Анна Богарнэ
Путь домой
Глава 8. Путь домой
Как только нога переступила порог, со всех сторон послышались щелчки предохранителей. Неплохую коллекцию оружия собрал Пекарь, несмотря на своё к нему отвращение. Он стоял во главе, с десяток мужчин окружали дом, столько же перекрыли путь к отступлению с тыла. Это была охота на зомби, и никак иначе. Швед буравил его взглядом. Лена утирала тыльной стороной ладони слёзы. Он случайно встретился взглядом с Никитой, и не заметил там ненависти. Они сблизились за прошедшее время, друг хмуро наблюдал за происходящим.
– Не глупи, Макс! Сдавайся, или мы откроем огонь! Тебе же не хочется никому навредить? – язвил Пекарь, чувствуя своё превосходство.
– Ты и твои люди уйдёте с дороги на счёт три! Ты даже не представляешь, какого зверя будишь! – он был в ярости, на лице проступила пульсирующая вена.
– Ах, это! Я наслышан о твоих маленьких трюках, мой друг! Сомневаюсь, что это спасёт вас от десятка автоматов! – противно рассмеялся тот.
– Что тебе нужно? Мы не трогаем вас! Просто хотим уйти!
– Ну, конечно, Макс! Идите с миром, а мы продолжим подыхать от лучевой болезни! Наши женщины, как и прежде, будут рожать мёртвых детей! С самого начала я знал, что вы не такие, как мы! Ты спас сто килограммового мужика от трупаков! Твоя жёнушка орудовала мечами, как гребаный ниндзя! И эта ваша манера говорить друг с другом взглядом! Ты и подумать не мог, что кто-то вроде меня способен замечать такие детали, верно дружище? К тому же ваш ребёнок жив! Я не могу позволить вам уйти! Мы должны изучить вас и ребёнка! Ты же у нас прирожденный герой! Так спаси людей! Ведь так поступают настоящие герои, разве нет? – каждое слово гнусного человека для него эхом отражалось в пространстве, заглушая гул остальных голосов. Гнев достиг апогея и рвался наружу.
Он развёл руки и заорал во всю глотку. Крик мощью невообразимых размеров ударил еле различимой волной силы в людей, разбросав как кегли в разные стороны. Автоматчики открыли огонь. Защищая от пуль жену и дочь, он пропустил одну. В этот момент перед ним возникла Лена и закрыла собой. Он никогда не забудет её глаза, молящие о прощении – они заглянули ему в душу. Её время нещадно тлело. Швед погладил девушку по щеке, тело обмякло, и он аккуратно уложил её на землю. Крики, рыдания, страх окружали его. Автоматы, гранаты, вещи жителей, и некоторые из них самих парили в воздухе на недосягаемой высоте. Пекарь, бледный как мел, волочил ногу с торчащей из неё костью, швыряясь проклятиями:
– Ты убил мою дочь! – кричал он с надрывом полным отчаяния.
– Нет! Это ты её убил! Она была лучше тебя и погибла за это! – только сейчас он осознал, что плачет. Как бы там ни было, он хорошо относился к девчонке.
«Папа». Появившись на свет, малышка стала звучать у него в голове чётче. Благодаря ей он и вышел из ступора, собрался, схватил Милу за руку, и пошёл, заставляя людей расступиться. Доктор жался позади, и пребывал, судя по бьющей тело лихорадке, в глубоком шоке. Люди шарахались. Так долго они жили рядом с ними. Кто-то их не любил, кто-то любил, кому-то было плевать. Но стоило им узнать правду, забыли хорошее. Его семья в один миг стала опасностью и шансом выжить. Никто не пошёл против Пекаря. Все они хотели распотрошить их и узнать ответы. Так гадко на душе ему не было никогда. Если бы он умел читать мысли, как жена, то не остался бы с ними, и даже не сел за один стол. Она терпела ради него и ребёнка, и сейчас терпит.
Он был готов разорвать в клочья любого, кто шелохнётся. Один мужик дернулся, и он молниеносно пригвоздил его к земле взглядом, сломав несколько костей одновременно. Женщины истошно завизжали поблизости.
