же не какой-то сумасшедший маньяк. Не знаменитый на весь мир душегуб, зарезавший несчётное множество ни в чём неповинных людей в США. Ведь сделал-то он всего ничего. Просто убил двадцать с чем-то афганцев.
Да подобные случаи постоянно происходили во время войны за границей Америки. Достаточно вспомнить вьетнамский Сонгми́. Тогда Уильяма Келли не стали казнить. Его перевели под домашний арест. Срок заключения несколько раз уменьшался. В ноябре 1974 года, он был успешно помилован и вышел на волю.
Благодаря подобному опыту, Пентагон не хотел раздувать громкий шум вокруг неблаговидного действия парня. Вдруг найдутся некие граждане, которые станут сочувствовать молодому преступнику? Начнут осуждать присутствие в Афганистане американских советников. Требовать нового, так называемого, справедливого следствия.
Поэтому, в прессе мелькнуло лишь небольшая статейка о преступлении, произошедшем в далёкой стране. Вот за этот, мало кому интересный проступок, Степан должен был скоро лечь под топор «военной Фемиды».
Кожу у локтя несильно кольнуло. В вену сержанта вонзилась большая игла. Без всяких препятствий прохладная жидкость хлынула внутрь десантника. Через секунду в глазах у Степана вдруг помутилось.
Затем, он и вовсе лишился сознания. Последнее, что почувствовал парень, было ощущение судороги. Она мощной волной прокатилась по всем суставам и мышцам десантника.
В больничной палате
Всё существо неожиданно вздрогнуло, словно в него ударила молния. Степан разом очнулся и тревожно посмотрел на себя. Парень с удивленьем увидел, что лежит не на металлической шконке в тесной камере смертников. Теперь он находился на обычной одноместной кровати.
Осторожно пошевелив руками с ногами, десантник с облегчением понял, что они совершенно свободны. Никаких кандалов на нём больше не было. Нет ни обычных железных браслетов, ни хитро умной «упряжки». «Мамочкин шарф» тоже, к счастью, отсутствовал.
Парень откинул походное одеяло из «тёплой синтетики». Опустил глаза вниз и посмотрел, во что он одет? Тюремная форма бесследно исчезла. На нём были трусы и обычная армейская майка с небольшим рукавом до середины плеча.
Спустив ноги на пол, сержант огляделся по сторонам. Судя по обстановке, он очутился в одноместной больничной палате не очень высокого класса. Несмотря на небольшие размеры, комната оказалась намного просторней той одиночки, где он находился недавно.
С большим интересом Степан повертел головой. Он с удовлетвореньем отметил, что стены здесь гладкие, а не шершавые, как в недавнем узилище. Панели сияли светлой матовой краской. Слева находилось окно, ведущее неизвестно куда. Жалюзи, состоящие из тонких невесомых полосок, надёжно закрыли стекло.
Напротив сержант разглядел приоткрытую дверь. За ней размещалась стандартная ванная комната, какие бывают в мотелях. Рядом с проёмом стоял маленький стол из белого пластика и пара таких же лёгоньких стульев.
Наткнувшись босыми ногами на тапочки, Степан влез в мягкую домашнюю обувь. Её он не носил с раннего детства. Сержант слегка наклонился вперёд и с огорченьем заметил, что ножки кровати намертво вделаны в пол.
Всё перекрытие было покрыто паласом светло-серого цвета. Головок ржавых болтов сержант разглядеть, конечно, не смог, но в том, что они есть в наличии, Степан, был стопроцентно уверен.
Парень резко поднялся. Сделав вид, что потерял равновесие от такого движения, он сильно качнулся направо. Опёрся рукой на металлическую спинку кровати и навалился всем телом.
Конструкция выглядела на удивление лёгкой и даже ажурной. Однако, она даже не вздрогнула от немалого веса десантника. Значит, она изготовлена из очень прочной нержавеющей стали. Вряд ли её удастся кому-то сломать.
