Алинда Ивлева
По ту сторону души
Машинально прикурив ещё одну сигарету, Артур всё-таки решил прочесть последнюю смс от бывшей девушки:
– Срочно позвони! У нас неприятности! Прости, я наговорила глупости! Люблю очень…
Артур в сердцах выключил телефон, предварительно посмотрев на табло с указанием времени. Ночь, 1 час 30 минут. За окном темно, капли дождя барабанили по стеклу. Не спится ей, надо же! Опять придумала очередную басню про белого бычка! Он не стал звонить и пошел спать, ворочался, крутился, садился на постели в тёткиной зашторенной келье, снова ложился. Сон захватил его в свой плен только под утро. Дурманящий запах обжаренных кофейных зерен с нотками ванили, чернослива и чего-то землистого, торфяного с Родины напитка, щекотал ноздри и приятно раздражал обоняние. Лизка проснулась ни, свет ни заря, не подозревая о ночных терзаниях любимого человека, приготовила завтрак, сварила кофе с корицей и принесла на подносе, побаловать Артурчика. Ведь с утра надо было посетить две больницы, потом встретить ремонтников и обозначить объём работ и затрат, теперь все его заботы сами собой стали для Лизки личными и важными. Артур сладко потянулся на тесной короткой кровати, осторожно пошевелив ногой, боясь раздавить спящий в ногах живой комок, свернувшийся и тут же заурчавший от движения вокруг.
– Дорогой, завтрак в постель! – Лизка стояла в коротеньком халатике, из- под полы которого видно было то вожделенное место, из-за которого начинались войны и распри, убийства и безумства между мужчинами, порой и целыми государствами, а также подвиги и невероятно смелые поступки. Это заветное место казалось таким по-девичьи невинным, с узкой полоской тёмных волос. Под одеялом у Артура всё напряглось и восстало против разума. Он попытался вскочить, но вышло это неуклюже, одеяло сползло предательски вниз, и взгляд Лизки упал на то причинное место, которое через мгновение уже могло напомнить извержение вулкана. Ею овладело звериное желание самки. Лизка забыла про всё: про приличия и нравственность, моральный облик и возможные последствия, она хотела этого мужчину. Тело полыхало словно в горячке и пульсировала каждая жилка. Артур сидел не шелохнувшись. Лиза медленно поставила поднос на тумбочку и застыла перед влюблённым мужчиной, гордо распрямившись и, тонкими пальцами дёрнув поясок халатика, осталась совершенно нагой. У Артура перехватило дыхание, он не мог ни повлиять на происходящее, ни изменить ход событий. Лиза была безумно желанной, девственно чистой. Грудь ее вздымалась как волны в шторм, хотелось прильнуть к этим твёрдым холмикам и не отрываться. Он боялся спугнуть мираж, который видел не одну ночь. Артур нерешительно протянул к девушке руки, она взяла их и положила себе на живот. Молодой человек, словно под гипнозом, встал перед ней на колени, обхватив их ручищами, прижался губами к треугольнику шёлковых волос внизу живота. Она вздрагивала и таяла от каждого прикосновения его влажных губ. Её охватило новое необъяснимое чувство блаженства, она отдавалась самозабвенно его настойчивым непрекращающимся ласкам и поцелуям. Только теперь Лиза поняла, что значит быть женщиной, желанной и любимой. Тело трепетало и содрогалось снова и снова. Они любили друг друга и наслаждались безусловной первобытной любовью.
Он, как любящий мужчина, принял все меры предосторожности, чтоб избежать непредвиденных последствий, чем ещё больше убедил Лизу в правильности своего выбора. Ей нужен был только он и никто другой. Они затихли в чувственных объятиях и не могли оторваться друг от друга, надышаться, насмотреться. Для Лизы это был первый опыт, не считая того злополучного случая. Для Артура все предыдущие связи померкли. Сегодня и сейчас он познал любовь и искреннюю близость, а не животную похоть. Влюблённые боялись шевельнуться, чтоб не спугнуть зародившееся счастье, такое неуловимо призрачное.
Ночью влюблённым было не до сна. Звуки просыпающегося города из приоткрытого окна разбудили их и резко выдернули из объятий Морфея и друг друга.
