Андрей Собакин
Аусфарт
Теперь настала моя очередь удивляться:
– Почему один?
Старик сделался совершенно серьёзным и сказал:
– Видите, вон там начинается забор? Если вы поедете туда, то увидите грунтовую дорогу, которая идёт между забором и лесом. Там вы найдёте каменный столбик с чёрным котом.
– И гостиницу? – уточнил я.
– Если там когда-то и была гостиница, – задумчиво сказал старик, – то я не думаю, что вы могли там ночевать…
– Почему? – спросил я, и Эмма выглянула из машины внимательно прислушиваясь к нашему разговору.
– Почему? – удивился старик, – Потому, что та гостиница сгорела ещё во время войны…
– Что? – тупо спросил я, – Какой войны?
Старик с подозрением посмотрел на меня, а потом переглянулся со своей собакой.
– Здесь нет никакой гостиницы, – грустно сказал он и выжидающе посмотрел на меня.
Я растерянно поблагодарил его и сел за руль.
– Что всё это значит? – спросила Эмма.
– Не знаю, – ответил я.
– Что же мы будем делать?
– Поедем и посмотрим, что там, – я вырулил нашу малолитражку на дорогу, и мы поехали туда, где начинался забор, а в зеркальце заднего вида старик с собакой всё ещё стояли на обочине и смотрели нам вслед…
Поравнявшись с углом забора, я действительно увидел узкую грунтовую дорогу, практически незаметную в траве и скрытую нависшими кустами. Дорога уходила куда-то вглубь, зажатая между лесом и забором. Я осторожно свернул туда, и машина медленно поползла вдоль забора, раздвигая ветки кустов, покачиваясь на ухабах и расплёскивая грязь…
Мне казалось, что в лесу я узнавал старые дубы, росшие прежде вдоль аллеи, но сейчас их было совсем немного, и между ними в изобилии росли деревья помоложе…
Судя по всему, до нас по этой дороге проезжал только какой-то бульдозер – глубокие следы гусениц, кое-где заполненные мутной водой, были единственной дорожной разметкой. Очевидно, эта наполовину заросшая грунтовая дорога использовалась последний раз, когда устанавливали забор…
Мы доехали почти до конца забора, вернее, до следующего его угла. Там я остановил машину, так как проехать дальше на нашей малолитражке было практически невозможно – для такого бездорожья был нужен либо танк, либо бульдозер… Слева от нас из травы торчал знакомый, сложенный из камней столбик, над которым возвышался силуэт кота с высоко поднятым хвостом. Правда, сейчас кот был не таким чёрным, как мы видели его сегодня утром, а скорее тёмно-ржавым… Второго столбика не было – наверное, его снесли при установке забора…
– Что это значит? – удивился я, – Что за чертовщина?
Прямо перед нами была взрытая гусеницами земля – видимо, тут не так давно засыпали канаву с какими-то коммуникациями. Никто даже не позаботился придать разрытой и перемешаной глине более-менее приличный вид – перед нами расстилался прямо-таки лунный ландшафт: кое-где неровные глиняные кочки были покрыты травой, кое-где это были просто нагромождения размокшей под дождём грязи с заполненными мутной коричневой водой впадинами. Повсюду валялись осколки битого кирпича, камни и прочий строительный мусор. Чуть впереди, за этой разрытой и перепаханной площадкой, виднелись невысокие руины какого-то строения. Фрагменты стен торчали из земли не более, чем на полметра…
Я и Эмма вышли из машины и замерли с приоткрытыми от удивления ртами. Потом, переглянувшись и не говоря друг другу ни слова, мы осторожно направились к руинам. Сомнений у меня не было – перед нами лежали остатки того странного отеля. Всё совпадало – размеры, контуры стен… Там, где раньше был сарай, теперь возвышался забор из металлической сетки с яркой новой табличкой «Видеонаблюдение», хотя никаких видеокамер нигде видно не было…
Я первым пересёк грубо разровнянные бульдозером нагромождения глины и, перешагнув через остатки основания стены, вошёл на территорию руин. Эмма шла следом за мной, но она несколько поотстала, так как старалась выбирать дорогу посуше и, вообще, была гораздо осторожнее…
Внутри руин было так же мокро и грязно как снаружи. Кое-где виднелись небольшие лужицы с мутной водой; возле фрагментов стен торчала сухая трава и ветки ободранного кустарника. Было заметно, что эти руины не так давно пытались разровнять бульдозером, но по какой-то причине работа так и осталась незавершённой…
– Кристиан! – услышал я крик Эммы за моей спиной.
Я обернулся. Эмма казалась чем-то напуганной. Она осторожно приближалась к руинам, словно она шла по минному полю – обдумывая каждый шаг и внимательно высматривая, куда поставить ногу…
– Кристиан! – казалось, что Эмма вот-вот заплачет, – У меня какое-то нехорошее предчувствие… Я боюсь… Давай вернёмся…
Она в нерешительности остановилась в паре метров от руин и стала испуганно озираться по сторонам.
