Алексей Лебский
Играя рок
Глава 5
К следующему визиту Леонида Алексеевича Коля готовился два вечера под присмотром отца. Это отняло у них много сил и терпения. Кроме практического разучивания нужно было выучить обозначение нот на стане, ключи. Во второй вечер закончили они поздно, Коля практически засыпал над клавишами, и пришлось закончить занятия. В день прихода учителя музыки мальчик был очень взволнован с самого утра. Коля нехотя поковырял ложкой манную кашу, и отодвинул тарелку. Выпил немного чаю. Бабушка забеспокоилась:
– Ты как себя чувствуешь, ничего не болит?
– Нет, бабушка, я здоров. Услышав звонок в дверь, Коля стремительно покинул комнату.
Он перебрался на родительскую половину, и попытался протиснуться между стеной и пианино. Проход был узок, и голова не пролезала, он окинул взглядом комнату в поисках другого укромного места. Когда Леонид Алексеевич вошел в комнату, Коли нигде не было. Стараясь не шуметь, он забился в самый дальний угол под никелированной кроватью. Его знобило. Какой позор! Сейчас учитель найдет его, и они с бабушкой начнут доставать его дедушкиной тростью из-под кровати.
– Что ж, если мальчика нет, я тогда пойду?
– Коля, вылезай сейчас же, – бабушка с помощью маленького круглого зеркальца запускала солнечного зайчика под кровать. Она сразу его нашла. Зайчик бегал по Колиным коленкам, перепрыгивал в другой угол подкроватного пространства, снова возвращался к нему. Коля неохотно вылез из своего убежища, и захныкал. Обидно ему было не только от того, что он показал свою слабость, он весь вывозился в пыли, и выглядел перед учителем не только трусом, но и грязнулей. Но, деваться было некуда – пришлось мыть руки и садиться за инструмент. Леонид Алексеевич был на том уроке к Коле мягок, будто бы ничего плохого утром не произошло. Мальчик отыграл заданные этюды, как попало, но никаких оценок и замечаний в конце не последовало. Даже следующее домашнее задание не показалось трудным. Но наступило какое-то отчуждение, и Коля Каминский уже был сыт по горло этими занятиями. Так, собственно, и закончилось Колино начальное музыкальное образование. В тот год произошло два важных события в жизни Каминских. Съехали Пургины. Сергей Кузьмич получил повышение, и вместе с тем продвинулась его очередь на получение новой квартиры. Л.П. с важным видом упаковывала скарб в большие картонные коробки из-под каких-то китайских товаров. На одной из них Коля прочитал «провинция Гай-пин Ляо-нин» и тут же начал пытать бабушку, что такое провинция и как переводятся эти забавные знаки из кривых черточек. На первый вопрос он ответ получил, но вот с иероглифами Елена Васильевна, знавшая три языка: французский, английский и немецкий оказалась в тупике. В то время Советский Союз получал много качественных товаров из Китая: термосы, трикотаж знаменитой марки «Дружба», полотенца и т. д. Взамен китайцы приобретали легковые и грузовые автомобили Горьковского автозавода, которые славились своей надежностью на весь мир. В конце года скончалась бабушка Наташа. Колина мать провела рядом с ней её последние дни и ночи. Отпуска не хватило, и пришлось брать дни за свой счет. На работе в ней очень нуждались, именно в этом году она впервые начала ассистировать самому Королеву, знаменитому на всю страну кардиологу. Вместе они провели несколько удачных операций на сердце, для Анастасии Львовны это была большая честь, работать под руководством Бориса Алексеевича. Кроме того, это был новый опыт, новые знания. Бабушка не мучила Колину маму, все говорила: – у тебя семья, Настя, оставь меня, беги домой. Анастасия Львовна разрывалась, бегая с конца улицы Горького домой, и обратно, покупала лекарства и продукты, стояла в очередях. И однажды все это вот так закончилось. Коле было очень жаль бабушку, теперь, когда съехали Пургины, можно было бы взять ее жить к себе… Это была его первая большая потеря, и он грустил вместе со всеми. Похороны и поминки получились скромными. Пришли соседки улицы