Александр Владимирович Быков
Крыша
– Так, отстегивайся давай. – Данила хлопнул Санька по плечу. – Поехали вниз работать. Обсуждать с тобой что-то здесь, на крыше, совершено бесполезно. Только киваешь и улыбаешься, а сам ни черта не слушаешь.
***
Первый снег выпал до того, как они успели натянуть и надуть крышу. Правда, было его немного и он почти сразу растаял, но вот эти сугробы на провисшей ткани у них над головами, на высоте двадцати этажей…
Санёк лихорадочно орудовал то гаечным ключом, то болгаркой. Потом кидался что-то проверять и править в РобоКаде. Все сроки полетели кувырком. Зима, похоже, решила свалиться на них на месяц раньше. Говорят, такое случалось на Новой Земле и прежде, но почему, блин, именно с ними, именно сейчас?!
Обстоятельный, спокойный как слон ремонтник, Миха Рогачев, приданный к Саньку в качестве подсобной рабочей силы, хоть и выполнял исправно все, что велено, порой бесил страшно. Молли приходила лишь изредка. Да у него и не осталось на нее времени. Работая с утра до ночи, переключаясь от совещаний с Иванычем и Данилой к своим собственным разработкам, к поискам и консультациям в инете, к попыткам наладить и предусмотреть все возможные варианты поведения своих снегоуборщиков, Санёк выбивался из сил. Утешало, что Иваныч и Данила задолбались еще больше.
Слава богу, через пару дней снег стаял. Ткань крыши была постепенно расправлена и надута над всем пространством внутри полуторакилометровой "бочки" Пятой башни. Санёк помогал этому процессу, манипулируя своим "канатным инспектором" – роботом, собранным наспех, наплевав на любые предыдущие проекты и расчеты, из разного подручного хлама. Два его манипулятора – "кривой" и "ржавый", в смысле, левый и правый и четыре видеокамеры позволили крышестроителям сэкономить массу сил и нервов при монтаже. То ткань не так подгибалась, то крепление одного мата к другому происходило с какими-то сложностями. А канатный робот выручал, ох как выручал, подбираясь снизу, по натянутым тросам к проблемному месту и дергая, вытягивая, расправляя все, что там почему-то перекашивалось или застревало в ходе установки и фиксации к тросам тканевых матов.
Проблемой оказалось то, что никто кроме Санька не понимал, как его канатным чудом управлять. А на Саньке ведь висела еще срочная работа по доведению до ума снегоуборщиков.
В конце концов Яна Романовна, видя, как он разрывается между задачами, сжалилась и прислала некую Танечку, чтобы он ее обучил управлять канатным четырехглазиком. Будь Санёк в тот момент менее замордован происходящим он бы, пожалуй, не справился с обучением Танечки. Девчонка оказалась с претензиями. Но он так устал, что в какой-то момент сорвался, стал орать и объяснять все матом. Танечка сперва раскричалась, побежала жаловаться Романовне. Санёк аж весь внутренне съежился, представляя, что за скандал теперь будет. Но скандала не случилось. Вернувшись от Яны, Танечка проревелась, успокоилась и снова взялась за дело. Уже без закидонов, обращаясь к Саньку исключительно по имени отчеству. Через сутки она, на удивление, наловчилась орудовать "кривым" и "ржавым", не хуже Санька и почти перестала отвлекать его от более важной работы.
Когда крыша была полностью установлена и надута, Санёк, впервые за неделю, нормально выспался. А потом зарядил порывистый ветер. Даже снизу было видно, что крыша заметно пошевеливается. Порой она хлопала, как парус в шторм. Наверху что-то гудело, потрескивало и выло. Монтажники лихорадочно подкручивали талрепы, поддомкрачивали то вверх, то вниз центральную опору. Пару матов все-таки пришлось снимать и перешивать, чтобы установить их нормально, без зазоров между стеной и крышей.
