Александр Витальевич Лоза
Средиземноморская одиссея капитана Развозова
Историческая справка
Локридо-беотиец Ламбро Качиони (Ламброс Кацонис) родился в Ливадии в Центральной Греции около 1752 года. В 1770 году Ламбро в числе многих добровольцев присоединился к российскому флоту, появившемуся в Средиземном море. После Кючук-Кайнарджийского мира Л. Качиони, как и многие воевавшие на стороне русских греческие добровольцы, переселился в Россию в Крым и стал офицером сформированного там Греческого полка. В 1787 году с началом новой русско-турецкой войны Качиони отличился в военных операциях на Черном море.
Л. Качиони решил отправиться в Архипелаг для продолжения борьбы на стороне России с турками. Главнокомандующий русской армией князь Г. А. Потемкин-Таврический одобрил этот план и произвел Л. Качиони в чин майора. В январе 1788 года Г. И. Потемкин выдает Л. Качиони патент на каперские действия в Средиземном море. Качиони, под видом частного лица, в порту Триест купил и вооружил фрегат, назвав его в честь императрицы Екатерины II – «Минерва Севера».
В. Пикуль в одном из своих романов так описывал эти события и набор команды на «Минерву Севера»: «Ламбро Каччиони был зван к Очакову – в ставку светлейшего. Потемкин сказа храбрецу, что эскадра Грейга осталась на Балтике, а пример былой войны флота в Архипелаге весьма убедителен:
– Россия была бы многим обязана грекам, если бы они там объявились под флагом эллинским…
Переодевшись купцом, Каччиони добрался до Триеста, где греческая община вооружила для него первый боевой корабль «Минерва Севера».
В прибрежной таверне корсар пил вино.
– Эй, кто тут эллины? – спросил он бродяг-матросов. России снова нужны герои, что носят пистолеты за поясом. У кого хватит сил, таскайте за поясом и пушки… Приму всех с одним условием: вы должны любить нашу несчастную Грецию!»
Офицер русского флота майор Ламбро Качиони с патентом на каперские действия отплыл из Триеста 28 февраля 1788 года. Первое боевое столкновение Качиони с противником произошло 29 апреля 1788 года у побережья острова Закинф в Ионическом море. Описание этого боя оставил сам Качиони в письме к Н. Мордвинову. Противником Качиони был дульциниотский корабль, вооруженный двадцатью восьмью пушками. Дульциниоты – албанцы-мусульмане из города Дульциньо, что на побережье Адриатики, имели репутацию опытных мореходов, и свирепых пиратов. В жестоком бою греки одержали верх и захватили дульциниотский корабль. В этом бою Качиони проявил себя не только как отважный воин, но как жестокий и беспощадный корсар. Захваченные в бою пленники были преданы смерти, по словам Качиони, «в отмщение вероломства, от их рода происходящего».
Нужно сказать, что войны на Востоке в те времена велись с крайней жестокостью.
В одном из боев Качиони захватил большое турецкое судно и сделал его флагманом своей пиратской, в русской терминологии крейсерской флотилии, назвав «Князь Потемкин Таврический». Отряд Ламбро Качиони атаковал турок при любой возможности. Так, подойдя к острову Кастельроссо, вблизи побережья Малой Азии, где проходили важные коммуникации турок, связывающие столицу империи с африканскими владениями, Качиони атаковал гарнизон турецкой крепости, расположенной на этом острове, который после короткого и ожесточенного боя капитулировал. Качиони разрушил крепость, а плененный турецкий гарнизон, по просьбе греческого населения, опасавшегося карательных мер со стороны турок, отправил на близлежащий азиатский берег.