*****
Артур, по-военному, всегда собранный и ответственный, хотя военную службу оставил уже давно. В свои 29 лет Артур, работая в частной Авиакомпании, сделал в буквальном смысле «улётную» карьеру. За два года стремительно «долетался» до второго пилота корабля, а это приличная оплата труда и огромная ответственность, и при этом не всегда нормированный график. Поэтому Артур не имел возможности надолго выключать сотовый и всегда должен был быть на связи с руководством и диспетчерской службой, хотя накануне пришлось пренебречь инструкцией из-за истерических нападок бывшей девушки. Молодой человек тихонько попытался привстать на кровати, чтобы не разбудить спящее сокровище на его плече, он ласково провёл кончиками пальцев по щеке Лизы и прошептал: – Спи, спи, моя девочка, я рядом. Присев на кровати, он моментально оделся и включил телефон. Лиза улыбалась во сне, как дитя. Артуру не хотелось покидать ту, что стала важнее всего в жизни. Но, включив сотовый, он не поверил собственным глазам – от Анны было 117 пропущенных звонков и 11 смс-ок, последние пропущенные два вызова были с работы.
– Японский городовой! – выругался с досады Артур, – Егоров бурчать будет. Только он хотел было позвонить дежурному диспетчеру, как прорвался засекреченный номер, и молодой человек, не глядя, ответил:
– Алло, Семёныч, извини, дела срочные, замотался, не заметил, как трубка разрядилась… – голос по ту сторону не дал договорить и жёстко оборвал:
–Ты, подонок, Арти! Как ты мог так поступить со мной?! – женский визгливый голос он признал не сразу. Его, некогда хрупкую и спокойную Анну, будто кто-то подменил, она явно была в неадекватном состоянии. То ли у неё была нарушена психика, то ли, действительно, произошло нечто серьёзное.
– Аня, давай успокоимся, зачем ты звонишь мне? Друзьями расставаться ты была не намерена или я единственный знакомый тебе мужчина в этом городе? Как же твой обожаемый папенька, которому я всегда поперёк горла был?
– О чём ты вообще?! Арти, я в больнице. Я не могу никому ничего сказать, потому что не знаю, что ты сделаешь, когда узнаешь о новости, которую я приберегла для тебя! – она ехидно и неестественно громко засмеялась. – Пиши адрес, в твоих интересах приехать ко мне в больницу как можно скорее или эту новость первой узнает твоя несравненная Лизочка, будь она проклята! – опять перешла на визг Аня, перестав контролировать себя напрочь.
Лиза, услышав резкие нотки в голосе любимого, приподняла голову и сонным голосом спросила:
– Артурчик, что случилось?
– Всё в порядке, на работу срочно вызывают, скорее всего, вылет будет сегодня или завтра, надо ехать, выяснять задание! Ты не переживай, займись лучше рабочими, которые придут скоро, надо бы проконтролировать. Ты ведь, дорогая, член моей семьи и все мои дела – твои, а все твои проблемы – мои, – и Артур прижал к себе девушку, обхватив крепко обеими руками. Его охватило необъяснимое чувство тревоги, предчувствие, что скоро произойдёт что-то неотвратимое, что изменит его жизнь навсегда.
– Ты будешь говорить со мной? – стальные и непреклонные нотки в голосе Анны резали слух и рвали натянутые нити его души. Артур понял, что произошло нечто очень неприятное, и безмятежность с умиротворением, наполнявшие всё его существо, улетучились безвозвратно.
– Если этот разговор отменить нельзя, возможно его, хотя бы, отложить? – сухо спросил Артур.
– Нет! Я его и так отложила, очевидность его безотлагательности ты сможешь увидеть, если соизволишь приехать ко мне в больницу! Может, тебе и не понравится, заодно поговоришь с моим отцом, он ждёт тебя, – и Аня резко прервала связь. Короткие гудки гулко пульсировали в висках Артура. Он не мог понять, что будет делать в последующие пять минут.
– Лиза, девочка моя, прости, что тебе пришлось стать свидетелем этого разговора. У Анны какие-то неприятности, она в больнице.
