Алексей Крахин
Дорога потерянных душ
– Посмотрите по камерам и поймёте, что я работала! – не сдержанно громко ответила Марина.
– Представляешь, я так и сделала. Ночью здесь никто не работал.
– Как это? – Марина уже не знала, во что верить: то ли во сны, то ли в слова людей.
– Да вот так! Развели здесь бардак! Когда хочу, прихожу, когда хочу, ухожу! – взорвалась наконец Эльвира, криком заставляя Светку вжать голову в плечи. – Ну ничего, теперь я наведу здесь порядок. Хотите штрафы? – Эльвира перевела взгляд на администратора. – Будут штрафы. Хотите контроль, будет контроль! По-другому вы не понимаете!
На парковке за окном остановилось такси.
– Эльвира Михайловна, я еду домой, – спокойно произнесла Марина. Она не просила, а утверждала, потому что собиралась уехать при любых обстоятельствах. – Выйду завтра.
Озлобленное лицо Эльвиры похолодело.
– Я не разрешала.
В глазах начальницы Марина прочла расшифровку этой короткой фразы: «Уйдёшь, ищи новую работу». Но сейчас увольнение девушке показалось незначительной мелочью, которая не стоит переживаний. Её больше тревожило время на дорогу до дома.
Она вышла и села в машину. На пассажирском сидении, там, где никому ничего не надо объяснять, Марина начала вспоминать вчерашний вечер. Но никаких иных воспоминаний, кроме сценария мистического сна, не было. Она осталась на работе, чтобы действительно подстричь рогатого великана, ещё она пила какую-то дрянь, после которой ощущала себя другим человеком – улучшенной версией себя, более энергичной и самоуверенной. Она стригла несколько часов, вся измучилась, а что получила взамен? Старуха сказала, что в качестве платы клиент забирает то, что мешает жить.
Кажется, уже забрал. Вот только работа Марине жить не мешала. Но как, как она могла согласиться на внепланового клиента, оставив при этом на всю ночь маму в одиночестве?
Об этом ведьма тоже говорила. Марина вспомнила её слова, будто они были произнесены только что. Вспомнила, но не решилась переслушать, заглушила внутренний голос усилием воли.
«Мама отдыхает, не думай о ней», – старческий голос всё-таки прорвался. Марина замерла с остекленевшим взглядом, чья-то ледяная лапа сжала сердце, ладони похолодели. За всю ночь от мамы не было ни одного пропущенного звонка, а когда Марина звонила сама, то трубку никто не взял. Ничего хорошего это значить не могло. И всё равно Марина отказывалась верить, что старая ведьма решила в благодарность забрать вообще всё, что мешало девушке почувствовать себя свободной.
Когда такси остановилось у подъезда, Марина расплатилась и, не дожидаясь сдачи, выскочила наружу. Не разбирая дороги через намокшие ресницы, приложила ключ к домофону, рванула ручку и побежала по порожкам, спотыкаясь на каждом пролёте.
Перед глазами всплывали картины из детства, вспомнился даже запах маминых пирожков. Марина отбросила воспоминания и сосредоточилась на замочной скважине, потому что ключ в дрожащей руке постоянно проскальзывал мимо.
Ворвавшись в дом, она обутая прошла в зал. На диване никого не было.
– Доченька, ты вернулась? – прозвучал бодрый мамин голос с кухни. Марина замерла, словно парализованная. – Ты представляешь, мне под утро так полегчало, что я попробовала встать. Наверное, массаж и лекарства всё-таки подействовали. Решила вот тебе пирожков твоих любимых испечь. Ты, кстати, хоть предупредила бы, что задержишься. Проходи скорей, мой руки. У меня уже первая партия поспела…
Идти Марина не могла. Только сейчас она поняла, что аромат пирожков в подъезде не был воспоминанием. Она села на пол там, где стояла, и, закрыв лицо руками, разрыдалась в голос.
Когда из кухни послышались приближающиеся шаги, Марина вытерла лицо рукавом, выпрямилась и одёрнула куртку. Маму она встретила с улыбкой. Чтобы не показывать заплаканных глаз, шагнула навстречу и обняла.