– Хорошо, – сказал я, – Я только посмотрю тут немного…
И я осторожно побрёл среди руин внимательно глядя себе под ноги. Небольшой дождик всё ещё продолжался – в воздухе висела мелкая водяная пыль. Между сбитых бульдозером остатков кирпичных стен всё было покрыто толстым слоем глины перемешаной со строительным мусором: кусками насквозь прогнившего дерева, обломками кирпичей, кое-где из земли торчали фрагменты проржавевших железных труб… Я даже увидел пару осколков того жёлто-коричневого кафеля, который ещё сегодня утром покрывал пол в ванной комнате в нашем номере…
– Кристиан! – снова позвала меня Эмма всё ещё не решаясь приблизиться к руинам.
Я только было собрался повернуться к ней, как вдруг заметил что-то необычное среди тёмно-коричневой грязи – прямо под моими ногами. Это был яркий нежно-голубой кусочек бумаги, резко выделявшийся на фоне мокрой глины. Присмотревшись, я обнаружил, что это были деньги – согнутая пополам банкнота в двадцать евро. Я нагнулся и подобрал её… Там оказалась не одна, а целых три купюры, аккуратно сложенные пополам. Та сторона внешней банкноты, что лежала непосредствено на земле, была мокрой и испачканной в глине. В остальном же, казалось, что деньги упали в грязь совсем недавно… Кто мог их здесь уронить? Странное ощущение возникло у меня в ту же секунду, как только я увидел эти голубоватые бумажки лежащие в грязи. Это ощущение становилось всё сильнее и сильнее, хотя я изо всех сил старался подавить его и не думать о нём… Две внешние банкноты были совсем новыми, а средняя – сильно потрёпанной и чуть потемневшей от времени. Это не могло быть простым совпадением – это были те самые деньги, которые сегодня утром я оставил на столе в той странной гостинице… Мне стало немножко страшно. Появилось чувство опасности и какой-то незащищённости… Мне показалось, что всё, что с нами происходило, подчинялось какой-то строгой, но непонятной мне логике… Я быстро оглядел остатки кирпичных стен вокруг моей странной находки и ясно увидел, что банкноты лежали точно на том месте, где должен был стоять стол, за которым мы завтракали.
– Эмма! Эмма! Смотри, что я нашёл! – закричал я и обернулся.
Однако там, где я ожидал увидеть Эмму, никого не было…
Невдалеке стояла наша малолитражка с открытыми дверями. Было абсолютно тихо и безветренно. Дождик, казалось, немного усилился, и к водяной пыли добавились небольшие капельки… Я замер в недоумении – Эмма исчезла. Что за наваждение? Куда она могла деться? Я машинально сунул банкноты в карман брюк и внимательно огляделся по сторонам. Слева был забор, справа – лес. В машине, вроде, тоже никого не было… Эмма ушла в лес? Зачем?
Лес был негустой и довольно хорошо просматривался – Эммы нигде не было видно. Стараясь не подскользнуться на мокрой глине, я пошёл обратно к машине одновременно пытаясь высмотреть Эмму среди деревьев…
Дойдя до машины, я на всякий случай, заглянул в салон и обошёл вокруг – никого. Повернувшись в сторону руин, я вдруг обратил внимание, что на глине остались наши следы. Это было уже что-то… Я тут же снова поспешил к руинам, на этот раз присматриваясь к следам, подобно охотнику из какого-нибудь первобытного племени. К моему немалому удивлению, никаких следов Эммы ведущих в сторону леса, я не увидел. В паре метров от руин её следы просто обрывались…
Я начал немного паниковать. Что всё это значит? Я снова вернулся к машине. Я совершенно не представлял, что мне делать. Может, она всё-таки как-то ушла в лес? Скажем, захотела в туалет… Я решительно направился в лес и, крутя головой во все стороны, принялся её звать:
– Эмма! Эмма! Эмма, ты где?
В ответ была абсолютная тишина. Раздвигая мокрые ветки кустарника я снова вышел из леса к руинам. Никого! Совершенно не представляя, что мне делать, я достал из кармана куртки мобильный телефон и нажал кнопку, где у меня был запрограммирован номер Эммы. Вчера вечером, в гостинице, никакого мобильного покрытия не было, но сейчас всё работало нормально, и на экране телефона высветился номер Эммы, а также её фотография. Прижав телефон к уху я прислушался…
Сначала всё было тихо, а потом я услышал негромкие гудки… Гудки шли и шли… Я уже начал думать, что никто не ответит, как вдруг в телефоне послышался какой-то непонятный шум.
– Эмма! Эмма! – закричал я.
Шум в телефоне отошёл как-то на задний план, и я совершенно отчётливо услышал мужской голос:
– Эмма? Её сейчас здесь нет.