Горького, мамины подружки с работы. Долго сидели, говорили о том, о сем, вспоминали бабушку. Это событие приостановило ремонт, который производился во второй половине жилья. Нанятые рабочие установили новые батареи, побелили потолок, покрасили окна, и на этом закончили. Петр Иванович мечтал о собственном кабинете, как изобретатель и рационализатор, он имел полное право на отдельные метры. Для Каминских окончилась эпоха коммунального жилья. Похудевшая в последнее время Анастасия Львовна казалась моложе и энергичней. Она была теперь озабочена покупкой новой ванны и выбором обоев. Она являлась мотором всех этих перемен, поскольку Колиного папу, по ее словам «трудно было сдвинуть с места, его все устраивало и так». Хотелось и новую мебель, все это требовалось где-то доставать, переплачивая, а с деньгами у семьи после похорон бабушки возникла брешь. Но летом с финансами неожиданно помог Иван Павлович, сняв со своей сберкнижки целую тысячу рублей! Колин папа сначала отказывался от этих денег, но дед убедил его, что принимать деньги от родителей не зазорно, и надо завершить начатое. Ремонт продолжился. В коридоре поклеили новые светлые обои. Старый треснувший телефонный аппарат заменили новым, из ярко-красной пластмассы, купили долгожданный холодильник “Саратов”. Однажды Петр Иванович сообщил, что везет из «Сантехники» новый унитаз, чем немало удивил, и порадовал Анастасию Львовну.
Жизнь постепенно налаживалась.
Глава 6
В пятом классе Коля сидел за одной партой с Андрюшкой Говоровым. Его брат Вовка отличный гитарист, участник горьковской группы "Птицы» имел настоящую чешскую электрогитару "Star-7" и знал о музыке буквально все.
С грехом пополам Вовка учился в Водном, сочетая репетиции, портвейн и жизнь с молодой женой и ребенком.
Когда однажды Андрей притащил друга к себе домой на Ижорскую, Коля был поражен размерами этой квартиры. Они сняли обувь в прихожей, и прошли в большую и светлую комнату. Тут царил беспорядок, будто все покинули квартиру в невероятной спешке, роняя стулья, стоявшие на пути, и оставляя по дороге домашние тапочки. Этого Коля не мог себе представить в своем жилище, тщательно обустроенном мамой.
– Ты не удивляйся, отец отдыхает на юге, Вовка с Танькой на работе, а мой драгоценный племянник в яслях. А вообще, они порядок любят.
– А ты как без них, совсем один дома?
– Нет, я обедаю у тетки, отец договорился. Она живет в нашем доме и за мной присматривает, сейчас, того и гляди, прискачет. Будет кормить, а потом уроки заставит делать. Потом все проверит, да если что не понравится, переделывать заставит. Она раньше директором техникума была. Вре-едная! Зато брательник у меня – что надо, все мне разрешает. Обходя расставленные препятствия, они прошли в Вовкину комнату, и Андрей сразу же включил магнитофон, стоявший на подоконнике. Коля успел рассмотреть электрогитару, висевшую на стене. В лучах послеобеденного солнца она ярко светилась алым цветом, а потускневший лак на головке грифа казался янтарным. В этой комнате, узкой как келья, из мебели были только письменный стол и диван, накрытый белым чехлом. На столе книги аккуратно сложены в стопку. Ничего более. Когда лампы нагрелись, зазвучал заводной рок-н-ролл. Звук был мощный чистый, и, когда между куплетами вступила гитара, Колькино сердце будто защемило. А потом его всего затрясло. Это было здорово, пробирало до слез. Такая музыка входила прямо в сердце, бесповоротно и навсегда, это было сродни волшебству.
– Законная штука! – Коля протянул руку, и осторожно дотронулся до засаленных струн Йоланы, – а что, Вовка здорово играет?
– Вовка один из первых. В городе есть еще несколько составов, названий не помню. К себе он меня не берет на репетиции, у них это строго, поэтому, я их слышу только редко, на вечерах. Как то, раз видел, как они делали «Рок вокруг часов» в клубе на Свободе, там такое творилось!
– А это что еще такое «Рок вокруг часов»?
– Законная вещь, заводная!
– А Вовка где сейчас работает?