Шепнула на ухо:
– Мамуль, я так рада, что тебе стало легче.
– Вот-вот! Мы должны это отметить. Чайник только что вскипел. Давай быстро за стол. Я так давно не завтракала вместе с тобой за нашим уютным кухонным столом.
Марина отстранилась и, наклонив голову, направилась к входной двери.
– Извини, мамуль, но тебе придётся ещё раз кипятить чайник.
– Ты уходишь, что ли? – изумилась мама.
– Да. Буквально на полчасика. На работе забыла кошелёк. Не переживай, доеду на такси.
– Горе ты моё луковое! Ну давай только побыстрей.
– Конечно, мамуль. Я мигом!
Марина действительно собиралась вернуться на работу. Её не волновало, кого она там встретит: Светку, Жанну, Эльвиру или всех сразу. И ей было не важно, кто и что будет говорить. Марина не боялась осуждения. Она войдёт в салон, пройдёт в подсобку и возьмёт вещь, которую по собственной недальновидности обронила. Она заберёт эту вещь и обязательно созвонится с её владельцем, чтобы предложить свои услуги. Марина хотела быть благодарной.
Броня в цветах
Я замер среди цветочного луга. Солнце греет мои бронированные пластины, вокруг много людей, а у моих гусениц играют дети. Они лазят по мне, смеются. Верят, что я такой же, как раньше, словно по-прежнему способен мчаться быстрее ветра и топить врагов в огне.
Они не видели меня прежним.
Теперь я лишь тень прошлого. Дряхлый символ. Всё, что осталось у меня, кроме детских игр и взглядов прохожих, это память о долгом пути.
Однажды в моём сердце вспыхнула искра. Так я появился на свет. Холодной зимней ночью, вздымая брызги грязного снега, вырвался из сборочного цеха. Мотор надрывно ревел, а вокруг толпились рабочие, много дней собиравшие меня за красными кирпичными стенами завода. Среди них были и дети.
В тот день я решил, что создан на радость людям. Но позже оказалось, что задач у меня куда больше, и радость – не самая важная.
Я много ездил. Иногда по дорогам, но чаще по направлениям, где дорог никогда не бывало. Леса, болота, поля, речные броды. Преград не существовало, я мог проехать везде. Для того я и был создан.
Потом был город. Сначала в узких лабиринтах я чувствовал себя беспомощным, потерявшимся. Но оказалось, что ни стены, ни дома неспособны меня удержать. Я ломал их и разбивал в пыль. Основательно, я был создан для преодоления непреодолимого.
Там же, в городах, я сражался не только с камнем, но и с людьми, и с такими же, как я, гусеничными крепостями. Мои орудия несли смерть и разрушения. Мои гусеницы давили живых и мёртвых. С восторгом бога войны я делал работу, для которой был создан.
При моём появлении враги отступали. Друзья радостно шли навстречу. Во время боёв я закрывал их собой. Одни люди заботились обо мне, другие – стреляли в меня. Я пропитан дымом и кровью снаружи и внутри. Меня создали, чтобы выдерживать многое.
И вот настало время, когда мои путешествия и битвы окончились. Тогда я верил, что мой бак ещё наполнят, зарядят орудия и отправят в бой. Теперь же, спустя тысячи дней и ночей, мне очевидно обратное. Я лишился не только заботы людей, но даже их ненависти.
Годы темноты. Бок о бок с моими боевыми братьями. Забытые. Ненужные.
Изредка кого-то из нас забирали. Судьбы ушедших мне неведомы. Довелось ли кому-то из них вновь ощутить вкус бездорожья и жар сражений? Надеюсь, им повезло.
Меня ждал иной удел. Люди вырвали мой мотор, разобрали орудия и всё то, чем пользовались, находясь в моей безопасной утробе. Они заварили люки, и в таком виде я отправился в своё последнее путешествие, которое уже не мог проделать сам. Поезд нёс меня через поля и леса, а я с тоской взирал по сторонам и мечтал оборвать тросы, соскочить на ходу с платформы и помчаться по бескрайним просторам до самого горизонта.
