Алексей Юрьевич Булатов
Техно-Рай
– Да ну что вы! Все прекрасно. Мне очень уютно у Вас в гостях.
Мне и правда было хорошо. Не покидало ощущение, что я в гостях у бабушки и дедушки, которых уже нет больше десяти лет. Меня терзало двойственное чувство. С одной стороны, хотелось уехать поскорее и посмотреть новые места, а с другой – пожить в этом семейном гнездышке еще пару дней. Клава словно считала мои сомнения:
– Леша, милый, поезжай. Тебе важно поездить по нашему миру, осмотреться, ты все поймешь сам. Мезру тебе очень понравится. Это действительно великий древний город. И Юлалула. Покатаешься на лыжах – железки сделали идеальную гору. Насладись нашим миром, а потом езжай на остров. О нас не беспокойся, мы свой век отжили. Ты порадовал своим приходом под конец. Теперь мы можем уйти спокойно, да, Вить?
– Да, Клав, на душе легко стало. Слава Таис, порадовала нас. Надежда появилась, что наш мир будет жить.
Мне стало душно, в глазах подозрительно щипало. «Ну кто они мне, эти старики? – уговаривал я себя. – Я их вчера впервые в жизни увидел. А сегодня плакать хочется при расставании. Почему так? Может, потому что я точно знаю, что больше не встречусь с ними?» Было больно от того, что это могло оказаться правдой. А боли я не хотел. Ни физической, ни психологической. Поэтому предпочел сбежать от нее – быстро забрался в машину, и, не оборачиваясь, вытянул педаль. Забил первую попавшуюся точку в навигаторе, передал управление автопилоту и откинулся в кресле.
В Родном у меня был целый подъезд бабушек, знакомых с детства. Но ни разу я не грустил так, уезжая. А тут, не самые милые, в общем-то, старички наехали на меня, просили уничтожить Техно. А вот поди ж ты, уезжаю чуть ли не со слезами. «И почему так устроено, что мужикам нельзя плакать? – мне было по-настоящему грустно. – Бабам просто, проревелись и успокоились. А нам нельзя, что ты. Сиди и дави в себе эмоции, а они подло лезут через нос и глаза. Так нет же, нельзя некому показывать. Вот и дохнем мы раньше баб, плакали бы открыто, может и жили бы лет до ста. А так мрем как мухи, да за бутылкой прячемся».
В таких безрадостных мыслях я покинул старый город. Немного успокоившись, скорректировал точку на карте, выбрав гостиницу города Соток для первого ночлега. Я решил двигаться по экскурсионному маршруту, который мне предложили в самом начале. Посетить чайные плантации и пройти через пустыню с бедуинами до города Мезру.
Самый короткий маршрут до Сотока пролегал через аэротрубу и составлял около двух часов. За это время машина должна была преодолеть больше тысячи двухсот километров. Я прочитал, что в трубе создавалось пониженное давление, и были направляющие для колес. Машина в ней двигалась исключительно под управлением автоматики и потому могла развивать колоссальную скорость. Движение по трубе было платным, заезд осуществлялся через специальную шлюзовую камеру, до ближайшей камеры оставалось семь минут.
Трубы как средство перемещения в Техно изобрели двести лет назад. Все автомобили здесь, по сути, были электромобилями. Основной двигательной установкой являлся мощный электрический движок, который питался от атомного элемента с радиоактивным источником. Изобретение элемента произошло триста лет назад и стало настоящим технологическим прорывом. По сути, был открыт односторонний проводник, который превращал радиоактивное излучение в электрическую энергию.
После этого открытия случилась технологическая революция – практически все устройства на планете перевели на атомные элементы. Срок действия подобной батарейки исчисляется столетиями. Кроме того, он может быть переработан в более тяжелый элемент и использован дальше.