Данила рвал и метал:
– Я месяц решал дифуры, рассчитывал кривизну крыши в объеме, учитывал степень растяжения тросов и ткани, а эти рукожопы при выкройке просто ошиблись на полметра! На полметра! Уму не постижимо! Нахрена тогда вообще нужны математика и инженерное дело? Давайте, блин, прямо сюда завезем швейный цех, будем прикладывать и подшивать каждый мат прямо по месту! Посадим этих дур на крышу, и пусть орудуют прямо на ветру, вручную, иголками, как, блин, в Средние Века!
Однако, в конце концов, все наладилось. Щели между крышей и стеной были уничтожены как класс. Раздутая компрессорами ткань на стыках с внешней стеной плотно обхватила парапет и возвышалась теперь над его уровнем сантиметров на десять. Когда на гладкую, с почти незаметным уклоном, крышу выпал первый серьезный снег, настал звездный час Геркулесов – так Санёк окрестил своих роботов-снегоуборщиков. Два из них были, один за другим, подняты на внешнем лифте на крышу, и запущены "пастись" на просторе. Еще два находились пока в доработке. Их доклепывал Миха, а Санёк, сидя за монитором в своем контейнерном домике, рулил одним из Геркулесов, обучая его AI снегоуборочной работе и, по ходу, сам обучаясь работе бульдозериста.
Оказалось, что главная проблема – не уронить Геркулеса вниз. Робот легко сгребал своим пластиковым отвалом снег с натянутой, как струна, ткани и толкал его перед собой. Но никаких флажков, заборов и иных обозначений того, что "сейчас будет обрыв" по краям крыши не было. Санёк раз за разом не доводил Геркулеса до бездны, оставляя собранный снег горой лежать в метре-другом от края крыши. Спутниковая навигация, на которую он понадеялся, достаточной точности не давала. Саньку удавалось понять, что до края еще надо чуть-чуть дожать, только потому, что одновременно с ним, глядящим на процесс снегоуборки с камер Геркулеса, на этот же процесс смотрел Данила, с камер висящего сверху квадрикоптера.
Но ведь все время полагаться на камеры квадриков нельзя. В метель или просто в сильный ветер, когда работа Геркулеса будет особенно нужна, квадрик запустить не получится. Его просто залепит снегом и сдует прочь!
– Знаешь что, – пробурчал в конце концов Данила из динамика. – Надо установить на крыше какую-нибудь радиолокационную станцию. Подешевле, да понадежнее. Тут у местных пограничников на базе валяется парочка СВОД-ов. Это вертолетные РЛС-ки. Леталки уже выработали свой ресурс и списаны, а РЛС-ки на них еще ого-го. Им ни пурга, ни ночь не помеха. Поехали к погранцам прямо сейчас. Если повезет, то за ящик коньяка мы обе станции у них выкупим.
– А зачем нам обе? И одной достаточно.
– У них обзор сто восемьдесят градусов. Если ставить на самой макушке крыши, то две надо ставить. А лучше поставим их на наружной стене, чтобы с разных сторон глядели на крышу. Тогда возвышение в центре крыши не создаст им слепой зоны, а, главное, система будет видеть происходящее как бы двумя глазами.
***
Снаружи мело третий день. Заморозки сменились потеплением и все более густыми осадками. Санёк все время прислушивался к крыше. Каждый час, каждую минуту, в фоновом режиме, уже не отдавая себе в этом отчета. Он столько времени смотрел на нее – и снизу, своими глазами, и через десятки различных датчиков, и через камеры дронов, локаторов. Он, кажется, даже ощущал ее через гусеницы и манипуляторы своих роботов. Он привык все время держать ее в голове, воспринимать, чуять, как огромное живое существо. Сегодня был плохой день. Крыша гудела и вздрагивала от порывов ветра иначе, чем раньше.
– Ох, Пушкин, что-то мне боязно. Она, правда-правда, не порвется?
– Не должна, – ответил Санёк, чуть менее уверенно, чем ему самому бы хотелось.