Не выдав своего удивления, Степан встал в полный рост и направился к правой стене. В ней обнаружилась глухая прочная дверь, ведущую из помещенья наружу. Скорее по давней привычке, чем, желая получить результат, сержант несколько раз дёрнул за ручку. Как он и думал, замок оказался надёжно закрыт.
Никуда не спеша, сержант подошёл к большому окну. Потянул за одну из верёвочек и поднял жалюзи, изготовленные из пропитанной синтетикой ткани. За толстым бронебойным стеклом оказались стальные решётки.
– «Кто бы ещё сомневался». – сказал Степан про себя: – «С чего бы им доверять солдафону, убившему двадцать с лишним афганцев в горах Нуристана? Выходит, мало что изменилось. Просто перевели из старой камеры смертников в новую. К счастью, эта каморка чуть больше, гораздо светлее и намного уютней.
Впрочем, чего я теперь привередничаю. Если честно сказать, то там бы меня казнили ещё прошлым утром. Здесь, может быть, мне удастся остаться в живых на какое-то время. Или даже сбежать. Если, конечно, слегка повезёт».
Находящаяся за спиною сидельца, наружная дверь открылась совершенно бесшумно. Каким-то мистическим образом, Степан сразу понял, что в комнате есть кто-то ещё. Такое чутьё, у него было с раннего детства. В ходе боевых операций, столь полезное свойство стало только сильнее.
Не желая вскрывать свои козыри, узник не шелохнул даже мускулом. Степан не подал и вида, что обнаружил чьё-то присутствие. Продолжая глядеть в большое окно, он разочарованно хмыкнул. Мгновенно собрался и, стараясь не выказать готовности к бою, неторопливо повернулся к кровати.
Заметив нежданного гостя, он повёл себя так, как должен был сделать любой штатский штафирка. Изобразил на лице удивление, и вполне убедительно вздрогнул. Мол, уф, напугал. Как неожиданно ты здесь появился.
На пороге стоял молодой человек с приколотым к щуплой груди стандартным пластмассовым бейджиком. В отличие от последней тюрьмы, где находился сержант, здесь всё было обставлено по последнему слову современной науки и техники. Замки открывали не массивным ржавым ключом, а тонкими магнитными карточками.
Посетитель держал в руках серебристый поднос из дешёвого лёгкого пластика. На нём лежала белоснежная большая салфетка. Внешне вошедший чувак выглядел «стопроцентным ботаником».
Справиться с тощим мальчишкой Степану не составляло большого труда. Один точный удар в нижнюю челюсть и всё. Санитар тут же окажется в глубоком нокауте. Путь в коридор будет свободен.
Однако, сержант не стал даже думать на такую скользкую тему. Подобная лаборатория должна охраняться нисколько не хуже, чем любая тюрьма. Наверняка за этой комнатой постоянно следят. Едва он прикоснётся к заморышу в медицинском халате, как тут же в палате появиться пара-тройка здоровенных секьюрити.
Мужики прибегут с большими дубинками, с электрошокером, а может быть, и мощным TASERом, который швыряется электродами под большим напряжением. От вооружённых громил ему вряд ли удастся легко отмахаться. Даже, если он всех тут уложит, то немедленно заведётся сирена. Через тридцать секунд, в палату ворвутся солдаты уже с огнестрельным оружием.
Можно взять пацана, как заложника, то и подобное действие мало что даст. Они просто пристрелят никому не нужного смертника. После чего, без всяких проблем заменят его на другого сидельца. На того, который окажется намного сговорчивей.
Взвесив последствия внезапного бунта, сержант принял другое решение: – «Не стоит с первой минуты портить свои отношения с медперсоналом. Сначала мне нужно всё здесь хорошо осмотреть.
Дать всем привыкнуть к той мысли, что пленник совершенно смирился с ролью подопытной крысы. Разведать всё, что возможно и хорошо разработать план побега отсюда. Ну, а потом, ждать удобного случая. Если он мне, конечно, когда-то представиться».