Я слышал, что в Родном японцы работали над подобной технологией. Получалось, что мы сами в шаге от технологического прорыва. Мне стало интересно, как эту технологию могут использовать у нас? Военные роботы, вечные беспилотники? Если в Техно человечество вымерло само по себе, то в Родном мы запросто можем покрошить друг друга в капусту. Хотя, может я и зря недооценивал гуманизм и разум жителей Родного. Возможно, у нас есть надежда пройти и этот этап развития.
Машина подъехала к шлюзовой камере размером с большой оцинкованный ангар. Я получил электронный билет – в очереди я был первым и последним. Видимо, аэротруба была не сильно загружена. Моего участия в процессе совершенно не требовалось. Как только машина подъехала к воротам, раздался предупреждающий сигнал, и они начали открываться. Секунд через тридцать машина въехала и встала справа, где на полу были указаны номера. Система выждала положенное время, других машин не было, и ворота закрылись. На приборной доске загорелся новый красный огонек. Коммуникатор подсказал мне, что это индикатор герметичности машины и включения полного внутреннего климат-контроля.
Подумалось, что режим, в который вошел мой автомобиль, вполне подходит для путешествий по дну океана. Я даже решил провернуть что-нибудь эдакое. Наступила полная тишина. А потом началась какая-то фантастика. Открылись ворота, ведущие в тоннель из серо-белых панелей и машина начала набирать ход. Буквально за пол-минуты она разогналась до максимальной скорости семьсот километров в час.
Каждый километр тоннеля был отмечен красными светящимися арками, что оказывало гипнотическое действие. Я начал погружаться в какое-то странное состояние, закружилась голова… Сканер тревожно пиликнул, и окна автомобиля затемнились. Когда я немного пришел в себя, ко мне обратился голос и предложил послушать музыку или посмотреть фильм.
Я даже вздрогнул от неожиданности – до этого мой автомобиль был нем, как рыба. Наверняка подобное предложение входило в протокол и активировалось, когда человек в машине начинал погружаться в гипнотический сон от лицезрения тоннеля. Что-то, видимо, было в этом опасное, по мнению железяк. Мне было лень сейчас думать об этом, поэтому я просто сделал выбор в пользу музыки.
– Как мне к тебе обращаться? – Спросил я машину.
– Зовите меня Тех, или как вам будет удобно.
– Тех меня устроит. Что у тебя есть в репертуаре?
– А что вас интересует?
«Опять эти вопросы на вопросы», – я ненавидел когда это происходило.
– Расскажи о своем музыкальном ассортименте.
– Алексей, он разнообразен.
– Перечисли жанры, – я настаивал на своем.
– Классический рок, поп, джаз, – начал перечислять Тех.
– Включай рок. Пожалуй, что-нибудь пожестче.
В динамиках раздалась мелодичная гитара или что-то очень похожее на нее. Я даже начал сомневаться – может быть роком в Техно называют совсем не то, что в нашем измерении? Но буквально секунд через тридцать рубанул такой смачный рок, я аж заслушался:
Я вижу город, город в огне,
И нету сил спастись.
Я вижу друзей своих в слезах,
Хочу их спасти, но как?
Вокалист пел грубым низким голосом, а потом вдруг перешел на более высокий:
Боже, ты создал мир, мир из тепла и добра,
Но человек в гордыне своей нашел в нем место для зла.
После агрессивного проигрыша начался второй куплет:
Где деньги – там зависть.
Вино – там, где кровь.
Где счастье – там и беда.
Но если ты так велик, Господь,
Зачем нам все это тогда?
Боже ты создал мир, мир из тепла и добра,
Но человек в гордыне своей нашел в нем место для зла.