Больше никто не изъявил желания встать на пути, и они достигли леса, оставляя позади дом, где когда-то чувствовали себя своими. Ему не было грустно, ярость клокотала внутри. А потому, когда сзади послышались шаги и треск сухих веток, он напрягся. Из-за кустов показался Никита, за ним вылез и его сын Серый. Мила мягко и покровительственно положила руку ему на плечо. «Они хотят уйти с нами, любимый. Они наши друзья, забыл?» Он расслабился, кивая Никите, и дальше они отправились вместе. Никита поравнялся с ним плечом к плечу и заглянул в свёрток:
– Красивый малыш. Придумали имя? – Швед растерянно посмотрел на друга. Они совсем забыли про имя. – Кхм. Дай-ка подумать…, как насчёт. Ммм…может Арина? А? Это ведь девочка, да? —пробасил Никита, оттопыривая краешек свертка единственной рукой.
Малышка довольно уставилась на бородатую морду и беззубо заулыбалась.
– Думаю, ей нравится. Что скажешь, родная?
– Ну, если ей нравится, тогда и я не имею возражений, – поцеловала она его легонько в щёку.
«Ты её не слышишь?» «Нет. И это похоже на то, как ты блокируешь меня, когда я пытаюсь что-нибудь выведать. Наша малышка быстро учится». «Знаю. Даже я слышу только то, что она позволяет. Сейчас тишина». Он напевал про себя что-то мелодичное, настроение улучшилось, гордость за дочь распирала его изнутри.
Они остановились на ночлег. Малышка мирно спала на руках у Милы, покачивавшей её из стороны в сторону. Огонь в костре потрескивал, отдавая тепло. Никита подсел ближе и молча вглядывался в пламя, подбирая правильные слова. И лишь затем решился нарушить тишину:
– Я хотел сказать. Мне всё равно кто вы такие, Макс…Вы спасли мне жизнь, а, значит, не можете быть плохими. Лучше друга у меня не было…Ты не думай, я бы никогда… – «Знаю дружище». – Никита уставился на него, вытаращив глаза.
– Надо будет привыкнуть к этим вашим штучкам. Так куда идём?
– В наше селение за болотами. Других вариантов нет. Ребёнку нужен дом и тепло. На болотах и в лесу много странного. Намного чуднее нашей семьи. Так что будь готов. – Товарищ хлопнул его по плечу.
Швед задумался, как же всё-таки им повезло встретить здоровяка, хоть он и не всегда был этому рад. Он подошёл к Миле и обнял её за плечи. «Как думаешь, откуда у нас сила? Вряд ли это радиация». «Не знаю, любимый. Я тоже много об этом думаю». Серый присел рядом. Он не успел произнести ни слова, Мила кивнула и аккуратно вложила свёрток с малышкой ему в руки.
– Она такая красотка. Когда вырастет, женюсь, —прошептал он и озорно подмигнул Миле. Швед надул ноздри, и они рассмеялись.
– Какой суровый! – дразнила она его. Серый так разошёлся, что прикрывал рот ладонью и попискивал, как младенец.
Утром они вновь отправились в путь. Погода была не на их стороне, и дорога до болот оказалась длиннее вдвое. Не раз приходилось обходить смерчи, и на это уходили все силы. Он прижимал Аришу к груди и укрывал плащом.
Мила быстро восстановилась: цвет лица вновь стал румяным, а фигура привлекательной. Как ей это удавалось, он не знал. Да и к чему знать такие подробности? Никита светился от счастья. Видимо, жизнь за километровой стеной его угнетала, и теперь он чувствовал себя свободным, даже выглядел как-то моложе. Серый не отлипал от малышки. Кто бы не брал её на руки, он заглядывал в кулёк. Швед напрягся и бросал на него многозначительные взгляды. «Не волнуйся, любимый! Просто доченька хочет, чтобы он был рядом. Он ей нравится, понимаешь?» «Откуда ты это знаешь? Ты же её не слышишь». «Нет, но чувствую».
Чем ближе они были к болоту, тем страшнее ему становилось. Нет, он не боялся тварей. Но разум охватывала паника от того, что он может увидеть на месте, где раньше был его дом, где они полюбили друг друга.