Голос был незнакомый. Странно было также и то, что телефонные гудки всё ещё продолжали идти…
– Эмма? – чисто по инерции сказал я, не совсем понимая, что происходит.
– Её сейчас здесь нет, – ровно и спокойно повторил тот же самый мужской голос.
– А где она? – удивлённо спросил я.
– Она сейчас в другой комнате, – невозмутимо ответил мужской голос.
– Я могу с ней поговорить? – спросил я, чувствуя, что ситуация очень странная.
Незнакомый мужчина в телефоне помолчал несколько секунд – я слышал только негромкие гудки, которые ни на мгновенье не прерывались… Потом он неожиданно спросил:
– Вы можете открыть глаза?
Мне показалось, что я ослышался:
– Что?!
– Вы можете открыть глаза? – повторил мужчина с ровной и невозмутимой интонацией.
Я отстранил телефон от уха и посмотрел на экран. С экрана, с фотографии, на меня смотрела Эмма, и я по-прежнему слышал негромкие гудки…
Открыть глаза? Что он имеет в виду? Я вдруг вспомнил слова Эммы в машине – её мобильный телефон остался в рюкзаке, который она забыла в ванной в той странной гостинице… С кем же я тогда только что говорил? Кто этот мужчина? Откуда он знает, где Эмма? Что происходит?
– Вы меня слышите? – мужской голос звучал теперь где-то рядом со мной совершенно независимо от телефона, который я изумлённо рассматривал держа в руке, – Вы можете открыть глаза?
…Ослепительный белый свет заполнил всё вокруг. Последнее, что я запомнил – это мою инстинктивную попытку закрыть глаза ладонями и выпадающий из моей руки мобильный телефон… Через несколько секунд белый свет стал понемногу смягчаться, и я начал различать разные предметы вокруг меня…
Я лежал на высокой кровати в незнакомой комнате. Справа от меня возвышался какой-то белый металлический шкаф со множеством экранов и разнообразных приборов. К этому шкафу от меня тянулось множество резиновых шлангов и проводов. Плотная манжета обжимала мою правую руку – кажется так измеряют артериальное давление… На пальце правой руки висел какой-то непонятный зажим похожий на бельевую прищепку. На моей груди были закреплены небольшие электроды на резиновых присосках. Гудки, которые, как мне казалось, я слышал в моём мобильном телефоне, исходили на самом деле от этого шкафа с аппаратурой – пульсирующая синусоида на одном из дисплеев колебалась с той же частотой, что и эти непрерывные гудки…
Слева от моей постели я увидел незнакомого пожилого мужчину в белом халате. Внешне он здрово смахивал на какого-нибудь губернатора далёкой тропической колонии – не хватало только пробкового шлема, шорт и рубашки со множеством карманов. У него была чуть взлохмаченная седая шевелюра и роскошные бакенбарды.
У моих ног стояла довольно миловидная девушка, тоже в белом халате. Неужели дочка губернатора? В руках девушка держала раскрытую тетрадку, в которой она не глядя на меня что-то отмечала шариковой ручкой.
– Как вы себя чувствуете? – спросил губернатор.
Я удивлённо посмотрел на него. Чувствовал я себя, действительно, неважно – немного болела голова, довольно сильно поташнивало и во всём теле ощущалась невероятная усталость. Я был абсолютно не уверен, что смог бы устоять на ногах, если бы меня поставили… Я так и описал моё состояние губернатору. Тот задумчиво покачал головой и сказал:
– Очень хорошо… А как вас зовут?
– …Кристиан, – не сразу ответил я.
Я немного замешкался поскольку заметил в руке губернатора мои водительские права.
– А фамилия? – спросил тот поймав мой взгляд.
Я ответил и тут же добавил:
– Там всё написано.
– Я просто хотел удостовериться, что вы – это вы, – добродушно улыбнулся губернатор и осторожно взял меня за запястье левой руки.
Там, на моей руке, я увидел что-то вроде браслета из синей пластмассовой ленточки; на специальном белом поле темнели какие-то цифры небрежно написаные от руки чёрным фломастером. Губернатор внимательно посмотрел на эти цифры и удовлетворённо кивнул каким-то своим мыслям.
– Всё в порядке, – сказал он, а потом заговорщицки наклонился ко мне и спросил: – Вы помните, что произошло?
– Да, – ответил я.
– Это хорошо, – губернатор осторожно отпустил мою руку и продолжил, – Я – доктор Мюллер. Вы находитесь у нас в больнице, в Дортмунде. После аварии вы были без сознания и…
– После какой аварии? – не понял я.
Доктор не успел ответить – откуда-то появилась ещё одна девушка в белом халате. Она подошла к доктору и что-то ему сказала – я не расслышал что…
Доктор на мгновенье задумался, потом зачем-то оглянулся на меня и, снова повернувшись к девушке, негромко спросил:
