Анна Вейл
Мрак сердец наших
Глава 7. Мрачный пансион
Я работала. Как обычно – разносила тарелки, собирала тарелки, мыла тарелки. Ходила между столами и опять – тарелки, тарелки, тарелки. Затем что-то необычное. Что-то красивое. Что-то на золотой цепочке. Потом я заварила чай. От чая скрутило живот. Нет, не от чая. Это прыжок. Еще один. Огонь. Я умру! Нет! Да! Кто-то душит меня!
С хрипом я проснулась и схватилась за горло. Никто меня не душил. Всего лишь ремень сумки обернулся вокруг шеи. И почему я легла спать с сумкой? Я глянула на нее. Помню, как утром схватила ее, выбегая из дома. Как потом сбросила в чулане для прислуги в трактире и снова перекинула через плечо, когда уходила с работы. Помню, как прикрывала ее во время дождя по дороге домой. Дома она мешала готовить чай для члена Директории. Директория! Прыжок! Пожар! Курт!..
– Курт! – теперь я окончательно проснулась и села.
И тут же увидела брата. Он сопел на софе рядом. Курт с трудом помещался на мягком сиденье: длинные ноги согнул и подтянул к груди, а в руках сжал декоративную подушку.
Вот он. Невредимый. Не прыгнул назад в пылающий дом спустя три минуты и не сгорел там заживо. Я выдохнула. Может, мне все это приснилось? Тогда… Тогда где мы?
Я огляделась. Мы точно не в Падающем доме. Сама я лежала на широкой кровати с резными столбиками по углам и темным бархатным балдахином. Тоже мне, сказочная принцесса! Я перевернулась, докатилась до края кровати и встала.
Интерьер комнаты был сдержанным, но сразу видно, богатым. Стены обиты темным деревом, большие окна, сквозь которые лился слепящий солнечный свет, помост, на котором стояла кровать.
В комнате было две двери – в дальнем углу и прямо за мной. Сердце тут же зашлось в бешеном ритме. Что там? Или кто? Те люди, которые сожгли наш дом и собирались нас убить? Воспоминание наполнило обидой и злостью. Я подбежала к двери и даже взялась за ручку, но в последний момент остановилась – я помнила, как Курт упал без сознания и чьи-то руки тянулись ко мне. Я думала, что сейчас умру. Но – я ущипнула себя за руку – вроде как еще жива.
– Курт! – я подошла к брату и тронула за плечо.
– Что? Чего? Что случилось? – он проснулся так же резко, как и я пару минут назад.
– Тихо ты, – я прижала руку к его рту. – Я не знаю, где мы. Ничего не знаю. Но мне кажется, нам лучше уйти.
– Почему? – Курт уже оглядывал комнату, и от необычных видов лицо его вытягивалось на глазах.
– Вставай скорей, – я потянула его за рукав, – и пойдем.
– Куда? – он медленно спустил ноги, все еще озираясь.
– Вставай, говорю!
Пока он лениво поднимался и потягивался, я добежала до камина, схватила кочергу и взвесила в руке. Тяжелая, но замахнуться смогу.
– Это-то тебе зачем?
– Как зачем? А вдруг там, – я кивнула на дверь, – эти, которые хотели нас убить.
Курт нахмурился.
– Вормский?
– Ты идиот? Те люди в лесу, ну, в плащах.
– Не помню.
Я отмахнулась и подошла к ближайшей двери. Медленно повернула ручку, толкнула и ахнула. Там оказалась уборная. Но это была не какая-то выгребная яма. Комната была отделана белым мрамором, а в центре стояла ванна, к которой вели две медные трубы с вентилями. Я только слышала о таком, но не видела. Не в силах оторвать взгляд, я подошла ближе. Пальцы сами крутанула вентили, из них тут же хлынули две струи – холодная и горячая. Чистая вода так манила! Помявшись с секунду, я прислонила кочергу к ванне, умыла лицо и прополоскала рот. Платье бы еще постирать, но на это времени точно не было.
– Все, идем, – я подняла кочергу, прошла мимо Курта, который щупал лежавшие на полках белоснежные полотенца, и вернулась в комнату.
– Не-а, я тоже хочу!