Знакомая тропинка показалась на горизонте. Он встал первым, передал Миле дочь и предупредил ребят об обитателях болот. План был держаться тропы, и если он начнёт вести себя странно, треснуть ему по башке. По мере продвижения, Швед поймал себя на мысли, что уже прошёл половину пути, а песни русалок так и не слышал.
Они преодолели болото и вошли в селение. Домики были на месте, и люди тоже. За время их отсутствия, будто ничего и не изменилось. Завидев путников, жители с интересом шептались. Здоровяк с бородой повернул голову, и замер, будто увидел привидение. Оцепенение длилось недолго, и он понёсся на них, расталкивая зевак. Врезавшись в Шведа, он подхватил его под руки, взвалил на плечо и начал раскручивать, улюлюкая и вопя. Мила заливисто хохотала. Казах плакал, и он тоже. Только сейчас Швед в полной мере осознал, как сильно скучал по другу.
Поставив его на землю, Казах повернулся к Миле и снова подвис. Спустя минуту тряски бородой, он взял себя в руки, и покосился на попутчиков. «Изменился, поправился, загорел, оброс. А шрамы вокруг глаза старые, с той ночи – подарок от тварей».
– Ребёнок живой? – дрожавшим голосом спросил он, то ли от удивления, то ли от предвкушения радости.
– Это наша дочь – Арина. Прошу любить и жаловать! – похлопывая друга по плечу, сообщил Швед, и тот стал аккуратно вытирать огромной лапой промокшие от слёз глаза.
– Господи Боже! Это же чудо! Ты хоть представляешь? Это же всё меняет!
Люди столпились, радостно переговаривались. Кто-то гордился знакомством, кто-то поражался тому, как им удалось выжить. Расталкивая толпу, в объятия им бросился пацан. Швед слушал друзей, и ему снисходило понимание, что это и был его настоящий дом. Сколько же времени они могли жить счастливо, если бы не уходили? Вспомнив причину, он помрачнел, но изо всех сил постарался этого не показывать.
Мама Милы, держала внучку на руках с благоговейным трепетом. Фил стоял рядом и растерянно бормотал под нос. Марго прильнула к Казаху. После состоявшейся встречи, они проводили их в домик и дали возможность отдохнуть. Мила уснула, свернувшись калачиком, а он взял дочку и вышел на улицу. Ариша хлопала ресничками и улыбалась. Он играл с ней веревочкой, которую она пыталась поймать крохотными ручками. Казах материализовался, будто из воздуха:
– Сколько прошло, дружище? Я надеялся всё это время. Никто не верил, а я всегда говорил, что живы вы… Правда, насчёт дитя не был уверен. Ты только посмотри! Сломали систему, а?
– Царапины с той ночи?
– А то как же! Никто не погиб, не парься. Пару, тройку наших покалечило, но не сильно. Уроды за вами вприпрыжку бежали, сам видел… Мы им были ни к чему.
– Столько всего я должен тебе рассказать, друг. Ты не поверишь… – и рассказал ему всё. От повествования у Казаха глаза вылезали из орбит.
– И что же это за сила такая?
– Я и сам не знаю, откуда это. Вряд ли радиация, да? Как думаешь?
Ариша скривила ротик и запищала. Впервые она сделала это вслух. Он смотрел, как кричит дочь и поверить не мог. До этого момента самым прекрасным звуком в мире он считал голос жены.
На закате они сидели вокруг костра, как прежде, в кругу друзей. Конечно, многие были неприятно удивлены их возвращением и совсем этого не скрывали. Ещё свежо было в памяти воспоминание о тварях леса, пришедших за ними. Никто не хотел повторения. Ещё больше они были потрясены появлением на свет ребёнка. Это был первый случай с момента, как всё рухнуло. Женские глаза наполнились надеждой и завистью. Никита и Серый вписались в компанию. Доктору также нашлось среди селян место.