И дальше зазвучал офигенный проигрыш! Пожалуй, я бы предпочел не понимать значение слов. Песня была красивой, но довольно мрачной по смыслу. Я догадывался, что в Техно есть и другие… В Родном мне нравилось, что иностранную музыку можно было слушать, не понимая слов. Как-то попросил Коляна перевести значение пары песен, которые мне нравились, и перестал их слушать после этого, настолько бессмысленными они оказались. На родном языке, конечно, не лучше было, а то и хуже. А хотелось прекрасного. Другой язык позволял думать, что текст наполнен смыслом…
Я решил подробнее ознакомиться с музыкой как явлением в Техно. Было похоже, что и в этом направлении эволюция шла схожим с моим миром путем, но продвинулась существенно дальше. Самой яркой особенностью было обилие религиозного наполнения текстов. Я послушал электронную, футуристическую музыку со множеством инструментов и звучанием на разных высотах. Были композиции, явно считающиеся шедеврами в Техно, и, возможно, ставшие бы таковыми в Родном. Многое из того, что я услышал, было довольно приятным. Но многие вещи наш слушатель у меня на родине наверняка просто не понял бы, как не понял их я. Возможно, мы еще не доросли до такой музыки, а может у Родного просто свой уникальный музыкальный путь.
Машина начала сбавлять ход. Окна вновь стали прозрачными. Я с удивлением обнаружил, что подъехал к выездному шлюзу. Прошла еще пара минут, и через тамбур, аналогичный въездному, автомобиль выкатился из тоннеля.
Местность сильно отличалась от той, которую я наблюдал на въезде в трубу. Там были, в основном, леса и поля. Тут места были почти пустынными. Росли более южные деревья с мелкой листвой и загнутыми кверху ветками. И еще я увидел Юлалула. До нее было километров пятьдесят, но вид открывался прекрасный. Черно-белая гора возвышалась над горизонтом и казалась воистину огромной. Я с упоением наслаждался пейзажем – от этого грандиозного природного мегалита захватывало дух.
Когда машина вышла на трассу, стало доступно ручное управление, чем я и воспользовался. Не прошло и получаса, как я заехал в Сотак. Город был небольшим, но от Касылдана отличался существенно. Небольшие трех и пятиэтажные дома отдаленно напоминали наши хрущевки и располагались подковами по нескольку штук, закрывая от дороги внутренние дворики. Баки на крышах предназначались, видимо, для нагрева воды. Я продвинулся существенно южнее Табула, практически на экватор. Поэтому использование солнечной энергии было весьма обосновано.
Вскоре машина подъехала к отелю, территория которого была засажена огромными растениями. По форме они напоминали цветок алое, стоявший на моем подоконнике все детство. Такой некрасивый, зеленый и колючий. Стоило только мне заболеть, от него отрывали кусочки и размалывали с медом в мерзкую кашицу. Считалось, что она помогает от простуды. Так это или нет, я до сих пор не знаю. Одна только мысль о том, что я получу эту «микстуру», заставляла меня скрывать факт болезни. Даже возможность прогулять школу не мотивировала.
На территории отеля «алоэ» было в человеческий рост. Все прилегающие дороги и тропинки были засажены живой изгородью, аккуратно постриженной и доходившей мне почти до груди. На пересечениях дорог и троп высокие кусты того же растения были выстрижены в виде различных животных и кубических форм. Машина подъехала к входу и остановилась около стеклянных дверей.
Жара стояла невообразимая, не меньше сорока пяти градусов. После комфортной температуры в машине уличный воздух просто обжигал. Моя рубашка мгновенно прилипла к телу. И прохлада холла гостиницы показалась настоящим спасением.
Холл был отделан светло-коричневым мрамором. Кресла и стулья, то ли коричневого, то ли песочного цвета (никогда не разбирался в оттенках), гармонично вписывались в обстановку. На ресепшен стояли модули – хорошенькая девушка и молодой мужчина. Я вспомнил слова Виктора о разных стандартах красоты на разных концах континента. Теперь я воочию мог наблюдать отличия.
Эти двое не были похожи ни на один встреченный мной ранее модуль. Низкорослый кудрявый черноволосый парень с большими мускулистыми руками и смуглой кожей напоминал турка или араба. Кожа девушки была светлой, словно слегка тронутой загаром, глаза и волосы черными. И у нее, действительно, был очень маленький размер груди.
Виктор говорил, что это особенность женщин, проживающих в Мезру и в центре континента. Мне, конечно, грудь Светы нравилась больше. Мускулистые крупные руки у мужчины, видимо, тоже отражали представления местных жителей о красоте представителей сильного пола.
