Андрей Зорин
Дети обезьян
У меня больше нет сил на этот ребус. Планета гибнет, и я решила сделать последнее, что в моих силах. Не ради нас, а ради тех, кто когда-нибудь прилетит сюда, на мертвую холодную планету, и станет исследовать ее. Конечно, неизвестные археологи в первую очередь станут раскапывать города, строения, механизмы. Это поможет им понять нас. Цивилизацию, вымершую тысячи лет назад. И я не хочу, чтобы они наткнулись на этот чертов Кирпич. Озеро по какой-то странной причине до сих пор не замерзло. Я возьму проклятый артефакт и утоплю его в самом глубоком омуте. Пусть он лежит еще миллионы лет на дне замерзшего озера, где его никто и никогда не сможет найти. Меня зовут Леа Красса, и я уничтожила свой мир.
***
Андрей сидел на берегу озера, сжимая в руках шкатулку. Рассказ закончился, в голове было пусто. Перед глазами еще стояла история гибели чужого мира из-за обычного человеческого любопытства. Какими были люди из этого мира? Как они выглядели? Рассказ не давал ответов. Лишь одно было понятно: они мыслили так же, как мы. Андрей внезапно почувствовал, что замерз. От воды шел холод. Мужчина решил вернуться обратно к костру. Подойдя к палатке, он увидел артефакт, стоящий на камне у костра. Он с удивлением посмотрел на шкатулку у себя в руках. Артефакт ничем не отличался от нее. «Кирпич и Отпрыск», – подумал Андрей, глядя на них. Положив первый артефакт на землю, он подошел к камню, чтобы лучше рассмотреть нового гостя. Яркого пламени костра вполне хватало, чтобы увидеть выступающую кнопку на одной из граней.
Надпись на кнопке была выполнена вполне узнаваемыми символами кириллицы. «Дети обезьян никогда не могут…» Дальше символы по-прежнему были незнакомыми и постоянно менялись.
«Чего мы не можем? – раздумывал Андрей, глядя на красную кнопку. Это же какая-то глупость! – Мы все можем, все умеем. Вышли в космос, почти покончили с войнами…»
В голове внезапно всплыла картина. Огромная поляна, усеянная ярко-фиолетовыми цветами. Где-то там, на горизонте, растут деревья и бродят странные животные, постоянно меняющие форму. А посреди поляны сидит маленькая мартышка. Он просунула руку в стеклянную банку, на дне которой лежит банан. Сжав добычу в маленьком кулачке, она пытается достать ее. Но горлышко слишком узкое, и рука с бананом не пролезает. Мартышка кричит, дергается в испуге. Банка трясется, но не отпускает ее. Дно банки намертво прилипло к земле. Андрей понимает, что стоит обезьянке разжать кулак и отпустить банан – и она освободится. Но вместо этого она лишь громче кричит и трясет лапой в попытке достать еду.
Это ловушка, понимает, наконец, смысл послания Андрей. Не надо трогать кнопку.
«Но ведь на ней больше нет предупреждающей надписи, – думает он. – Что может случиться, кроме того, что я увижу послание полностью?»
Дрова в костре практически прогорели, стало темно. Буквы на кнопке светились зеленоватым фосфоресцирующим светом. Изменчивые символы инопланетного алфавита напоминали секунды в электронных часах вроде тех, какие когда-то носили родители Андрея.
Он подкинул топлива в костер, и огонь вновь разгорелся. «Неужели возможно вот так просто погубить свою цивилизацию из простого любопытства? – размышлял он, глядя на красноватый в отблесках костра артефакт. – Там же было написано, что кнопку нельзя нажимать!»
Он с усмешкой встал и вновь подошел к Кирпичу, внимательно глядя на кнопку. Никаких запрещающих надписей не было. «Я, Андрей Иволгин, буду первым, кто вступил в контакт с иной цивилизацией», – подумал он и с силой вдавил красную кнопку.
Он даже не почувствовал сопротивления. Кнопка ушла внутрь камня, оставив лишь красный круг на поверхности. Он увидел, что теперь надпись можно было прочесть целиком.
«Дети обезьян никогда не смогут удержаться от любопытства», – прочитал он и, уже зная, что увидит, поднял глаза к небу.
В вышине одна за другой гасли звезды.