Маша заскочила к нему на огонек перед ночной сменой. Она грустно улыбалась. Пила какао. Изредка надкусывала пряник. Болтала о ребятах из их бригады, о прошлой жизни на материке, обо всем на свете, кроме самого главного. Он любовался на нее, лишь изредка вставляя слово-другое. Наконец, решился:
– Солнце, ну когда ты ко мне переедешь-то? Я ведь тебя вижу все реже. Сижу тут один целыми днями, как медведь в берлоге.
– Вижу я, как ты "один", – она хитро прищурилась. – Все время к тебе кто-то заскакивает "на минуточку". То эта Танечка, то Яна Романовна, то еще бог знает кто. А уж звонки… Даже полчаса посидеть со мной спокойно не можешь. А ведь рабочий день у вас уже кончился.
– У меня нет, – Санёк бросил взгляд на мониторы, установленные вдоль стены. На одних был вид с камер трех выведенных на крышу Геркулесов. На других – картинка, даваемая двумя локаторами, прогноз погоды, показатели интенсивности работы поддувающих крышу компрессоров, натяжение тросов. – Вот как станет понятно что с крышей все в порядке, так я и расслаблюсь. Перейду в спокойный режим. Пока, прости, не получается.
– То есть, с крышей что-то не в порядке, да?
– Не знаю, – он устало вздохнул. – Молли, если бы я знал, что именно идет не так, я бы уже побежал это исправлять. У тебя-то как дела? Правда все нормально? Мне кажется, ты от меня все больше отдаляешься.
– Ну что ты, я…
Он, придвинувшись, поцеловал ее. Обняв за плечи и подхватив под коленками, поднял со стула и быстро перетащил на кровать.
– Ох, Сашка…
Закрыл ей рот жарким поцелуем. Стал торопливо расстегивать блузку. Она, парой ловких движений скинула с себя джинсы. Обхватив ногами, повалила его на кровать…
Звонок комма. Долгий. Настойчивый. Одна секунда, другая....
– Ну нет, я так не могу… Прости, солнышко, – вскочив, кинулся к столу и схватил комм:
– Что?!.. Твою ж мать, Данила! Ну и чё?.. На тридцать пять больше допустимого?.. И что я теперь могу сделать? Все три Геркулеса пашут, как заведенные. Ну хочешь, переброшу сейчас один с восточного сектора на южный?.. Нет, четвертый будет готов только завтра. Или послезавтра… А если я его запущу недоделанным, и он там прямо сейчас, в пургу, сломается? Ты его полезешь чинить? Все, Данил, хватит нудеть. Сил больше нет. Отбой! – в сердцах бросив комм на стол он обернулся.
Маша, уже снова одетая, чмокнула его в щеку:
– Все. Я на смену. Не злись, пожалуйста, – она нежно провела рукой по его волосам. – Все наладится.
Вышла, аккуратно прикрыв дверь.
Саньку захотелось взвыть от тоски, проломить стенку ударом кулака. Он упрямо сжал губы. Застегнул рубашку, брюки. Уселся в кресло и принялся рулить тремя наличными Геркулесами, пытаясь хоть как-то увеличить скорость уборки крыши от снега.
***
Проснулся Санёк в полчетвертого ночи, в холодном поту. Ему приснились пулеметные выстрелы и какой-то страшный грохот, словно с гор сошла лавина.
Вскочив, кинулся к мониторам. На камерах одного из Геркулесов белела муть, и на локаторах он был не виден. Движение двух других снегоуборщиков локаторы устойчиво фиксировали на общей панораме. Камеры этих Геркулесов показывали, как сыплет, не переставая, снег, как они упорно сгребают его отвалами и скидывают с крыши вниз. А еще, на экране общей панорамы, у самого края западного сектора было странное пятно. У Санька все заныло внутри от дурного предчувствия. Обернувшись, он посмотрел в окно, и, вместо привычного пейзажа внутренностей Пятой башни, увидел кружащую пургу. Где-то истошно взвыла сирена тревоги.