– Ты поедешь? – у Лизы на глаза навернулись слёзы. Она всем своим нутром почувствовала надвигающуюся беду и, схватив Артура за шею, быстро заговорила:
– Если я тебя отпущу сейчас, то у меня есть предчувствие, что я больше никогда тебя не увижу. Я сама не понимаю, что это за фатальный настрой. Я поеду с тобой куда угодно, буду ждать, где скажешь, родной, милый, не покидай меня!
– Глупышка, кто же тебя покинет? – и он, любя, смахнул с кончика носа Лизы скатившуюся слезинку, поцеловав её во влажные и солёные губы, – мы вместе, что бы ни случилось, ты слышишь меня?! Хотя, что может случиться? Аня в больнице, нервы у неё на пределе, вот и не контролирует себя. Я быстро съезжу, всё узнаю и сразу назад, – Артур схватил документы, телефон, сложил всё в куртку, быстро оделся, вскользь глянув в зеркало и чмокнув на ходу Лизавету в макушку, стремглав вылетел из квартиры. Ему не хотелось лицезреть удручённый и расстроенный вид Лизы ещё хоть секунду потому, что его решительность и собранность мгновенно улетучивались рядом с любимой. Выяснять при ней законченные отношения с бывшей девушкой не имело никакого смысла.
«Но для чего его хотел видеть отец Анны? Может что-то серьёзное с её здоровьем? Если он сможет чем-то помочь, то конечно», – размышлял Артур, спеша к остановке маршрутных такси, идущих до указанного Анной адреса больницы. Маршрутка домчала молодого человека настолько быстро, что через 30 минут он уже стучал в палату, где его ждали. Палата оказалась трёхместная, но кроме отца Анны и её самой Артур больше никого там не застал. Девушка лежала, откинувшись на высоко поднятые подушки, и смотрела стеклянным взглядом в окно возле кровати. Отец, сломленный горем, гладил дочь по голове. Кожа Анны будто просвечивала насквозь, на фарфорово-белом личике просматривались тонкие синие сосуды, а на тонких белых руках – вены. Артуру стало искренне жаль свою бывшую подругу. Когда дверь отворилась, два колючих взгляда уставились на него и мучительная, гробовая тишина была нарушена восклицанием пожилого страдающего человека:
– Соизволил-таки почтить нас своим присутствием! А она страдает из-за ТЕБЯ, между прочим! – Сергей Эдуардович, отец Анны, резко поднялся со стула и встал спиной к окну, скрестив руки на груди. На его большой, гладко выбритой голове выступила испарина, которую мужчина нервно утёр платком, но капли пота моментально выступили снова, – доча, можно я сразу скажу, тебе нервничать не надо, хватит уже! Если он считал себя мужиком, когда спал с тобой без моего благословения, то пусть им остаётся сейчас, и не мне говорить ему о том, что после этого дети случаются! – Сергей Эдуардович с размаху стукнул кулаком по подоконнику. Анна дернулась, на пол полилась тонкая струйка из упавшего стакана с недопитым чаем.
Артур пребывал в шоковом состоянии и явно не понимал, что он здесь делает, и кто эти люди, и чего они от него хотят. То, что сейчас сказала Аня, повергло молодого человека в состояние полной прострации:
– Артюшенька, у нас будет ребёнок! – девушка рыдала. Было понятно без лишних слов, что ей очень тяжело говорить. Ясно, что папа не был полностью посвящён в эту ситуацию.
– Аня, ты с ума сошла?! Какой ребёнок и при чём здесь я?! – Артур не выдержал перерыва между первым и вторым актом «пьесы».
– Я всегда говорил дочери, что ты подонок! У девки живот на нос лезет, а он «Причём тут я?! – разгневанный отец полез с кулаками на провинившегося молодого человека.
Артур стоял, не шелохнувшись, в этот момент ему было проще вынести физические удары, может, сознание покинет его ненадолго, и всё это представление окажется фарсом или сном. Аня попыталась привстать, и молодой человек увидел круглый живот из-под опустившегося одеяла. Девушка рыдала – она запуталась:
– Я хотела вернуть тебя, думала, если не скажу тебе про беременность – будет лучше! А родится ребёнок, и ты вернёшься ко мне, прости! Папочка, он не бросал меня, он ничего не знал, не трогай его, я его люблю!!!– тут Анна схватилась обеими руками за живот и стала раскачиваться из стороны в сторону. Сергей Эдуардович побежал за врачом, перепугавшись не на шутку, ведь доктора запретили нервничать роженице, так как артериальное давление держалось высокое, а это крайне неблагоприятно в данной ситуации.
– Аня, тебе не кажется, что ребёнок – это дело двоих? Мы расстались почти год назад, у меня другая жизнь, где для тебя места нет. Ты же всё знала об этом! В чём же ты обвиняешь меня? Я не буду с тобой!!! НЕ БУДУ!!! – Артур перешёл на крик. Сдерживаться больше не было сил. Он обхватил голову руками и сел на край кровати, слёзы, так назойливо подступавшие наружу, душили его, а комок в горле не давал сделать ни малейшего глотка воздуха – всё внутри бешено колотилось и бушевало.
Когда приступ панической атаки закончился, вулкан страстей затих, к Артуру вернулась способность размышлять – он безапелляционно заявил:
– Аня, договоримся так: от ребёнка я не отказываюсь, готов дать ему свою фамилию и отчество! Если что-то надо из лекарств, деньги, посильная помощь – я готов! Но к тебе я не вернусь О-ДНО-ЗНАЧ-НО! – по слогам договорил он последнее слово и вышел из палаты, столкнувшись, нос к носу, с Сергеем Эдуардовичем и врачом-гинекологом в дверях.
– Ааааа! Бежишь?! Как крыса с тонущего корабля!!! – загрохотал опозоренный отец, каким он себя считал с обрюхаченной дочерью на шее, по его же версии.
– Сергей Эдуардович, мы с Аней решили, что нам делать, без посторонних! Извините, если я чем Вас обидел, – и Артур попытался отстранить преградившего ему дорогу взбудораженного человека. Но тот, словно обезумев, схватил молодого парня за грудки и стал трясти его изо всех сил, будто этим можно было что-то изменить, со словами:
– Это я посторонний? Я?! Тот, кто теперь ей сопли и слёзы дальше вытирать будет? Я! – и Сергей Эдуардович вдруг обессилено отпустил Артура и, схватившись за сердце, прислонился к коридорной стене. Врач забеспокоился:
– Что Вас беспокоит, уважаемый? Сейчас попрошу медсестру измерить Вам давление и сделать кардиограмму, присядьте! – доктор оставил недомогающего пожилого человека на попечение медперсонала, взял под локоть Артура и отвёл его в сторону:
– Ситуация такова: Вы, я так понимаю, отец ребёнка, и для Вас, по всей видимости, это оказалось сюрпризом. Хочу Вас предупредить, вероятность, что ребёнок выживет при родах, низкая, порядка 70%, у девочки артериальная гипертензия, роды будем стимулировать, осложняет положение ещё и отрицательный резус-фактор крови, первые роды и неправильное предлежание плода в узком тазу роженицы, также отошедшие околоплодные воды. В общем, не буду вдаваться в большие подробности, есть вероятность того, что будущий ребёнок Анны если и выживет, может лишить жизни саму Анну, поэтому отец Анны так убивается. Вот такие дела! – и доктор буднично похлопал ошарашенного парня по плечу.
«Господи, она может умереть!» – прошептал будущий отец, «А я бегу, даже ничем не поддержав Анну, бегу от трудностей и обстоятельств. Да уж, ну и козёл же я!». Врач удалился, а Артур хотел было вернуться в палату, но раздался звонок сотового. Молодой человек даже вздрогнул – мелодия телефона вернула его к реальности бытия. Звонил диспетчер: «Эй, Артурио, где тебя носит!? Мы уже сутки не можем до тебя дозвониться! Давай на базу, срочный вылет! У Палыча инфаркт, надо заменить, сегодня в 19-00 рейс до Москвы, остальную информацию получишь на месте.»
Артур рванул дверь в палату и с порога сообщил, что у него срочный рейс, а когда он вернётся, то обязательно поговорит обо всём, напоследок он пожелал ей и ребёнку всего доброго и спросил: – Ань, кто будет? Когда роды назначены? А то, может, уже отцом вернусь… – попытался он расстаться на хорошей ноте с измученной и встревоженной девушкой.
– Говорят – девочка. Стимуляцию назначили на завтра. Ты просто обязан быть со мной! Отмени полёт, вдруг что случится, я боюсь!!! – и она снова заплакала.