– Крановщиком в порту вкалывает, во вторую смену. Деньги нужны… Днем учится, вечером подрабатывает, – Андрей нажал клавишу, и остановил магнитофон. Выйдя от одноклассника, Коля сел в трамвай № 2 и, задумавшись, проехал свою остановку. В тот день мальчик не мог думать больше ни о чем. Он пытался делать уроки, открыл учебник географии и начал раскрашивать контурные карты Америки, но не смог совладать с собой, в голове крутился “Rock And Roll Music”[4]. Он отложил в сторону цветные карандаши и карты, и притащил из комнаты дедушки и бабушки несколько номеров журналов Англия и Америка. Коля пролистал все от корки до корки, но нигде ничего не нашел о гитарах и музыке вообще. На глянцевых страницах широко улыбался Кеннеди, сияли никелем и яркой эмалью кадиллаки и студебеккеры с блестящими рыбьими хвостами, на фоне небоскребов шагали по тротуарам красивые блондинки с высокими прическами в облегающих платьях. Об этой музыке там не было ничего, будто она не существовала.
Его позвала к обеду бабушка, она всегда старалась кормить внука разнообразно, а сегодня приготовила его любимый суп – баранью похлебку с чесноком. Аппетита у Коли не было, он лениво отправил в рот пару ложек, откусил кусочек черного хлеба, затем встал из-за стола и отправился в прихожую. Бабушка потрогала его лоб, но причин для беспокойства не было.
– Бабушка, я пойду на откос прогуляюсь.
– Велосипед возьми.
– Нет, шины спустили, потом как-нибудь накачаю. Звук, который он сегодня услышал, не выходил из головы. Наваждение овладело мальчиком полностью, его просто распирало, этим хотелось поделиться с кем-то, но с кем?
Глава 7
Петр Иванович увлекался музыкой, в его фонотеке были: Клаудиа Вилла, молодой совсем, но уже очень популярный Челентано, Робертино Лоретти, а также всевозможные оркестры, исполняющие джаз. Все это жило на странных металлических бобинах с пленкой, хранившихся в оранжевых картонных коробках фирмы «Agfa». Был и большой самодельный магнитофон, который умел воспроизводить эти пленки. Он стоял рядом с платяным шкафом прямо на полу. Маме это очень не нравилось, он не давал подойти к окну, к тому же конструкция не отличалась красотой, наружу торчали острые углы, высовывались петли проводов. Они норовили зацепиться за мамины новые чулки, и ее негодованию в этом случае не было конца. Вечером, когда папа включал его, Коля с интересом наблюдал, как в магнитофоне начинают светиться электронные лампы, как, извиваясь между блестящими стойками, движется пленка. Звучал монстр гораздо лучше, чем патефон. А еще в шкафу у отца хранились самодельные пластинки «на костях». Откуда брались эти записи, Коля не знал, но догадывался, что кто-то привозил их из-за границы, и копировал. Несмотря на запреты, все это появлялось сначала в Москве и Ленинграде, а потом уже и в Горьком. Из этой музыки Коля хорошо помнил только несколько исполнителей, и оркестров, которые ему нравились, – Элен Форест и Арти Шоу, оркестры Глена Миллера, Теда Хиза. Иван Павлович не проявлял интереса к новой популярной музыке. Дед любил Брамса, Бетховена, Вивальди, Бизе. Коля не находил в нем интересного собеседника. А вот отец был в этом отношении ему ближе. Петр Иванович и сам неплохо играл на кларнете и саксофоне, участвовал в самодеятельном оркестре. Прошел год, другой и у Колиного папы появился транзисторный приемник (VEF-12) и сразу привлек внимание мальчика. Петр Иванович сразу оборудовал приемник дополнительным диапазоном коротких волн, что позволяло принимать некоторые станции без «глушилок». Разобравшись с переключателем, Коля научился находить нужные частоты, на которых передавали популярную музыку. Радио "Wolna Europa" начинало свои музыкальные передачи для жителей Польши в 19 часов (по Москве в 21 час). Он старался закончить с уроками к этому времени, и прибегал к отцу. Иногда приемник был занят, Петр Иванович, отдыхая на диване, слушал новости или классическую музыку, но если сыну было нужно, он не отказывал.