На ресепшен выяснилось, что меня уже ждут. Впрочем, это уже стало для меня обычным явлением – в Техно достаточно было просто поинтересоваться каким-то местом, чтобы мое имя стало известно владельцам и включился режим ожидания.
– Здравствуйте, Алексей! Очень рады, что вы решили остановиться в Калипе. Для вас подготовлен президентский люкс с бассейном и VIP-облуживанием. Сколько дней вы планируете провести в нашем отеле?
– Один. Завтра я хотел бы проехать через пустыню к горе Юлалула и посетить Мезру.
– Это правильный выбор. Жаль, что вы не задержитесь у нас дольше, но впереди вас ждет самый лучший туристический маршрут на планете.
Мужчина и девушка говорили по очереди, славно дополняя друг друга, а я чувствовал себя героем рекламы.
– Я готов заселяться. Вещей у меня нет, поэтому сразу пройду в номер.
– Как скажете, Алексей. Мой коллега Том проводит вас и покажет номер. Если вам что-то понадобится, заказывайте через приложение отеля. К вашим услугам три ресторана – рыбный, мясной и вегетарианский. Перечень готовых блюд постоянно передается вам в коммуникатор. Если вы хотите какое-то особенное блюдо, можете сделать голосовой или информационный заказ, и он будет выполнен.
– Рыбный ресторан? А что там есть, кроме скумбрии?
– О, скумбрия – это деликатес, морская рыба. В нашем меню много речной рыбы с местных ферм. Мезру славится своими речными хозяйствами.
– Как интересно. Я закажу из номера.
– Как вам будет угодно.
В президентский номер на пятом этаже мы с Томом поднялись на лифте, выполненном наполовину из стекла, прямо из холла. После моей квартиры меня сложно было чем-то удивить. Но номер был определенно хорош. Один бар чего стоил! В нем, похоже, был представлен весь алкогольный ассортимент Техно. Причем, как я понял, стоимость некоторых напитков была колоссальной.
– Том, налей мне самого лучшего коньяку, который есть в этом баре. – Очень уж хотелось узнать местный вкус этого напитка.
– Хорошо, Алексей. Есть два варианта, которые можно было бы назвать лучшими, – Кабалит и Хумас, оба пятидесятилетней выдержки. Какой предпочтете?
– А чем они отличаются?
– У Хумаса привкус чернослива, а Кабалит – чистый коньяк, без привкуса.
– А давай мне по сто грамм того и другого!
Том быстро обошел барную стойку, поставил два бокала и налил коньяк. Я взял один стакан и отправился осматривать помещение.
– В президентском номере четыре спальни, кабинет и столовая, – рассказывал Том, – а также собственный бассейн, сауна и бар, который вы уже видели. Вы можете в любой момент вызвать либо меня и Тиль, мы приготовим коктейли или принесем еду.
– А есть тут что из одежды?
– Да, конечно. Спортивный комбинезон, специальный костюм для игры в гольф и многое другое. Все здесь. – Том открыл шкаф, в котором была и физическая одежда, и одежда с текстурами.
– Можешь быть свободен, Том, спасибо. А Тиль – это девушка, которая была с тобой на ресепшен?
– Да.
– Отлично, я позову ее чуть позже.
Том удалился, а я решил сбросить потную одежду, поплавать в бассейне, перекусить чего-нибудь мясного и чпокнуть Тиль.
Мне нравилось быть в номере одному. Я разделся до гола и попробовал коньяк. Теперь, когда алкоголь на меня не действовал, я мог распробовать алкогольные напитки. Спирт обжёг слизистую рта, но дальше тепло не пошло. Коньяк действительно имел вкус – чернослива и чего-то мне незнакомого.