Первое крупное боестолкновение флотилии Качиони с турецким флотом, состоявшим из пяти кораблей: линейного корабля, фрегата и трех небольших судов – кирлангичей, произошло в конце августа 1788 года к востоку от острова Скорпанто и завершилось блестящей победой. Как пишет об этом сражении Г. Арш: «Кацонис сражался только на своем флагманском корабле “Минерва Северная”, так как остальные корабли его флотилии из-за сильного противного ветра отстали от флагмана. На своем небольшом фрегате с двадцатью восьмью пушками и командой из ста пятидесяти человек он сражался почти целые сутки против эскадры турецких кораблей. Моряки Кацониса проявили в этом неравном бою военное мастерство и непреклонную решительность победить или умереть. По словам самого Кацониса, «пусть разсудит свет безпристрастно; не сдалась ли бы какая ни есть другая нация, но руссо-греки, быв потомки в свете славных воинов, наконец, то есть по захождении солнца, когда уже очень и очень было трудно, всеохотно следовали моему совету, что в неизбежном случае погибнуть всем, сожегши нарочно фрегат, только чтобы не удалось неприятелям взять непобедимый наш флаг. Бог услышал сие верных своих мнение, и турки напоследок столько сбиты и замешаны, что едва могли направить свои паруса и обратились в бег. Они возвратились с немалым корабельных снастей убытком, как тогдаж примечено и ныне слышно, да и многие побиты. Однакож и мой фрегат ранен, а более снасти и парусы повреждены от пушечных и ружейных пуль».
Менее чем за год корсару удалось захватить еще семь турецких судов, которые он назвал «Великий князь Константин», «Великий князь Александр», «Великая княгиня Мария», «Великий князь Павел»… К июню 1788 года его флотилия насчитывала 10 судов с экипажами общей численностью более пятисот человек. Своей флотилией под Андреевским флагом он наводил на турок страх в Эгейском и Адриатическом морях, перехватывая турецкие торговые суда и военные корабли, разоряя турецкие прибрежные селения. В результате произошло важное качественное изменение в статусе Качиони: из одинокого капера он превратился в командира созданной им самим российской военной флотилии на Средиземном море. Несмотря на ее иррегулярный характер, флотилия находилась в подчинении главного командования армии России. По службе Л. Качиони подчинялся Г. Потемкину и генерал-поручику И. Заборовскому, отвечавшему за операции на Балканах и в Южной Европе.
Л. Качиони лично докладывал Светлейшему князю Г. Потемкину:
«Я, производя курс мой, совершенно воспрепятствовал Порте обратить военные силы из островов Архипелага в море Черное и столько в Леванте всякого шума, что Порта Оттоманская принуждена отправить из Константинополя против меня 18 великих и малых судов, отчего она и понесла немалые потери».
В отличие от российской флотилии, которой командовал мальтиец капитан II ранга Г. Лоренцо, действовавшей также в то время на Средиземном море, флотилию Качиони государство не финансировало. Содержалась она исключительно за счет собственных трофеев.
В 1789 году Л. Качиони продолжал наносить удары по турецкому судоходству в Эгейском море и сумел одержать победу над турецким флотом в нескольких сражениях. Базой его кораблей стал остров Кея в южной части Эгейского моря. Молва о его геройстве шла по всему Архипелагу.
Качиони писал князю Потемкину:
«По всей Турции гремит, что Архипелаг наполнен русскими судами, но на самом деле в Архипелаге нет больше корсаров, чем я и десять моих судов».
Майор русской службы Л. Качиони не скрывал своего главного намерения «прилагая греческий народ к возмущению, возвратить от турок греческое царство». Качиони писал генералу Заборовскому в июне 1789 года: «предприятия мои, повторю не иные другие, как только пробудить Грецию и припомнить ей, что она под игом турецким уже столько сот лет и из всего того вывесть следствие, подобные государствам славившимся, упавшим и вновь возвысившимся, и что для сего есть: 1-е, относительно покровительства августейшего всероссийского двора для рода греческого, и что 2-е, в какой ныне расстройке и бедствии оттомане».