Прошли недели. Пребывание дома не могло не радовать. Да и со стороны леса была тишина. Несмотря на это, он был во всеоружии и старался не упускать из вида своих девочек, напрягая излишней опекой. Ариша подросла, немного окрепла, и предпринимала попытки сесть. То, что ребёнок растёт слишком быстро, пугало жителей. Некоторые даже обходили домик Макса и Милы стороной, и боялись присесть рядом. Его это неимоверно злило. И если бы не Мила, успокаивавшая в такие минуты телепатически, он наверняка, разнёс бы деревню в щепки. Именно поэтому он забирал Аришу и носил к линии леса. Нет, он не забыл о тварях. Просто сила его была столь велика, что скрывать от остальных её стало тяжелее. И раздражающих, трусливых особ там не наблюдалось. Он мог позволить себе расслабиться и быть собой.
Как и всегда, Швед лежал на траве и подбрасывал Аришу в воздух, заставляя повиснуть и парить. Девочка заливисто хохотала, светлые волосы, начавшие немного завиваться, как у матери, развевались на ветру. «Папа, папа, вжух!» День был прекрасным, солнце согревало и ласкало кожу. И тут он почувствовал холодок, поддувающий со стороны леса, усадил дочку на траву и вгляделся в глубину массива. Швед мог не смотреть, потому что чувствовал его кожей и кровью, стремящейся по венам. Ощущение было таким же как во снах и в последнюю встречу.
«Ты вернулся», – прогрохотал голос существа у него в голове. «Я больше тебя не боюсь!» Стволы деревьев затрещали, начали трескаться. Ненависть к тому, кто заставил его бежать, влияла на силы. Он всё ещё не мог контролировать её так, как хотел. «Я ждал…тебя, Макс. Знал, что ты вернёшься. Мы тебе не враги. Знай…Знай…», – удалялся грохочущий голос в глубину леса. Швед желал взглянуть в красные глаза и выдавить из твари ответы, но Ариша крохотной ручкой взяла его за палец, напоминая о своём существовании. Он отвлёкся всего на мгновение и перестал ощущать присутствие существа.
– Прости, малышка. Идём домой. Мама волнуется. —Ариша хлопнула ресницами и протянула ручки.
По пути они встретили доктора, бесцельно наворачивающего круги.
– Что не так? – остановился Швед напротив, проявляя участие. Сейчас ему нужно было отвлечься от случившегося.
– Макс. Наконец-то. Я ждал тебя. Есть разговор, – потирая ладони, сказал он.
– После ужина поговорим у нас. Хорошо? – кивнул он, перехватывая удобнее дочку.
Несмотря на не очень приятное знакомство, они с доктором стали хорошими друзьями, и тот часто бывал у них в гостях, не боясь парящих предметов и любых других проявлений силы. В отличие от остальных он видел так много, что эти мелочи совсем его не смущали. Таких людей, как док, Швед мог пересчитать на пальцах.
Подходя к домику, он уловил знакомые нотки и поймал себя на мысли, что стал очень хорошо слышать. И происходило усиление слуха именно тогда, когда было, скажем так, необходимо.
– Послушай, Мила! Знаю, ты предвзято относишься, ведь он твой муж! Но Макс меняется! Ты одна этого не замечаешь? Или не хочешь признать? Он стал сильнее! И намного! С трудом себя контролирует! С этим нужно что-то делать! Поговори с ним…, тебя он послушает.
– Серьёзно, Ник? И что я ему скажу? Дорогой, ты аккуратнее, нас боятся?! Он и сам всё знает! Просто нужно время! Вот и всё!
– Может, нужно попытаться выяснить источник силы?
– Как? Просто скажи, если знаешь! Мы же не думаем об этом каждый день!
– Я не знаю…, но вполне возможно это известно тем, кто живёт в лесу.
– Что? Нет! Только через мой труп! Слушай! Не вздумай думать об этом, ясно Ник? Я не отпущу его к тварям! Арише нужен отец! Они не приходят за нами больше! Что бы им ни было нужно, они отстали! И я не желаю больше об этом говорить!
Никита вышел из домика и зашагал, пыхтя и кривя лицом. Швед вынырнул из-за угла и, подождав минутку, вошёл. Он заблокировал от Милы голову. Ей совсем не нужно знать, что ему известно о разговоре. Она накрывала на стол, всё ещё нервничая. Он бы заметил что-то неладное, даже если бы был полностью слеп. От того она дергалась ещё сильнее.
– Мама мы дома, – поцеловал он её в губы, и она чуточку расслабилась.