Одна мелодия сменялась другой, особенно трясло Колю, если было что-то "w wykonaniu zespolu Beatles"[5]. Ну и по "Голосу Америки" и по BBC тоже все это передавали, только слышно было хуже, их глушили. К шестому классу, по словам мамы, Коля окончательно «сбрендил» и, запустив все предметы, занялся постройкой электрогитары. Не осознавая последствий, не задумываясь, нужно ли ему это или нет, он старательно изучал описания конструкций в журналах, электрические схемы. В школе на уроке труда он поведал учителю о своих планах. Николай Иванович любезно разрешил ему воспользоваться кабинетом труда под своим присмотром. Более того, он обещал зачесть его изделие вместо обязательной табуретки, которую должны были делать все мальчишки его класса. Но, несмотря на это, паркет в Колиной квартире все равно оказался покрытым опилками, стружками, кусками пластмассы. Кроме того, везде были разложены пинцеты, плоскогубцы, сверла и шурупы. Гитара не могла быть построена только на уроках труда она поглощала все Колино время. Часто, приходя с работы, мама заставала Колю с дымящимся паяльником в руках. Он даже не бежал встречать ее и разгружать сумки с продуктами – так был увлечен своим делом. Анастасии Львовне вовсе не нравилось все это, она ждала от него хороших результатов в учебе, но все получалось наоборот. Хотя, Колины школьные успехи и оставляли желать лучшего, Петр Иванович видел в настойчивости сына нечто разумное и полезное. Многое он подсказал, и помог понять физику процессов, происходящих в электронной гитаре. Теперь Коля знал, как устроены переменный резистор, реле, как возникает ток, когда намагниченная струна движется над сердечником катушки. Знания пополнялись пониманием простейших электрических схем, правилами соединений различных пассивных и активных элементов. Когда-то давно они с папой построили миниатюрный детекторный приемник. Его схема содержала катушку, диод и слюдяной конденсатор, и все это убиралось в скорлупку от грецкого ореха. Стоило прикрутить выведенный провод к батарее отопления или массивной стальной ограде – в наушниках возникал негромкий, но уверенный звук мощной советской радиостанции «Маяк». Родители всячески поддерживали Николая, зависшего между тройками и двойками, старались помочь ему, и как-то проследить за выполнением им домашних заданий, однако, с алгеброй у него сильно не ладилось, и к окончанию учебного полугодия его положение стало хуже некуда. Конечно, дело было в том, что Николай почти все время думал не о том, был невнимателен. Имея похвальную грамоту за успехи в начальной школе, он мог легко нарушить простой порядок арифметических действий, наделать ошибок и помарок в диктанте, забыть падежи и склонения. Несколько лучше было с литературой и немецким языком, тут он даже опережал многих сверстников, а учителя отмечали его способности освоении гуманитарных наук. Но хором все они ругали его за лень и невнимательность. Коля и сам знал за собой эти грехи, но ничего не мог с собой поделать, внутри его росла какая-то убежденность, что он создан для чего-то особенного, что все вокруг серые тёмные и ничего не понимают в том, что его интересует, не понимают, что он другой, что все эти школьные предметы и оценки – ерунда на постном масле, а вот он – Коля, он покажет, он докажет им, какой он, как умеет добиваться своих целей и т. д. С этими мыслями, обиженный плохими оценками и насмешками сверстников, мальчик засыпал каждый вечер. На другой день снова были неудачи в школе, снова тройки и двойки. Иногда он проглатывал слезы, собирал все силы в кулак, и выучивал все уроки, просиживая с папой до полуночи. Бедный Петр Иванович не высыпался, ему приходилось вставать очень рано, чтобы добраться вовремя на работу, а с опозданиями на заводе было очень строго.
Правда, в начале года произошли приятные изменения – для трудящихся СССР была введена пятидневная рабочая неделя.
Колины проблемы не давали покоя Петру Ивановичу, почти все выходные он проводил с мальчиком. Его надо было срочно спасать. Исправление оценок шло по принципу: шаг вперед, два шага назад. Иногда математичка его просто неделями не вызывала к доске, поставив на нем крест. Биологичка Софья Валентиновна однажды на собрании откровенно призналась Колиной маме, что мальчик ей совершенно несимпатичен, на уроках отвлекается, на вопросы не отвечает. Учительница истории Галина Семеновна Большакова его просто терпеть не могла. Она думала о карьере, мечтала о месте директора, а такие как Коля, портили ей показатели. Николай начал подозревать, что она не любит учеников и не знает свой предмет. Часто у него возникали вопросы, не связанные с текущим материалом, и он на перемене задавал их ей, и каждый раз был удивлен ее грубостью и откровенным нежеланием расходовать на него свое драгоценное время. Однажды он спросил у нее:
– Галина Семеновна, существовали скифы и кельты, и жили они почти в одно время, скажите, а в чем же было их различие?