– Вам нужно сделать укол. – равнодушно буркнул парнишка. Он направился к лёгкому столику из белого пластика. Поставил на поверхность поднос и жестом провинциального фокусника сдёрнул с него салфетку белого цвета.
Внизу находилась ещё одна стерильно чистая ткань. На ней лежал блестящий, довольно внушительный шприц. За год службы в российских войсках, Степан привык видеть одноразовые устройства из пластика, в которых находились лекарства. Они имели размеры с мизинец мужчины. Нужно только свернуть колпачок и можно втыкать небольшую иглу под кожу больного.
Десантник подошёл к визитёру и с подозреньем взглянул на содержимое жутковатой медицинской штуковины. Здесь всё выглядело совершенно иначе. Стеклянная трубка оказалась величиной с толстый указательный палец. Внутри находилась мутная коричневато-красная жидкость.
Не споря с парнишкой, сержант осторожно устроился на подозрительно лёгоньком стуле. Жидкая «садовая» мебель жалобно скрипнула под его немаленьким весом. Хлипкие ножки слегка подогнулись. Мало того, они немного разъехались в стороны. Тонкая спинка предательски качнулась назад.
Степан автоматически оценил достоинства всей обстановки: – «Для рукопашной стул, увы, не пойдёт. Слишком мало он весит. Стол тоже никуда не применишь. Не пригодиться он даже в качестве простого щита. Рассыплется от удара дубинки».
Пациент положил левый локоть на пустую столешницу. Правую руку он решил пока поберечь. Кто его знает, как оно всё повернётся? Вдруг через пару минут ему всё же придётся ввязаться в серьёзную драку?
Ловким движением, санитар наложил жгут на выпуклый бицепс сержанта. Небрежно похлопал тонкими пальцами по широкому запястью десантника. Вынул из кармана аэрозольный флакончик и брызнул на кожу пахучим дезинфицирующим средством. Такие предметы используют в обычных больницах.
Взяв с подноса устрашающий шприц, «ботаник» поднял иглу к потолку. Аккуратно нажал большим пальцем на металлический поршень. Тонкая струйка таинственной жидкости вылетела из небольшого отверстия и миниатюрным фонтаном брызнула вверх.
Медик склонился к руке своего пациента. Привычно вогнал острое жало во вздутую тёмно-синюю вену. Неизвестно какой препарат хлынул в тело напряжённого смертника.
Степан всегда не любил уколы различного вида. Даже те, что делались в боевых операциях после ранений. А ведь от них, между прочим, напрямую зависело, будешь ли ты жить себе дальше или же, скоро умрёшь от гангрены?
То, что сержант ощутил в данный момент, превосходило всё то, что ему удалось испытать за свою биографию. Мутная жидкость показалась Степану невероятно «горячей».
Волна из огня хлынула внутрь организма. Она ринулась вверх по всем мышцам и венам левой руки. Поднялась до плеча. Раскалённым потоком ворвалась в грудную клетку десантника и растеклась по ней в разные стороны.
Сержант едва удержал в себе крик ужасающей боли. Парень с огромным трудом усидел на жиденьком стуле. Его охватило большое желание немедленно броситься в ванную комнату. Открыть кран над маленькой раковиной и сунуть руку под ледяную струю.
Такое же острое чувство он испытал только однажды. Когда находился в тропических джунглях Индокитая. В тот знаменательный день, на него с ветки упал приличный клубок больших муравьёв ярко-рыжего цвета. Только в то ужасное время, его бедное тело горело снаружи. Теперь же, оно пылало внутри.
– А вы замечательно держитесь. – уважительно пробормотал санитар: – Другие мои пациенты сломя голову срываются с места и мчатся к крану с холодной водой. Им почему-то всем кажется, что от этого станет полегче.
– И как, помогает? – через силу поинтересовался сержант и не узнал своего жутко изменённого голоса.
– Конечно же, нет. – ехидно хмыкнул хлипкий паршивец: – Так и будет гореть минут десять-пятнадцать. Вернее сказать, до тех пор, пока все наноботы не проникнут в мышцы и кости всего организма. Ничего не поделаешь. Главный побочный эффект препарата.