За ужином тишина была практически осязаема, но говорить совсем не хотелось. Конечно, он хорошо понимал свою нестабильность и опасность, ведь стремительно открывшуюся силу ему сдерживать было тяжело. Да что говорить. Он и сам боялся последствий своего гнева, страх причинить боль семье сводил с ума. Не в первый раз он задумывался над тем, что тварям может быть известен источник способностей. «И возможно, как это контролировать». Швед вспомнил, что случилось на окраине леса. «Мы тебе не враги. Знай». Звучало это вне всяких сомнений многообещающе. «Сначала они нападают, угрожают убить, а потом и не враги вовсе. Ух. Голова кругом». Голос разума твердил: «Им нельзя доверять», а сердце: – «можно». Он совсем запутался. Стук в дверь вернул его в комнатку. «Док. Я и забыл про него».
– Добрый вечер, – робко вошёл гость.
– Заходи, Док. Присаживайся. – У Милы на лице было каменное выражение. «Плохой знак».
– Об этом не может быть и речи, – если бы она умела метать молнии, то от доктора осталось бы мокрое место.
Швед озадачено смотрел на них, жуя мясо. И почему он не умеет читать мысли? Нет, он, конечно, слышит мысли дочки, но лишь те, что она не скрывает переданной по наследству способностью блокировки мозга от нежелательных вторжений. Он всегда немного завидовал Миле. Она знает всё и всегда, а ему порядком надоело недопонимать, что именно происходит в тот или иной момент.
– Любимая. Может, объяснишь? Док наш гость, так? Дай ему высказаться, – конечно же, он догадался, о чём пойдёт речь. Всё, чего желал док, вернуть дочь, а на её поиски идти одному рискованно.
– Я хотел попросить тебя, Макс…, пойти со мной на поиски. Ты знаешь…, они обещали помочь, но идти одному…всё равно что…
– Я должен обсудить это с семьёй, хорошо? Поспи дружище, поговорим завтра. – Доктор поднялся из-за стола и направился к двери.
Швед слышал, как колотится сердце его друга. Теперь он мог понять его чувства. Он и сам был готов отдать что угодно ради своей дочки, и пожертвовал бы не только собой, но и любым другим ради её спасения. Швед должен пойти, и хотел это сделать. Как только доктор вышел из домика, Мила подняла руку и гневно сверкнула глазами. «Даже не вздумай меня уговаривать!» Она отвернулась также быстро, как и вспылила.
– Знаю, тяжело. Но я должен…
– Ты должен быть с нами! Растить дочь! Ты ей нужен! И мне!
– Если я не научусь управлять этим – вы первые, кто пострадает. И ты это знаешь. Ради вас я должен пойти, – обнял он её за плечи. Она прислонилась к руке мокрой от слёз щекой.
Он взглянул на мирно спавшую в кроватке Аришу. Шум голосов её совсем не беспокоил. «Это тоже супер способность – крепкий сон младенца».
– Тогда я иду с тобой, – решилась она предложить.
– Ты останешься с дочкой. Если со мной что-то случится, у неё хотя бы останется мать, – поцеловал он её, и Мила ослабила хватку, принимая его правоту.
Всю ночь он ворочался, снедаемый кошмарами. Липкий и беспощадный страх за близких поглощал его вновь и вновь. А по утру сообщил доктору решение, и тот впервые за долгое время просиял. Никита, Серый и Казах изъявили желание идти с ними. Пацан просился, но Казах был непреклонен, и тому ничего не оставалось, как со слезами на глазах скрыться из вида. Брать его с собой было слишком рискованно. Да и остальных тоже. Было бы идеально, если бы они с доктором пошли вдвоем, но отказать мужикам они не смогли. Это не обсуждалось.
Глава 9. Истина
День перед походом Швед посвятил жене и дочке. Всё бы ничего, но Мила грустила. Он старался не думать о том, с чем ему предстоит иметь дело в лесу. Долго выбирая, чему довериться голове или сердцу, он всё-таки выбрал второе. Он не знал, что случится, если использовать способности на максимальной отметке, и надеялся, что никогда не узнает.
Ариша изучала его пальцы. Как же он её любил! Его необычную девочку! Вот и сейчас она гулила лишь у него в голове.