– Не могу, прости! Это работа, которую могу делать только я! – и Артур вышел, не оборачиваясь, угрызения совести раздирали его душу в клочья, подобно гвоздю, разрывающему ветхую ткань. На обратном пути из больницы он хотел сначала заехать к Лизе, но, взглянув на часы, понял, что не успевает, до рейса в Москву оставалось два с половиной часа. Как некрасиво получилось! Тоже теперь будет думать всякое!
Артур набрал номер Лизаветы.
– Как ты там, не соскучилась ещё по мне? – предпринял он попытку говорить легко и непринуждённо.
– Артурчик! Рабочие тут уже много сделали. Я к твоей маме ездила – у неё всё в порядке, в институт заехала, курсовые надо писать – скучать некогда было! Как ты? Всё в порядке? Голос у тебя странный… – на одном дыхании проговорила Лиза.
– Да, милая, там, у Анны кое-чего произошло, деньги ей нужны срочно. Не смог отказать, ты не против?
– Я?! Да что ты?! Надо – так надо! А что с ней, заболела? Надеюсь, ничего серьёзного? – искренне обеспокоилась Лиза, безоговорочно доверяя ему и всему тому, что он ей говорит.
– Лизок, я вернусь и всё расскажу, сейчас мне надо на базу – срочный вылет, увидимся только через неделю, не раньше. Малышка, я буду очень скучать, – он тяжело вздохнул в трубку. – А ты?
– Боже, ну неужели ничего нельзя отменить?! – Лиза обреченно плюхнулась в кресло возле журнального столика. Говорить она больше не могла, только всхлипывала. Артур понял, что ещё немного слёз на сегодняшний день, и он утонет в них, нервы были на пределе, и молодой человек слукавил, сказав, что очень плохая связь, вот-вот оборвётся, и выключил телефон.
******
Лизу охватило чувство усталости, к вечеру после всех дел руки и ноги были отдельно от тела, а мысли разбегались в разные стороны, как тараканы на кухне при резко включенном ночью свете. Как ни странно, но такие же ощущения в этот момент испытывала и другая девушка в противоположном конце города.
Обе по очереди набирали они номер одного и того же человека и, услышав электронный голос робота-оператора о недоступности абонента, набирали его снова и снова. Абонент продолжал оставаться «вне зоны действия сети». Обе девушки, сами того не зная, накаляли обстановку вокруг дорогого им человека. Говорят, всё, что происходит с человеком в жизни, предопределено! Так чей же промысел, дьявольский или Божий, сподвигнул Анну набрать номер Лизы после неудачных попыток связаться с Артуром. Зачем она когда-то, догадывающаяся о сопернице, скопировала её номер с телефона Артура?
Лиза уже лежала в кровати, и пушистый друг мурлыкал ей под ухо, успокаивая хозяйку, когда неожиданно раздавшийся звонок телефона вернул её в состояние напряжения. Номер звонившего Лизавете был известен, и девушка неохотно ответила:
– Да?
– Алло, Лиза? Это Аня – мы когда-то встречались, если помните. Я – девушка Артура.
– Вы хотели сказать «бывшая его девушка»? – не растерялась Лиза, но голос уже дрожал, разговор принимал неприятный оборот, а рука, державшая трубку, стала влажной и холодной.
– Может Вы не в курсе…? Давай на «ты»? Лизочка, милая, Артур – хороший человек, но и он имеет право на ошибку, ведь так?
– Так, Аня, время уже позднее, и обсуждать Артура с тобой я не намерена! –Лиза попыталась закончить разговор, но голос на другом конце города надменно и с апломбом продолжил с уверенностью в том, что эту часть монолога абонент обязательно дослушает: – Дорогая, я беременна, Артур сегодня был у меня в больнице, на завтра назначены роды через стимуляцию. Мы решили пожениться, как только родится ребёнок. Ты всё для себя уяснила?! Он любит меня, глупая! К тебе больше не вернётся, мальчик решил проучить меня с твоей помощью, – Лиза услышала в трубке короткие гудки, означавшие конец всего того, что было важно, дорого и необходимо, как воздух и вода. Девушке казалось, что она задыхается. Она, словно обезумевшая, выскочила в ночнушке и тапочках из квартиры на лестничную площадку и уже через доли секунд оказалась на улице.