– А для чего он вообще предназначен? – невинным тоном спросил пациент.
– Чтобы повысить скорость регенерации вашего тела. – бросил в ответ санитар. Поняв, что сболтнул что-то лишнее, он резко сказал: – Я ничего здесь толком не знаю. Задавайте вопросы врачу, который вас сейчас наблюдает.
Собирая принесённые вещи, он сухо добавил: – Сейчас вам нужно принять специальное средство, которое снимет ощущение боли.
Медик извлёк из кармана халата небольшой пузырёк с двумя розоватыми капсулами. Вытряхнул одну на ладонь пациенту и приказал уверенным голосом: – Проглотите. Если вдруг не поможет, минут через пять повторите.
Устав терпеть невыносимую боль, Степан, не раздумывая, выполнил указание медика. Сжав капсулу коренными зубами, он раскусил оболочку. Снадобье мгновенно всосалось в язык, но легче от этого, почему-то не стало.
Он выхватил из рук санитара флакончик. Вытряхнул вторую облатку в широко распахнутый рот и снова сжал мощные челюсти. В голове, разорвался сгусток тёмного пламени. В то же мгновение сержант лишился сознания.
Медицинские опыты
Почти всю неделю, Степан провалялся в беспамятстве. По крайней мере, так ему сообщил молодой санитар. Щупленький медик являлся в палату шесть раз в течении суток.
Он вкалывал большие инъекции и снабжал бедолагу горстями разноцветных таблеток. Почему-то парнишка проникся к десантнику безмерным почтением. Он даже сболтнул кое-что интересное.
Наклонясь к уху «клиента», он чуть слышным шёпотом бросил, что несколько других пациентов не перенесли введения им препарата. Да и со Степаном всё шло вовсе не гладко. Персонал научного центра уже не рассчитывал, что подопытный выживет. Несмотря на вопросы десантника, санитар ничего больше ему не сказал.
К счастью сержанта, его не постигла участь неудачливых смертников. Надо же такому случиться. Ушли от одной экзекуции со страшным мучением, а спустя несколько дней, прошли через очень похожую казнь.
Постепенно, Степан всё же оправился после жуткой инъекции. Нужно сказать, что никогда в жизни, десантник не чувствовал себя так отвратительно, как в данное время. Насколько он помнил, на нём всегда всё заживало, как на бойцовской собаке.
Теперь всё оказалось совсем по-другому. На полное выздоровление тела парню потребовалось пять очень долгих недель. В этот раз, он очень медленно и тяжело выкарабкивался из непонятной болезни.
Мало-помалу, сержант всё же стал возвращаться в прежнее своё состояние. Он самостоятельно поднимался с постели. Ходил в ванную по каждой нужде. Осторожно, вдоль стеночки, пробирался к окну и, точно так же, возвращался к кровати.
Больше всего заключённого удивлял тот странный факт, что кроме «ботаника» в палату никто не являлся. Ни медперсонал научного центра, ни вертухаи, ни простые уборщики комнат. Даже лечащего врача смертник ни разу не видел.
Скорее всего, кто-то из них и бывал в помещении. Они там появлялись в то самое время, когда узник спал, как бревно. Подмешать снотворное в пищу было несложно. Да и различных таблеток сержант принимал очень много.
Пойди разбери, чем его пичкали всё эти дни? В конце концов, Степан восстановился. Он даже стал себя чувствовать значительно лучше, чем до того, как очутился в тюрьме. Вот тут-то, всё и пошло по-другому.
Прежде всего, он неожиданно понял, что перестал высыпаться, как он это делал не очень давно. Теперь его жизнь шла какими-то большими кусками, не связанными между собой.
Каждое утро, сержант, как всегда, пробуждался в назначенный вечером срок, ровно в семь пополуночи. Открывая глаза, он с большим огорчением видел, что находился всё в той же палате и лежал на той же кровати. С данной минуты, в душе возникала непонятная тяжесть. Она сопровождала десантника целыми днями.
Всю жизнь парень славился удивительно крепким, здоровым и на редкость целительным сном. Он обходился без грёз и видений. Всегда поднимался с кровати очень легко. Чувствовал себя хорошо отдохнувшим, и готовым к любой, пусть даже самой тяжёлой и напряжённой работе.
Теперь же, после той злополучной инъекции, многое в нём вдруг изменилось. Каждое пробужденье давалось Степану с огромным трудом. Лишь титаническим напряжением воли он вырвался из жутких объятий невероятно кровавых кошмаров.
Но, даже вернувшись в реальность, парень оказывался в отвратительно мерзкой действительности. Дело было всё в том, что, очнувшись, сержант ощущал, что ему очень плохо.
Голова сильно кружилась и постоянно гудела. Перед глазами мелькали рваные клочья густой белесой субстанции. Все его мышцы нестерпимо болели. Суставы и кости ломило.
Превозмогая себя, Степан медленно поднимался с постели. Качаясь, как пьяный, он еле тащился в ванную комнату. Опирался руками на края умывальника и преодолевал дурноту, возникавшую даже от столь небольшого усилия.
С ощутимым трудом Степан поднимал налитые кровью глаза и смотрел на отражение в зеркале. Вместо родного лица, перед сержантом оказывалось нечто ужасное. Он едва узнавал свою страшно исхудавшую морду.
Каждое утро для парня было очень недобрым. Степан выглядел удивительно плохо, как весьма измождённый солдат. Будто всю ночь он куда-то спешил с полным комплектом оружия и очень тяжёлым рюкзаком на спине. Причём, он совершал марш-бросок максимально возможной длины.
Самым странным было и то, что в голове постоянно мелькали обрывки какого-то нелепого сна. Там он тоже без устали бегал по каким-то лесистым предгорьям, переходил через большие болота и переплывал глубокие бурные реки.
Мало того, каждый раз, лицо у десантника выглядело совсем по-другому. Не так, как вчера. На нём вдруг появлялись новые шрамы и глубокие ссадины. Их дополняли фингалы разных форм и размеров.
Синяки отливали всеми оттенками спектра, от ярко-красного до фиолетово-чёрного цвета. Причём, данные травмы казались достаточно старыми, словно им уже много дней, а повреждённая кожа почти зажила.
С руками или ногами было почти то же самое. Костяшки всех пальцев оказались разбиты. Они напоминали кулаки человека, неделю назад побывавшего в беспощадной, уличной драке.
Поразительно, но уже через сутки, прежние травмы исчезали неизвестно куда. Зато появлялись относительно новые. Подобные странности сопровождались обрывками воспоминаний, пришедшими неизвестно откуда. Все эти видения представляли собой чрезвычайно жестокие схватки.
Чудеса с быстро заживающей кожей, Степан ещё мог кое-как объяснить. После уколов, у него возросла регенерация тканей. Про неё, как-то походя, сболтнул молодой санитар.
Однако, появление множества травм оставалось неясным. Сержант отчётливо помнил, что каждый вечер он ложился в кровать. Спал беспробудно до наступленья утра, а то и почти до обеда. Всё зависело лишь от того, как на него повлияла новая порция различных лекарств.
Правда, его постоянно терзали кошмары на привычные армейские темы. Причём, время там не скакало, как часто бывает во сне. Оно там текло таким точно образом, как наяву.
Сначала светало. Никуда не спеша, солнце всплывало над землёй на востоке. Медленно подбиралось к зениту. Опускалось назад к горизонту и очень лениво скрывалось на западе. Затем начиналась обычная ночь с луною и звёздами, или плотными тучами.
Несколько раз, у сержанта создалось впечатление, что в один такой сон укладывалось по несколько суток. Постоянно мерещились ему марш-броски на большие дистанции. Случались и столкновения с каким-то врагом, стрельба из всех видов оружия, шквальный огонь и боевые рукопашные схватки.
