Алексей Юрьевич Ханыкин
Сага обречённых земель. Наследие Никлауса
– Король Гейл всё-таки обезопасил дороги, – заговорил Дастин. – Раньше, пройдя такое расстояние от города, мы уже натыкались на всякую чернь.
– Всё равно они убегали от нас, едва завидев плащи, – вздохнул Грай.
– Это не важно. Важно другое: мы уже ускоряем наше путешествие, не натыкаясь на всякую жадную шваль. Он носит корону не так долго, живёт в тени советников и каждый день пытается избавиться от очередной внутридворовой интрижки, но и жизнь обычного люда старается улучшить. Хочется верить, что он проживёт долгую жизнь, и она будет счастливой для Королевства. Может быть, Советник Гривус найдёт способ остановить Марш.
Они ехали, обсуждая погоду, короля, обсуждая восточные земли, белоснежных. Так Дастин старался разбавить скучное путешествие, хотя разговорчивым он никогда не был. Но всё чаще и чаще он подмечал, что на пути они не встретили ни одного бандита, ни одного дикого зверя, ни единой ловушки.
Вскоре Дастин, замедлив ход, нервно вздохнул.
Впереди, на пересечении тропинок и дорог, обретал очертание силуэт старой таверны. Ничем не примечательная деревянная постройка доживала свой век, давая кров и постель обычным работягам, которые не могли каждый день возвращаться домой из-за работы в далёких от родных стен местах. Грай с удивлением посмотрел на неё.
Остановив повозку в стороне, Дастин спéшил и бросил в неё зачарованный камень. Недолго потоптавшись на месте, он собрался с мыслями и решил было открыть дверь в таверну, но Грай его остановил:
– Что это за место?
– Как видишь, это таверна.
– Но… почему?
– Увидишь.
Дастин со свистом открыл дверь и уверенно вошёл. Его брови нахмурились, губы сузились, а тело вытянулось вверх, словно по стойке стражника на важном посту. Он демонстративно положил руку на навершие клинка и громко зашагал к стойке.
Внутри было немноголюдно. Коул, зашедший последним, встретил лишь настраивающего свой инструмент барда. Тот сперва вскочил, не ожидая посетителей, но тут же сел на пол, увидев символ чёрного клинка на накидках.
Хозяин, натирающий деревянную стойку, от испуга икнул и спешно начал что-то искать внизу. Дастин остановил его тяжёлым ударом кулака по столу.
– Не, подожди. Мы здесь не за тем, чтобы тебя ограбить, – Дастин рассмеялся, но быстро успокоился и, всматриваясь в мертвецки-бледного хозяина таверны, продолжил: – Нам нужна комната в красных тонах на чердаке.
Мужчина тихо выдохнул и спешно протянул Дастину ключ. Тот, быстро спрятав его в кулаке, направился вверх по лестнице. Остальные последовали за ним.
– Может, не стоило отказываться? – спросил Грай.
– А тебе мало и так поганой репутации Чёрного клинка? Или тебе на ужин не хватает?
– Я шучу, шучу.
Дастин был не в духе. Заворчав, он поднялся на этаж и направился к одной из ничем не примечательных дверей. Быстро открыв её ключом, он встал напротив, приглашая остальных войти первыми. Мери нервно поёжилась и опустила голову. Коул, положив руку на навершие своего клинка, неспешно вошёл последним. Было темно, и лишь когда Дастин закрыл за собой дверь, комната окрасилась магическим светом. Мери ахнула. Она, владеющая магией, чувствовала здесь огромную концентрацию силы.
Посреди пустой комнаты стоял длинный стол с черепом и разбросанным пергаментом. Как только загорелся магический свет, череп тоже окутало алым туманом, его пустые глазницы налились кровавым заревом рассвета, и в головах всех находящихся в комнате послышался хриплый женский голос:
– Что заставило привести ко мне несчастных детей, сын Фиобре? Их время ещё не настало.
– Заканчивай спектакль.
– Сейчас всё, что я могу, – внезапно голос изменился, стал приятным и юным, чарующим и звонким, живым и неустанным, – это развлекать себя долгой беседой с некоторыми наёмниками, что ещё ходят ко мне. Когда мужчина в чёрном пришёл за заказом, я гадала, какой исход из многих случится. Я видела всё, но с каждым его шагом исход менялся, переворачивался в неестественные исходы, странные. Я не смогла предотвратить многие события, я своей глупостью направила перо по страницам, но получился текст не тот, что хотела видеть. Я надеялась, что всё закончится раньше. Мертвецы, что копошатся в тенях, начали свой победный марш. Седой ворон, последняя линия сопротивления, уже поставил часы на стол и ждёт нужного момента, когда их перевернуть, когда первая песчинка упадёт вниз, знаменуя тень, но рассвет. Мне стыдно, что я привела тебя, их, всех вас – и людей, и бледнолицых, – к этому исходу. Многое из моих видений изменилось, но знай: мы приближаемся к последним страницам истории.