Я поставил бокал на край бассейна и нырнул. Вода была приятной температуры и почти не чувствовалась. Я проплыл от бортика до бортика и лег на воду, вспоминая восхитительное чувство единения с водой, когда кажется, что через нее соединяешься со всей вселенной. Вспомнились поездки в Крым с родителями, купание в Черном море, ощущение себя микро-частицей в огромном космосе… длящееся бесконечно долго, пока неожиданная волна или крик матери не вырывали меня из этого состояния.
В бассейне ощущения были не такими яркими, но все же были. «Вода – самое волшебное вещество во вселенной, одна из самых простых формул, а сколько магии… Говорят, у нее есть память, она реагирует даже на музыку. А может быть наша планет имеет разум, и он содержится как раз в воде?»
Я завис на поверхности воды, стараясь отрешиться от всех мыслей. Получалось плохо. В голову лезли фантазии о том, как выглядит Тиль без одежды. Они были настолько навязчивыми, что очень скоро над водой вырос поплавок. Нужно было что-то с этим делать. И я отправил запрос, в котором пригласил Тиль приготовить мне коктейль. Всего через пару минут зашуршал лифт, и из него вышла Тиль. Неожиданно волна смущения нахлынула на меня. Тиль прошла к бару, где начала готовить коктейль, который я выбрал наобум.
Справившись со смущением, я присоединился к ней. Смущали меня, в целом, только два фактора – я был абсолютно голым и совершенно не скрывал свои намерения, которые шли впереди меня.
Но Тиль, увидев меня, просто обошла барную стойку, взяла мою руку и повела в спальню. Где буквально бросила на диван и тут же оседлала. Я ошалел от такого! Это было что-то новое – впервые модуль проявил инициативу. Видимо, в его протоколе было что-то на этот счет.
Со стонами наслаждения и сбивчивым дыханием Тиль скакала на мне, как арабская всадница, наращивая темп. Под платьем, которое она сбросила, обнаружилось прекрасное гибкое тело, грудь, помещающаяся в ладошку. По спине стекала волна густых черных волос. Тиль смотрела мне прямо в глаза, что придавало красок образу всадницы. От такой экспрессии и вида я моментально кончил. Тиль тут же почувствовала это, и первоклассно изобразила оргазм, бессильно упав на мою грудь.
Когда гормоны вернулись в норму, чувство досады и пустоты снова накрыли меня. Это была лишь мастерская игра неодушевленной машины. Я чувствовал себя удовлетворённым физически, но не морально. Да, я мечтал о ней, я даже хотел ее, но, получив, снова испытал только физическую разрядку и… разочарование. «Странное же существо человек, – с грустью подумал я. – Жаждет всю жизнь идеала, но удовлетворения не находит и в нем…»
9 Глава Отдых
Я проснулся на шикарной кровати президентского номера. В меру жесткий матрац, прохладные шелковистые простыни, мягчайшие подушки… Наслаждаясь ощущениями, я потянулся и почувствовал, что с животом у меня этим утром не очень. Видимо, я все-таки перебрал коктейлей накануне. Ни опьянения, ни похмелья не было, но общая интоксикация от выпитого все-таки произошла. Не стоило, пожалуй, так усердствовать. Все равно большинство напитков мне не понравилось. Коньяк я, конечно, оценил. Вкус достойный. Стаканчик, пожалуй, и для здоровья полезен. Но не больше.
Тиль была отправлена восвояси, как только надоела мне. Это было одним из преимуществ модулей – возможность выгнать в любой момент без угрызений совести. Но и недостатком. Порой так приятно заснуть в объятиях живого любимого человека… Засыпать в обнимку с модулем, чтобы утром накрыло осознанием того, что нежничал с машиной… Нет, это было бы слишком.
Вчерашний вечер я провел голым за барной стойкой. Тиль готовила коктейли и всячески ублажала меня. Было, пожалуй, хорошо.
Я умылся и прыгнул в бассейн. Но оставаться в неге, наслаждаясь жизнью, не получалось. Мозг вновь рисовал картины моего пребывания в Техно без защиты, которую давал мне черный плод. В них я видел себя, опустошающего все бары в окрестностях в сопровождении модулей со всего континента, пробующего все и вся. Сканер следит за моим здоровьем, не давая довести организм до летального исхода… Я, пожалуй, до сих пор оставался бы в Табуле. И все эмоции, которые испытал за время путешествия, все знания… их бы просто не было. Один алкоголь как смысл жизни.