Ну, с этим всё было, более или менее, ясно. Он с детства числился в кадетском училище, потом проходил обучение в военной кафедре университета «МАДИ» и уже больше года провёл в «воздушной пехоте».
Теперь, в кои-то веки, ему, наконец, удалось оторваться от изнурительной солдатской муштры. Вот и сниться вся эта мура без передышки и отдыха. Подсознанье никак не может смериться с тем фактом, что он навсегда отошёл от войны. Поэтому, всеми возможными способами пытается в нём сохранить полученные ранее навыки.
Однако, не могут же обычные, эфемерные сны оставлять совершенно реальные глубокие ссадины, синяки и порезы на коже. Или всё-таки могут? Санитар как-то раз, упоминал вскользь наноботов. Что если они не только ускорили восстановление его организма, но и как-то воздействовали на его бедную психику, расшатанную заключеньем в тюрьме?
Где-то сержант прочитал, что с помощью простого внушения можно творить чудеса. Например, гипнотизёр убеждает пациента, что держит в руках не обычную писчую ручку, а раскалённый металлический прут. После чего, прикасается пластмассовой палочкой к коже своего визави. У того тотчас возникал чрезвычайно болезненный и глубокий ожог.
– «Значит ли это, что и со мной происходит нечто подобное?» – спросил Степан у себя: – «Вербовщик тоже мне говорил о каких-то очень серьёзных побочных последствиях испытуемых сейчас препаратов.
Нужно сказать, что побочные действия данных лекарств весьма впечатляют. Как говорил санитар, несколько подопытных смертников не перенесли ужасных инъекций. Все они благополучно отдали концы.
У меня иногда появляются какие-то странные поврежденья на теле. Хорошо, что уже через день они заживают. Остается только надеяться, что со временем армейские сны перестанут мерещиться мне почти каждую ночь. Возможно тогда, по утрам, я не буду щеголять синяками, как хулиган после уличной драки.
А если, вдруг мне привидится, что меня застрелили во сне?» – похолодел вдруг Степан от жуткой догадки: – «Тогда я, возможно, и в яви умру?» – как это ни странно звучит, но после того, как странная мысль пришла ему в голову, Степан почему-то совсем успокоился.
Смерть в чистой, очень удобной постели, что может быть лучше в его положении? Это именно то, о чём может мечтать каждый солдат на планете. Особенно тот, что уже целый год, кочевал с одной войны на другую.
Степан прекратил сильно расстраиваться по данному поводу и стал ожидать окончания опытов над его бедным телом. Тем более, что вырваться из научного центра не представлялось возможности. Его никогда не выпускали наружу из медицинской палаты.
Кроме трусов, армейской майки и мягких тапок без задников, какой-либо одежды у него, к сожалению, нет. Про деньги и документы и говорить не приходиться. Судя по высоте подъёма над горизонтом светила, и виду из окна его комнаты, здание расположено в средних широтах.
Вот только, где это место находиться, сержант не имел никакого понятия. Ни чахлая зелень, растущая во внутреннем дворике, ни редкие птицы, мелькавшие в воздухе, не давали и слабых намёков на страну пребывания. Воробьи и вороны, а так же похожий кустарник, могли обитать, где угодно. Хоть в Африке, хоть в Австралии, хоть в Латинской Америке.
По вечерам за окном постоянно включался сильный фонарь. Рассмотреть какие-либо созвездия в небе, Степан, к сожаленью, не мог. С любой вероятностью, лаборатория могла размещаться, как в северном, так и в южном полушарии нашей планеты.
Как Степан ни старался, разбить большое окно он не сумел. Хотя и весьма рисковал своими конечностями. Намотанная на кулак, простыня плохая защита против острых, как бритва осколков стекла. Они, словно кинжал прошьют ткань насквозь.
Прозрачная плоскость даже не дрогнула от мощных ударов рукой и даже ногой с разворота. Да и решётка из металлических прутьев, надёжно закрывала проём. Она не оставляла надежды на успешный побег.