Долго я тосковал по минувшему. Пустоту внутри меня заполнил дым ушедших времён, в нём я и пребывал, пока вдруг не обнаружил, что нахожусь в окружении. Тот, кто раньше мог проходить сквозь непролазную чащу и кирпичные стены, отныне был заключённым среди россыпей многоцветных клумб, и бессилен их преодолеть. Люди смотрели на меня, но никто более не спускался в моё нутро, чтобы повернуть ключ. Никто не убегал в страхе. Никто не приветствовал.
Только дети знали, как меня оживить. Когда они затевали свои игры, сидя на моей нагретой солнцем спине, я будто снова мог мчаться, и даже быстрее прежнего. Я снова сражался, но в меня уже не стреляли. Не было разрушений и крови. Осталась только тихая радость.
Возможно, я был создан и для этого. Окружённый цветами бог войны, собранный одними детьми для других.
Сказочная тренировка
Пустых бутылок из-под водки набрался целый пакет. Максим протёр опустевший стол на кухне и выбросил из холодильника банки с недоеденной закуской. От этих простых действий в доме будто посвежел воздух, колыхаемый едва ощутимым бризом свободы и одиночества. Отец уехал в командировку воевать во славу Родины, так что ближайшие полгода Максиму предстояло вновь единолично управляться со всеми домашними делами. К такому раскладу он привык гораздо больше, чем к жизни с беспокойным родителем.
В зале ритуал уборки перешёл в фазу финишной прямой. Макс собирал книги, раскиданные в беспорядке вокруг старого промятого кресла. Пьянки с друзьями и чтение были самыми востребованными средствами отдыха отца в редкие периоды пребывания «на гражданке». Читал он, кстати, только о войне: исторические труды о полководцах, хроники конфликтов древних времён и недавнего прошлого, военные романы, боевики про спецназовцев и даже богатырские былины. Другими словами, всегда думал о работе, но почти ничего о ней не рассказывал. Максим не знал, в какой уголок земного шара забросят отца на этот раз. Возможно, узнает из пьяных разговоров, когда тот вернётся. Лишь одно парень знал точно: его отец не был предназначен для мирной жизни. Дома он чах.
Стоило ли удивляться, если и дед, и прадед тоже всю жизнь с кем-то воевали. То японцы, то финны, то немцы, то снова японцы. Наград и разнообразных регалий в коробке на шкафу хранилось столько, что можно было открывать выставку. И коллекция продолжала пополняться, но, как ни странно, никого и никогда внутри семьи всерьёз не интересовала. Славные предки Максима сражались не за славу и не за деньги, а из-за любви к мужской опасной работе. И, как подозревал парень, из-за тяги к противозаконным поступкам, за которые не последует наказания.
Со стены в гостиной за уборкой внука наблюдал дед. Чёрно-белая фотография молодого человека с суровым не по годам лицом, в бескозырке и в чёрном бушлате поверх тельняшки висела, сколько Макс себя помнил. И все эти годы дед с недовольством следил как растёт непутёвый внук. По каким-то неясным причинам славная военная династия прервалась именно на нём, потому что после армии, вместо подписания контракта с вооружёнными силами РФ, Макс пошёл работать на комбинат.
Отец отнёсся к такому решению спокойно, сказав, что если нутром к оружию не лежишь, то лучше сидеть на гражданке. Но также и добавил, что будь жив дед, то выбора бы у Макса не было – служить в армии и Родину любить он продолжил бы без рассуждений о пристрастиях.
Деда Максим никогда не видел, храбрый предок погиб при исполнении интернационального долга. Зато, наблюдая перед собой живой пример в виде отца, Макс не сомневался, что такие люди о любви, пусть даже выраженной исключительно в патриотизме, могут только говорить, но на неё неспособны в силу жестокости характера. Злодеями их тоже не назовёшь, как и героями. Они просто делали то, к чему толкала их собственная природа. А раз такие люди рождаются, значит, они для чего-то нужны.
С ироничной усмешкой Максим забросил на полку книгу, на обложке которой застыл древнерусский витязь на коне. Это была единственная книга, которую отец читал ему в детстве. Не потому, что так сильно её любил, а потому что за чередой бесконечных командировок мальчик быстро вырос.