Не успела я сообразить, о чем он, как брат захлопнул дверь ванной перед моим носом. Я бросилась было вперед, чтобы вытащить Курта за волосы, но побоялась, что меня услышат. Пришлось шипеть от злости и молча бегать по комнате, пока он, судя по звукам, плескался в ванной. Все это время я следила за второй дверью – но никто в нее так и не зашел.
– Чем это от тебя пахнет? – я накинулась на брата, когда тот вышел, но терпкий аромат остановил меня.
– Не знаю. Там куча всякого добра, – Курт взъерошил светлые патлы полотенцем и швырнул его на пол. – Не боись, я тебе тоже взял.
Он оттянул карман, показывая содержимое. Там блеснули крохотные стеклянные баночки с разноцветными жидкостями.
– Курт!
– Что-о?
– Ты издеваешься? Нам надо уходить, а ты голову намываешь!
– Тебе бы тоже не помешало. И зачем нам уходить?
– Нас же убьют!
– Да кому мы вообще нужны?
– Ну, кому-то же были нужны, раз дом наш спалили, дурак!
– Сама такая. Они же не нас убить хотели.
– А кого?
Уже в конце своего вопроса я поняла, что ошиблась, и поджала губы от стыда. Какая я глупая. Кому сдались два никчемных мрака, но в доме мы были не одни. К нам приехал член Директории. Ну конечно, Курт прав (в кои-то веки). Кто-то напал на одного из пяти самых влиятельных людей в стране. Это что, мятеж?
«Нельзя их оставлять», – сказали те люди в темных плащах. И дом поджигали тоже люди в черном. Они напали на Директорию, а нас взяли как свидетелей!
Страх накатил с новой силой. Мы здесь не останемся! Я двинулась к двери, взялась за холодную ручку, но остановилась в нерешительности. Достаточно ли одной кочерги для защиты от этих людей?
– Ну тебя, – Курт отпихнул меня от двери, толкнул и не задумываясь шагнул наружу.
Мы оказались в пустом коридоре, по обеим сторонам которого расходились ряды дверей. Стены, как и в комнате, были обиты темным деревом, а на полу лежал мягкий ковер, скрадывающий звуки шагов. По воздуху плыл сладкий аромат выпечки. Наши с Куртом животы одновременно заурчали. А ведь мы не ужинали. Я даже не помнила, где оставила еду из трактира. Наверное, в сгоревшем доме. Кухарка убьет меня за горшки.
Курт двинулся налево, я хотела последовать за ним, но тут заметила приоткрытую дверь напротив. В щель я смогла рассмотреть знакомую большую сумку. Тот самый заплечный баул, в который спрятали мальчика. Теперь я, уже не раздумывая, распахнула дверь, бросилась на колени, развязала узел и заглянула внутрь. Никакого ребенка там не было, при этом сумка была забита доверху: одежда, одеяло, железная кружка, какие-то тюбики, сухари – я смогла докопаться только до середины. Но, может, ребенок выбрался, а сумку теперь используют, чтобы вещи носить? Вот только… Я осмотрела баул еще раз. Вблизи стало понятно – даже самый худой восьмилетний пацан в нее бы не поместился.
– Курт, ты еще чувствуешь того ребенка? – я обернулась к брату, который зашел следом за мной.
Он осматривал комнату. Выглядела она один в один как наша. Только я во сне сбила покрывало на кровати. Местное же было гладким как могильная плита, кто-то даже подоткнул края под матрас. Но этого кого-то в комнате не было. Слава Покровителю – вламываясь, я не подумала об этом.
Курт вскинул голову и глубоко вдохнул.
– Чувствую. Он здесь. То есть там, ну, в той стороне, – он указал в противоположный конец коридора и двинулся туда.
Коридор повернул и вывел нас к широкой деревянной лестнице. По ней мы спустились вниз, в большой холл, залитый солнечным светом. Но вокруг так и не было ни души.
– Здесь вообще живые есть? – поежилась я.
Ответом мне стал удар больших напольных часов. Бой разлетелся по всему зданию. Между первым и вторым ударами я явно услышала нарастающий гомон и топот. Третий удар потонул в стуке открывающихся дверей.
Я замерла, ожидая увидеть людей в длинных плащах, но в холл выплеснулось море детей. Подростки и малыши с криками и смехом бросились мимо нас. Первая волна распахнула большие двустворчатые двери на улицу, следующие нахлестнулись на первую, отчего у входа образовался людской водоворот. Следом за детьми из ближайшей двери вышли двое мужчин с книгами в руках. Они скользнули по нам взглядами, обошли, не прерывая разговор, и скрылись за другой дверью.