– Оставь свои дурацкие вопросы, не приставай с ерундой, лучше учи уроки. Другой вопрос касался истоков возникновения таких персонажей, как Джон Буль и дядя Сэм. Его интересовали истоки, Коля видел этих героев в «Крокодиле» на картинках Бориса Ефимова, но смысл их был не совсем понятен. Разъяснений он так и не получил, нарвавшись на неприятный разговор в учительской, куда его за лацкан пиджака притащила Галина Семеновна.
– Какие еще Джоны Були? Ты еще задолжал письменную работу «Крестьянский бунт и Е.Пугачев» Чтобы завтра же сдал! Ты посмотри на свои оценки – она наклонила его голову к журналу – что, по-твоему, я должна выводить тебе за полугодие? Математичка, оказавшаяся на беду рядом, добавила: вот, все эти задачи по геометрии ты должен прорешать, не откладывая, прямо сегодня, завтра будет контрольная. Надо спасать положение, полугодие кончается, если еще будут двойки, я просто не знаю, что с тобой делать. Она была какой-то доброй старой знакомой Колиной бабушки, а бабушку ему очень не хотелось подводить. Он записал номера задач, и обещал выполнить. Глава от автора Современные российские писатели и писательницы, романисты и детективисты не любят писать о простых людях. Это скучно, интриг не завяжешь. Обыденное неинтересно. Их многостраничные труды – об успешных банкирах, застройщиках, мошенниках мирового класса, киллерах и главарях банд. Да, читатель такое любит. Ежели, сюжет слабоват и явно не тянет на приключенческий роман – его можно приукрасить “клубничкой” или, скажем, убийством. Это, так сказать, верняк, считай, интрига состоялась. Это как манная каша пополам с малиновым вареньем. Конечно, важно подать все так, чтобы читатель не ломал себе мозги междустрочным смыслом. Лучше, пусть он поддакивает автору, принимая безоговорочно его позицию, ведь именно такую точку зрения имеет и он сам.
Он считает себя компетентным во всем, и каждая строчка романа его все более убеждает в этом. Читателю перечить нельзя, это твой своеобразный электорат, который выберет раз и навсегда, если автор зацепил. Ежели, автору нужна букеровская премия или что-то более престижное – надо писать о России с определенного угла зрения, постоянно сверяя этот угол с позицией “свободного мира”. Хорошо идёт чтиво про Сталина, Берию, Молотова.
Личные истории верховных жрецов приветствуются. Тут поле деятельности автора огромно, знай, поливай грязью и жди плодов своего труда – переводов на другие языки, больших тиражей. При этом доволен читатель, или нет, не так уж и важно – ваше произведение беспроигрышно.
Конечно, знаменитости должны участвовать, и в этой повести им отведено особое место, однако наш скромный герой в первую очередь сам по себе – примета времени, частичка массового самодеятельного движения.
Как уже понял читатель, он не отличается усердием и трудолюбием, ибо понятие «труд» включает в себя занятие вещами не совсем приятными и, подчас непростыми для понимания. А переключение на дела приятные и интересные – это, конечно, самая настоящая лень, и не более того. И что самое удивительное, эта штука двигает нас иногда неосознанно к самым удивительным свершениям. Коле трудно дается алгебра – он не может решить простые примеры, не наделав ошибок, он не склонен учить скучную историю российских восстаний и революций. Ему абсолютно плевать на уравнения реакций, на всякие там хромосомы и зиготы, мальчик бредит новой необычной музыкой, вторгшейся в его жизнь так неожиданно. Какая-то невиданная сила влечет его в неведомом направлении, и он не в состоянии справиться с этим.
Однако иногда в нем просыпается понимание необходимости выполнения рутины. Он садится за учебники, откладывая гитару, постоянно натыкаясь на задачи, которые не может решить, ибо знания его фрагментарны. Он начинает выкручиваться, лгать родителям и учителям, обещая улучшить оценки. Что будет с ним дальше, остается только гадать.