Ночью, когда дочка мирно спала в кроватке, они с Милой лежали обнявшись. Её сердце билось часто, как у воробышка. «Я вернусь! Обещаю!» «Это всё, чего я желаю. Не представляю мира, в котором нет тебя!», – вели они внутренний диалог, наслаждаясь теплом и лаской.
Наутро, поцеловав жену и дочь, он отправился в путь. Возле линии леса Швед остановился и обернулся к друзьям:
– Чтобы вы там ни увидели…, чтобы ни случилось…., не геройствуйте! Бегите! И прошу…, по тварям не стреляйте!
– Пошли уже! Оратор из тебя отстой! – пробасил Никита, мужчины засмеялись.
Они не знали, куда нужно идти, и надеялись на него. Он тоже не знал, но почему-то был уверен, что почувствует. Пока этого не случилось. Блуждая в лесу, и пробираясь сквозь бурьяны, они утомились и разбили лагерь. Доктор обеспокоено ходил кругами, Швед периодически слушал Аришу и успокаивался. Собрав немного хвороста, он присел у костра и заметил, как ярко горят над головой звёзды. Странное явление. Он не видел ничего подобного со дня конца цивилизации. Небо завораживало. Серый также неотрывно смотрел вверх, а когда затекала шея, принимался растирать её рукой. Дежурили они по очереди. Швед заступил первым.
Тишина ночи ласкала, как мать своего младенца. Спать не хотелось, и он думал о жене и дочке. И тут в голове зашумело. Звук был похож на издаваемый телевизором. Через минуту соединение установилось – он понял это на каком-то клеточном уровне. «Иди за мной! Я покажу тебе путь! Но ты можешь взять с собой только одного спутника! Выбирай…», – заговорил знакомый голос повсюду.
Такого он, конечно, не ожидал. Прокравшись к палатке, и разбудив доктора, Швед вновь прислушался к лесу. В тот же миг на земле возникла сумеречная дорожка, отсвечивающая золотистым цветом. Судя по выражению лица доктора, он тоже её видел. Швед развернулся, прижимая палец к губам, док кивнул. И они, стараясь не разбудить остальных, скрылись в кустарнике.
Дорожка извивалась и петляла. Пару раз попадались трескуны, которые теперь шарахались от него, как от огня, опасаясь за свои шкуры. Свечерие прекратилось возле остроконечного сооружения из камня, напоминавшего ворота причудливой формы. По ту сторону раздались шаги, будто кто-то ступал в сандалях по мрамору, и из темноты к ним шагнуло существо:
– Добро пожаловать. Я – Фарагор, – доброжелательно загрохотало оно, заполняя собой пространство. Выглядело оно заинтересованно. Швед часто моргал, силясь понять, что перед ним такое, и не глюк ли это.
– Дорогой доктор, вы выполнили свою миссию и очень скоро увидите дочь. Перед тем как пройти через врата, настоятельно прошу выкинуть из головы всё дурное. Иначе они сработают не так, как требуется…, что может создать определённого рода проблему…
Его сковал страх неизвестности. Он не доверял существу, и не хотел идти у него на поводу. Но на кон было поставлено слишком много, и существо скорее всего знало об этом.. «Он разговаривает так, будто имеет все научные степени мира. А я считал его тупой тварью», – удивлялся он контрасту с предыдущими встречами.
Фарагор прошёл через арку и исчез, доктор последовал за ним, а он завершил процессию. Как только они оказались по другую сторону, в голове загудел рой голосов, перед глазами возникла яркая вспышка света, неотчетливые картинки плясали, подрагивали, исчезали и появлялись вновь. Закончив безумные пляски, всё замерло, и он оказался в тёплом, тёмном и тихом месте. Там преобладал стук, осязаемый всеми рецепторами. Звук баюкал и успокаивал. Он услышал раскатистый мужской смех, и до боли знакомый женский.