Осень… Колкий дождь со снегом стегал по щекам, плечам, ногам. Лиза стояла посреди пустынного тёмного переулка и смотрела в небо. Она не ощущала холода… «Где-то в небе ОН… Пусть ОН будет счастлив!!! Я не встану между ними», – твёрдо для себя решила Лизавета, но жить совсем не хотелось. Неожиданно сигнал машины позади вернул душу в тело, которое вмиг окоченело и задрожало. Девушка медленно повернулась. Какой-то мужик, как в немом чёрно-белом кино, размахивал руками, буйно жестикулировал и, по-видимому, что-то орал. Но для несчастной девчонки в очередной раз в жизни померкли все краски, взор затуманился, а слух не воспринимал происходящего. Она машинально развернулась и покинула проезжую часть. Из парадной выбежала консьержка. Подбежала к Лизе и, спрятав девушку от непогоды под зонтом, обняла несчастную и потащила в подъезд:
– Ой, голубушка, что ж ты в таком виде и под машины кидаешься? Пойдём, моя хорошая, чайку горячего попьём. Может, отойдёшь, да и расскажешь, что на душе-то накопилось, авось, полегчает! – запричитала добросердечная тётя Дина, так звали консьержку.
Она провела Лизу в каморку под лестницей, иначе как каморкой, это место назвать было нельзя. Лизке в голову неожиданно пришло сравнение этой каморки с каморкой папы Карло. Ей почему-то очень захотелось сейчас, чтобы открылась старая скрипучая дверь внутрь, а там сидит старый папа Карло и выстругивает своего Буратино, а за спиной у него нарисованный очаг, который распахивается, а за ним открывается дверь в мир светлый, красочный, добрый и манящий туда, где все веселы и счастливы. Но дверь распахнулась, и взору предстало крошечное помещение, обитое доской – вагонкой. У стены стоял видавший виды диван-книжка, напротив – небольшой столик, на котором красовался старый светильник с матерчатым зелёным абажуром. Пахло благородной старостью и «антимолью» с примесью корвалола. Со стенки на неё пристально и недружелюбно взирал Леонид Ильич Брежнев, казалось, вот-вот зашевелятся его кустистые брови. Видно, что и ему здесь не очень нравилось. Трамвайная печка под столом старательно пыталась согреть сырое полуподвальное помещение, но застарелые и стойкие запахи плесени, подгоревшего войлока и жженой газеты возвращали в прошлое дома. Консьержей здесь было всего четыре. Самому молодому из них, дяде Грише, шестьдесят пять лет. В местном ЖЭКе он же и подрабатывал плотником. Самому старшему, тёте Дине, семьдесят восемь, но она продолжает здесь работать и приносить, как ей кажется, огромную пользу людям, а точнее жильцам данного подъезда. На электрической плитке с одной конфоркой, пристроенной на покосившейся табуретке, уже закипел чайник. Лизка сидела, укутавшись в древнюю шерстяную шаль, полюбившуюся местной моли. Очередной жизненный удар «прибил её к плинтусу», уже не было сил сопротивляться превратностям судьбы. Девушку бил озноб. Пока тётя Дина колдовала над чаем из каких-то трав с её собственной дачи, Лиза несколько раз вслух задала один вопрос: «За что?»
Тётя Дина, женщина, умудрённая жизненным опытом и вынесшая много тягостных испытаний, включая Блокаду Ленинграда, молчала и не задавала лишних вопросов. «Вот выпьет чайку, согреется, разговор и наладится!» – думала она. Тётя Дина была из тех волевых, сильных женщин, которыми полна земля русская. На них, собственно говоря, эта земля и держится. В свои семьдесят восемь лет она бегает, бодра, очень жизнелюбива и добросердечна. Каждый из нас знаком с похожей на неё женщиной: внешность заурядная, стальной характер, молодая душа и большое сердце. Такие, как правило, не жалуются на здоровье, в поликлинику идут, когда уже совсем прихватит. Врач при первом же осмотре обнаруживает целый букет заболеваний. Эта новость такую, как тётя Дина, не поставит в тупик, а только даст стимул двигаться дальше и участвовать с ещё большим рвением в судьбе своих близких и родных, чтобы всё успеть, чтобы помнили её добрым словом.