– Может, мы стали призраками, и никто нас теперь не видит? – зашептал Курт мне в ухо, когда очередные двое мальчишек пробежали мимо и вылетели на улицу, толкнув высокие двери.
«Провалиться, все-таки умерли», – с досадой поморщилась я.
– Вы проснулись, – на мое плечо легла рука.
Я дернулась и отскочила.
Позади стояла высокая женщина, почти такая же высокая, как долговязый Курт, поэтому на меня она смотрела сверху вниз. Ей было около сорока, но кожа ее сохранила здоровый цвет, рыжие волосы – блеск, алые губы были полными и резко очерченными. Мне вдруг подумалось, что это самая красивая женщина, что я видела в жизни. Может быть, лишь за одним исключением.
– Мы уже начали беспокоиться, вы не просыпались два дня. С другой стороны, вы столько пережили. Было бы нечестно винить вас за желание немного отдохнуть. Ведь так?
Курт кивнул, но выглядел так, будто и не слышал вопроса, – рот его приоткрылся, а глаза неотрывно следили за незнакомкой.
– Кто вы? И где мы? – я отступила и попыталась потянуть за собой Курта. Если она одна из тех, кто напал на члена Директории, ее нужно остерегаться. А красивых людей нужно остерегаться вдвойне.
Женщина повернулась ко мне. Строгая застегнутая до самого горла рубашка на ней сверкала белизной, а идеально выглаженная серая юбка опускалась до блестящих кончиков туфель. Незнакомке, при ее-то красоте, не требовалось наряжаться. А я вдруг вспомнила о своем запылившемся и измятом после сна платье.
Женщина смерила меня взглядом. Он не был ни холодным, ни радушным – никаким. И все же улыбнулась мне.
– Конечно, прошу прощения. Меня зовут Криспина Оверон. Я понимаю, вы… Минутку.
Мимо нас с визгом пронеслись две девочки лет двенадцати. Криспина выбросила руку, и одна из девочек грудью налетела на раскрытую ладонь.
– Эвелин, что я говорила про беготню в коридорах?
– Простите, мадам Оверон.
Девочка опустила глаза, шмыгнула носом и принялась теребить косичку. Волосы под ее пальцами вдруг стали удлиняться и вскоре спустились до талии и поползли к коленям.
Мрак! Но… я посмотрела на ее руку – ладонь была чистой, ни следа метки. Мой взгляд двинулся дальше. У второй девочки на ладони тоже не было метки, и только холеную руку Криспины, руку с длинными пальцами и одним изящным золотым кольцом, уродовало красное клеймо.
Мадам Оверон перехватила мой взгляд и улыбнулась. Я смутилась и потупила глаза, совсем, как маленькая Эвелин – неприлично было так пялиться. Моя рука против воли юркнула в карман.
– Иди. Шагом! – женщина отпустила девочку и снова взглянула на меня. – А вам не нужно прятать руку. Здесь все мраки.
Мраки, но без меток? Как это возможно? Очень странно. Странные мраки, странная Криспина, странное место – мне здесь не нравилось.
– Так где мы?
– Давайте пройдемся, – мадам Оверон проводила взглядом еще двух детей, что выбежали из боковой двери, и покачала головой.
– Никуда мы с вами не пойдем!
Курт удивленно оглянулся на меня. Я же посмотрела ему за спину – на дверь. Интересно, далеко ли нас увезли от дома? То есть от того места, где раньше стоял наш дом.
Криспина вновь посмотрела на меня со сдержанной улыбкой. Она не злилась, не удивлялась, не спорила. От ее выдержки и безупречных манер мне стало неловко. Обычно я была самой воспитанной в комнате.
– Отчего же?
– Отчего?! – я вскрикнула и тут же закусила губу, стараясь вернуть самообладание. – Наш дом сожгли, нас уби… усыпили. И вот мы здесь, и у мраков здесь нет меток, а нас…
Я посмотрела на Курта в надежде на подсказку, что такого ужасного могло с нами еще произойти, но он беззаботно пожал плечами.