Картинка сменилась, и на ней он увидел красный велосипед с четырьмя колесиками, и мальчика недовольного цветом. Он применил силу взглядом, отшвырнув и разбив подарок об стену. Невидимый вихрь закрутил и затянул глубже. Пред взором предстала девочка с каштановыми, вьющимися волосами. Она взяла мальчика за руку, зелёные глаза улыбались, и ему это было приятно. Рассматривая, Швед смущался и не мог понять, что именно вызывает это чувство. Он ощущал их эмоции, детскую влюбленность, а ещё что-то немного щекотало его изнутри, и он, как дурак, улыбался. Вновь невидимый вихрь. На сей раз вид от первого лица. Школа, парта, мальчишка ударяет ему в нос, кровь. Обрывки стали мутнее, голова начала проясняться, и перед глазами у него возникло озабоченное лицо доктора.
С помощью друга он осторожно встал на ноги и огляделся. Голова потрескивала, но вид затмил собой все иное, лишив дара речи. Слева и до конца улицы тянулись корабли, наверняка, летающие. «Да у них целый флот!» Возле аппаратов сновали красноглазые худые существа, передвигая предметы не прикасаясь, и общаясь, не открывая рта. Он сразу обратил на это внимание из-за наличия длительного зрительного контакта. Именно так делали и они с женой. Швед посмотрел на Фарагора. «Я и Мила одни из вас?» Вопрос наполовину застрял у него в горле. «Всему своё время, мой мальчик. Сначала ты должен вспомнить. Место поможет».
Они плелись за ним, еле поспевая. На горизонте возник город. Великолепие слепило: здания с остроконечными башнями отливали чистейшим золотом, а дорога из сияющего камня создавала приятный звук при ходьбе. Существа не обращали на них внимания, занимаясь своими делами, словно видят другие виды существ каждый день.
Они проходили мимо зданий различных оттенков и причудливых форм. Из одного такого вынырнуло существо, намеренно преграждая дорогу. Оно было крупнее и выше Фарагора, черты лица острее и жёстче.
– Сейчас не время, Нарут! Дай мальчику освоиться! —это не звучало как просьба, в голосе Фарагора он распознал угрозу. В подтверждение тому полы его балахона развевались, будто от ветра. Швед почувствовал присутствие силы. Он осязал её также как и свою собственную.
– Ну, что же. Дадим Мессия время, – прошипел тот, и, неприятно усмехнувшись, оскалил острые зубы.
Швед смотрел на удаляющуюся спину существа и думал, что в сравнении с ним Фарагор казался приятной наружности. «Видимо, они, как и люди, отличаются друг от друга». Теперь это стало заметно. Раньше страх блокировал чувства, порождая ночные кошмары.
Фарагор привёл их в одно из остроконечных зданий. Внутри было чисто и приятно, однако не хватало мебели. Спутник улыбнулся, хлопнул вытянутыми ладошками, и мебель материализовалась в помещении. Затем он хотел оставить их отдохнуть, но доктор был слишком возбуждён, и попросил немедленно отвести его к дочери. Они ушли, оставив его наедине со своими мыслями.
Швед вспоминал картинки, мелькавшие в голове. Никогда ничего подобного с ним раньше не происходило. Тот мальчик явно был им самим. Так он чувствовал, а ощущениям привык доверять. «Значит, сила проявлялась с самого детства». Тогда почему он ничего не помнил все эти годы? Стоило немного напрячь извилины, и вспышка света вновь появилась перед глазами.
Мальчик, что разбил ему нос, кричал от боли. Страх пропитал класс, кровь струилась по рукам. «Нет!» Он собрал силу воедино со всех уголков сути и направил на противника. В один миг у того оторвались обе руки, и как тряпичная кукла он упал на пол, потеряв сознание от болевого шока.
Картинку сменила другая. Дети боятся, жмутся к стене, не могут выйти из класса. Девочка с каштановыми волосами берёт его за руку, смотрит в глаза, раздаётся голос у него в голове: «Выпусти их. Они не при чём. Не бойся. Я останусь с тобой». Она наклоняется, целует его в щёку. Это их первый поцелуй. Дверь отворяется, дети бегут, вопя и толкаясь. Видения растворяются, и он вновь оказывается в комнате, тяжело дыша. «Что это было? Я оторвал тому парню руки? Стоп. На нашей улице жил парень без рук, и мы никогда не общались». Он вспомнил лицо того мальчика. Каждый раз, когда они случайно сталкивались, тот испуганно убегал прочь. Швед вспомнил и то, что чувствовал в тот день, и словно пережил это вновь. Он не хотел так поступать, просто разозлился.