Ф. Ф. Веселаго в IX главе своего труда «Краткая история русского флота», в разделе «Русские пираты в Архипелаге» писал: «Две корсарские эскадры, снаряженные в Триесте и Сиракузах, в марте 1789 года явились у входа в Дарданеллы. Одной из них начальствовал грек Ламбро Качони (Качиони. – А.Л.)… Другой же эскадрой, состоящей из судов, вооруженных правительством, командовал мальтийский капитан Гильгельмо Лоренцо, бывший пират и жесточайший враг турок. В русскую службу он был принят с чином капитана II ранга. Экипажи судов состояли из опытных, храбрых моряков, готовых из-за богатой добычи на самые рискованные предприятия. Корсарские суда, несмотря на свои малые размеры и слабую артиллерию, наносили значительный вред неприятелю.
Нападая на суда, идущие в Константинополь, корсары значительно затрудняли доставление в столицу съестных припасов и заставляли население чувствовать тяжесть войны. Захватывая и истребляя купеческие суда, корсары при удобном случае решались вступать в битву даже с военными турецкими судами. Так эскадра Гильгельмо состоявшая из девяти судов, между островами Зео и Сира, вступила в сражение с неприятельским отрядом (из 3 кораблей, 2 полугалер и 5 кирланчей) и принудила турок к отступлению».
За особые заслуги перед Россией корсар Л. Качиони Указом императрицы Екатерины II был «пожалован в благородное российское дворянство и внесен во вторую часть Родословной книги Таврического дворянства».
К 1790 году флотилия Л. Качиони насчитывала более 17 судов, а в 1791 году он уже командовал флотилией из 21 корабля.
Встревоженная успехами Качиони Порта направила против него большую эскадру. Султан пообещал казнить командиров, если они не доставят голову Качиони. Решающее сражение произошло между островами Эвбея и Андрос 6–7 мая 1790 года. Описание этой беспримерной битвы между маленькой флотилией греческого корсара Качиони и огромной турецкой армадой сохранилось в петиции офицеров флотилии Качиони, направленной Екатерине II 18 сентября 1790 года:
«Наша флотилия, состоявшая из девяти судов… была атакована 6 мая турецким флотом из 19 судов, часть которых составляли линейные корабли и фрегаты. На протяжении жестокого боя, когда мы были уже близки к блестящей победе над столь превосходящим по силе противником, неожиданно появились еще 13 больших алжирских кораблей. На нас со всех сторон обрушился огонь страшной силы с 32 больших кораблей, против которых мы сражались двое с половиной суток с яростью отчаяния. Несколько этих кораблей было нами уничтожено или сильно повреждено. Но, испытывая недостаток в боеприпасах на четырех самых больших наших кораблях, совершенно разрушенных и неспособных сражаться дальше, мы, чтобы они не попали в руки турок, сами их подожгли и взорвали, так, что у нас осталось только пять небольших кораблей. И с ними, заставив очень дорого заплатить за кровь наших ран и жизнь большого числа наших храбрых товарищей, которые с оружием в руках пали с доблестью и славой в этой знаменательной битве, мы отступили с нашим храбрым командиром Ламбро, опасно раненным, к острову Цериго».
Я привел из книги историка Г. Арша это небольшое и достаточно сухое описание неравного сражения флотилии Л. Качиони с многократно превосходящими силами турецко-алжирского флота, потому что считаю, что это сражение должно войти в анналы самых знаменитых морских битв XVIII века. Но в этой битве греки понесли большие человеческие потери: в бою были убиты 565 человек, офицеров и матросов, а пятьдесят три моряка попали в турецкий плен. Турки учинили над ними зверскую расправу: некоторые были повешены на реях, другие – казнены в греческих кварталах турецкой столицы для устрашения жителей, а шести пленникам отрубили головы на глазах самого султана. По некоторым данным, потери самих турок составили около трех тысяч убитыми и большое число ранеными.
Г. И. Потемкин, оценивая храбрость и личное мужество Ламбро Качиони, доносил Екатерине:
«Порта, встревоженная его предприимчивостью и мужеством, старалась уловить его разными обещаниями, которые он отверг с презрением.