– Я могла бы сказать, что это не мы сожгли ваш дом. Но боюсь, на слово вы мне не поверите. Но я могу это доказать, если вы пойдете со мной. В конце концов, – она слегка наклонила голову и вновь улыбнулась, глядя мне в глаза, – неужели вы думаете, что я смогу вам навредить?
Она развела руки, словно показывая, что оружия у нее при себе нет. Я еще раз оглядела статную фигуру. Она выше и наверняка сильнее меня, еще и мрак. Что она умеет делать? С другой стороны, пока ни она, ни кто-то еще нам не навредил. Да и Курт никуда уходить не собирался. А куда я без него?
Приняв мое затянувшееся молчание за согласие, Криспина кивнула мне, затем Курту и вышла на улицу. Брат сразу двинулся за ней, я из принципа – выждав несколько секунд.
За входной дверью оказался огромный двор, с трех сторон окруженный каменными зданиями. Корпусы явно были очень старыми. Крыши их ощерились шпилями, а над каждой дверью была арка – так строили много лет, если не веков, назад. Плющ плотно обвил стены, и кладки почти не было видно. Оконные проемы местами тянулись от земли до крыши. Мне приходилось задирать голову, чтобы рассмотреть сотни цветных стекол в них – кусочки складывались в огромные цветы.
Во дворе разместились несколько беседок, тут и там плакучие ивы склонили ветви к земле. Я все время озиралась, пытаясь понять, как убийцы членов Директории связаны с этим местом. Вокруг было слишком… спокойно. Дети играли с мячом или валялись на траве, щурясь на теплом весеннем солнце. Я заметила, как одна девочка, лежа на спине, подняла к небу указательный палец. На него тут же опустилась бабочка, вскоре подлетели еще две.
– Все эти дети мраки, – мадам Оверон проследила за направлением моего взгляда. Она вела нас по галерее вдоль корпуса. – Мы ищем их в детских домах и привозим сюда. Иногда забираем и из семей, если… если ребенку там не рады. Наша задача – успеть до того, как им поставят метку. Об этом месте Надзор не знает, поэтому нас и не проверяют. С помощью наших друзей мы делаем детям документы, и они могут жить спокойно, ничего не боясь и не стесняясь. Изначально здесь был только пансион, где мраки могли найти дом, но я открыла школу, чтобы дети учились, а потом могли устроиться в жизни.
Я на секунду отвлеклась от мыслей про длинные плащи. То есть они здесь все нарушают закон? За сокрытие порока мраков сажали в тюрьму, это всем известно. А она что же? Подвергает детей такой опасности?
Однако я не могла не признать, что без метки жизнь была бы во многом проще. Если никто не узнает, что ты мрак. Не будь у меня метки, я бы свой порок никому не показала и могла бы жить как самый обычный человек. Звучало все это слишком хорошо. Если не считать, что люди, которые скрывали детей от Надзора, напали на Директорию.
Криспина резко остановилась и обернулась. Я отвела глаза, боясь, что она поймет, о чем я думала.
– Мне очень жаль, – Криспина обратилась не ко мне, а к Курту, – что мы не приехали в Гирсу, в ваш приют. Тогда бы мы точно нашли вас.
– Э… да ничего, – брат начал краснеть.
– Куда вы нас ведете? – меня раздражало, что нам заговаривали зубы.
– Хочу вас кое с кем познакомить.
Криспина больше ничего не сказала. Она повернула за угол корпуса и вошла в неприметную дверь с торца. По коридору она привела нас в библиотеку. Комната была небольшой, но стеллажи с книгами уходили ввысь на несколько этажей.
– Так и знала, что найду вас здесь. Смотрите, кого я привела. Наших маленьких спасителей, – голос мадам Оверон разнесся эхом.
В центре библиотеки стоял стол, заваленный открытыми фолиантами. За его дальним концом, в тени, углубившись в чтение, сидел мужчина. Тот самый мужчина из странного места, который прятал ребенка в сумке… или не прятал.
Незнакомец поднял глаза и откинулся на высокую резную спинку стула. Светлые волосы мужчины были коротко острижены. Его можно было назвать молодым, если бы не глубокая складка на переносице. Он снял свой смешной костюм в коричневые и зеленые пятна и сейчас был в простой белой рубашке и темных брюках.