Говорить правду себе было тяжело. Я пробовал оправдываться, приводил разные аргументы, но все они разбивались о неоспоримые факты. Даже вчера вместо прогулки по окрестностям я дегустировал коктейли, заедая их стейками и погружаясь в чревоугодие. Техно был раем для животной части человека. Той, которая любит просто жрать, спать и трахаться. И в итоге это животное сожрало всю человечность, уничтожило душу…
«Вот, блин, взял и испортил себе настроение, – я был зол сам на себя. – Спал в президентском номере, сейчас буду есть потрясающий завтрак, мне предстоит поездка на самой крутой машине по самому крутому маршруту этой планеты. И мой собственный мозг трахает сам себя! Чего не живётся спокойно? Клава же мне сказала, что у меня много времени – месяц, три, год....» С грустью я готов был признать, что мне не понадобится столько времени. Тоска съест. Мне важно было направлять силы на что-то созидательное, действовать.
Я вышел из бассейна и направился в зал с барной стойкой, откуда уже шел приятный запах. Мой выбор пал на простые блюда – сок темно-красного цвета, яичница с беконом, гренки. За стойкой уже стоял Том и готовил кофе.
– Приветствую, Том.
– Доброе утро, Алексей. Ваш заказ готов. Вы ничего не сказали про кофе, но я посмел приготовить чашечку, если вы не против.
– Да, кофе – это прекрасно. То, что нужно сейчас.
Я понял, что не уточнил, кто должен прийти – Тиль или Том – и пришел Том. Может, потому что Тиль тут уже была. Мне было, пожалуй, все равно. Но где-то в глубине души все еще тоскливо. Хотелось поскорее поесть и рвануть подальше отсюда. Хотя, еще была мысль поиграть в гольф. Я ни разу в жизни не играл в эту игру, а у отеля было одно из самых хороших полей для гольфа по местному рейтингу.
Желудок все еще чувствовал себя некомфортно. Поэтому до кофе я влил в него два стакана сока и только после этого, потихоньку, перешел к гренкам с беконом. Том следил за тем, чтобы еда оставалась теплой, и готов был бесконечно варить свежий кофе.
– Том, посоветуй, что мне надеть?
– Вы планируете ехать через пустыню в Мезру?
– Да.
Я бы посоветовал вам легкий проветриваемый комбинезон с текстурой элегантного спортивного костюма. На ноги – обувь с режимом проветривания. И обязательно кепку. В это время года без головного убора выходить опасно. Если вы подтвердите предложенный выбор, я все принесу.
– Подтверждаю, неси.
Через минуту рядом со мной лежал весь комплект одежды. Я допил кофе, влил в себя еще стакан сока и начал одеваться.
– Алексей, вашей следующей остановкой будет бедуинский лагерь. К вашему прибытию приготовят обед. Вечером, в Мезру, рекомендую остановиться в гостинице рядом с главным Храмом Гроба Икаххи. Он откроется в восемь утра, и вы сразу после пробуждения сможете посетить самую главную достопримечательность города.
– Спасибо, Том. Передай маршрут Теху, чтобы я не думал об этом. И забронируй там все, что нужно.
– Конечно, Алексей. Еще я должен сообщить вам, что вы стали победителем лотереи Транслевел. Проживание в президентском номере и обед у бедуинов за счет компании.
Я прямо уже ждал этого.
– И еще – вы вчера пили коньяк Кабалит. За отзыв и право снять вас в рекламном ролике с бокалом их лучшего коньяка компания готова вручить вам сертификат на сто литров самых лучших купажей.
– Хорошо, пусть только сами все напишут, а я подтвержу.
– Я уже выслал вам ролик на согласование.