В. Пикуль этот случай тоже описывал: «…Великий визирь Юсуф-Коджа обещал Ламбро Каччиони десять мешков с пиастрами, если он отступится от дружбы с Россией».
Далее Потемкин доносил: «…Высказывает он неустрашимую смелость. Он один только дерется…» и в конце испрашивает у императрицы награду за труды грека:
«…Всемилостивейшее пожалование в полковники умножит ревность его, а если еще Вашему Величеству благоугодно будет позволить мне отправить к нему знаки военного ордена 4-й степени, то сие, разнесшись повсюду, много произведет действия в народе греческом к пользе высочайшего Вашего Императорского Величества службы».
Князь Потемкин в своем донесении Екатерине II в июле 1790 года отмечал:
«Лампро Каццони потерпел в сражении с турками, но сам и почти со всеми спасся; исправясь, пойдет опять».
Екатерина удовлетворила просьбу главнокомандующего и наградила смелого грека орденом Святого Георгия 4-й степени. В указе императрицы говорилось:
«…в награждение его храбрости и подвигов и в ободрение его к дальнейшим действиям против неприятеля».
Корсарские суда часто тревожили неприятеля, вредя торговому движению в Архипелаге. Разоряя прибрежные турецкие селения, они заставляли турецкое правительство для охраны берегов привлекать значительные отряды сухопутных войск.
Греки грабили не только турецкие суда, но и нападали на суда нейтральных стран. Это вызывало недовольство Екатерины, и был выпущен специальный указ «о взысканиях», которым должны подвергаться «партикулярные пираты», нарушившие правила устава, с целью «прекращения притеснений, оказываемых подданным нейтральных держав арматорам, плавающим под русским военным флагом».
От корсаров требовалось, чтобы они «были воздержаны от притеснений нейтральных подданных, действовали против неприятеля».
Затянувшаяся война с Турцией не приводила к желаемому миру. Международная обстановка была напряженной, шведская война продолжалась, когда в декабре 1791 года между Россией и Турцией был подписан Ясский мирный договор. Екатерина II повелела разоружить корабли Л. Качиони, продав часть судов, а остальные вместе с греками пожелавшими выехать в Россию, отправить в Севастополь, где шесть корсарских (крейсерских) кораблей вошли в состав Черноморского флота.
Ламбро Качиони был представлен Екатерине II. Императрица пожаловала ему чин полковника в знак «отличной его храбрости и мужества, неоднократно оказанных в сражении с турецким морским вооружением» и подарила поместье в Крыму. Качиони назвал его в память о городке, где родился, Ливадией.
Да, да, бывший греческий корсар Ламбро Качиони основал Ливадию, будущую резиденцию русских императоров в Крыму Ливадию Таврическую, любимое место отдыха последнего русского императора Николая II.
После окончания войны с Турцией флотилия Л. Качиони оказалась не нужна российскому двору. Но командиры и команды греческих кораблей не хотели с этим мириться. Как писал в своей работе Г. Арш «Россия и борьба Греции за освобождение»: «После заключения Россией Ясского мирного договора с Турцией Л. Кацонис решил самостоятельно продолжить войну на Средиземном море».
Многие из греков, воевавших под командованием Ламбро Качиони, были убеждены, что они сражаются за освобождение Греции и за создание независимого греческого государства, и не могли понять и принять прекращения борьбы. С другой стороны, легкая нажива маячила на горизонте – паруса турецких купеческих судов, везущих ценный товар. К тому же это были корабли поработителей и угнетателей, и их захват вместе с товарами ослабляли экономику Турции, наносил ей ущерб, а значит, приветствовался простыми греками-патриотами.
Погоня, бросок, абордаж! Только вперед! Пленных не брать! Лишние рты на корабле не нужны, да и свидетели ни к чему. Поэтому еще два года корабли Ламбро Качиони держали в страхе все восточное побережье Средиземного моря, нападая и грабя проходящие не только турецкие, но и европейские суда.