Мужчина неспешно осмотрел Курта, затем меня.
– Тоже мне спасатели, – он хмыкнул. – Кто из вас перемещался?
Мне не понравился его грубоватый тон. Я заметила, как Криспина легко кивнула на Курта. Он тем временем нахмурился и сделал полшага назад. Мужчина презрительно скривился.
– Не мог, что ли, раньше? – вдруг рявкнул он.
– В смысле? – Курт опешил. – Мне сказали прыгнуть, я и прыгнул. Сразу.
– Раньше во времени, кретин!
– Сам такой! – брат ощерился.
Было очень странно слышать, как Курт грубит, – он обычно не принимал близко к сердцу обзывательства.
– Молодые люди, – мадам Оверон резко встала между спорщиками и вскинула руки.
Мужчина опустился на стул, Курт скрестил руки на груди.
– Простите их, они юны и, возможно, воспитаны не лучшим образом, – обратилась мадам к дальнему концу стола.
– Эй, я хорошо воспитан, – опять вскинулся Курт. Я цокнула языком.
Но женщина вновь подняла руку. На этот раз ладонь ее была напряжена, а взгляд посуровел. Брат закрыл рот.
– Я понимаю ваше замешательство, но прошу проявить больше уважения. Я думаю, мы не с того начали. Ведь у нас не было времени даже познакомиться. Пожалуйста, давайте присядем.
Она указала на свободные стулья с высокими спинками. Курт тут же бросился к стулу у края стола, чтобы сесть напротив незнакомца. Они продолжали сверлить друг друга взглядами. Я осталась на ногах – не буду я садиться, пока мне всего не расскажут!
– Это, – хозяйка пансиона мягко указала на нас, – Кёртис и Лиутгарда Гирсу.
– Курт! Лита! – одновременно подали голос мы.
– А это, – Криспина не стала указывать на мужчину рукой, вместо этого слегка склонила голову. – Рингольд, и он…
Высокий блондин мотнул головой. Хозяйка пансионата запнулась.
– …и вы вернули его домой, – она быстро закончила предложение, но явно не так, как хотела.
– Мы его не возвращали, – Курт скривил губы. – Мы ребенка искали, а этот сам увязался.
– Именно это мы и хотим объяснить. Лита, пожалуйста, присядьте.
О, надо же, она вспомнила обо мне. Что же она собирается «объяснять»? Зачем напали на члена Директории? Впрочем, неважно! Не хочу я знать об этом. Вообще не хочу иметь с ними никакого дела. А то мало ли, когда этих заговорщиков схватит Надзор, еще подумают, что мы были заодно. Хотя…
Я задумалась. Если узнать, что они задумали… и если предупредить об этом Директорию, если рассказать, кто убил одного из них… Я решила все же сесть. Стул оказался невероятно тяжелым, ножки заскрипели по полу, когда я в три захода, рывками отодвинула его от стола.
– Прежде всего, – Криспина обошла стол и встала рядом с Рингольдом. – Мы не убивали члена Директории.
– Конечно, он сам себя поджег в нашем доме, – не сдержалась я.
– Вы видели его, когда вернулись в свой дом?
Кольнуло беспокойство. Когда мы прыгнули в поисках мальчика, Бодуэн стоял у окна. Когда мы вернулись, его видно не было. Но в пожаре вообще сложно было что-то рассмотреть. Может, его обугленное тело уже догорало на полу. Как выглядит горящий человек? Я тряхнула головой. Не хочу этого знать. Да мне этого и не надо – Криспина явно дурит меня.
– Его не было, потому что он вышел, как только вы исчезли. Я была в лесу и видела это. Он вышел и приказал своим охранникам поджечь дом.
– Что? Зачем? Он же просил ребенка ему привести! – даже у Курта возникли вопросы. Я кивнула: хотела спросить все то же самое.
– Этого ребенка Вормский, – Криспина подняла голову и глянула на Рингольда и улыбнулась, – хотел убить.
– Как это… – я даже привстала от шока и возмущения.
Но Курт перебил меня.
– Так, это вот это-то ребенок? – он вытянул сразу обе руки, указывая на Рингольда. – Он же взрослый, а нам сказали… мальчик… маленький… из богатой семьи… его мраки выкинули куда-то.