Меч на широком поясе богатыря навеял молодому человеку воспоминания о его личном военном прошлом. Максим прошёл в свою комнату, где на стене висели запылившиеся награды. Медали с местных юношеских соревнований по боксу, кубки с областных турниров по тхэквондо, а в центре всего этого бронзового и серебряного великолепия по-царски расположился настоящий боевой меч в ножнах, выкованный на заказ для бугуртов, в которых Макс участвовал с самым чистым и яростным энтузиазмом. То было светлое юношеское увлечение, захлестнувшее его сразу после армии.
С тех пор минуло пять лет. Волны амбициозных стремлений, яростно бившиеся о скалы быта рабочего человека, отступили. Меч давно повешен на гвоздь. Соревнованиями Макс больше не интересовался, а в зал по смешанным единоборствам ходил для себя, чтоб не скучать. Но вот уже с полгода тренировался скорее по привычке, без огня. Тут бы уйти и заняться чем-то ещё, но устоявшийся жизненный уклад Макс тревожить не решался. Потому что без боёв и тренировок в его жизни останется только работа. А это страшно.
Разрастающаяся пустота на горизонте жизни ощущалась лишь острей с отъездом отца. В тишине своей комнаты Максу вдруг стало невыносимо тоскливо. Тогда он решил позвонить старому другу, что по-прежнему фанатично увлекался совершенствованием себя через физические нагрузки и перегрузки, как в годы их общей юности. Не то чтобы Артур был таким уж интересным собеседником, но зарядить энергий и мотивировать умел.
Дождавшись, когда в трубке прозвучит знакомый голос, Максим, вместо приветствия, произнёс кодовую фразу из книги о боевых искусствах:
– Сила любит тишину, друг.
– О! Макс! Привет! Рад тебя слышать. Как ты?
* * *
– Двадцать пять! – Артур спрыгнул с перекладины и стянул с себя майку.
После третьего подхода спина и бицепсы раздулись так, что любо-дорого смотреть. Парень стряхивал усталость с рук, расхаживая взад-вперёд по укромной лесной поляне, где ещё в прошлом году они с Максом повесили меж деревьями самодельный турник.
Макс готовился к третьему подходу. Подтягивания широким хватом он недолюбливал, но дух борьбы сподвигал идти на грозу. Сегодня он пробовал превзойти более опытного друга, хотя и знал, что задача эта ему пока не по плечу.
– Красава! – Макс отдал дань уважения выносливости и, как следствие, трудолюбию Артура. – У тебя девяносто пять?
– Да. А у тебя пятьдесят. – Артур сел на бревно и с деловым видом скрестил на груди разбухшие руки.
– Пока, да. Но, блин, я уже забился. Хорошо, если пятнашку выжму. – Теперь пришёл черёд Макса кружить у перекладины, настраиваясь на подход.
– Выжмешь больше, – со знанием дела кивнул Артур. – Дойдём ста пятидесяти, потом по коктейльчику, по банану, и завтра будет взрыв.
Под взрывом Артур подразумевал, конечно же, процесс мышечного роста. Ему вообще нравилась любая физическая активность, способная этот процесс приводить в движение. Да что там, вся жизнь Артура вращалась вокруг трёх столпов: тренировок, питания и разумного отдыха.
Однако сказать, что атлета интересовала исключительно физическая фактура, значит, урезать широту его личности вдвое. Потому что не меньше пропорций и мускульных объёмов молодой человек ценил функциональную выдержку. Он бегал, плавал, реже – боксировал, занятиям с отягощениями чаще предпочитал работу со своим весом на выносливость. Потому он не выглядел типичным качком, ему больше подходило сравнение с античной статуей спартанского воина.
Конкуренции Артур не боялся. Два-три раза в год участвовал в популярных нынче забегах с препятствиями. А недавно прошёл кастинг в телешоу, где участники преодолевали сверхсложную полосу препятствий. Артур был одним из тех, кто быстро сошёл с дистанции. Его фиаско попало в нарезку падений вместе с остальными незадачливыми участниками. Так он прославился в родном городе, получив среди друзей шутливое прозвище Русский ниндзя.