Сам Ламбро Качиони не раз упрекал российскую сторону в том, что та прекратила поддержку борьбы греческого народа за освобождение. Историк Г. А. Гребенщикова в работе «Российские флотилии в Средиземном море и морская политика России при Екатерине II» цитирует архивные документы, приводя высказывания Л. Качиони российскому консулу на Корфу Л. Бенаки: «Напрасно было бы потеряно время описывать все услуги, греческою нацией Российской империи оказанные, поелику всем известно, в каких случаях и когда сия нация посвятила себя оной империи». И далее Качиони писал, что греки решили сами отомстить неприятелям, без посредства российских начальников… и он самостоятельно принял решение отомстить за всех греков, и «именем Ея Императорского Величества Екатерины Вторыя и ея нации, под российским флагом отправляется туда, где только может что сделать по своему».
Подобная деятельность греческого корсара, вынудила в июне 1792 года императрицу Екатерину II строго предупредить, что в случае если полковник Качиони не придет в расположение генерал-майора Томары, «то Российский Двор во все от него отрекается».
Несмотря на предупреждение, флотилия Л. Качиони продолжала каперские действия в Средиземном море под Андреевским флагом, ибо многие греки разделяли укоренившуюся в греческом народе надежду на то, что избавление от иноземного рабства принесет им единоверная Россия.
В результате военных действий Ламбро Качиони стали поступать претензии и жалобы, как со стороны австрийского купечества, так и других стран, что вынудило Екатерину II в апреле 1794 года назначить «Комиссию для свидетельства щетов и рассмотрения претензий по флотилии бывшей в Средиземном море в последнюю войну с турками» с целью проверки счетов бывших арматоров (каперов. – А.Л.).
Кроме того, к Ламбро Качиони имелись финансовые претензии со стороны русских, ибо, как пишет Г. А. Арш в своей работе «Россия и борьба Греции за освобождение»:
«…деньги на покупку этого фрегата («Минерва Севера». – А.Л.) собрали русские офицеры, с этой целью организовавшие компанию во главе с контр-адмиралом Н.С. Мордвиновым, которая финансировала бы каперские операции и получала бы от них доход. В действительности же они не получили никакого дохода от этих операций, так как Кацонис (Качиони. – А.Л.) использовал взятые трофеи для создания своей флотилии». Вдобавок купцы Триеста, небезвозмездно участвовавшие в оснащении его флотилии и обеспечения ее выхода в море, «…в январе 1789 года представили свои требования о погашении Кацонисом своего денежного долга перед ними».
Разбирательство по этому делу было длительным и продолжилось после смерти императрицы Екатерины II.
Л. Качиони подал прошение императору Павлу I с извинениями. Павел простил Качиони, присвоил ему звание капитана I ранга и определил на службу в Черноморский гребной флот в Одессу. Но по имеющимся у историков данным, Л. Качиони к месту новой службы не явился. В 1797 году Павел I исключил Качиони из службы без права ношения мундира. Оставив службу, предприимчивый Качиони стал крупным и успешным промышленником и коммерсантом, построив в Крыму завод по производству виноградной водки. Умер Л. Качиони в Крыму в 1805 году при невыясненных обстоятельствах.
Со временем история национально-освободительного патриотического движения Греции и греческий народ выдвинули храброго офицера греческого происхождения на русской службе Ламбро Качиони в ряд национальных героев. Характеризуя этого человека, историк Г. Арш писал: «Ламброс Кацонис – выдающийся деятель эпохи борьбы за национальное освобождение Греции. Он принадлежал к той плеяде греческих патриотов, которые, поступив на службу России, использовали те возможности и преимущества, которые давала эта служба, в интересах борьбы за освобождение своей родины. Под его руководством в 1792 году греки, воспользовавшись русско-турецкой войной, предприняли первую самостоятельную попытку освободиться».