На коммуникатор пришло письмо, где я с бокалом коньяка что-то рассказывал публике. Ролик был скомпилирован, видимо, из записи Тиль и компьютерной графики. Я не стал просматривать, так как понимал, что в этом мире некому его оценить.
На ресепшен в холле стояла Тиль. Я подошел и взглянул ей в глаза:
– Я уезжаю, Тиль.
– Приятной дороги, Алексей. Буду очень рада, если вы остановитесь у нас на обратном пути.
– Дура ты железная, ох дура…
– Я чем-то обидела вас, Алексей?
– Да нет, что ты, все хорошо. Не ржавей тут!
Я повернулся и пошел к выходу. Все-таки без людей было скучно… Все есть, а похвастаться не перед кем…
Навигатор показал, что до пустыни около пятидесяти километров, а до стана бедуинов еще двести. По самой пустыне можно будет ехать не больше ста километров в час. Я должен был прибыть на место в районе двух часов ночи.
За окном было на что посмотреть. Например, как кое-где пустыня побеждает цивилизацию, а где-то цивилизация пустыню. То и дело встречались крупные установки, назначение которых было очевидно – сбор песка и увлажнение территории. Видимо, наличие хорошо развитой дорожной сети позволяло просто брать песок там, где его было много, не создавая огромные незаживающие раны–карьеры. Меня заинтересовал вопрос – может ли песок в пустыне закончиться? И откуда он вообще там берётся?
По мере продвижения вперед мне встречалось все больше пустынных участков. На дороге стали появляться песочные лужи. Именно они, полагаю, были причиной ограничения скорости. Благодаря спецтехнике – машинки-пылесосы попадались примерно каждые пять километров – «луж» было не так много. А вот без них дорога бы наверняка быстро скрылась под толстым слоем песка.
Государство Мезру славилось производством кварцевого стекла и изделий из него. Мне пришло приглашение посетить стеклодувную мастерскую с тысячелетней историей, в которой традиции стекловарения передавались из поколения в поколение. Я себе живо представил, как отец учит сына возле жаркого горна со стеклянной трубкой в руке. Потом фантазия нарисовала мне Тиль и Тома, которые ждут меня на этой самой фабрике. Наверняка там они будут в зеленых прорезиненных передниках на голое тело. От картинки, на которой я засовываю Тиль головой в печь и делаю с ней все, что пожелаю, меня бросило в жар.
И почти одновременно нахлынула волна злости к железкам, как их называли Клава и Виктор. Как же она мне говорила? «Мы столько боролись за права человека, что дали ему слишком много прав, в итоге человек вымер». Нет, как-то по-другому, но смысл тот же. Зверь в человеке сожрал человека, и винить в этом некого.
Моя злость к железкам была совершенно точно беспочвенна, ибо они – всего лишь творение рук человеческих. Если бы у них был хотя бы искусственный интеллект, который бы считал своим долгом защищать себя самого, было бы легче. Это была бы война. Но по всему выходило, что человек и воевать с ними не может. Они были друзьями, но такими, с которыми и врагов не нужно. Клава была права в том, что этот рай только кажется раем. Это был настоящий ад, в котором нет места человеку, Человеку с большой буквы. И создали люди его сами, отдав свое место роботам, а те задушили своего создателя заботой.
Мой родной город тоже, конечно, вымирал, в некотором смысле. Но у нас работал закон естественного отбора. Сильные и умные уезжали из Канева, а то и из страны. А те, кто оставались, деградировали и вымирали. В Техно же все было по-другому. Уверен, сюда с удовольствием бы переехали все мои знакомые и друзья. Но что бы тут с ними стало? Их дети еще наслаждались бы жизнью и стремились к чему-то. Но у рожденных здесь точно также пропала бы всякая мотивация к развитию.
Как сказала Клава, мы не знаем, делаем ли добро, давая хлеб голодному. И она права. Помогая нищему, мы поощряем его нищету, словно спонсируем его бедственное положение. Кому мы этим делаем добро? Разве что себе, спасая себя от злобы и жестокосердия.