Оно существовало в нём всегда, подпитываемое гневом и ожидая выхода многие годы. И оно вырывается всякий раз, как он не совладает с собой, вскипает и обрушивается, оставляя после себя хаос и пустоту. «Но почему я не спас брата? Почему позволил убить человека, роднее которого для меня нет в этом мире?» Голова гудела, но перед сном он всё же поговорил с Милой. «Ты хоть понимаешь, что они вверх дном перевернут весь лес, пока не найдут вас? И ты среди этих существ!» «Знаю, родная, выглядит это не очень. Просто поверь, я понимаю, что делаю…Ты помнишь детство?» «Что за вопрос? Конечно!» «Я думаю, мы с тобой знали друг друга…в детстве». Она замолчала, обдумывая сказаное, и снова откликнулась: – «Знаешь, мне всегда казалось, будто я знаю тебя целую вечность. Может, поэтому у нас так быстро всё завертелось», – хохотнула Мила. – «Но я не уверена, что мы дружили в детстве. Тебя я бы точно запомнила…». «Я вспоминаю невероятные и далекие вещи. Кто-то вычеркнул их из моей памяти. Сегодня я вспомнил тебя. Я знал тебя…».
Проспав остаток ночи, он проснулся отдохнувшим как никогда. В теле поселилась необычайная легкость – ни с чем несравнимое ощущение. Док спал на диване, свернувшись калачиком. Он тихонько прошёл на кухню, стараясь не разбудить друга. Одно было ясно наверняка – он не мог любить других женщин, потому что всегда любил только одну. Пусть и не догадывался об этом.
На кухне в майке и коротеньких шортах хлопотала девушка, напевая что-то под нос. Светлые волосы струились по спине водопадом. Увидев незнакомца, она улыбнулась ему сногсшибательной улыбкой. Голубые глаза не соответствовали яркому образу носительницы, оставаясь холодными и изучая его, как под микроскопом.
– Вика! – крикнула она через плечо, продолжая готовить, говорила она с небольшим акцентом.
– Макс. Ты иностранка?
– Мама была француженкой. Хотя кто знает, может, она ещё жива. Говоря на двух языках, берёшь понемногу от обоих.
– Круто.
За завтраком он заметил, что доброжелательность девушки была напускной, в ледяных глазах притаилось что-то грустное, болезненное… «Что там говорил док? Не совсем живая. Помнит ли она, что творила? Видимо, да». Что-то подсказывало ему не спрашивать об этом.
Растянувшись на диване, он предавался лени, игнорируя расспросы Вики так долго, как только мог. И вздохнул с облегчением, когда она, наконец, перестала доставать и ушла в другую комнату. Именно тогда он и услышал его: «Я жду тебя в конце поселения». Немедля Швед отправился туда. По пути он наткнулся на существо женского пола, и она чуть не просверлила в нём дырку красными глазами. Он сразу же её узнал – шпионка. Она была высока, изящна, имела округлые формы и красные глаза.
– Приятно встретиться вновь! – выдавила она с натяжкой, приятного было мало.
– Аналогично! – рявкнул он, и она улыбнулась, обнажая хищные зубы.
– Сильва.
– Извини, я спешу, – обогнул он её, наслаждаясь потерянным видом.
Фарагор ждал там, где кончался утёс. Оттуда простирался ошеломляющий вид на горы. Спустя несколько завораживающих минут, Швед очнулся и задался вопросом: «А откуда здесь горы?» «Здесь то, что мы хотим видеть и считаем красивым. Ты тоже можешь создавать проекции пейзажей, предметов, людей…, при желании естественно», – его хищная осанка слегка ослабла.
– Я видел некоторые вещи, которые раньше не помнил…, из детства. – Фарагор напрягся.
– Ты должен вспомнить, в этом и есть смысл.
– Почему бы тебе просто не рассказать? У меня нет времени на воспоминания! Я пришёл научиться управлять этим!
– Считай это частью обучения. Ты силён! По-настоящему! При желании сможешь уничтожить всех нас щелчком пальца! Упрямство мешает тебе использовать силу в полной мере. Это у тебя от матери.