Ибо то, что Ламбро Качиони со своей эскадрой громил угнетателей-турок и на суше и на море, – исторический факт, а его борьба с турками после ухода России из Средиземноморья считается проявлением решительности греков не ждать освобождения от Османского ига от европейских держав.
Г. Арш подчеркивал: «Кационис сыграл так же важную роль и в истории России, а именно в истории русско-турецкой войны 1787–1791 годов. Хотя, в отличие от русско-турецкой войны 1768–1774 годов, русский флот на Средиземном море не появился, но благодаря созданной Кационисом добровольческой флотилии здесь возник второй морской фронт, отвлекший значительные турецкие силы и содействовавший успехам русского флота на Черном море».
Память Ламбро Качиони глубоко чтят на его родине. В 1928 году греческая дизельная подводная лодка Y-1 французской постройки серии «С» получила имя капера и офицера русского флота XVIII века Качиони – «КАТЕONHE». Подводная лодка «КАТЕONHE» активно действовала на коммуникациях против итальянских фашистов в годы Второй мировой войны, совершила семь боевых походов, потопив шесть судов, и героически погибла со всем экипажем в Средиземном море.
В 1980-х годах прошлого века ВМФ Греции получили от США подводную лодку типа «Тенч» и ввели ее в строй под именем «Katsonis» (S-115), а в начале этого века построенной по немецкой лицензии на греческой верфи подводной лодке S-123 также присвоили имя «Katsonis».
Историк Г. Арш писал: «Эпопея Кацониса выходит за рамки событий второй русско-турецкой войны… речь идет о большой проблеме значения русско-турецких войн в подготовке национального освобождения Греции».
Именно это и привело к созданию ряда тайных революционных обществ, подготовивших греческую революцию 1821 года, которая послужила началом кровавой Отечественной войны 1821–1829 годов, в результате которой было воссоздано греческое государство. Именно в бескомпромиссной борьбе с турецким игом взошла звезда гречанки, вошедшей в историю под именем Ласкарины, что в переводе с турецкого значит «воительница». Ласкарина, командуя сначала кораблем погибшего мужа, затем целой флотилией, наносила серьезный урон турецкой морской торговле.
Известно, что старинное морское правило гласит: женщине на корабле не место. Но неистовая Ласкарина, слава о которой гремела тогда по всей Европе, доказала обратное.
Ее настоящее имя – Мария Пиноцис, ее отцом был капитан Ставрионис Пиноцис, который на своем корабле занимался перевозкой грузов, при случае баловался контрабандой, а заодно не брезговал и морским грабежом.
Я уже упоминал, что в Греции разбой на суше и на море считался вполне обычным делом, особенно на восточном побережье Пелопоннеса, многочисленные бухты которого отлично подходили пиратам, чтобы укрываться от погони. Одновременно греческие пираты часто становились повстанцами, освобождая от Османского рабства целые острова, создавая там вольные республики.
Мария Пиноцис родилась в 1771 году. Отец ее скончался в турецкой тюрьме от ран, полученных в бою. Мария жила с матерью на острове Идра, где вышла замуж за капитана Димитриоса Яннузаса, который, как и отец Марии, промышлял то контрабандой, то разбоем на своем паруснике «Святой Спиридон». В одном из пиратских набегов он погиб. Мария заняла на капитанском мостике место погибшего мужа. Она перевозила оливковое масло, шерсть и другие грузы. Ее команда была вооружена мушкетами и давала достойный отпор непрошеным гостям. На острове Спеце Мария второй раз вышла замуж за самого богатого человека острова Димитроса Бубулиса, имевшего целую эскадру. «Святой Спиридон» под командованием Марии вошел в состав эскадры мужа. В 1811 году алжирские пираты напали на остров Спеце. Грекам удалось отстоять свой остров, но муж Марии Димитрос в этом бою героически погиб. Мужественная Ласкарина с этого трагического дня поклялась посвятить свою жизнь освобождению Греции от турецкого ига.