«Сноровки не хватило», – смущённо оправдывался Артур после премьеры передачи. С того дня он и забросил свободные веса с тренажёрами, наглухо перебравшись в лигу турникменов. Израненное самолюбие требовало реванша.
На сегодняшней тренировке Артур планировал подтянуть выносливость и силу хвата – параметр, по его мнению, необходимый на предстоящем отборе участников на следующий сезон судьбоносного телепроекта.
– Давай, Макс, хорош филонить! Делай двадцатку! – подбодрил друга Артур. Ограничения по времени на отдых они не обговаривали, но не до вечера же топтаться.
– Ща. – Макс смахнул пот со лба. Денёк выдался душным, а когда ещё проводишь время с Артуром, можно схлопотать тепловой удар.
Макс обтёр влажные пальцы о штаны. Велосипедные перчатки беспальцовки скверно цеплялись за полированный турник, но хотя бы защищали ладони. В первых двух подходах Макс немного перестарался и сорвал мозоли на обеих руках. Теперь едкий пот щипал раны. Но разве потомственного воина может остановить такая мелочь, особенно когда за ним наблюдает местная спортивная звезда?
Макс вцепился в перекладину и приступил к подтягиваниям.
– Плавнее опускайся, резче поднимайся, – напомнил Артур, бросив короткий взгляд на свои раздувшиеся бицепсы. – Давай! Ещё шесть раз. Давай, слабак! Ну что ты болтаешься, как макаронина! Тащи!
– Восем… надцать… – Макс чуть ли не рухнул в траву. Тяжело дыша, подошёл к велику и снял с рамы бутылку с водой. Прохлада разлилась по нутру живительным потоком, на секунду заглушая боль в стёртых мозолях. Макс снял перчатки и поморщился. – Всё, больше не смогу.
– Ладно тебе. Подумаешь, чуть содрал. Пересиливай. Мужик должен уметь действовать через боль.
– Не, я всё, – спокойно сказал Макс и занял освободившееся место на бревне. – Завтра ещё на тренировку идти.
Артур разминал плечи, прохаживаясь мимо друга и поглядывая на него внимательней, чем обычно.
– Ты какой-то хмурной.
– На работе запарился, – отмахнулся Макс, потому что и сам не знал истоков своего состояния.
– Понятно, – кивнул Артур. – Ты к нам в зал приходи. Там быстро взбодришься.
– Нет желания, Артур. Я вообще реже стал заниматься, – признался Макс.
– Тебе отдых нужен. Перерыв. Брось всё, перезарядись. А ещё лучше, поставь цель, на соревнования какие-нибудь подготовься. Тогда силы сами появятся.
– Чтоб цель ставить, тоже силы нужны. – Слова из видеороликов уже не трогали сердце Макса, ему нужно было что-то другое.
– Вот и набирайся сил здесь. – Артур остановился напротив и в упор посмотрел на друга. Режим «тренер-мотиватор» был одним из его любимых. – Когда много тренируешься, ешь и спишь, то сила всегда есть.
– Эт да, – сказал Макс, лишь бы не слушать избитых формул. Если уж он сам в себе не может разобраться, то Артур и подавно не подскажет верного пути. – Делай уже подход. Посчитаю.
Артур повернулся к турнику и увидел, как на поляну выходит лысый старикан с седыми усами на казацкий манер. Потёртая футболка алела надписью Reebok под сердцем. Дополняли изысканный костюм растянутое на коленях трико и шлёпанцы. За стариканом угрюмо брела здоровенная серая псина, подозрительно похожая на волка.
Дед остановился под перекладиной, собака села рядом. Красные глаза смотрели с такой проницательностью, будто за ними находился человеческий разум.
Артур намётанным взглядом подметил у деда венистые предплечья и тренированную шею. Руки и лицо случайного гостя покрывал настолько копчёный загар, какой обычно бывает летом у грузчиков. Несмотря на подтянутую форму, возраст незнакомца давно перевалил за ту цифру, после которой грузчики уходят на пенсию.
Дед заговорил первым:
– Как жизнь, ребяты?
– Нормально, – нехотя ответил Артур. Его всегда раздражали чудаки, независимо от их возраста и физических данных.
– Чем это вы тут занимаетесь? По середь-то леса, – дед улыбался одними глазами, словно знал какой-то секрет.