Курт заерзал, проверяя карманы, вытащил маленький портрет, что дал ему Бодуэн, и перебросил через стол. Рингольд легко поймал пластину на лету.
– Хм, всегда ненавидел этот воротник, – он улыбнулся уголком рта.
– Ты почему не такой? – Курт указал на портрет.
– Так это к тебе вопрос. Мать спрятала меня в другом мире, когда мне было восемь, – Рингольд развернул портрет, показав детское лицо на нем. – И я там восемнадцать лет проторчал. Ждал, пока кто-то явится, чтобы вернуть меня домой. А явился ты. Через восемнадцать лет.
– Другой мир? – тихо переспросила я. В этом разговоре каждая следующая фраза была все более странной и словно фальшивой. Мне казалось, что мое внимание уводят от по-настоящему важных вещей.
– Другой мир, – Рингольд посмотрел на меня, – параллельная реальность, другая планета. Называй как хочешь.
– Но-но он говорил… лес… Джезире… – я смолкла и против воли вспомнила гигантский фонарь, огромную змею на колесах, странно одетых людей. Я много читала про дальние страны, но ни в одной книге не было ничего такого.
– Ага, а еще что говорил? Что спасти меня хочет? А сам дом спалил.
Круг разговора замкнулся, а моя голова – закружилась. Они опять будут убеждать меня, что правитель страны хотел убить ребенка. При этом отрицая, что сами хотели напасть на Бодуэна Вормского? Я на это не куплюсь. Вот только доказательств у меня не было. Чтобы собраться с мыслями, я уставилась в открытые книги.
Гравюры на желтых страницах во всех деталях показывали казнь последнего короля Ниневии. Вот его возвели на помост, вот он стоит на коленях, вот отрубленная голова катится к ногам толпы, вот ее насадили на копье, и праздничная процессия понесла ее по улицам Северной столицы. Я потерла глаза.
– Зачем Бодуэну Вормскому, члену Директории, убивать ребенка? Убивать тебя? Кто ты? – я решила подыграть.
Рингольд опять поднял уголок рта. Теперь он пристально рассматривал меня.
– Предположим, – он перевел взгляд на потолок и с той же полуулыбкой постучал себя пальцем по подбородку. – Я знаю один страшный секрет, и Директория не хочет, чтобы я его рассказал кому-то.
Да он просто издевается надо мной! И, в отличие от Криспины, даже не пытается меня убедить. Как будто в этом нет нужды. Как будто ему и не важно, верю я ему или нет. Я глянула на него исподлобья, потом перевела взгляд на книги, на Курта и снова на Рингольда. Безумно захотелось поймать его на лжи и выставить дураком – таким, каким он сейчас выставляет меня и Курта.
– Бодуэн искал Курта, чтобы он прыгнул в прошлое. Когда ты попал в… – я запнулась, – этот твой другой мир? В смысле, когда ты жил?
Рингольд сощурился. Он молча смотрел на меня несколько секунд, прежде чем ответить.
– Хороший вопрос, – он опять хмыкнул. – Четыреста лет назад.
Я не успела даже осознать цифру, зато Курт рядом захохотал.
– Ага, как же! Еще скажи, что короля видел.
– Видел, – ответил Рингольд спокойно.
– Брехня! – Курт скрестил руки на груди.
– Я жил при дворце.
– Во-во, всех, кто во дворце жил, тогда покромсали вместе с королем придурошным и всей его семейкой. Как раз четыреста лет назад.
На последних словах Курт сбавил голос и вопросительно глянул на меня.
– Триста девяносто четыре, – поправила я брата и снова посмотрела на открытые книги с картинами жестокой расправы.
– И я не мог на четыреста лет назад прыгнуть. Я так далеко не умею!
– Так ты и не смог, ты на восемнадцать лет позже прыгнул. Я там все это время торчал из-за тебя.
– Да не мог я… Я просто прыгнул к тебе, то есть… к ребенку.
Курт нахмурился. Я видела смятение на его лице. Наивный. Неужели он начал верить в эти сказки?
– Кёртис, а как ты нашел Рингольда? – Криспина, все это время тихо стоявшая за спиной у якобы пришельца из другого мира, вдруг подняла голову и посмотрела на моего брата. – Прости. Курт.