Как пишет М. Клюкина в своей работе «Неистовая Ласкарина»: «На верфях Греции она выстроила свой собственный флот из четырех парусников, флагманом которого стал самый мощный боевой корабль Греции того времени – корвет “Агамемнон”, вооруженный 18 пушками». В 1821 году Грецию охватило пламя новой революции. Ласкарина тут же поспешила со своими кораблями на помощь повстанцам, которые начали штурмовать остров Нафплион, захваченный турками. Фрегат «Агамемнон» под командованием Марии вел огонь по форту Бурдзи с моря, в то время как его матросы во главе с тремя сыновьями Марии высадились на сушу и атаковали крепость с суши. Но силы были неравны. Отряд вернулся на остров Спеце, где Мария подняла всех моряков на борьбу за свободу своей родины. Флот Ласкарины во главе с корветом «Агамемнон» преследовал и топил османские суда по всему Эгейскому морю и прогонял турок с одного острова за другим.
К пленным женщинам и детям Ласкарина всегда проявляла милость: по ее приказу их сажали на корабли и отправляли в Турцию, но турок-мужчин она не щадила – всех их с камнями на шее бросали в море. В 1825 году к берегам Греции подошел турецкий флот под командованием наместника Египта Ибрагима-паши. Стотысячная армия турок стала теснить греческих повстанцев, захватывая в плен. В эти трагические для Греции дни оборвалась и жизнь мужественной Ласкарины. После гибели героической женщины-капитана ее фрегат «Агамемнон» вошел в состав греческого флота и стал его флагманом под именем «Спеце».
В гавани острова Спеце благодарные жители поставили памятник отважной Ласкарине. Потрясенный героизмом греческой женщины-капитанши, русский император Александр I присвоил Марии Бубулине (по второму мужу. – А.Л.) звание адмирала российского флота посмертно!
При императоре Александре I снова обострились отношения с Францией. В Средиземное море прибыли отряд кораблей Черноморского флота и две эскадры Балтийского флота, объединенные к началу 1806 года под командованием вице-адмирала Д. Н. Сенявина.
Русские моряки и греческие патриоты-корсары снова сражались плечом к плечу.
Писатель В. Шигин в книге «Герои парусного флота» пишет в эпизоде о захвате капитаном I ранга Белли острова Хвар у Далматинского побережья и крепости Лезины: «…Шторм долгое время не давал подойти близко. К тому же, узнав о захвате Курцало, французы успели изготовить к обороне местную крепость Лезину. Ночью высадили десант… Французы движение шлюпок заметили. Началась перестрелка… Мичман Иван Харламов и корсар Лазарь Жуанович были дерзки и удачливы».
Круг истории замкнулся. Вновь, уважаемый читатель, мы вернулись в 1806 год в Средиземное море.
Глава 4. Одиссея фрегата «Венус»
Капитан-лейтенант Е. Ф. Развозов принимал на рейде Корфу свой новый корабль – фрегат «Венус». Перед строем офицеров и нижних чинов его представили экипажу. Затем Развозов в кают-компании знакомился с офицерами корабля – лейтенантами: Насекиным, Мельниковым, Витофтовым, Началовым, мичманами: Вердеревским, Семыниным, Еминским, Якимовым, Чистяковым, Лялиным, Левшиным, штурманом Соколовым и штурманским помощником Крутиковым, а вечером в каюте допоздна просматривал корабельные журналы, вызывая офицеров, шкиперов, боцмана, чтобы разбираться в разночтениях судовых документов. Отдельный разговор был с исполняющим обязанности ревизора мичманом Ильей Вердеревским, ибо на кораблях Российского Императорского флота ревизор отвечал за корабельные финансы, выдавал офицерам и нижним чинам денежное содержание, хранил судовую казну в сундуке-сейфе, отвечал за закупку на корабль продовольствия, следил за деятельностью комиссара, артельщиков, баталера и содержателей.