– Спортом.
– О как! А какой спорт?
– Силушку богатырскую копим, – язвительно ответил Артур. Наличие постороннего, да ещё с огромным псом в придачу, не давало ему покоя. – Вон, турник у тебя над головой.
Максим тоже решил поучаствовать в беседе:
– Давай с нами. Третьим будешь.
– А чего делать-то? – недоумевал дед.
– Ох, дремучий человек, – не сдержался Артур. – Подтягиваться надо.
– Покажь, как. – Дед чуть отступил, пёс предусмотрительно отошёл в сторону и лёг в теньке под деревом.
Артур с ухмылкой посмотрел на друга. Тот пожал плечами:
– Ну, покажи ему.
– Не знаешь, что ль, как подтягиваться? – Артур с ленцой повис на перекладине и выполнил одно чистое подтягивание. – Мы уже по сто раз сделали. Твой черёд.
Дед изумился:
– И только-то! Вверх, вниз и всё?
– Ты хоть десяток подтянись. – Артур потеснил на бревне Макса. Они ждали продолжения. Ещё бы, не каждому суждено встретить человека, не знающего, что такое подтягивания. Сейчас будет потеха.
– Давай-кась попробую.
Старый чудак с кряхтением снял растянутую футболку.
Парни окаменели. Дед обладал удивительно атлетичным, поджарым сложением, на рельефном торсе проступал чуть ли не каждый мускул. Талия узкая, грудь широкая, а спинные мышцы пугающе выпирали подмышками, подобно капюшону кобры.
Дед вспорхнул на турник и приступил. Академически верные подтягивания в полную амплитуду, плавные и неспешные, повторялись одно за другим. Когда старик перевалил за полсотни, Артур начал считать вслух. Темп и качество не падали на протяжении всего подхода, грузчик-пенсионер дышал громко, но ровно и даже не пыжился, поднимал себя, как заведённый. А спортсмены неотрывно смотрели и не верили в происходящее.
На сто двадцатом повторении дед повис на вытянутых руках и спросил без одышки:
– Столько хватит, чтоб победить в вашей игре?
– Более чем, – поднялся Артур, чтобы лучше рассмотреть удивительного оппонента. – Сколько уже лет тренируетесь?
Прежде чем ответить, дед надел футболку.
– Не, мо́лодцы, такой ерундой я не занимался. Была б хоть чутка повеселее эта ваша подтяжка, я б до утра не слезал. – Старик вдруг перестал улыбаться и звонко хлопнул в ладоши. – Ну что, я вас одолел. Какова награда?
– Мы за идею, – беспечно отмахнулся Макс.
– Вдвойне скучно, – сказал старик. – Вы, я смотрю, ребята увлечённые. Есть у меня для вас игра поинтересней. К тому же с наградой.
– Не, отец, – замотал головой Артур. – Смысла нет с тобой состязаться. Ты ж всё равно победишь.
Дед нахмурился.
– Смысл есть для всех. Коли справитесь, и мне подмога и вам польза. Награжу по-царски.
– Это не к нам, – отрезал Артур и пошёл к велосипедам, настойчивость старика начинала его раздражать. – Макс, погнали домой.
– Даже не спросите, какова награда? – искренне удивился старик.
Артур не глядя отрезал:
– Не интересует.
Пёс перегородил Артуру путь. Дед заговорил с угрозой:
– Коли откажетесь, домой не пущу.
– Собаку убрал, – со сталью в голосе сказал Артур. Пёс зарычал и угрожающе надвинулся, словно понимал, о чём говорят люди.
– Бурю никто не может убрать, пока она сама не пожелает. – Дед шагнул к Артуру и протянул к нему жилистую ручищу.
Тут-то Макс и сообразил, что по-хорошему дело не кончится. Похоже, они встретили чудака, одарённого недюжинной силой, о какой обычному человеку не стоит и мечтать, из-за чего обделённого инстинктом самосохранения.
Макс вытянул из кустов ветку, чтобы отогнать пса от великов. Тем временем Артур отмахнулся от старческой клешни.
– Руки убрал! Придурошный!