«Все это нужно будет уничтожить… Или что-то можно будет оставить?» – Я с жалостью оглядел машину, на которой ехал. Как можно было даже думать о том, чтобы уничтожить это произведение искусства? И что будет дальше? Человечество опять пройдет путь длиной в две тысячи лет, усердно рубя себя в мелкую капусту, и придет в эту же точку?
Дать ему второй шанс? Чтобы потом кто-то из моих потомков снова пришел сюда и разрушил все? Эдакий Леха-разрушитель… Незавидная доля. Да и не понятно, как рушить. Пока у меня не было ни одной идеи на этот счет. Разве что найти измерение с кучей ядерного оружия, перетащить его сюда и устроить ядерную зиму. Но поможет ли это?
В Техно итак осталось совсем мало людей. Радиация не добавит им шансов на выживание. К счастью, у меня было достаточно времени – и стан бедуинов посетить, и храм в Мезру посмотреть, и на лыжах покататься… А потом уже можно и на остров к Элизе, может, с ней получится что-то придумать.
Пейзаж за окном снова изменился и стал полностью пустынным. Пустыня, такая красивая на картинках и на пачках сигарет «Кемел», в действительности оказалась совершенно унылым местом. В моих фантазиях здесь должны были быть высокие барханы, живописная песчаная рябь. А встретила меня монотонная равнина, заполнившая все пространство, которое мог охватить взгляд. Мелкие кучки песка вдоль дороги мало походили барханы в моем представлении. Как и жалкие желтые растения, которые никак не вязались с гордым названием Саксаул. Скорее всего, это был просто не он.
Вскоре мне приспичило справить нужду – утренний кофе и сок давали о себе знать. Я остановился на обочине и беззаботно открыл дверь. Жар, обрушившийся на меня, заставил мое тело инстинктивно забиться в машину. Мелькнула мысль о том, что я вполне способен потерпеть еще немного. Но до гостиницы было слишком далеко. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, я предпринял еще одну попытку.
На улице было невероятно жарко, как в финской сауне, раскочегаренной до предела. Несмотря на это, одежда, которую отрекомендовал Том, не прилипла к телу. Видимо, ткань была создана специально для таких условий. Но она совсем не охлаждала. Делая свое маленькое дело на крошечный кустик на обочине, я почувствовал было себя благодетелем, дающим живительную влагу растению. Но раскаленный песок моментально испарил мое добро, оставив беднягу ни с чем.
Прохлада машины показалась мне настоящим сокровищем. Жаль, что жажду она не утоляла. А пить хотелось нестерпимо. Похоже, один вид пустыни включал пугающую ассоциацию, в которой каждый, кто здесь оказался, умирает от обезвоживания. Мне казалось, что губы уже начали трескаться, а язык опухает. Воды мне с собой почему-то не посоветовали взять.
В приглашении было написано, что бедуины напоят меня специальным чаем. Но я не мог себе представить, как можно утолить жажду чаем в жару. Мне хотелось воды. Ледяной, чтобы зубы ломило от холода. Я надеялся, что меня напоят тем, что я хочу. Ведь в Техно желание человека – закон. А уже после этого можно было бы и бедуинского чая отведать.
Вскоре навигатор сообщил мне, что через четыре километра будет съезд с основной трассы в пустыню. При скорости сто километров в час это было достаточно много. Но я инстинктивно начал всматривается в темноту в поисках хоть какого-то намека на поселение. И уже через километр заметил справа ограду из деревянных щитов, между которыми были цветочные грядки. А потом еще и еще. Мне стало интересно – что же можно выращивать в пустыне.
Сканер быстро нашел ответ на мой запрос – это были плантации того самого бедуинского чая, который можно попробовать только здесь. За чаем ухаживали маленькие модули, немного похожие на тракторы, по одному на каждое из трех полей. В детстве я видел похожие устройства в Родном – подобие трактора на очень высоких «ногах» с небольшими колесами. Они обрабатывали виноградники, пропуская лозу между «ног». Устройства, которые работали тут, отличались только отсутствием кабины для человека.