Напряжение тут же слетело с лица Курта, зато появился румянец. Он рассказал про разговор с Вормским и средство, которое тот ему дал. Кристина молча кивала. Рингольд же продолжал сверлить меня взглядом, от чего я не знала, куда деть руки и глаза.
– …мы никак не могли найти пацана. Я чувствовал только направление. Лита подумала, что этот его в свою сумку посадил, – Курт запнулся. Он тоже понял, насколько глупой была эта идея. – Вот мы и вцепились.
– А сейчас что чувствуешь? – Рингольд поднял портрет.
– Это… это… – Курт бросил короткий взгляд на мальчика на пластине, затем на Рингольда и потупился, – ты.
– Значит, «средство», – задумчиво кивнула Криспина.
– Ага, этот из Директории сказал, оно изменит мои способности.
– Но вы же понимаете, что это невозможно.
– Самому невозможно, – я сцепила руки. – Но Бодуэн сказал, что его сделали лучшие ученые. Они много лет пытаются…
Я смолкла. Бодуэн просил держать в тайне то, что рассказал нам о работе ученых. А я чуть не выболтала ее людям, которые напали на него. И, возможно, убили. Я поморщилась. Понимала, насколько это маловероятно, но мне отчаянно захотелось, чтобы самый молодой член Директории смог спастись из пожара.
Я попыталась незаметно сменить тему.
– И что же, как вы думаете, Бодуэн сделал с Куртом?
– Пока не знаю. Здесь нужен эксперт, – Криспина потерла висок и быстро направилась к двери. – Кажется, я видела его в саду. Постараюсь найти. Думаю, он поможет нам разобраться во всем.
Курт, завороженный мягкими движениями мадам Оверон, тут же встал и едва ли не поплыл за хозяйкой пансиона. Я тоже стала подниматься, но мой тяжелый стул не поддался с первого раза. Со второго я с жутким скрежетом едва сдвинула его с места. Встать смогла только с третьей попытки. К этому времени дверь в библиотеку давно закрылась, а я поняла, что меня, собственно, никто с собой и не звал. Может, стоит подождать? Я повернула голову. Рингольд потерял ко мне интерес и снова уткнулся в книги. Неприятный тип. Все-таки мне не хотелось оставаться с ним.
Я сделала два шага к двери и потянула за ручку. Она не поддалась. Дернула сильней – никакого эффекта. Но ведь Криспина с Куртом только что вышли здесь. Мне не хватает сил? Может, упереть ногу в стену и потянуть? Нет, тогда этот Рингольд будет смеяться надо мной.
– Почему он сказал «придурошный король»? – вдруг подал голос Рингольд, словно почувствовав, что я думаю о нем.
Я проигнорировала вопрос и снова подергала ручку первой двери.
– Ответь – и выпущу.
Я обернулась. Посмотрела на него, потом на дверь, на него. Он что, мрак, который умеет запирать двери? Но его руки были чистыми. Я тут же напомнила себе – здесь мало у кого были метки.
– Потому что король был придурошный, – я махнула в сторону выхода, ожидая, что теперь он откроет дверь.
– Странно слышать такое от… – он сделал паузу, – мрака. Мраки – слово-то какое выдумали. Раньше его не было.
Что за глупости? Мраков давно так называют. Как минимум последние… четыреста лет. Я нахмурилась. Так, этот мужчина был тем самым ребенком, которого мы искали. В это можно поверить. Курт не может выбирать момент во времени, куда прыгнет. Он просто нашел нужного человека в совершенно случайном моменте его жизни.
Нашел в другом мире. Звучит совершенно невероятно. Но то, что я видела… Это могло быть очень далекой страной, настолько необычной, что в принципе ее можно назвать и другим миром.
Но четыреста лет назад… Нет, не верю я, что этот Рингольд жил так давно. Да и Курт не прыгал никогда так далеко.
– А какое было? – решила я проверить, как хорошо он знает историю. Пусть соврет, я его на этом поймаю, и вся их сказочка развалится.
– Никакого не было.
Я ругнулась про себя. Он был прав.
– Так я не понял, какие претензии к королю? Раньше жили себе нормально. А сейчас, – он ткнул пальцем в страницу книги перед собой, – вас как скот считают, клеймо ставят. И… вот это я не понял – что за Проверка?
Я обернулась и еще раз посмотрела на дверь. Что если с разбегу на нее броситься? Нет, она внутрь открывалась. Вроде. А этот меня выпускать просто так не собирается, только дурацкие вопросы задает.