Но дед не убрал. Шагнул вперёд, легко уклонившись от зуботычины, и вцепился парню в бицепсы. Артур зажмурился, а потом пронзительно заорал и попытался извернуться, но стальная хватка не разжималась.
Макс тут же среагировал, все родовые воинские гены дали сигнал к нужным действиям. Тяжёлая ветвь почти достигла старческой лысины, но в последний момент провалилась. Макс потерял равновесие и чудом не упал.
Дед оттолкнул Артура. Легко, как у ребёнка, отобрал палку у Макса и ткнул того ладонью в грудь. Макс кубарем откатился к краю поляны. По собственному опыту бывший боксёр и любитель исторической реконструкции знал, какой бывает бойцовская сила. Хороший ударник способен управлять мышечными взрывами и совмещать их с движениями корпуса. Незнакомец владел этим искусством даже лучше тренера Макса по смешанным единоборствам. Лезть на рожон к такому противнику было бы смертельно опасно, но бойцовская гордость плевать хотела на риски. Макс приготовился броситься в настоящий бой, требовалось лишь пару секунд перетерпеть боль в солнечном сплетении.
Словно взбешённый зверь, Артур воздел над головой бревно. И хоть кожа на его руках покрылась пунцовыми пятнами от захвата, боли он больше не чувствовал:
– Ну, сука, иди сюда! – заорал парень и нанёс страшный удар. Макс зажмурился.
Дед встретил бревно по-самурайски невозмутимо. Просто подставил руку, и древесная плоть с оглушительным треском переломилась. Артур нелепо покачнулся, и тут старик ударил сам, да так быстро, что его ладонь превратилась в росчерк. Голова Артура откинулась, и бедолага рухнул навзничь.
Макса ещё душил спазм в груди, но после случившегося он заставил себя подняться. Лысый старикан, похоже, хорошо владел каким-то дремучим рукопашным боем, с преобладанием ударов открытой ладонью. Скорее всего, старый неплохо боролся, но вряд ли владел ударной техникой ног: для такого неотёсанного с виду типа это слишком мудрёная наука.
В памяти всплыли воспоминания о тренировках в группе по тхэквондо. Для местного уровня Макс крепко поднаторел во всякого рода вертушках и, дабы не лезть слишком близко к сильному сопернику, решил обескуражить его издали. А дальше навыки по миксфайту довершат начатое. Так он думал.
Кровь бурлила адреналином. Макс двигался быстро, тело само выбрало наилучшее положение, а время привычно замедлилось. Он закрутил свой любимый удар – Торно Толё Чаги. И сделал это так быстро и точно, что зашумел распарываемый ногой воздух. Разворот на носке и удар в прыжке опорной ногой. При верном выполнении и точном попадании глубокий нокаут обеспечен.
Пятка врезалась деду точно в висок, но тот лишь пошатнулся. Тут-то Макс и оторопел, потому что теперь он не представлял, чем из своего арсенала одолеть врага. Дед использовал секундную заминку мальчишки, хищно оскалился и обеими руками впился ему в брови. Пальцы-клещи намертво сжались, Макс впал в ступор от боли и предчувствия, что безумный старикан просто оторвёт ему кожу.
– Жить хочешь? – спросил дед.
Макс стойко промолчал, и тогда старый медленно повернул руки. Над поляной разнёсся крик, а когда в глазах парня прояснилось, он охотно заговорил:
– Чё тебе надо, придурок?
– Пойдёшь со мной и сделаешь, что скажу. Вздумаешь убежать, друга твоего прибью. Да и никуда ты не убежишь. От Бури никто не убежит! – Дед выразительно изогнул бровь. – Мы договорились?
– Да… – чуть ли не выплюнул парень.
Старик разжал хватку, и Макс, обхватив лицо руками, упал на колени. Брови горели так, будто прижгли калёным железом.
– Идём, Буря, – ласково сказал старик, схватил бесчувственного Артура за лодыжку и поволок в лес.
Макс поплёлся следом: если бы ни друг, он обязательно попытался бы улизнуть, пусть даже ценой велосипеда. Тем временем лес неописуемым образом расступался перед стариком. Вроде бы только что путь закрывали непролазные дебри, но стоило приблизиться, как заросли расползись. Макс обернулся. Позади чаща сгустилась настолько, что даже небо едва просвечивало сквозь кроны.