***
Следующие четверо суток были сущим адом. Причем, первые двадцать четыре часа, казалось бы, самые трудные, Саньку дались легче многих. Было понятно, что делать. Действовать надо было быстро. Он просто откладывал на потом не срочные дела и мысли, чтобы получше и побыстрей выполнять здесь и сейчас самое необходимое. Запретить выжившим Геркулесам подъезжать к месту провала. Отправить Таню с ее канатным уродцем в инспекцию, проверять, какие тросы исправны, какие оборвались и где именно. Всем, чем возможно, помочь, чтобы монтажники поскорее затянули образовавшуюся в крыше дыру. Спешно, в четыре руки с Михой, доделать, проверить и запустить в бой, на очистку крыши, четвертого Геркулеса. Запустить внутри башни пару коптеров, перенастроив их камеры на обзор того, что вверху…
Задачи падали на его голову и он честно отрабатывал их, одну за другой, пока через сутки аврала не срубился мертвым сном.
Самое трудное началось потом, когда иссяк поток срочных дел, когда пришла пора выяснять что же случилось, в какой именно последовательности и из-за чего…
Фуллереновые тросы выдержали. Ткань не порвалась. Выдержали и сделанные на заказ стальные талрепы. Крепежные кольца, к которым цеплялись талрепы, были изготовлены зацело с арматурой, на три метра вбетонированной в глубину несущей стены. Арматура и не шелохнулась. Полопались от нагрузки крепежные кольца, торчавшие из бетонного парапета.
Полопались на западном крае внешней стены, где сразу в семнадцати точках подряд к одному и тому же, торчащему из парапета кольцу монтажники крепили сразу два троса. Продольные и поперечные тросы в этом месте стены расходились от таких колец под прямым углом. Так совпал шаг в полтора метра, что и продольные, и поперечные тросы удобно было крепить к одному кольцу. В результате нагрузка на эти крепежные кольца оказалась вдвое больше. Причем, это была нагрузка на разрыв в разные стороны. А сверху надавил мокрый снег, наметенный именно в этом месте особо толстым слоем.
Один из Геркулесов не смог сдвинуть слишком большой и мокрый сугроб. Как показала запись с его камер, снегоуборщик застревал перед сугробом, проскальзывал пластиковыми гусеницами по мокрой ткани крыши. Раз за разом срабатывал алгоритм "не могу сдвинуть весь сугроб, беру чуть вправо и срезаю его часть". Геркулес отъезжал в сторону, подходил к сугробу так, чтобы врезаться в него лишь половиной отвала, но пока он ходил туда-сюда, метель наметала ему на пути еще снега, и он снова не мог дотащить его до края крыши и скинуть вниз. Получалось, что Геркулес пару часов елозил вокруг образовавшегося сугроба, лишь понемногу продвигая его к краю крыши и нагребая при этом все больше снега. В результате одно из колец под ним не выдержало нагрузки и лопнуло. Вся снежная масса вместе с Геркулесом устремилась вниз, дергая и обрывая столь же хрупкий крепеж тросов слева и справа.
За пару секунд лопнули сразу семнадцать крепежных колец. Бульдозер вместе с многотонным сугробом съехал вниз и рухнул на головы рабочих строительной платформы и потолочной бригады. На пострадавшей от обвала строительной платформе в ту ночь работали "гномы".
Узнав об этом Саня словно окаменел. Он больше не мог ни действовать, ни думать о чем-то другом. Он клял себя за то, что Маша, возможно, погибла по его вине, за то, что сколько классных ребят и девчат убил или ранил его Геркулес. "Гномы" и их коллеги потолочники возводили седьмой этаж, так что экскаватор и многотонная лавина снега обрушились на них с высоты тринадцати этажей. А те, кого лавиной скинуло вниз со строительной платформы, упали на бетон фундамента с седьмого этажа.
Пока Саня лихорадочно спасал крышу, другие спасали людей. Откапывали из снега, оперировали. Теперь ему только и оставалось, что дрожащими пальцами набирать на комме запросы, выискивая Машу Самойлову, его милую, рыжеволосую Молли, в списках раненных или убитых.