– Что это? – повторил Рингольд.
Он встал со стула и боком оперся на стол. Мужчина оказался очень высоким. Мне это сразу не понравилось. Не должны люди быть такими – кто знает, о чем они себе думают там, в облаках. Меня и долговязый Курт порой раздражал.
– Это подарок такой на десятилетие. Проверяют: мрак ты или нет.
– Как?
– Сажают в яму на неделю. Откроешь дверь?
– Детей? – он нахмурился, складка на лбу стала глубже.
Я пожала плечами.
– И что дальше?
– Ну, от страха или голода способности могут проявиться. Если окажется, что ты мрак, то тебя достают и метят.
– Твои силы так проявились? – он указал на мое клеймо.
Я уставилась на него. Силы? Это он про порок? Это у короля и его придворных, может, и были «силы», поэтому они страной и управляли. А у нас… Я засунула руку в карман платья и промолчала.
– Выйти, то есть, ты уже не хочешь?
Я подняла на него глаза и против воли засопела.
– Нет, я уже знала, – я подошла к столу и стала чистой рукой листать книгу, чтобы не смотреть на него. На очередной гравюре четвертовали какую-то женщину. – Сразу призналась – не хотела в яму. Там крысы и черви. Противно. Еще и неделю ничего не есть.
– Ну потерпела бы чуть-чуть. Тогда бы в мраки не записали.
Я в удивлении развела руками. Что за бредовые мысли!
– Это закон. И его нужно соблюдать, если ты хочешь жить в обществе. Люди должны знать, кто мрак, а кто нет.
– Зачем?
– Чтобы, чтобы быть осторожнее. Мраки могут… иногда… напасть или сделать что-то плохое. В их душах мрак, не просто же так называют.
– В «их»? Ты же вроде тоже мрак? Ты не такая?
У меня задрожали губы. Какой грубиян! Нахал! Нельзя же тыкать человека в то, кем он родился! Я сжала кулаки так, что ногти впились в ладонь, и сделала два медленных вдоха.
– Я мрак. И да, я… как все. Просто некоторые ведут себя, ведут… как хотят. А я просто стараюсь… Я не хочу быть как они. У меня даже работа есть!
Я вскинула голову. Этим-то я точно могла гордиться, мало кто из мраков способен честно трудиться. Но на Рингольда мои слова словно и не произвели впечатления, он смерил меня взглядом с головы до ног, губа его презрительно выгнулась.
– Но если ребенок не мрак?
– Что? – я не сразу сообразила, о чем он.
– Если ребенок не мрак, что с ним будет на этой вашей Проверке?
– А. Значит, просидит неделю без еды, ну или…
– Да за неделю сдохнуть можно! Что за хрень! – он выдохнул, потер переносицу и продолжил уже спокойнее: – И так они всех детей проверяют?
Я вскинула голову и хмыкнула. А потом задумалась. Говорит так, будто и вправду был в другом мире и элементарных вещей не знает. Но это еще ничего не доказывает.
– Нет, конечно, не всех. Только детей мраков, или сирот, или тех, кто не знает своих родителей, и их родителей, и родителей родителей род… В приличных-то семьях мраки не рождаются.
– Ясно. И при этом король – «придурошный». Сейчас вот жить лучше?
– Конечно!
– Чем?
Я фыркнула, подтянула книгу еще ближе и стала быстро листать страницы, стараясь добраться до самого начала.
– Это только в книгах короли добрые и хорошие и способности свои применяют, как бы сказать? Во благо, – я подняла руки в жесте блаженного восхищения и снова спрятала кисть в карман. – Урожай там выращивают или пожары останавливают и людей спасают.
– Скажешь, нет?
Я закатила глаза. До этого он вроде не был похож на дурака. По крайней мере, не на полного дурака.
– Конечно, – я позабыла про смущение и стала говорить нараспев, словно читала старинную притчу. – Древний мрак Артур был таким могущественным, что мог двигать горы, реки вспять оборачивать и управлять силами других мраков. И пришли к нему люди и попросили его стать королем над ними. Скипетр волшебный подарили, что в ночи светил. По мне, так это просто фонарь был, но не суть. И правил он мудро, и людям помогал. Вот только…