Они сильнее углубились в дебри, деревья боязливо отодвигались в разные стороны, будто опасаясь оказываться на пути страшного человека в шлёпанцах и растянутой майке. Старик первым вышел на широкую лесную поляну, укрытую сверху кроной громадного дуба.
– Пришли, – сказал дед. Артур всё ещё лежал без сознания. Макс боялся представить, на что похожа спина друга после путешествия волоком по лесной, недружелюбной подстилке.
– И что дальше? – мрачно спросил парень, с опаской разглядывая невероятных размеров дуб.
Старик тоже смотрел на дерево, в чёрных глазах плясало шальное пламя. Пёс уже нарезал круги у необхватного ствола.
– Будь моя воля, срубил бы под корень, – задумчиво сказал старик. – Наверху хранится моя вещь. Ты её достанешь.
Максим встретился взглядом с безумцем и отвернулся. Старик продолжил:
– Моё задание интересней ваших подтяжек. Ты, мо́лодец, пока твой товарищ беспамятствует, взберёшься на макушку Царь-дуба и отыщешь там гнездо. Возьми то, что будет в гнезде, и спусти мне в целости. Сделаешь так, отпущу обоих и вознагражу, как обещал. А коли вернёшься с пустыми руками, друг твой уже не очнётся, а ты… Тебя Буря сожрёт. Вот такие правила.
– Ты бы туда быстрей меня влез, раз можешь до утра с турника не слезать. – Выбора у Макса не было, но он не решался приступать: дерево возвышалось подобно дому этажей пять в высоту, а то и все семь.
– Полезешь ты, – холодно сказал дед и поставил ногу на грудь Артура. – Не трать моё время. Гнездо найдёшь с северной стороны, там.
Макс проследил за взглядом старика и прикинул, где будет сподручней взобраться. Нижние ветви разрастались слишком высоко над землёй, чтобы дотянуться. Стремянку бы. Макс попробовал ухватиться за испещрённую глубокими бороздами кору.
– Вроде не отломится, – буркнул он и полез.
Стёртые турниками ладони болезненно скреблись о грубую древесную кожу, раны сразу закровоточили. Макс только-только вскарабкался на нижнюю ветвь, а измождённые тренингом руки и спина уже отказывались повиноваться.
Тяжело дыша сел на ветку и посмотрел вниз. Безумный дед внимательно наблюдал издали, Артур всё так же лежал без движения. «Вот кому надо было взбираться. Уж Артур точно справился бы, он и высоты не боится и хват у него крепче». Макс вздохнул и полез выше.
На середине пути он задумался и чуть не рухнул. Лишь намертво впившись одной рукой в кору, уберёг себя от падения. В этот момент ледяная пустота наполнила живот, ноги ослабли, но Макс справился и удержался не только на дереве, но и на грани паники. Поборов оторопь, продолжил подъём. А внизу, в листве уже затерялась земля. Макс туда не смотрел, от высоты кружилась голова. Он предпочитал смотреть вверх, где просвечивалось сквозь зелёный навес слишком уж чистое небо для такого тревожного дня.
Показались очертания гнезда. Толи аист вил, то ли ещё какая большая птица – Макс не разбирался в гнёздах. В тугом, скрученном из веток бублике мог поместиться взрослый человек.
Порывистый ветер испытывал парня, болтая под ним истончившиеся ветви. Макс уже не чувствовал рук, они сами цеплялись, а он им просто верил. Благо дыхалка не подводила.
Справившись с качкой, Макс вынырнул из кроны у самого гнезда и влез по переплетённым ветвям наверх. Дуб высоко вздымался над лесом, стаи ласточек со стрёкотом проносились совсем рядом, а вдалеке торчали макушки многоэтажек и трубы комбината. До города всего двадцать минут на велике. Вспорхнуть бы и улететь, но внизу ждал Артур.
Макс сосредоточился на главной задаче: найти и спустить. В гнезде лежал единственный предмет – белое яйцо, по размеру смахивавшее на страусиное. Такое не влезет ни в один карман.