Лиза нехотя отхлебнула горячего чая, с любовью приготовленного приветливой женщиной. Пряный аромат заполнил всю каморку, на душе потеплело, и здравый смысл потихоньку стал возвращаться к Лизавете. Первым делом она спросила себя: «Почему я безоговорочно поверила постороннему человеку, преследующему свои интересы? Какой же я психолог после этого? Почему не попыталась разобраться в ситуации; в конце концов, дозвониться Артуру?! Только его решение имеет значение! А всё остальное может быть откровенной ложью. Надо связаться с Артуром, он никогда бы так не поступил!»
На лице измученной женщины появилось подобие улыбки. Тётя Дина сразу же заметила это:
– Ну вот, детка, молодчина! Видишь, что чай мой делает?! А ведь не хотела, упиралась! Что стряслось-то? Может, теперь поведаешь, а я, может, чем и подсоблю, – и хозяйка подъезда доброжелательно посмотрела на Лизу.
– Спасибо Вам, тётя Диночка! Мне тётя Тоня всегда о Вас говорила, рассказывала, что вы давно друг друга знаете и даже жили в одном посёлке, – Лиза поплотнее укуталась в плед. Девушка уже была готова выслушать длинную историю про счастливую прошлую жизнь и пустую, тяжкую сейчас, но, к её удивлению, женщина перевела разговор на другую тему и спросила, сев напротив девушки на табурет, как купчиха, скрестив руки на груди:
– Детка, что обо мне?! Жизнь я повидала, много чего знавала, а плохо-то сейчас тебе, я вижу, милая моя! – и мудрая женщина пристально взглянула на Лизу, будто заранее зная, что та ответит. По спине девушки даже пробежал холодок, но она тут же обмякла, по щекам покатились слёзы, напряжение спало. Тётя Дина обняла девушку, по-матерински прижала к груди и ласково гладила по голове своей широкой, мозолистой ладонью до тех пор, пока Лизка не начала свою исповедь. Ведь поговорить по душам, откровенно, как на духу, ей в этом большом городе было не с кем. Она рассказала всё, начиная ужасного происшествия в поезде до последнего звонка Анны. Тётя Дина слушала внимательно, не перебивая, выражение её лица было странным. Казалось, все сюжетные линии из Лизкиной жизни будто были известны и не удивительны для неё. Поначалу девушка не придала этому значения, но когда высказывания вроде «я так и знала», «я так и предполагала», «не удивительно», «вот сделали-то бедняжке» Лизке примелькались и уже порядком надоели, она прервала свой рассказ и поинтересовалась у тёти Дины:
– Вот за что мне всё это, а?
– Не знаю, доченька, – ответила консьержка, –не время ещё тебе рассказывать правду…Тонька, тётка твоя, запретила мне…, – и женщина закашлялась, начала стучать себя по груди кулаком, покраснела и плюхнулась на пол без сознания. Приехавшая бригада скорой помощи поставила предварительный диагноз: «гипертонический криз, осложнённый застарелой стенокардией». Тётю Дину привели в чувство и первое, о чем она попросила:
– Девочку позовите. Здесь она… Мало мне осталось. Надо закончить начатое…
Лизу позвали.
– Деточка, милая моя, езжай в Александровку, где тётка твоя жила, и я после блокады. Езжай, там всё и узнаешь. Найти ты там должна медальон, понимаешь? Заклятие на пять колен… понимаешь…, – она часто задышала, застонав, схватилась рукой за левое подреберье, и врач закрыл дверь в реанимационной машине прямо перед носом Лизки.
– Дело плохо, девушка! Кем Вам приходится Дина Кирилловна? Документы, слава Богу, при ней.
– Родственница, – солгала Лиза во благо.
– Тогда поедете с больной, – скомандовал доктор, – только наденьте что-нибудь поприличнее, не в ночной же сорочке в больницу! Лиза накинула плащ тёти Дины, висевший на гвозде, и села в карету скорой помощи. По дороге, глядя на несчастную пожилую женщину, она вдвойне желала ей выздоровления. Кто еще объяснил бы ей все происходящее.