Наступившее утро было для Развозова особенным – предстоял первый подъем флага на новом корабле… Без десяти минут восемь пропел корабельный горн. Тотчас, словно вторя ему, зазвучали горны на других кораблях. Матросы выстроились на палубе вдоль бортов. Боцман придирчиво выравнивал строй. Без пяти минут восемь вышли и встали на шканцах господа офицеры в шляпах-треуголках при кортиках. Над рейдом повисла тишина, нарушаемая лишь плеском волны да случайным криком чайки.
Егор Федорович в парадном мундире с Георгиевским и Аннинским крестами на груди вышел на палубу.
В этот момент на флагманском 74-пушечном корабле «Ярослав» взлетел по фалу трехцветный флаг – «Исполнительный».
– На флаг шапки долой! – громко в тишине прозвучал голос вахтенного лейтенанта.
Капитан-лейтенант Развозов, офицеры и матросы обнажили головы. На флагмане флаг «Исполнительный» резко пошел по фалу вниз.
– Время вышло! – воздев шпагу вверх, отсалютовал вахтенный лейтенант.
– Флаг поднять!
Развернулось, затрепетало на свежем ветру во всю свою ширину полотнище кормового Андреевского флага. Егор Федорович перекрестился: «Вот и свершилось! Он командир «Венуса». На этой палубе он первый после Бога!»
Русский флот в Средиземном море встретил свой очередной день, а капитан-лейтенант Развозов – свой первый командирский день на «Венусе».
Ознакомившись с судовыми документами, Егор Федорович знал, что всего в его распоряжении на «Венусе» находится 343 человека вместе с десятниками, плотниками, тимерманом, конапатчиками, парусными мастерами, кузнецами, матросами первой статьи, коих было пятьдесят семь человек, матросами второй статьи – сто двадцать семь человек, юнгами и барабанщиками.
Капитан-лейтенант Развозов в сопровождении боцмана обходил палубы «Венуса». Ему нравился этот добротный, построенный в Швеции с применением новейших достижений в области судостроения корабль с высокими стройными мачтами, славившийся отличным ходом. Как позже напишет один из офицеров фрегата: «Славный «Венус» в легкости хода не имел себе равного. Не только в нашем, но и в английском флоте, известен первым ходоком».
Корпус фрегата однодечный – одна нижняя палуба, с закрытыми носовой и кормовой частями, а средняя часть верхней палубы открытая. Второе дно простиралось во всю длину от форштевня до ахтерштевня. Бушприт продолжался утлегарем и бом-утлегарем, к которым крепились косые паруса. Носовой княвдигед украшал щит. На форкастеле у фок-мачты размещались носовой шпиль и рында. По бортам на крамболах удерживались якоря.
Между фок- и грот-мачтами на шкафуте находился входной трап и световые люки, над которыми располагались большой баркас, баркас и шестивесельный ял.
С обоих бортов шкафута шли коечные сетки, куда команда на день убирала койки, служившие, как знал по собственному опыту Развозов, неплохой защитой в ближнем бою от неприятельских пуль и картечи. За грот-мачтой располагались шканцы с входным трапом, второй шпиль и световой люк. За бизань-мачтой – командный мостик, его капитанская каюта и помещение офицеров.
Длина фрегата, как помнил капитан-лейтенант, составляла 46,2 метра, ширина – 11,9 метра, осадка по корпусу – 4,8 метра.
Три мачты несли четырнадцать прямых парусов: фок, фор-марсель, фор-брамсель, фор-бом- брамсель, фор-топсель; грот, грот-марсель, грот-брамсель, грот-бом-брамсель, грот-топсель;
крюйс, крюйс-брамсель, крюйс-бом-брамсель и крюйс-топсель и пять косых парусов: фор-стаксель, фор-стеньги-стаксель, кливер, бом-кливер и бизань.
